Католическая доктрина в XIX в.

В XIX веке католическая социальная мысль вплотную сталкивается с «диким» капитализмом, разделившим общество на два антагонистических класса: собственников и наемных рабочих. Капитализм победил бесповоротно, и католичество уже не пытается задержать его развитие путем ограничений на торговлю, финансовую спекуляцию и прибыль. Теперь задача другая – нивелировать негативные стороны капитализма, ввести его в пристойные рамки. Разумеется, католические общественные деятели понимают, что классы разделяет их отношение к собственности. Но от принципа частной собственности отказываться немыслимо. Так как же быть? А нужно призвать и капиталистов, и рабочих вспомнить, что они – христиане. А христиане не борются друг с другом, а сотрудничают. Иными словами, христианство призвано сгладить противоречия между классами, привести их к согласию. Возникают две католические «партии» – либералы и консерваторы, которые согласны в главном – незыблемости частной собственности, но по разному видят пути к достижению консенсуса между классами: консерваторы уповают на традиционную семью и патронаж владельцев предприятий над рабочими, либералы – на общественные организации типа профсоюзов, кооперативов и касс взаимопомощи. Историки социальной доктрины католичества указывают на таких деятелей XIX века, как Ламенне (+1854), Озанам (+1853), Ф. Ле Пле (+1882), епископ Кеттелер (+1877). Не вдаваясь в их идеи, скажем только, что все они с разных сторон осмысляют парадигму корпоративного строя.

Римский престол сначала занимает крайне консервативную позицию. В этом смысле любопытным документом является энциклика папы Пия IX (1846–1878) Quanta cura (1864) с приложением «Силлабус» («перечень»), построенным как перечень заблуждений, несовместимых с католичеством. Среди них [23, с. 14-24]:

«13. Методы и принципы, которыми древние Учителя схоластики разрабатывали Богословие, никак не соответствуют нуждам нашего времени и развитию науки».

«24. Церковь не имеет прирожденного и законного права приобретения и владения».

«38. Разделению Церкви на Восточную и Западную способствовали непомерные претензии Римских Первосвященников».

«44. Светская власть может вмешиваться в вещи, относящиеся к религии, нравственности и духовному руководству…».

«80. Римский первосвященник может и должен примириться и вступить в соглашение с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией».

Кроме того, осуждаются «социализм, коммунизм, тайные общества, библейские общества, клерикально-либеральные общества», причем «язвы этого рода» столь вопиющи, что они осуждаются целиком, без дифференциации тезисов.

Да, этот колоритный Пий IX, бывший гвардеец Наполеона, привел многих реалистично мыслящих католиков в тихий ужас [кстати, именно Пий IX на I Ватиканском соборе (1870 г.) провел догмат о непогрешимости папы; видимо, в своей непогрешимости Пий IX был совершенно уверен]. Ропот и недоумение оказались настолько сильными, что епископ Орлеанский Дюпанлу решился опубликовать «разъяснение» Силлабуса, в котором он интерпретировал тезисы Силлабуса не как руководство к действию, а как теоретические, идеальные требования [1, с. 235]. Папа, видя, что он зашел в своем консерватизме слишком далеко, с этим согласился.

Особенно любопытно, что весь понтификат Пия IX разворачивается на фоне бурных революционных событий: революции 1948 г., «Коммунистического манифеста» Маркса и Энгельса, Парижской коммуны. Впрочем, может быть, именно у православного сознания деятельность Пия IX вызовет симпатию. Первой же своей энцикликой Qui pluribus («Сколь многих») он осудил коммунизм как греховную доктрину (именно эту энциклику имели в виду Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии», говоря о «священной травле» коммунизма). Он призывал к следованию традиционным христианским ценностям, решительно отвергая компромисс с миром. Касаясь социума, Пий IX говорил о «великой трагедии XIX века, заключавшейся в том, что церковь потеряла рабочий класс» [7, с. 214], называя это «скандалом XIX века». К сожалению, он не понимал, что в этом «скандале» значительная доля и его вины.

После смерти Пия IX заступивший на его место Лев XIII изменяет стратегию, понимая, что католичество рискует остаться на обочине жизни, если не включится в решение социально-экономических проблем. Он создает (1882 г.) специальную комиссию по рассмотрению социального вопроса, которая получила название Фрибургской унии. Результаты ее работы и ложатся в основу Rerum novarum.

Энциклики, энциклики

В XX веке католическая социальная доктрина, в основном, прирастает папскими энцикликами или радиопередачами, большинство из которых выходит в ознаменование юбилея «Рерум новарум». Здесь любопытно проследить медленный, но верный дрейф доктрины в сторону «соглашений с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией». Пропустим понтификаты пап Пия X (1903–1914) и Бенедикта XV (1914–1922), которые не привнесли ничего примечательного в католическую социальную доктрину, и перенесемся в 1931 г., когда папа Пий XI (1922–1939) издает энциклику Quadragesimo anno («Сороковой год»), посвященную 40-летию Rerum novarum. После дифирамбов знаменитому документу, о котором говорится, что «под путеводным лучом этого послания Льва XIII возникла настоящая католическая социальная наука» [15, с. 47], и что послевоенные политики принимали решения, «которые настолько совпадают с основоположениями и увещаниями Льва XIII, что кажутся умышленно из них заимствованными» [там же], папа переходит к изложению сути социального учения. Он повторяет тезис о незыблемости частной собственности:

«они (богословы – Н. С.), например, единогласно утверждали, что природой, иначе самим Творцом, даровано людям право частной собственности, чтобы каждый мог заботиться о нуждах личных и своих близких и дабы, при помощи этого учреждения, блага, которые Творец предназначил всему человечеству, справедливо служили тому назначению, которое может быть выполнено только твердым сохранением определенного и строгого порядка» [15, с. 57].

Заметим в скобках, что такое заявление просто неверно: как мы видели, и восточные святые отцы, и западные средневековые богословы указывают, что самой природой человеку предназначена как раз общественная собственность. Здесь папа, как говорится, «блефует», рассчитывая на незнание вопроса подавляющим большинством публики.

Однако пойдем дальше. От этого учения, говорит Пий XI, есть два уклонения: «индивидуализм» и «коллективизм», иначе говоря – либеральная экономика и социализм. Здесь папе надо отдать должное – он четко указывает на три подхода к решению проблемы собственности: общественная собственность (социализм), неограниченная частная собственность (либеральный капитализм) и ограниченная частная собственность. Католицизм считает наиболее приемлемым последний случай, причем ограничивать должно именно христианство – как христианской ментальностью людей, так и влиянием христианства на государственные учреждения.

Сначала о либеральной экономике, которую папа аттестует очень строго:

«забывая или просто не признавая общественную и нравственную природу хозяйства, это направление считало, что государственные власти имеют только одно обязательство по отношению к хозяйству, а именно, беспрепятственно предоставить последнее собственным силам» [15, с. 75].

Резкость критики объясняется тем, что энциклика написана в разгар мирового экономического кризиса. Но папа довольно проницательно, прямо-таки по-марксистски, характеризует и «государственно-монополистическую» фазу капитализма:

«Наши взоры прежде всего поражает не только сосредоточение богатств, но и накопление громадного имущества и следующей за ним самовластной гегемонии в руках немногих людей» [15, с. 81].

«В свою очередь, самое сосредоточение богатств и власти порождает три вида борьбы за господство: прежде всего, борьба идет за экономическую диктатуру; затем она ожесточенно добивается господства над политической властью, чтобы, в свою очередь, злоупотреблять ее силами и влиянием на экономический распорядок; борьба принимает, наконец, межгосударственный размах, потому что народы употребляют силу и политику, чтобы поставить в более выгодное положение собственные экономические интересы, а затем, воспользовавшись гегемонией и экономической мощью, разрешить политические споры между нациями так, как им это выгоднее» [15, с. 81-82].

«Свободное соперничество губит самого себя; на место вольного рынка прокрадывается экономическое самовластье; за жадностью к наживе приходит разнузданная алчность к господству» [15, с. 82].

Коммунизм папа клянет последними словами, говоря, что «трудно представить себе что-нибудь более невероятное и чудовищное» [15, с. 84]. Однако любой социализм в принципе непригоден, ибо «полагает, что человеческое общество постепенно образовалось единственно в целях земного благосостояния» [15, с. 87]. Поэтому «Религиозный социализм, социализм христианский – выражения, носящие в себе противоречие в терминах» [15, с. 88].

Говоря о положительной программе, Пий XI отчетливо произносит слово «корпорации»:

«К полному исцелению можно, видимо, прийти лишь в том случае, если заменить противостоящие друг другу классы хорошо организованными органами — корпорациями, которые объединяют людей не по их положению на рынке труда, а по их принадлежности к той или иной отрасли общественной деятельности» [15, с. 74].

Однако очень знаменательно, что «корпоративизм» вдруг воплощается. Правда, не христианский, а на основе национализма или этатизма. Имеется в виду экономический строй фашизма (Германия, Италия, Австрия, франкистская Испания, Португалия). И именно Пию XI пришлось непосредственно с ним столкнуться. Дело в том, что в 1922 г. фашисты приходят к власти в Италии, а в 1930 г. создают Национальный совет корпораций [17]. Причем под корпорациями понимались организации, включающие предпринимателей и рабочих и обладающие законодательными функциями. В частности, они устанавливали уровень зарплаты и цены на основные предметы потребления. Безусловно, это была попытка создать новую экономическую организацию, в которой буржуазия и рабочие, под нажимом государства, находили бы консенсус. Пий XI говорил о Муссолини, что это «человек, посланный Провидением» [17, с. 172]. Однако утверждать, что папы предлагали фашизм, было бы передержкой, поскольку в энциклике Non abbiamo bisogno (1931 г.) Пий XI отметил его «нехристианский» характер.

Следующий папа – Пий XII (1939–1958) в радиопередаче, посвященной 50-летию «Рерум» (1941), вновь повторяет известный еще со времен Аристотеля аргумент в защиту частной собственности: «лишите труженика права собственности — какой иной стимул предложите вы ему, чтобы побудить его трудиться и накоплять» [2, с. 76]. Пий XII продолжает поддерживать идею корпоративного строя, однако уже без использования скомпрометированного фашизмом термина «корпоративизм». Он говорит, что «противоположность между капиталом и трудом» – «кажущаяся», ибо:

«предприниматели и рабочие не являются непримиримыми противниками. Они сотрудники в общем деле. Они едят, так сказать, за одним столом, ибо, в конечном итоге, живут за счет общего дохода национальной экономики. Каждый из них получает доход, и взаимоотношения их при этом таковы, что никто из них не находится в подчинении у другого. Получение дохода есть удел личного достоинства каждого, кто в той или иной форме, как предприниматель или как рабочий, вносит свой плодотворный вклад в доходность национальной экономики» (радиопередача 4 сентября 1949 г.) [цит. по: 2, с. 155-156].

Иначе говоря, не нужно создавать никаких нарочитых корпораций, ибо корпоративный строй фактически уже реализован в современном капитализме. Однако, насколько это верно, видно по одному факту. В Quadragesimo anno Пий XI говорит о том, что «рабочих и служащих призывают принять какое-нибудь участие в собственности предприятия, в управлении или в прибылях, которые оно приносит» [цит. по: 2, с. 170]. Но Пий XII этот вопрос «уточняет». Относительно участия в капитале и управлении, указывая, что «католическая социальная доктрина настаивает на праве частной собственности», он категорично говорит: «Вот основная причина, по которой папы, авторы социальных энциклик, и мы сами отказываемся выводить, прямо или косвенно, из природы трудового договора право совместной собственности рабочих на капитал и, следовательно, их право на совместное управление» (радиопередача 14 сентября 1952 г.) [цит. по: 2, с. 179-180]. Таким образом, фактически участие рабочих в капитале и управлении отрицается. Вот так корпоративный строй!

Преемник Пия XII папа Иоанн XXIII (1958–1963) понимает, что идея корпоративного строя провалилась (это подтверждают сами теоретики социальной доктрины [8, с. 310]). Мир развивается совершенно иначе. С одной стороны, на Западе побеждает либеральная экономика (которая прочно превратилась в господство крупных финансово-промышленных кланов). С другой стороны, Западу противостоит социалистическая система, быстрое развитие которой впечатляет. В таких условиях папе ничего не остается, как генерировать обтекаемые фразы и попытаться покивать и в ту, и в другую сторону. Это он и делает в энциклике Mater at Magistra («Мать и Наставница»), написанной в 1961 г., к семидесятилетию Rerum novarum. Прежде всего, приветствуется «социализация» (отметим, что Пий XII предостерегает от «опасностей социализации»); это не социализм (хотя и шаг к нему), а признание усложнения структуры общества, придание большей значимости социальным связям. Социальная справедливость признается как норма всеобщего блага. Но, как всегда, «…частная собственность даже на производительные блага… является естественным правом, которое не может уничтожить государство» [2, с. 74].

Комментаторы энциклики говорят, что в области экономики «у Церкви нет системы, у нее есть только принципы» [8, с. 170]. Этим они пытаются завуалировать изменение курса, так как в предшествующих энцикликах (особенно в Quadragesimo anno Пия XI) такая система, а именно — корпоративный строй, фактически была декларирована. В энциклике Pacem in terris («Мир на земле», 1963 г.) Иоанн XXIII, очень хорошо чувствовавший политическую конъюнктуру, благословляет Концепцию прав человека, провозглашает идею «мирового авторитета». Папа в качестве примера приводит ООН, но думается, что скорее здесь он говорит о «мировом правительстве», которое в лице НАТО сейчас фактически выполняет аналогичные функции.

Павел VI (1963–1978) продолжает курс своего предшественника. Энциклика Populorum progressio (1967 г.) говорит о социальной справедливости в геополитическом масштабе, осуждает колониализм. Там провозглашается хорошо известная мысль: не «иметь», а «быть». Интересно: успехи социализма в то время были столь весомы, что Павел VI решил подстраховаться в случае его всемирной победы. Поэтому он, критикуя либеральный капитализм, неожиданно произносит похвалы (правда, умеренные) ограниченному планированию, а в энциклике Octogesima adveniens (80-летию Rerum novarum, 1971 г.), говорит о разных видах социализма, причем, в отличие от Пия XI, положительно оценивает немарксистские разновидности социализма.