Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Фон Ягов, Циммерман и американские немцы



2016-01-02 468 Обсуждений (0)
Фон Ягов, Циммерман и американские немцы 0.00 из 5.00 0 оценок




 

Вечером 2 февраля 1916 года наш поезд прибыл на берлинский вокзал. Я специально упомянул дату, потому что этот период ознаменовался важным кризисом в отношениях между Германией и Соединенными Штатами. На вокзале меня встретил мой старый друг и коллега посол Джеймс В. Джерард. Он сказал, что собирает вещи и готовится покинуть Берлин, поскольку разрыв отношений между Германией и Соединенными Штатами – это вопрос дней, а может быть, и часов. В это время немцы и американцы пытались урегулировать дело «Лузитании». Переговоры дошли до того, что имперское правительство выразило готовность принести свои соболезнования, выплатить компенсацию и пообещать впредь не совершать подобного рода действий. Только президент и мистер Лансинг настаивали, чтобы Германия признала незаконность потопления «Лузитании». Это означало, что Германия в будущем не сможет возобновить подводную войну, не выставив себя в неприглядном свете, делая то, что ее же собственное правительство объявило противоречащим международному праву. Наше правительство не было согласно на другое решение, и потому представлялось, что разрыв близок.

– Я больше ничего не могу сделать, – сказал Джерард. – Я бы хотел, чтобы вы переговорили с Циммерманом и фон Яговом и изложили им свою точку зрения.

У меня было много посетителей, и я очень скоро убедился в том, что в Берлине царит напряженная атмосфера и антиамериканский настрой. Практически во всех кругах нашу страну считали союзником Антанты, причем самые абсурдные мысли имели место по поводу наших отношений с Англией. Все считали, что британский посол в Вашингтоне сэр Сесил Спринг-Райс регулярно встречается с кабинетом Вильсона и получает информацию по всем вопросам нашей национальной политики.

В три часа пополудни Джерард проводил меня в кабинет фон Ягова, и мы провели больше часа, обсуждая с министром иностранных дел самые разные вопросы. Фон Ягов был худощавым человеком небольшого роста, обладавшим, на мой взгляд, нервическим темпераментом. На протяжении всей нашей беседы он беспрерывно курил одну сигарету за другой. Он явно был в высшей степени обеспокоен сложившейся ситуацией. Не стоит думать, что немецкое правительство с легкостью шло на разрыв отношений с Соединенными Штатами, в то время как немецкая пресса высмеивала и всячески оскорбляла нас, выставляя на посмешище саму идею того, что Дядя Сэм может отправиться на войну. На меня произвел большое впечатление разительный контраст между пустозвонством журналистов и беспокойством, даже, пожалуй, страхом, проявленным высшим немецким чиновником. Не приходилось сомневаться, что власти не были безразличны к перспективе перехода нашей страны с ее населением и богатыми ресурсами на сторону Антанты, что бы при этом ни кричала берлинская пресса.

– Мы считаем позором требование мистера Лансинга о признании потопления «Лузитании» незаконным актом, – начал фон Ягов. – Он ведет себя как формалист.

– Если вы хотите услышать правду, – ответил я, – могу вас заверить в следующем: не думаю, что для Соединенных Штатов является принципиально важным то, какие именно термины вы употребляете. Но вы должны заверить мировую общественность, что сожалеете об этом деянии, считаете его ошибочным и что ничего подобного больше не произойдет. Иначе Соединенные Штаты не будут удовлетворены.

– Мы не можем это сделать, – ответил он. – Мы обязаны считаться с общественным мнением в Германии. Если мы сделаем подобное заявление, существующий кабинет падет.

– Но я считал, что общественное мнение у вас под контролем, – ответил я. – Возможно, у вас мало времени, но вы, определенно, можете изменить отношение народных масс таким образом, чтобы они одобрили такое решение.

– Если речь идет о газетах, это правда, – сказал фон Ягов. – Мы можем их контролировать. Но это займет некоторое время. Газеты не могут идти на попятную сразу. Они должны делать это постепенно, скажем, в течение двух или трех недель. Но мы можем ими управлять. Зато есть отдельные члены парламента, которыми мы не в состоянии управлять, а они могут причинить столько неприятностей, что всем нам придется уйти в отставку.

– Мне кажется, что вы можете собрать этих людей вместе, – снова заговорил я, – объяснить им необходимость того, чтобы Соединенные Штаты оставались в стороне от войны, и они поймут. Беда в том, что вы, немцы, не знаете специфики моей страны. Вы не думаете, что Соединенные Штаты будут воевать. Вы не понимаете президента Вильсона, вы считаете, что он идеалист и мирный человек, который ни при каких обстоятельствах не возьмет в руки оружие. Тем самым вы делаете величайшую и самую дорогостоящую ошибку, которую только может сделать нация. Президент – человек далеко не однозначный. Не забывайте, что в нем течет шотландская и ирландская кровь. До сегодняшнего дня вы видели только его шотландскую сторону. Шотландская кровь делает его очень осторожным, заставляет взвешивать каждый шаг, добавляет ему терпение и выносливость. Но только в нем также живет огонь и боевой дух ирландцев. Если он однажды вцепится в кого-то, даже лом не поможет разжать его челюсти. Если он решит воевать, он будет драться со всей страстью своей души и пойдет до конца. Вы уже достаточно далеко зашли со своими провокациями, и вряд ли стоит идти дальше. Вы также продолжаете обманываться потому, что некоторые члены конгресса, возможно даже отдельные члены кабинета, выступают за мир. Но вопрос будет решать только один человек – это президент. Он решит так, как считает правильным, и независимо от того, что могут сказать или сделать другие.

Фон Ягов сказал, что я описал ему президента по-новому, но он тем не менее продолжает считать, что Соединенные Штаты не вступят в войну. И тому есть еще одна причина.

– А как насчет американских немцев? – спросил он.

– Я могу рассказать вам о них абсолютно все, – ответил я, – потому что сам являюсь одним из них. Я родился в Германии и провел там первые девять лет своей жизни. Я всегда любил многое из немецкого, например музыку и литературу. Но мои родители покинули эту страну, потому что не были здесь счастливы. Соединенные Штаты дали им дом, сделали их успешными и счастливыми. Таких, как мы, миллионы. Нет ни одного пути к вершинам бизнеса или социального положения, который бы не был для нас открыт. Не думаю, что есть другие люди, так же довольные жизнью, как мы, американские немцы. – Я не мог открыть ему мои собственные мысли, потому что пока еще оставался послом, но я мог и должен был сказать следующее: – Возьмите хотя бы моих детей. В этой войне их симпатии были целиком на стороне Англии и ее союзников. Мой сын сейчас здесь, со мной. Он не устает повторять, что, если Соединенные Штаты вступят в войну, он немедленно вступит в армию. Неужели вы думаете, что в случае нашего вступления в войну они станут на вашу сторону? Это же нелепо. И большинство американцев немецкого происхождения думает в точности так же.

– Меня заверили, – сказал фон Ягов, – что в случае вступления вашей страны в войну американские немцы поднимут восстание.

– Выбросьте подобные глупости из головы, – ответил я. – Первый же, кто пойдет на это, будет наказан так быстро и сурово, что другим будет неповадно. Причем я считаю, что настаивать на самом суровом наказании в первую очередь будут сами же американские немцы.

– Мы бы хотели избежать разрыва с Соединенными Штатами, – сказал фон Ягов, – но нам необходимо время для формирования соответствующего общественного мнения. Есть две партии, имеющие диаметрально противоположные взгляды на подводную войну. Одна из них считает, что подводная война должна стать неограниченной, независимо от ее последствий для Соединенных Штатов или любых других стран. У существующего кабинета противоположная точка зрения. Мы бы хотели урегулировать разногласия с вашим президентом. Но давление со стороны милитаристской фракции возрастает. Они вынудят нас уйти, если мы объявим потопление «Лузитании» незаконным актом. Полагаю, президент Вильсон это поймет. Мы желаем сотрудничать с ним, но вынуждены продвигаться вперед с осторожностью. Полагаю, что мистер Вильсон, если он не желает разрыва, предпочтет видеть у власти нас.

– Иными словами, вы хотите дать понять Вашингтону, – поинтересовался я, – что вопрос, останетесь ли вы у власти, зависит от того, сделаете вы требуемое заявление или нет?

– Именно так, – ответил фон Ягов. – И я бы хотел, чтобы вы телеграфировали это в Вашингтон. Разъясните президенту, что, если мы сейчас уйдем в отставку, нам на смену придут сторонники неограниченной подводной войны.

Немецкий министр явно был изумлен моим описанием президента Вильсона и его готовности воевать.

– Мы считали и считаем его, – сказал фон Ягов, – абсолютно мирным человеком. И мы не верим, что американский народ будет воевать. Ваши люди слишком далеко от полей сражений, да и за что они должны бороться? Ваши материальные интересы никак не затронуты.

– За одну вещь всегда стоит бороться, – ответил я. – Я имею в виду моральные принципы. Совершенно очевидно, что вы не понимаете, что такое американский дух. Вы не можете постичь, что мы держимся в стороне не потому, что не хотим воевать, а потому, что хотим быть абсолютно справедливыми и беспристрастными. Мы хотим сначала получить всю информацию. Не стану отрицать, что мы не имеем желания вмешиваться в иностранные споры, но всегда будем настаивать на своем праве использовать океан по своему усмотрению и не считаем Германию вправе вмешиваться и убивать наших граждан. Повторяю, американец действительно предпочитает держаться в стороне от чужих конфликтов, но если он однажды решит защищать свои права, то сделает это независимо от последствий. Вы, похоже, уверены, что американец не будет драться за принципы, при этом забывая, что все наши войны были делом принципа. Возьмите хотя бы величайшую из них – Гражданскую войну 1861–1865 годов. Мы, северяне, сражались за освобождение рабов, причем для нас это было делом принципа, наши материальные интересы не были затронуты. И мы боролись до конца, хотя при этом нередко брат шел на брата.

– Мы бы не хотели портить отношения с Соединенными Штатами, – сказал фон Ягов. – Мир в мире зависит от трех держав: Соединенных Штатов, Англии и Германии. Мы должны собраться вместе, установить мир и поддерживать его. Я очень вам благодарен за объяснения, теперь я понимаю ситуацию намного лучше. Но я все еще не понимаю, почему ваше правительство обходится с нами совсем не так, как с Англией.

Я дал обычные объяснения: мы рассматриваем свою проблему с каждым народом индивидуально и не можем ставить свое отношение к Германии в зависимость от нашего отношения к Англии.

– Да, конечно, – грустно улыбнулся фон Ягов. – Это напоминает мне о двух мальчиках, игравших в саду. Одного должны наказать первым, а другому придется дожидаться своей очереди. Вильсон собирается отшлепать сначала немецкого мальчика, а уж потом, когда закончит, возьмется за английского. Кстати, – продолжил он, – я бы хотел, чтобы вы телеграфировали президенту Вильсону о нашей встрече и о том, что вы теперь лучше понимаете нашу точку зрения. Не будете ли вы так любезны и не попросите ли его ничего не предпринимать, пока не изложите ему свои соображения лично.

Я с готовностью дал такое обещание и вместе с господином Джерардом покинул фон Ягова.

На 4.30 я был приглашен на чай к доктору Александеру и его супруге. Я не пробыл у них в гостях и четверти часа, когда доложили о приходе Циммермана. Это был совсем другой человек, не похожий на фон Ягова. Он был намного сильнее и духовно, и физически. Он был высок, держался с большим достоинством и властностью, задавал прямые и весьма проницательные вопросы, при этом оставаясь человеком приятным и располагающим к себе.

Говоря об отношениях между Германией и Америкой, Циммерман начал с заявления, которым, как я полагаю, хотел доставить мне удовольствие. Он поведал, как превосходно вели себя во время войны евреи и что немцы чувствуют себя глубоко обязанными им.

– После войны, – сказал он, – отношение к ним будет намного лучше, чем было до войны.

Циммерман сообщил, что фон Ягов рассказал ему о нашей беседе, и попросил меня повторить кое-что лично для него. Он сказал, что чрезвычайно заинтересовался моими рассказами об американских немцах и хотел бы узнать из первых уст факты, на которых основывались мои выводы. Как и многие немцы, он рассматривал германскую часть нашего населения как часть Германии.

– Вы уверены, что подавляющее большинство американцев немецкого происхождения будет лояльно по отношению к Соединенным Штатам в случае войны? – спросил он. – Не являются ли их чувства к родине основополагающими?

– Очевидно, вы считаете американцев немецкого происхождения отдельной частью нашего населения, живущей изолированно от остального народа и почти не связанной с жизнью других американцев. Нельзя сделать более грубой ошибки. Вы можете купить нескольких человек там и здесь, которые при необходимости поднимут шум и станут ратовать за Германию, но я говорю о миллионах американцев, чьи предки были немцами. Эти люди считают себя американцами, и только американцами. Представители второго поколения, как правило, обижаются, если их считают немцами. Их почти невозможно заставить говорить по-немецки; они отказываются говорить на другом языке, кроме английского. Они не читают немецких газет и не ходят в немецкие школы. Они даже не хотят ходить в лютеранские церкви, где служба проходит на немецком языке. В Нью-Йорке живет более миллиона американских немцев, но нам с трудом удалось сохранить единственный немецкий театр. Причина тому проста – эти люди предпочитают театры, в которых спектакли идут на английском языке. Есть еще несколько немецких клубов, но членов в них немного. Американцы немецкого происхождения предпочитают вступать в клубы, общие для всех американцев, и во всех американских клубах их принимают. В политической и социальной жизни Нью-Йорка немного американских немцев, достигших выдающегося положения, хотя довольно много американцев немецкого происхождения занимают видное положение. Если Соединенные Штаты и Германия вступят в войну, не только вы, но и весь мир удивится лояльности наших немцев. И еще одно: если Соединенные Штаты вступят в борьбу, они пойдут до конца, и борьба будет очень долгой и упорной.

По прошествии трех лет у меня нет оснований стыдиться этих пророчеств. Иногда я думаю, вспоминает ли Циммерман о том нашем разговоре.

Выслушав мои объяснения, Циммерман заговорил о Турции. Он интересовался, какова вероятность заключения турками сепаратного мира. Я ответил ему прямо, что турки не считают себя обязанными Германии. Затем продолжил:

– Я много узнал о немецких методах в Турции. Полагаю, было бы большой ошибкой применить аналогичную тактику в Соединенных Штатах. Я говорю об этом, потому что уже были отмечены случаи саботажа. Такие вещи сплачивают американских немцев против вас и более, чем что-либо иное, толкают Соединенные Штаты к Англии.

– Но немецкое правительство не несет никакой ответственности, – возразил Циммерман. – Нам ничего не известно.

Понятно, что я не мог принять это заявление за чистую монету, и последние события доказали его лживость, но тогда мы перешли к другим темам. Снова заговорили о подводных лодках.

– Мы добровольно интернировали свой флот, – сказал Циммерман, – мы ничего не можем делать на море, кроме действий наших субмарин. Я считаю, что Соединенные Штаты совершают большую ошибку, так активно выступая против нашего подводного флота. У вас длинная береговая линия, и вам тоже когда-нибудь могут понадобиться субмарины. Представьте, что одна из европейских держав или, предположим, Япония совершит нападение на вас. Тогда вам очень пригодятся подводные лодки. Кстати, если вы будете настаивать, чтобы наше правительство объявило потопление «Лузи– тании» незаконным актом, вы своими руками толкнете наше правительство к партии Тирпица.

Далее Циммерман снова вернулся к положению в Турции. Его вопросы показали, что он крайне недоволен новым немецким послом графом Вольф-Меттернихом. Похоже, Меттерних не сумел договориться с турецкими правящими классами, чем вызвал раздражение министерства иностранных дел. У Меттерниха было другое отношение к армянской проблеме, отличное от взглядов Вангенхайма, и он всерьез пытался добиться от Энвера и Талаата прекращения массовых убийств. Циммерман сказал, что тем самым Меттерних совершил серьезную ошибку и нивелировал свое влияние в Константинополе. Циммерман даже не пытался скрыть свое недовольство гуманными поступками посла. Теперь мне было ясно, что Вангенхайм выражал официальные взгляды Берлина. Другими словами, я получил от высшего немецкого руководства подтверждение своей давней уверенности в том, что Германия дала свое молчаливое согласие на депортации.

 

Через несколько дней мы сели на пароход в Копенгагене, который 22 февраля 1916 года вошел в гавань Нью-Йорка. Я был дома.

 

 


[1]Государственный переворот (фр.).

 

[2]Фактически Греция аннексировала острова Хиос и Митилена 13 июня 1914 г.

 

[3]Настоящий, подлинный (лат.).

 

[4]Ярость тевтонцев (лат. ).

 

[5]Перевод Н. Славятинского.

 

[6]В 1870 г. в битве у крепости Седан французская армия потерпела сокрушительное поражение перед прусско-германскими войсками. На следующий день остатки французской армии во главе с императором Наполеоном III сдались в плен.

 

[7]Фразу «клочок бумаги» произнес германский рейхсканцлер Бетман– Гольвег (1856–1921) 4 августа 1914 г. в беседе с английским послом в Германии Эдвардом Гошеном Посол предъявил Германии ультиматум, угрожая, что Великобритания объявит Германии войну, если ее войска не покинут территорию Бельгии, куда вермахт вторгся 3 августа 1914 г., поправ нейтралитет этой страны. Рейхсканцлер отклонил ультиматум, а когда посол Англии напомнил ему о международном договоре, согласно которому Пруссия наряду с другими державами обязывалась гарантировать нейтралитет Бельгии, Бетман-Гольвег воскликнул: «Итак, из-за клочка бумаги вы намереваетесь воевать с родственной вам нацией?!»

 

[8]Беспощадно, решительно (нем..).

 

[9]Повод для объявления войны (лат).

 

[10]Господь, покарай Англию (нем.).

 

[11]Жаждущий войны (нем.).

 

[12]В узком, семейном кругу (фр.).

 

[13]Юридический термин времен римского права; формальный повод для объявления войны. Буквально – случай для войны (лат.).

 

[14]Я с немцами (нем.).

 

[15]Блистательная, Высокая, Оттоманская Порта – варианты названий империи, а также турецкое правительство до 1923 г.

 

[16]Дедеагач – ныне Александруполис.

 

[17]Кокс Сэмлюн Салливен (1824–1889) – американский политический деятель и журналист, получивший прозвище Сансет Кокс за пристрастие к описаниям вечернего ландшафта.

 

[18]Шейх уль – Ислам – старейшина ислама. C XVI в. глава мусульманского духовенства, назначавшийся султаном в Османской империи.

 

[19]Селамник – зал аудиенций императорского дворца.

 

[20]В массе, в целом (фр.).

 

[21]Бой – Эда Карл – германский морской атташе в Вашингтоне.

 



2016-01-02 468 Обсуждений (0)
Фон Ягов, Циммерман и американские немцы 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Фон Ягов, Циммерман и американские немцы

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация...
Как вы ведете себя при стрессе?: Вы можете самостоятельно управлять стрессом! Каждый из нас имеет право и возможность уменьшить его воздействие на нас...
Почему двоичная система счисления так распространена?: Каждая цифра должна быть как-то представлена на физическом носителе...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (468)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.016 сек.)