Развитие помощи слабоумным во Франции

По дисциплине История ДЕФЕКТОЛОГИИ

Знакомство с историей обучения умственно отсталых детей убеждает, что оно получает распространение исключительно в странах, чьи правительства озабочены правами человека и введением всеобщего начального образования. На его введение Франция решилась в конце XIX в., следовательно, ранее XX в. вспомогательная школа появиться в стране просто не могла.

Человеколюбивые прожекты обрели реальность в революционном Париже, мечты начали становиться явью после провозглашения Декларации прав человека и декретов Конвента (1793). Новый закон объявил социальную помощь несчастным членам общества священным долгом. Идеологи Французской революции понимали социальную защиту недееспособных граждан не как милостыню, а как обязанность государства, требуя положить конец притеснениям и пыткам в сумасшедших домах, хотя обывателей эта мысль шокировала. Психиатр Пинель, его ученик и единомышленник Эскироль, предложив новые подходы к лечению и воспитанию умственно отсталых детей, проявили значительное гражданское мужество, встав на защиту тех, кто традиционно пребывал в статусе изгоев. Главный врач Бисетра (клиника для умственно отсталых и душевнобольных) психиатр Филипп Пинель сумеет добиться у Конвента (1793) разрешения на проведение реформы в деле содержания душевнобольных. Основным идеологом реформы можно считать Ж. П. Кабаниса, чья книга «Взгляд на революцию и на реформу медицины» (1804) включает немало страниц, посвященных вопросам организации помещения душевнобольного в лечебницу. Авторитетному и в кругу энциклопедистов, и среди членов революционного правительства психиатру Конвент поручает возглавить особую Больничную комиссию. Оказавшись на руководящей должности, Кабанис предложил назначить Пинеля врачом тюрьмы-лечебницы.

Психиатрические больные и глубоко умственно отсталые всех возрастов, наравне с содержащимися там же уголовными преступниками, круглосуточно находились на привязи. «Розги... особенно прочно вошли в

обычай в тюрьмах и больницах, которые в то время немногим отличались от мест заключения. <...> В госпитале Сальпетриер... наказания были даже прямо узаконены. «Кто не исполнит урока по шитью: пол-рубахи, — гласит устав больницы, — тот дважды в день подвергается наказанию плетью». <...> В

госпитале Бисетр щедро секли при всяком удобном случае лиц обоего пола. Их раздевали донага и били плетью или розгами по чему попало: по голому телу, но ногам и даже по голове».

В 1793 г. Пинель станет лично освобождать душевнобольных от цепей и наручников, введет больничный режим, врачебные обходы, лечебные и трудовые процедуры и т. п. Без упоминания о великом французском враче рассказ о зарождении службы помощи умственно отсталым детям не будет полным, так как именно Пинель первым отделил слабоумных от всех остальных пациентов и создал для них специальное отделение в психиатрической лечебнице (1793).

Радикальные перемены в жизни сумасшедших и слабоумных творились умом, благородством и мужеством выдающихся врачей-психиатров, но их мечта станет реальностью лишь после того, как правительство найдет политические резоны для реформирования психиатрической службы страны. Реформа практической помощи душевнобольным и слабоумным, как и открытие школ для глухих и слепых, станет возможной вследствие изменений социально-культурного контекста жизни страны.

Итак, официальное отношение к слабоумным начало было улучшаться, но продлилась эта полоса оттепели недолго — до прихода к власти Наполеона. Обуреваемый имперскими амбициями, Бонапарт нуждается в многократном увеличении армии, в каждом молодом мужчине он видел потенциального солдата, а потому известие о невозможности рекрутировать жителей альпийского горного перевала Симплон по причине кретинизма воспринял как личное оскорбление. Получив данные о том, что в горных деревушках недавно завоеванного и присоединенного к Франции Симплона примерно три тысячи мужчин страдает кретинизмом, император планирует карательные меры: «провинившихся» жителей предписано переселить в другие регионы, членам семей, в которых рождались кретины, запрещается вступать в брак!

Гражданский кодекс Наполеона (1804) положил начало реформированию существующего европейского законодательства, опиравшегося на римское право, он узаконил равенство всех граждан перед законом, свободу личности, собственности, право на труд. Правоспособность умалишенных и слабоумных в целом прогрессивный закон не изменил, автор кодекса не считал их полноценными людьми.

После падения Наполеона политическое устройство Франции меняется, империя преображается в республику, что, в свою очередь, предопределяет грядущие изменения официального отношения к людям с интеллектуальными нарушениями. Так и случилось, инициировал перемены одаренный ученик и последователь Пинеля психиатр Эскироль. Он «пытается распространить на всю Францию те практические достижения, которыми могли похвастаться лучшие больницы Парижа. Он объезжает

провинциальные города и в сентябре 1818 г. делает министерству доклад о своей поездке» [10, с. 170]. Нелицеприятные факты, изложенные специалистом, описание ужасающего положения душевнобольных, находящихся в лечебницах, получили широкую огласку. Доклад Эскироля взбудоражил общественное мнение, и правительство, реагируя на недовольство интеллектуальной элиты, увеличивает суммы на содержание психиатрических лечебниц.

Стараниями французских психиатров отношение республиканского государства к сумасшедшим и слабоумным постепенно менялось, и в 1838 г. был принят закон, защищающий права и интересы душевнобольных.

Больничные реформы, начатые в конце XVIII столетия, спустя полвека привели к законодательному признанию необходимости медицинского свидетельства — документа, без которого ни один больной не мог быть лишен свободы. Закон 1838 г.— это крупное достижение французской психиатрии, ставшее возможным вследствие революционных преобразований устройства страны, развития гражданского права.

Интерес медиков к обучению идиотов пробудило знакомство с «авейронским дикарем».

В 1799 г. в лесах Авейрона охотники поймали подростка-маугли. Мальчик, которому на вид было 11—12 лет, своими повадками более напоминал животное, чем человека, передвигался только на четвереньках, не владел речью, дичился людей, царапался и кусался. Ф. Пинель признал Виктора неизлечимым идиотом, не подлежащим воспитанию. Позицию мэтра не разделял главный врач Парижского национального института глухонемых Ж. Итар. Он подтвердил психиатрический диагноз, но не согласился с пессимистическим прогнозом о невозможности обучения «авейронского дикаря». Итар не только добился значительных результатов в воспитании мальчика, от рождения изолированного от человеческого общества, но и продемонстрировал возможность обучения ребенка с выраженной умственной отсталостью.

В первой половине XIX века 'в Париже и его пригородах открываются:

- отделения для идиотов при психиатрических больницах (Бисетр, 1828;

Сальпетриер, 1831);

- Ортофренический институт (1833), частное заведение для детей-идиотов Ж.

Вуазена;

- частная школа для идиотов (1841), организованная Э. Сегеном.

Врач и педагог Эдуард Сеген, чья карьера начиналась в Бисетре (с 1839 г. руководит детским отделением), в 1841 г. организовал частную школу-пансион для глубоко умственно отсталых детей. Упрекаемый завистниками в невозможности тиражирования его психолого-педагогических методов, эмигрировал в Америку (1848), добавив славы своей новой родине. В Соединенных Штатах французский психиатр организовал первое в стране и на американском континенте учреждение для слабоумных.

Наиболее трагична судьба швейцарского врача Иоганна Гугеннбюля (1816—

1863), создавшего на границе с Францией, в высокогорном местечке Абендберг, лечебно-воспитательное заведение (приют) для детей-идиотов (1841). Гугеннбюль, по словам М. Лебедевой, предполагал «сделать из кретинов людей, способных к работе. Заведение Гугеннбюля привлекло прилик денежных пожертвований, возбудило сочувствие, интерес, любопытство; многочисленные посетители развозили по всей Европе весть о новой попытке на поприще воспитания и возбуждали мысль об устройстве таких же школ на родине. Многие из них считались филиальными отделениями Абендбергской школы» . Публика, да и швейцарское Общество естествоиспытателей, с чьего одобрения открывался приют, ждали чуда и, разочарованные, обвинили энтузиаста в шарлатанстве. Гугеннбюля с позором изгнали из стен его детища (1858), и вскоре врач, мечтавший облегчить участь глубоко умственно отсталых людей, умер.

Особенно медленно, с излишней осторожностью развивались учебные учреждения для детей с легкими формами отсталости. Официальным мотивом, оправдывавшим эту осторожность, были опасения, что создание специальных школ для умственно отсталых детей будет шокировать родителей и унижать достоинство учащихся. В результате такой позиции государства помощь слабоумным во Франции с середины и до конца XIX века находилась в неудовлетворительном состоянии. <...> Разработанные Сегеном принципы воспитания и обучения слабоумных были во второй половине XIX

века забыты» .

По состоянию на 1879 г. в детском отделении Бисетра совместно пребывало

130 детей с идиотией и другими психическими расстройствами, здесь же

находились несовершеннолетние с физическими увечьями, многие пациенты

имели инфекционные заболевания. Для сна, постоянного пребывания и игр

существовал общий огромный зал. Бурневиль (врач, возглавлявший Бисетру) направил в Комитет общественного призрения доклад о постыдном для администрации больницы и столицы содержании детей, сопроводив его требованием изменить ситуацию и устроить повсеместно детские отделения по примеру тогдашних английских. Члены комитета проигнорировали обращение психиатра, объяснив, «что не стоит предпринимать больших затрат для существ, совершенно ничего не стоящих с общественной точки зрения». В конце концов настойчивость Бурневиля принесла свои плоды, он сумел получить полуторамиллионный кредит и преобразовать детское отделение Бисетра в современнейший лечебный центр (1893). Созданный комплекс включал две школы, гимнастические залы, мастерские и водолечебницу, а число его обитателей вскоре достигло пятисот. На момент кардинального обновления детского отделения Бисетра в Париже уже действовало несколько небольших, но весьма уютных частных школ и приютов аббата Боста.

Масштабные же сдвиги произойдут лишь на рубеже XIX— XX веков, по вступлении в силу законов «О бесплатном обучении в начальной школе» (1881), «Об обязательном обучении детей обоего пола с 6 до 13 лет» (1882). Формально закон 1882 г. особым параграфом признал право «ненормальных» детей на обязательное школьное образование. Однако многочисленные подзаконные нормативные акты, ведомственные циркуляры и регламенты сводили это право на нет. Высшая бюрократия Франции — страны, давшей миру первые модели специальных школ, продолжала воспринимать специальное обучение не государственным обязательством, а благодеянием ведомства общественного призрения. Вплоть до Первой мировой войны и Министерство народного просвещения, и Министерство внутренних дел осуществляли дискриминационную политику, считая «ненормальных» детей по сравнению с «нормальными» менее важными для государства и общества. Педагоги специальных школ испытывали такую же дискриминацию со стороны властных структур, по сравнению с учителями общих школ их также считали второсортными.

Первые робкие шаги правительство Франции делает в 1904 г., первоначально ограничившись изучением вопроса, для чего создается специальная комиссия, в которую вошли А. Бине, Т. Симон, Ж. Филипп, Г. Поль-Бонкур. Члены комиссии подготовили проект закона «Школа и классы усовершенствования для отсталых детей», который лег в основу Закона об обучении ненормальных детей (1909). По прошествии трех лет от времени принятия закона в стране действовало не более 30 специальных классов, принявших 720 умственно отсталых детей (1912), ни одной вспомогательной школы так и не было открыто. И это при том, что, согласно статистическим исследованиям, проведенным самим Министерством народного просвещения, доля умственно отсталых и неуравновешенных составляла около 4—5% от числа учащихся в возрасте от 6 до 13 лет.

Итак, Франция, первой принявшая закон о социальной помощи недееспособным гражданам, первой предложившая миру модели лечебно-педагогических учреждений для умственно отсталых детей, в деле организации вспомогательных классов и школ не преуспела и к концу третьего периода оказалась в числе стран-аутсайдеров. Наличие прогрессивных философских, педагогических идей и теорий — очень важное, но не единственное и не определяющее условие строительства национальной системы специальных учебных заведений. Без заинтересованности государства, без законодательной гарантии права граждан на специальное образование и стабильного бюджетного финансирования возникающие модельные учреждения, сколь бы успешны они ни были, быстро гибнут либо превращаются в обычные богадельни.

2. Общая характеристика основных направлений и форм организации помощи слабоумным за рубежом и в России на эта­пах ее становления (Н.Н. Малофеев)

От агрессии и нетерпимости к осознанию необходимости призрения инвалидов
Отсчет первого этапа (VIII в. до н.э.) целесообразно начинать от легендарных законов Ликурга, закрепивших право на уничтожение неполноценных.
Согласно историческим данным, в античном мире судьба людей с недостатками в развитии была трагичной. Они не считались гражданами, а их статус был сопоставим со статусом рабов. Их ждала либо физическая, либо гражданская смерть, это относилось и к привилегированным сословиям, разделяя и элитную часть общества на «полноценных» (признанных) и «неполноценных» (непризнанных).
Однако, первыми, кто смог проявить участие были немногочисленные церковные подвижники. При монастырях появились хосписы и приюты (в Византии — IV в., в Западной Римской империи — VII в.), в них иногда могли получить кров и пищу люди с недостатками в развитии. За последующие пять столетий западноевропейскими странами был пройден путь от открытия монастырских к созданию первых светских приютов и больниц и, наконец, к появлению специального светского убежища для слепых, точнее — ослепших воинов (Бавария, Франция; ХII в.). Постепенно на континенте складывалась структура призрения и лечебной помощи с характерными для нее институтами (хосписы, больницы, приюты, убежища, лепрозории). Одни из них опекала церковь, другие — верховная светская или городская власть, что принципиально важно, так как призрение постепенно становится объектом государственных интересов.

В нашей странерефлексия между государством и обществом проходила не все стадии, присущие западноевропейской цивилизации. Киевская Русь в готовом виде получила систему монастырской благотворительности и призрения в Х в., признав христианство официальной государственной религией. Князь Владимир вменил призрение инвалидов церкви (996), а его современник преподобный Феодосий, основал первую монастырскую больницу-богадельню, где оказывалась помощь калекам и глухонемым. Киевская Русь в Х—XI вв., приняв православие в процессе христианизации славянских княжеств, копирует византийскую систему монастырской благотворительности. В отличие от Европы, где монастырские приюты появились в IV—VII вв., эта форма призрения возникает на Руси значительно позже (Х - ХI вв.) и должна быть оценена как привнесенная.
Русь станет на путь создания светской системы призрения в силу европеизации страны, предпринятой Петром I. Если в Западной Европе первый факт заботы монарха об инвалидах приходится на ХII в., то в России аналогичный прецедент возникает только в начале ХVIII столетия и по сути представляет собой фрагмент государственных реформ, направленных на внедрение западноевропейского устройства общества.