Второй парламент протектората.

 

17 сентября 1956 г. Кромвель открыл заседания второго парламента. Перед открытием парламента Кромвель и офицеры воспользовались своим правом, записанным в «Орудии управления»[69] — проверять полномочия депутатов. Эта своеобразная чистка удалила из палаты республиканцев, бывших членов «охвостья», людей, связанных с левелле­рами и сектантами, и других подозрительных лиц, избран­ных вопреки стараниям усердных генерал - майоров. Помимо сотни лиц, исключенных из состава депутатов протектором, еще около 50—60 чел.[70] не посещали заседаний парламента из-за несогласия с политикой протек­тора. Таким образом, несмотря на высокий ценз, состав парламента, собравшегося в 1656 г., оказался, с точки зрения правящей офицерской верхушки и Государственного совета во главе с протектором, неудо­влетворительным, и потребовались чрезвычайные мероприятия, чтобы со­здать в этом парламенте надлежащим образом настроенное большинство. Но даже «очищенный» парламент не обнаруживал стремления послушно следовать за протектором и руководством армии. Исключенные члены попробовали сопротив­ляться. Они составили ремонстрацию, в которой обличали тираническую власть, и заявляли, что парламент ныне находится под дав­лением со стороны протектора и армии и потому не может называться народным представительством. Умеренные де­путаты, которых допустили  в него, не хотели осложнять свою жизнь. Они посоветовали исключенным обратиться к Государственному совету. А сами занялись текущими делами.

Поначалу парламент выпустил вполне лояльные постанов­ления: отказали роду Стюартов в праве на английский престол, провозгласили государственной изменой всякое покушение на протектора и его правительство.

Во время открытия второго парламента Кромвель говорил о предательстве испанцев и о дружбе английских кавалеров с Испанией, поддер­живающей Стюартов и наносящей большой ущерб англичанам в Вест-Индии, доказывал справедливость нападения английского флота на испанские колонии в Америке, последовательно отстаивая торговые и колониальные интересы крупной буржуазии и ее союзника — нового дворянства[71]. После речи Кромвеля парламент поддержал правительство в вопросе о «справедливости»[72] войны с Испанией, но денег на ведение войны отпустил значительно меньше, чем требовал протектор.

Позднее в палате встаёт вопрос о генерал - майорах[73]. 28 января 1657 года билль о генерал - майорах провалили 124 голосами против 88. Кромвель пытался защищать от нападок некоторых депутатов деятель­ность генерал-майоров, являвшихся оплотом как против строивших козни и заговоры кавалеров, также и против республиканцев, против демократиче­ских течений, боровшихся с режимом протектората. Характерно, что именно в это время известный в прошлом левеллер, активный участник солдатского движения 1647 г., ставший позже офицером и сторонником Кромвеля, а затем разочаровавшийся в Кромвеле после установления протектората, Эдуард Сексби, выпустил под чужим именем памфлет «Умерщвление — не убийство»[74], оправдывавший ти­раноубийство и открыто призывавший к убийству Кромвеля. На Сексби, между прочим, и обрушился Кромвель при открытии парламента, клей­мя его как ренегата, «лишенного совести и честил»[75]. Кромвель вынужден был признать, что установление военно-полицейского ре­жима в Англии явилось ошибкой.

Видное место в работах второго парламента про­тектората заняло обсуждение так называемой «По­корнейшей петиции и совета», внесенной 2февраля 1657 г. Кристофером Пеком, бывшим лорд-мэром Лон­дона и видным членом «Компании купцов-авантюристов». Предложение предусматривало введение в Англии «нормальных» конституционных порядков — двухпалатной системы и короля. Кромвель должен был, со­гласно этому проекту, принять королевский титул. Предложение вызвало бурный протест, главным образом со стороны армии, заявившей, что вос­становление королевского титула находится в противоречии с теми прин­ципами, поддерживать которые они поклялись, принципами, за которые они сражались и проливали кровь. Офицеры армии стояли за режим протектора­та, за военную диктатуру, против восстановления традиционной монархии. Их противники, среди которых наиболее инициативными были пред­ставители лондонского Сити, почтительно, но весьма решительно крити­ковали режим протектората, как неустойчивый, подверженный всяким колебаниям. Они предлагали восстановить монархически-парламентский строй, отказаться от практики произвольного взимания налогов. Налоги впредь должны были взиматься лишь с согласия парламента. Предпола­галось ввести принцип неприкосновенности парламентских депутатов, которые впредь могли бы быть удаляемы из палаты лишь по суду и с со­гласия парламента, а не по произволу протектора.

Взамен отказа Кромвеля от порядка чрезвычайного управления ему предлагался королевский титул[76]. Предлагалось также восстановить па­лату лордов в составе от 40 до 70 членов, назначить которых должен был бы Кромвель с одобрения палаты общин. Это был открытый призыв к восста­новлению старой формы государства: король, лорды и общины. Характерно также, что «покорнейшая петиция» предлагала   заменить Государ­ственный совет Тайным советом, по аналогии с Тайным советом короля.

По целому ряду признаков можно прийти к заключению, что лорд-протектор весьма склонен был принять корону, а возможно, что и сам тайно содействовал появлению этого предложения. Но открыто Кромвель занял пассивную позицию, не выражая ни согласия, ни отказа. Но такая позиция вызвала недовольство в среде офицеров. Не заставили себя ждать и заявления: «…что в случае принятия Кромвелем королевского титула они подадут в отставку…»[77].

Прайд в слу­чае принятия Кромвелем королевского титула грозился его убить при первой возможности. В самом парламенте этим предложением возмущались республиканцы: «Неу­жели вы хотите сделать Лорда-Протектора величайшим в мире лицемером, посадив его на трон, отвергнутый господом?»[78] Кромвель был страшно раздражен этим выступлением офицеров, однако в решитель­ный момент отказался от титула короля, счел за лучшее выждать более благоприятных обстоятельств.

Но новая конституция —«Покорнейшая петиция и совет» — все же была принята 25  мая 1657 г., хотя и без утверждения королевского сана. Протектор получил право назначить себе преемника, т. е. власть его стала фактически наследственной. Учреждалась верх­няя палата, палата лордов. Вторичное провозглашение Кромвеля протектором было произведено с такой торжественностью, что очень походило на церемонию коронации, хотя корона и отсутствовала. Спикер палаты, действуя от имени по­следней, облек лорда-протектора в пурпурную мантию, опоясал госу­дарственным мечом, дал в руки массивный золотой скипетр и библию и принял от него присягу на верность новой конституции. При звуках труб и приветственных криках присутствующих Кромвель сел на трон; с од­ной стороны трона стоял посланник Людовика XIV, с другой - голланд­ский посланник.

В соответствии с новой конституцией предстояло создать верхнюю па­лату. Был составлен список новых «лордов», насчитывавший 63 лица. Но лишь 42 из них приступили к выполнению своих обязанностей; многие даже не отозвались на вызов. Из новых лордов семеро были членами семьи самого Кромвеля, в том числе двое из его сыновей - Ричард и Генри. Семнадцать лордов были командирами полков. Был назначен в верхнюю палату ряд бывших офицеров, деревенских сквайров или джентльменов средней руки. Из числа старых лордов лишь пятеро явилось по вызову про­тектора, остальные уклонились от участия в деятельности верхней палаты. В палату общин, согласно новой конституции, должны были вернуться и те члены ее, которые ранее не были допущены протектором к участию в первой сессии парламента в 1656 г. Условием их возвращения было при­несение присяги в верности протектору и признание законности его власти. Так в палате появилась большая часть ранее недопущенных депутатов - оппозиционеров-республиканцев. Их появление сильно изменило сложив­шееся большинство, в особенности ввиду того, что около тридцати прежних членов палаты общин, поддерживавших протектора, были теперь назначе­ны членами верхней палаты.

В палате общин начались длительные споры о правах и компетенции, даже о самом названии верхней палаты: является ли она «палатой лор­дов» - или просто «другой палатой». Начались споры и о форме правле­ния. Сити подало в парламент ряд петиций с требованием укрепить госу­дарственный строй, сделать его надежным оплотом собственности. Демократически настроенные члены палаты предлагали возврат к республи­канскому строю. С другой стороны, среди членов палаты были и скрытые роялисты — сторонники Карла II, сторонники абсолютизма. И все же, стоит отметить, что эта конституция нравилась Кромвелю.

Возвращение к старине видно и в религиозной области[79]. Гра­ницы терпимости суживаются. Парламенту предлагается вырабо­тать «исповедание веры», осуждение которого подлежит каре. Папизм, англиканство и ереси, не признаю­щие троицы и боговдохновенности святого писания, не допуска­ются вовсе. Мужья католичек, осквернители праздников, пья­ницы лишаются избирательных прав.  

Стоит отметить, что главные осложнения начинаются с открытием новой сессии парламента - 20 января. Состав палаты общин несколько изменился. Часть мест пустовала - вы­были те, кто сидел теперь в палате лордов, но зато на за­седания явились исключенные на прошлой сессии. Им ни­кто не препятствовал, и палата пополнилась неистовыми и искушенными в политической борьбе республиканцами: на своих местах сидели Гезльриг, Скотт, Робинзон. Они приготовились к оппозиции.

Кромвель прибыл на открытие сессии в раззолоченной карете. Лошадей покрыли драгоценными бархатны­ми помпонами.[80] Протектор чувство­вал себя неважно, и речь его к парламенту не отлича­лась длительностью. Он призывал внимавших депутатов к миру, но едва начались дебаты, тут же пошли разногласия. Гезльриг и Скотт ярост­но повели республиканскую оппозицию в наступление. В Долгом парламенте они положили столько сил па от­мену палаты лордов — и вот теперь лорды опять появи­лись в Вестминстере. «Давайте, но крайней мере, не назы­вать их лордами — пусть это будет просто «другая пала­та». Если мы будем звать их лордами, они потребуют всей полноты власти, которой пользовалась верхняя палата при короле»[81] Выдвигались и более хитрые аргументы: новые лорды не представляют земельных собственников. Они бедны, они владеют одной двенадцатой всех земель нации, тогда как прежде владели двумя третями.

Пять дней спустя Кромвель опять выступил перед ними. Конфликта нельзя было допустить. Он напомнил безрассудным депутатам о внешней опасности. Роялисты планируют вторжение с помощью испанцев, заговоры внутри страны множатся. Каждая из сект норовит захватить власть в свои руки. Только единство, сплоченность и бдительность могут спасти Англию. Ссорясь друг с другом, сказал он, члены парламента играют па руку шотландскому коро­лю.  Но остановить их было уже невозможно. Споры и на-падки продолжались, усиливались, брожение росло. Снова его постигла неудача. Парламент оказался таким же пустым и самонадеянным сборищем, как и «охвостье».

 

Роспуск парламента.

4 февраля 1658 г. Кромвель распустил свой второй и последний парламент. Это повело к очень серьезному обострению положения в стране[82]. Образовалась весьма широкая оппози­ция, направленная против режима протектората и лично против Кромвеля.

В различных пунктах страны объединялись, составляли заговоры, выпускали манифесты, поднимали восстания кавалеры, левеллеры, рес­публиканцы, анабаптисты, «люди пятой монархии». Правительство при­бегало к многочисленным арестам и казням. Карл II Стюарт, находясь в эмиграции, побуждал своих сторонников в Англии к восстаниям, он искал помощи для вооруженной интервенции против Англии в Голландии, Испании, Франции, всюду, где только можно было рассчитывать на под­держку престижа «законной» монархии, против республиканцев, против «узурпаторов», «цареубийц». Карл Стюарт заключил договор с испанским королем, в котором за военную помощь в восстановлении его на англий­ском троне обещал вернуть Испании все завоевания, сделанные Кромве­лем у испанцев. Борьба Кромвеля со сторонниками Карла затруднялась тем, что в его собственной семье оказались лица, замешанные в монархических загово­рах. Кромвель выдал своих дочере замуж за представителей старой знати. Среди казненных в мае — нюне 1658 г. кавалеров-заговорщиков оказался сэр Генри Слингсби; племянник его, лорд Фолконбридж, был мужем одной из дочерей Кромвеля, В заговорах деятельное участие при­нимали и сторонники англиканской епископальной церкви, поставлен­ной при протекторате, как и католическая церковь, вне закона: в ноябре - 1655 г. было запрещено епископальное богослужение даже в частных домах[83]. Те представители высшей знати, которые отказались заседать в кромвелевской палате лордов, твердо держались в политике монархических взглядов и были сторонниками англиканской епископальной церкви.

     Буржуазные историки, в своем стремлении затушевать, скрыть классовую борьбу, изображают английскую революцию как религиозную борьбу, как столкновение идеи и вероучений[84]. В английской буржуазной резолюции XVIIв. борющиеся силы дей­ствительно пользовались в своей борьбе религиозной фразеологией, биб­лейскими образами и терминами. Но это лишь внешняя оболочка, за которой скрывались реальные интересы различных социальных слоев. Кромвель с особым искусством умел в политических целях пользоваться религиозной фразеологией[85]. Он всегда выступал ярым противником католичества и анг­ликанской церкви. Насколько это было вызнано политическими мотивами, видно хотя бы из его отношения к двойным обрядам бракосочетания дочерей.

В своих официальных выступлениях в парламенте, перед солдата­ми, в манифестах и обращениях к народу, в переписке с государствен­ными деятелями и даже со своими родственниками Кромвель любил изо­бражать себя орудием божественного промысла, объяснять все свои успехи помощью бога. Однако в тесном кругу своих помощников, в деловой обста­новке Кромвель часто отбрасывал библейскую фразеологию и обнаруживал чрезвычайно трезвое понимание реальных причин и следствий своих дейст­вий. Контраст между торжественными заявлениями протектора и действи­тельными мотивами его действий с необычайной яркостью проявился в вопросе о войне с Испанией. В парламенте Кромвель говорил о богом предна­чертанной, «провиденциальной» вражде к Испании, о борьбе с папизмом, о защите интересов истинной реформированной религии и т. п. и ни словом не обмолвился о действительных причинах нападения на испанские колонии. В узком кругу членов Государственного совета Кромвель с цинизмом, достой­ным купца-авантюриста или даже пирата, рассчитывал, что выгоднее: демоби­лизовать военный флот после заключения мира с Голландией или исполь­зовать его для захвата и грабежа испанских колоний в Америке. Он утвер­ждал, что добыча от грабежа испанских колоний покроет расходы разбой­ничьего предприятия. Он убеждал членов Совета, что Испания не решится на войну с Англией, так как занята войной с Францией. Но расчеты Кром­веля не оправдались. Испания не примирилась с нападением на ее владе­ния и вступила в войну с Англией.

Актом, передававшим власть в руки лорда-протектора,— «Орудием управления» был установлен принцип веротерпимости. Однако этот прин­цип не распространялся па папистов и сторонников епископата. Обе кон- ституции протектората - 1653 и 1657 гг. - запрещали католическое к англиканское богослужения. Отличаясь с детства приверженностью к пу­ританизму, Кромвель в годы гражданской войны обнаруживал рели­гиозную терпимость; ему нужны были честные и преданные делу солдаты, хотя бы они были и анабаптистами, сектантами. Он резко возражал тогда против преследований анабаптистов в армии; и в годы протектората Кромвель относился довольно безразлично к догматическим и организа­ционным различиям между пресвитерианами и индепендентами, сторон­никами пресвитерианского строя или независи­мых религиозных организаций или анабаптистских общин.

Выставляя себя борцом за свободу совести, Кромвель готов был иногда дать резкую отповедь сторонникам религиозной нетерпимости и религиоз­ных преследований. Но идеалом Кромвеля была основанная на соглаше­нии всех протестантских церквей, кроме епископальной, единая государ­ственная церковь, поддерживаемая государством и поддерживающая го­сударство, охраняющая существующий строй[86].

Из принципа веротерпимости, принятого согласно акту об установле­нии протектората, было сделано исключение для католиков и для сторон­ников епископальной церкви по чисто политическим мотивам: к римскому католицизму Кромвель относился очень враждебно. Выражая весьма распространенное мнение, Кромвель в 1656 г. заявил: «Паписты в Анг­лии... всегда считались, с тех пор как я родился (надо прибавить — и даже много раньше), обиспанившимися... Так было и в Англии, и в Ирландии, и в Шотландии — никто в этом не может сомневаться... Этот испанский вопрос у нас в Англии усугубляет в значительной степени то опасное положение, в котором находится страна»[87].

Ненависть к католицизму в значительной степени определялась тем, что католическая Испания и римский папа, оплот феодальной реакции во всем мире, поддерживали врагов английской республики и протектората Кромвеля. Даже Джон Мильтон, противник всяких религиозных пресле­дований, признавал государственную целесообразность исключения рим­ских католиков из принципа религиозной терпимости. И все же положение католиков в Англии значительно улучшилось с тех нор, как власть пе­решла от пресвитериан к индепендентам. Последних даже обвиняли иногда в склонности к папизму. Возможно, что и Кромвель был склонен к заклю­чению какого-либо соглашения с английскими католиками. Однако в ап­реле 1655 г. преследования католиков вновь усилились в связи с обостре­нием англо-испанских отношений, приведших вскоре к войне с Испанией[88].

Так как католическое богослужение было запрещено, то католики могли собираться лишь тайком, но домам, или идти в одну из католиче­ских капелл при иностранных представительствах в Лондоне. В 1655 г. было восстановлено старое запрещение английским подданным посещать иностранные церкви. Ряд католиков в связи с этим был арестован. В за­щиту католиков пробовал выступить Мазарини. Кромвель ответил ему, что меры к ослаблению преследований католиков за их религиозные убеж­дения им предприняты и что он надеется достигнуть большего. В общем положение католиков в период протектората было все же значительна лучше, чем при прежнем правительстве, как это должен был признать и французский посол. Епископальная англиканская церковь выступала на стороне короля. Это была церковь кавалеров, старой знати, политиче­ских врагов протектората. Сближение семьи Кромвеля со старой знатью содействовало смягчению его враждебности к англиканскому вероуче­нию. Более благоприятное отношение к англиканской церкви было одним из проявлений внутреннего кризиса протектората, стремления Кромвеля к реставрации монархии.

Что касается внутреннего положения в стране, то здесь можно выделить следующее: армия, на которую он опирался, войны, которые он вел, колониальные захваты и огромный флот требовали денег, все больше денег. Чудовищный финансовый дефи­цит постоянно увеличивался: летом 1658 года он превы­шал 500 тысяч фунтов стерлингов. Огромный государ­ственный: долг тяготел над правительством - полтора миллиона фунтов[89]. Жалованье солдатам не платилось мно­го месяцев. Терло, почти гениальный но части раскрытия всякого рода заговоров, признавался в своем полном бессилии. «Мы здесь до такой степени сбились с толку, - жаловал­ся он Генри Кромвелю в апреле, - что я не знаю, что мы будем делать без денег»[90]. К июню стало еще хуже, и же­лезный Терло близок к панике: «Я положительно думаю, что только одно провидение может устранить наши за­труднения, если богу будет угодно сжалиться над нами»[91].

Торговля переживала плачевные дни: выгодные сноше­ния с Испанией были прерваны войной, налоги и пошли­ны непомерно выросли. Безработица, обнищание со всех сторон вызывали жалобы и протесты. Сити отказывало протектору в займах.

Кромвель не мог не видеть, что в хозяйственной сфере режим его терпит фиаско. Ничего не оставалось делать, как думать о созыве нового парламента. Ни «Орудие управления», ни «Смиренная пети­ция», как показал опыт, не годились. Девять приближен­ных, избранных Кромвелем для совета по этой части, тщетно ломали голову над конституционными вопросами. Только авторитет Кромвеля спасал страну от смуты, от мятежа, анархии, от реставра­ции Стюартов.

В поисках выхода из внутренних затруднений в близких к протектору кругах снова был поднят вопрос о принятии Кромвелем королевского ти­тула. Терло, Флитвуд и другие сторонники этого проекта убеждали Кром­веля согласиться принять титул; распространялись слухи, что лидеры республиканцев - Вен, Ледлоу и др.,- ввиду опасности со стороны кава­леров, станут сговорчивее.

Собравшийся в мае 1658 г. «Комитет девяти» (5 военных и 4 граждан­ских сановника) обсуждал вопрос о действиях будущего парламента, омерах, которые должны были избавить страну от угрозы, как со стороны
кавалеров, так и со стороны республиканцев.

Стоит отметить, что в это Кромвель стал все хуже себя чувствовать, его здоровье так же подкосила болезнь и смерть любимой дочери Бетти. Протектор чувствовал себя настолько разбитым, опу­стошенным и больным, что даже не поехал на похороны, состоявшиеся 10 августа. Через неделю сильный приступ его старого недуга, подхваченного еще в ирландских болотах, свалил его - началась лихорадка.

В последние дни протектора Оливера Кромвеля только один человек отваживался входить к нему с госу­дарственными делами - вернее, с одним-единственным важнейшим государственным делом, - и этот человек был Джон Терло. И дело, ради которого он донимал во­просами[92] умирающего было назначение преемника. Согласно последней конституции — «Смиренной петиции и сове­ту» — протектор сам должен был назначить себе преем­ника.

Терло, как и других членов совета, устраивал только один кандидат — Ричард Кромвель. Простоватый и по­кладистый «сельский джентльмен»[93] мог на первых порах понравиться всем. Советники диктовали бы ему свою во­лю; пресвитерианам и консерваторам по душе было то, что Ричард не запятнал себя причастностью к казни коро­ля и наследовал власть как старший сын, по монархиче­скому принципу. С другой стороны, республиканцы надея­лись вынудить слабохарактерного Ричарда сделать некото­рые уступки в свою пользу. Терло поэтому домогался от сотрясаемого лихорадкой протектора назначения именно Ричарда.

Смерть Кромвеля 3 сентября 1658 г. ускорила неизбежное крушение системы протектората. Назначенный им еще при жизни преемник - его старший сын Ричард Кромвель - понял невозможность сохранить власть в своих руках и под нажимом офицерства, без сопротивления, отказался от титула лорда-протектора и отстранился от политической деятельности. На этом формально заканчивается режим протектората, в период кото­рого контрреволюционные силы крупной буржуазии и новой земельной знати, нового дворянства, союзника буржуазии, укрепились настоль­ко, что оказались в состоянии восстановить на троне старую династию Стюартов.

 

Заключение.

В Вестминстере среди потемневших старинных зданий из красного кирпича одиноко высится на белом постаменте строгий памятник. Человек в латах и высоких кавалерий­ских сапогах стоит, слегка склонив голову. В правой руке он держит меч, в левой - Библию, орудия своей власти. Голова его не покрыта, лицо сурово и печально. У подножия постамента лежит величественный лев - традицион­ный британский символ. Таким он спустя века предстает глазам наших современников - вождь английской рево­люции, джентльмен по рождению, воин, цареубийца, за­воеватель и диктатор, так и не ставший королем, - Оли­вер Кромвель[94].

       О чем говорит нам этот образ? Прежде всего - о рево­люции. Английская буржуазная революция XVII в. была громовым ударом, возвестившим рождение нового общественного строя, пришедшего на смену старому порядку. Она была первой буржуазной революцией общеевропейского значения. Провозглашённые ею принципы впервые выражали не только потребности Англии, но и потребности всей тогдашней Европы, историческое развитие которой вело объективно к установлению буржуазных порядков. Революция расшатала главный оплот абсолютизма - англиканскую церковь, а саму королевскую власть низвергла и провозгласила в Англии республику. Это означа­ло победу нового общественного строя, победу буржуаз­ной собственности над феодальной.

Правда, это была буржуазная революция и буржуаз­ная республика, со всеми ее слабостями и компромисса­ми: боязнью народных движений, страстью к наживе и завоевательной внешней политикой. Но буржуазия была в те времена еще молодым классом. Она выдви­гала из своей среды решительных действий революционеров, которые шли на борьбу, подчас привлекая на свою сторону широкие народные мас­сы. И из числа этих «пламенных ораторов нахо­дились люди, в течение веков и веков оставшиеся светоча­ми, учителями, несмотря на всю историческую ограни­ченность, зачастую наивность их тогдашних представле­ний о средствах избавления от всяческих бедствий»[95].

Типичной фигурой английской революции, отра­зившей все ее противоречия и сложности, являлся небога­тый сельский сквайр — землевладелец, пуританин, враг официальной церкви и королевского произвола. Таким именно и был Оливер Кромвель. В чем-то он близок народу; он умеет говорить с ним на одном языке; он верит в бога так же, как простые люди его времени. Он идет вместе с народом в борьбе против короля, еписко­пов, лордов. Он ведет в бой народную армию против сто­ронников абсолютной монархии и благодаря своим каче­ствам выдающегося полководца одерживает блестящие победы. Он уступает народным требованиям и соглашается казнить короля и установить в Англии республику. Когда же республика в лице «охвостья» Долгого парламента де­монстрирует всему миру свою лживую, трусливую, корыст­ную сущность, он смело разгоняет ее, может быть, не­осознанно стремясь к более справедливому и гармонич­ному порядку. Но, представитель буржуазно-дворянского союза, Кромвель в то же время боится народа. Он не хочет урав­нения в правах с низким людом - ни политического, ни тем более имущественного. И, как диктуют ему интересы его класса, он подавляет народные движения, не дает воли тому, что обитает «смутой» и «анархией»[96]. Он начинает отходить от народа еще в 1649 году, когда порывает с его знаменосцами - левеллерами. Когда же он поворачивает свою революционную армию против восстав­шей Ирландии, он из Робеспьера революции превращает­ся в ее Наполеона.

Итак, сила Кромвеля заключалась в экономическом весе и политическом опыте его класса — нового дворян­ства, равно как и в степени политической незрелости революционной демократии, шедшей до победы над роя­листами за ним как будто бы только для того, чтобы в решающий момент быть преданной и отвергнутой им. Находясь политически в период гражданской войны на левом фланге в лагере революции, Кромвель по за­вершении ее в период подъема самостоятельного демокра­тического движения народных низов сумел сохранить политическое преобладание своего класса, заняв позицию «уравновешивающего крайности» центра - между пуга­ющими воображение лендлорда уравнительными тенден­циями слева - левеллеров - и реставрационными тен­денциями справа - пресвитерианского большинства пар­ламента. Ни О. Кромвель, ни дру­гие вожди и идеологи индепендентов, получивших власть в стра­не, не могли пойти на значительные уступки. Они боялись роста революционных настроений социальных низов и влияния пропове­довавшихся уравнительных идей.

И лишь громадным перевесом политического опы­та и искушенности классов-союзников над политическим опытом народных низов можно объяснить односторонний характер свершений этой революции - исключительно в интересах этих классов. Однако то обстоятельство, что эти классы обязаны были Кромвелю подобным развитием событий, они уразумели далеко не сразу. Должно было миновать два столетия, прежде чем они осознали эту истину и, осознав ее, увековечили имя Кромвеля статуей, воздвигнутой перед святая святых национальной исто­рии - парламентом. Стоит отметить, что репутация Кромвеля как политика и дипломата отражалась на его положении внутри страны, что способствовало развитию форм английской государственности от республики до протектората. Некоторые историки считают, что существование режима Кромвеля целиком основано на успехах его внешней политики.[97]

И все же Кромвель велик, как велика сама английская революция -прекрасное и грозное время ниспроверже­ния старого строя, рождения новых надежд, замыслов, идеалов. Еще и сейчас в Англии говорят о революции как о «времени Кромвеля». А когда хотят сказать о личной от­ветственности каждого перед своей совестью, о праве вы­бора, о необходимости владеть своими страстями и подчи­нять их высшей цели, приводят поговорку: «Каждый сам себе Кромвель»[98].

Несмотря на всю свою историческую ограниченность, на отступления и ошибки, на незрелость политических идеалов, Кромвель останется в веках прежде всего вождем великой революции, борцом против феодализма и королев­ского произвола, выдающимся полководцем и смелым по­литиком, который соизмерял свои поступки с велениями своей совести.

Целью данного исследования было изучение темы «Политическая борьба в Англии в эпоху протектората(1653-1658)» с точки зрения новейших отечественных и зарубежных исследований по сходной проблематике.

Можно с полной уверенностью сказать, что в ходе работы данная цель была успешно выполнена с помощью поставленных задач. В первой главе мы проследили этапы установления протектората Оливера Кромвеля и дали объективную оценку всем аспектам этого вопроса. Однако, установление протектората проходило не так гладко, как может показаться на первый взгляд. Этот процесс сопровождался ожесточённым столкновением Кромвеля с парламентом. Как итог - роспуск парламента и усиление личной власти Кромвеля. Данное противостояние явилось первым актом борьбы протектора с парламентом. Как мы выяснили в нашем исследовании, основным противоречием между Кромвелем и парламентом было нежелание делить власть в стране. В этой борьбе победителем вышел протектор. Его победу отразила новая конституция Англии, названная «Орудие управления», которая была одной из самых прогрессивных для своего времени.

    Анализируя период беспарламентского правления Кромвеля, мы выявили тот факт, что, не имея королевских полномочий, лорд-протектор не мог в полной мере осуществлять управление государством. Также на Кромвеля оказывалось давление со стороны армейской верхушки, жаждавшей власти. В данном вопросе мы пришли к выводу, что, исходя из всех этих противоречий, внутренняя политика протектора была неудачной. В лучшей мере Кромвель в этот период проявил себя во внешней политике: были заключены выгодные договора с рядом европейских стран. Кроме того, протектор вынашивал грандиозные планы по созданию союза протестантских государств. Отсюда можно сделать вывод, что внешнеполитическая деятельность Оливера Кромвеля была куда более плодотворной, чем политика, проводимая внутри страны.

Все противоречия во внутренней политике протектората вынудили Кромвеля созвать новый парламент, который, по его мнению, должен был решить ряд государственных проблем и не противоречить политике, проводимой самим лордом-протектором. Однако, данный период (1656-1658гг.) характеризуется ещё большим обострением противоречий: второй парламент протектората своей работой только усугублял внутриполитическое положение в Англии в рассматриваемый период. И даже принятие новой конституции, названной «По­корнейшая петиция и совета», внесенная 2февраля 1657 года не решило проблемы. Армейская верхушка и знать, которая приобрела свои привилегии, благодаря Кромвелю, «гнули» свою политическую линию, лишь мешали протектору, который так и не решился принять королевский титул. Роспуск второго парламента уже не мог исправить сложившуюся ситуацию. Протекторат бился в агонии, передача всей полноты власти своему сыну не помогла Кромвелю сохранить режим, а его смерть сделала возможным реставрацию Стюартов. Многие исследователи считают период протектората Оливера Кромвеля периодом подготовки этой реставрации. Конечно, нельзя с полной уверенностью согласиться с этим суждением, но это уже вопрос, решаемый вне рамок нашего исследования. Но, несомненно, период протектората (1653-1658гг.) явился прогрессивным шагом в развитии английского общества.

 

                  

 

Библиография.

     Источники:

1. Законодательство английской революции. 1640 - 1660./ Сост. Дмитревский Н.П. М. - Л. 1946. – 382 с.

2. Лильберн Дж. Памфлеты. – М., 1937. – 136с.

3. Сборник документов по истории Английской буржуазной революции XVII века. / Сост. В.М. Лавровский. – М., 1973. – 428с.

4. Сборник документов по истории нового времени. Буржуазные революции XVII – XVIII веков. / Под ред. В. Г. Сироткина. – М.: Высшая школа, 1990. – 303 с.

5. Сборник документов по истории нового времени стран Европы и Америки. – М.: Высшая школа, 1990. – 255 с.

6. Хрестоматия по всеобщей истории государства и права / Под ред. К.И. Батыра. – М., 1996. – Т. 2. – 308с.

7.  Хрестоматия по всеобщей истории государства и права / Под ред. З.М. Черниловского. – М., 1996. – 413 с.

8.  Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. В 2 – х т./Отв. Ред. Крашенникова. Т 2. Современное государство и право. – М.: НОРМА, 2003. – 672 с.

9.  Хрестоматия по новой истории / Под ред. А.А. Губера, Е.А. Ефимова. – М.: Соцэкгиз. 1963. – Т. 1. – 768 с.

10.  Хрестоматия по новой истории. 1640 – 1870 / Под ред. В. Г. Сироткина. – М., 1990. – 383с.

11.  Эпоха промышленного капитализма в документах и материалах / Под ред. Н.М. Лукина, В.М. Далина. – М.: Партийное издательство, 1933. – 724 с.

 

Монографические работы:

1. Английская буржуазная революция XVII века. – М.: АН СССР, 1954. – Т. 1 – 493 с. Т. – 2 – 493 с.

2. Англия XVII века: идеология, политика, культура. – М., 1992. - 390с.

3. Архангельский С.И. Крестьянское движение в Англии в 40 – 50 – е гг. XVII века. – М., 1960. – 356с.

4. Барг М.А. Великая Английская революция в портретах её деятелей. – М. – Мысль, 1991. – 397 с.

5. Барг М.А. Кромвель и его время. – М., 1960. – 412с.

6. Барг М.А., Черняк Е.Б. Великие социальные революции XVII – XVIII веков. – М., 1989. – 345с.

7. Бернштейн Э. Английская революция XVII века. – Иваново – Вознесенск: Основа, 1924. – 182 с.

8. Винокурова М.В. Английское крестьянство в канун буржуазной революции середины XVII века. – М., 1992. – 293с.

9. Вольский С. Кромвель. МПИБ. 2002. – 300с.

10. Гаррисон Ф. О. Кромвель. – М., 1901. – 198с.

11. Гизо Ф. Английская революция. – Ростов – на – Дону, 1996. Т. 1. – 403с., Т. 2. – 372с.

12. Егер О. Всемирная история. В 4 – х т. Т. 3 Новая история. – М.:АСТ; - СПб.: Полигон, 2002. – 560с.

13. Ефимов И. Свернуть всякое иго. – М.: Политиздат, 1977. – 399с.