ПОЛЯРНАЯ ОДИССЕЯ КОЛЧАКА

Поиск Земли Санникова

Свою полярную одиссею Колчак начал с Арктики.

В начале XIX века охотник-промысловик Яков Санников увидел в Ледовитом океане, далеко-далеко у самого горизонта, контуры Земли, сам того не ведая, "учинил он вокруг маленькой Земли большую неразгаданность", длившуюся целый век. Четыре поколения полярников искали Землю Санникова!

Одни говорили: "Земля есть", другие возражали: "Нет такой земли! Земля не иголка, затерявшаяся в стоге сена". "А ведь ее все же видели", — снова бросали зерно сомнения третьи. И опять кто-то шел на поиски...

Земля Санникова не давала покоя многим исследователям Арктики, среди них были лейтенант Американской армии Д. У. Де-Лонг, шведский мореплаватель Е. А. Норденшельд, русский естествоиспытатель А. Ф. Миддендорф, адмирал Российского флота С.О. Макаров (см. приложение рис.5) и многие другие.

Великим энтузиастом поисков Земли Санникова был геолог и путешественник барон Э. В. Толь (см. приложение рис.6) . Он верил, что Земля Санникова реально существует, просто пока еще никому не удавалось подойти к ее берегам. И он надеялся на свою счастливую звезду...

Императорская Академия наук в 1899 году поручила Э. В. Толлю снарядить Русскую Полярную экспедицию. Это предложение не было случайным, Э. В. Толль уже участвовал в нескольких полярных экспедициях, в том числе в Первом Арктическом рейсе ледокола "Ермак", возглавляемом адмиралом С. О. Макаровым. Толль тщательно подбирал состав своей экспедиции⁵. 10 марта 1900 года Президент Императорской академии наук великий князь Константин Константинович утвердил состав экспедиции, куда помимо Э.В. Толля были включены:"Капитан шхуны "Заря" Н.Н. Коломейцов – лейтенант флота; геодезист, метеоролог и фотограф Ф.А Матиссен – лейтенант флота; гидрограф, гидролог и гидрохимик А.В. Колчак – лейтенант флота (cм. приложение, рис.7 ); зоолог экспедиции А.А. Бялыницкий – Бируля (тайный агент ордена) – старший зоолог Зоологического музея С. – Петербургской Академии наук; астроном и магнитолог Ф.Г. Зееберг – доктор физики; врач-бактериолог и второй зоолог Г.Э. Вальтер (тайный агент ордена) – доктор медицины. В состав команды также вошли: боцман Н.Бегичев, старший механик Э. Огрин, матросы-рулевые С.Евстифеев, С.Толстов, А.Семашко (заменен впоследствии П.Стрижевым), И. Малыгин (заменен С.Расторгуевым) В.Железняков, Н.Безбородов, второй машинист Э. Червинский, старший кочегар И. Клуг, второй кочегар Г. Пузырев, третий Т.Носов, повар Ф.Яскевич (тайный агент ордена)"¹⁵.

Несколько месяцев он стажировался в Главной физической обсерватории Петербурга, Павловской магнитной обсерватории и в Норвегии у знаменитого полярного путешественника Фритьофа Нансена¹⁴ (см. приложение, рис.8).

Там, в Норвегии, к талантливому офицеру и подающему надежды учёному начали впервые присматриваться агенты Ордена, которые находились в окружении знаменитого норвежского исследователя.

В конце XIX века Россия стала главным препятствием для международных сил, стремящихся контролировать мировые ресурсы.

Силы эти, именуемые Орден, означает центр подготовки войн и революций, ещё – центр международного еврейства, и расположен был по адресу: США, Нью-Йорк, Бродвей, 120.¹⁰

В Христианию (ныне Осло) Александр Колчак приехал из норвежского порта Лаврик, когда там окончились ремонтные работы на яхте "Заря". Сразу же по прибытии в столицу отправился в университетскую лабораторию профессора Фритьофа Нансена.

Знаменитый полярник радушно встретил русского морского офицера, который предварительно прислал несколько писем и получил от него согласие поделиться опытом и оборудованием для проведения исследований в полярных широтах.

Нансена интересовали подробности предполагаемого маршрута "Зари" (см. приложение, рис.9). На большом глобусе, стоявшем в кабинете, Колчак показывал ему маршрут. Когда дошел до острова Беннетта, открытого Де-Лонгом, сказал, что вот где-то тут, совсем рядом неоткрытая Земля Санникова. А потом спросил у Нансена, допускает ли он существование здесь такой Земли.

Нансен ответил, что это не исключено, хотя и весьма проблематично. Посоветовал внимательно понаблюдать в тех краях за перелетами пернатых. Оказалось, что Толль тоже думал об этом и что в составе экспедиции есть зоолог Бируля и орнитолог-врач Вальтер.

Колчак рассказал о планах обследовать восточный берег Таймыра, который на картах обозначен лишь ориентировочно, потом — острова Котельный, Фаддеевский, Новая Сибирь. Что особое внимание будет уделено острову Беннетта. Что, конечно, очень хотелось бы окончательно решить спор относительно Земли Санникова. И, наконец, если все сложится благополучно, то во вторую или третью навигацию "Заря", возможно, пройдет Беринговым проливом во Владивосток. Знаменитый полярник сказал, что восхищен таким планом.

Когда они расставались, Нансен благословил Колчака. Попросил беречь себя, и еще раз напомнил, что потерять в Арктике жизнь легче, чем выронить монету из дырявого кармана. 21 июля 1900 года "Заря" ушла в далёкое арктическое плавание (см. приложение, рис. 10).

Обогнув скандинавские страны, яхта вошла в норвежский порт Тромсё. Здесь произвели догрузку судна. Взяли 1500 пудов сушеной рыбы для собак и 50 тонн угля, дополнительно погрузили 10 тонн антрацита в брикетах. В случае гибели яхты из него можно сложить дом.

Сюда в Тромсё от Нансена прибыло гидрологическое и гидрохимическое оборудование. Приборы для измерения направления и скорости течения, батометры для отбора проб воды, глубоководные термометры, химическая посуда и т. д. После недельного визита "Заря" покидала гостеприимный порт Тромсё.

Так начиналась первая арктическая экспедиция для лейтенанта А. В. Колчака. С начальником экспедиции бароном Э. В. Толлем у А. В. Колчака сразу же сложились вполне хорошие деловые взаимоотношения.

"Наш гидрограф Колчак, — пишет Толль в своем дневнике, — прекрасный специалист, преданный интересам экспедиции. Руководство драгированием он также взял на себя. Поздно вечером 23 июля 1900 года "Заря" прошла в одной миле от порта Варде. Семь лет назад из этого порта вышел в плавание тогда еще никому неизвестный "Фрам".

Благополучно преодолев следующие 96 миль, "Заря" пришвартовалась в Екатерининской гавани в Александровске-на-Мурмане (ныне город Полярный).

Здесь экспедицию встречали сотрудники зоологической станции во главе с крупнейшим гидробиологом России Николаем Михайловичем Книповичем.

В Екатерининской гавани приняли на борт яхты 40 остяцких собак и 20 восточносибирских лаек. Лайки совершили утомительное, почти полукругосветное путешествие, пока добрались до "Зари". Начали свой путь они от Усть-Янска через Верхоянск, Иркутск, Москву, Архангельск и, наконец, прибыли в Александровск. Их везли на оленьих нартах, на почтовых лошадях, на санях, в телегах, по железной дороге. И собаки стойко выдержали все эти весьма необычные для них переезды.

К животным, в том числе и к собакам, Колчак вообще-то был равнодушен, но эти собаки пробудили в нем самые искренние симпатии. Он вспоминал слова Нансена о том, что на Севере хорошие, крепкие собаки — самое дорогое, чем обладает полярник: проблемы транспорта решают собаки, проблемы тепла — собаки, а в случае острой нехватки продовольствия, собачье мясо спасает полярников от голодной смерти. 31 июля в 5 часов пополудни "Заря" снялась с якоря в Екатерининской гавани и ушла на северо-восток в холодные арктически воды. 

В отчете о работах, произведенных в навигацию 1900 года, Колчак писал: "Гидрологические работы начаты на переходе из Екатерининской гавани к Югорскому Шару первого августа н.с. С этого дня велись наблюдения над температурами и удельными весами поверхностного слоя морской воды через промежутки времени около 4-х часов глубоководные работы, производившиеся на станциях, которые были предусмотрены один раз в сутки, когда яхта находилась в море.

По проходе Югорского Шара начал и брать образцы морской воды для дальнейших исследований. На яхте производились только объемные анализы на содержание хлора". "Со времени вступления в Карское море одновременно с наблюдениями над поверхностным слоем воды велись записи о форме и состоянии встречаемого льда.

Наблюдения над поверхностной водой состояли в определении ее температуры и удельного веса с помощью ареометров.

В обязанности Колчака входили не только гидрологические, но и гидрохимические исследования. Определение солености воды проводилось прямо на ходу судна (см. приложение, рис.11). А на общий химический анализ пробы брали в химическую склянку и консервировали их. Анализ проводился только на якорных стоянках - в порту Диксона, фиорде Миддендорфа (см. приложение, рис. 12, 13) и на месте зимовки "Зари".

Чтобы брать воды с различных глубин, использовали батометры Петтерссона и Гамберга. Для измерения глубины и забора образцов грунта применяли 35-футовые лоты с грунтовыми щипцами или кранами, специально изготовленными для работы в северных широтах. Эти батометры можно считать самыми совершенными приборами, что они "благодаря своей прекрасной изоляционной системе дают возможность очень точно измерить температуру того слоя воды, в котором они находились". Он подробно описывает работу с батометрами на больших глубинах, анализирует ее и дает некоторые практические рекомендации другим исследователям.

Научные отчеты Колчака за 1900 год показывают, насколько глубоко молодой лейтенант вошел в детали и тонкости гидрологических и гидрохимических исследований. Он был по-настоящему увлечён работой, его профессиональные знания росли изо дня в день.

В одном из отчетов Колчак обращает внимание на очень важную деталь — на точность показаний термометров. Это и сейчас, в наши дни, считается одним из важнейших условий гидрологических глубоководных исследований. Только очень высокая точность этих измерений дает наиболее удовлетворительные результаты при вычислительных операциях.

Газовый анализ проб воды в то время проводили в стационарных лабораторных условиях. Поэтому на палубе корабля Колчак только отбирал пробы воды в специальные стеклянные ампулы, из которых был откачан воздух. Внутреннюю поверхность таких ампул покрывали слоем осажденной сулемы, это для консервации пробы. В дальнейшем в этих пробах определялось количество растворенного кислорода, азота и углекислого газа.

Для полного химического анализа он фильтровал образцы воды в стеклянные бутылки, закрывал притертыми пробками, заливал их парафином и обтягивал животным пузырем. Такая тщательность в работе просто изумляет гидрохимиков второй половины XX века.

За полтора месяца, с 1 августа по 15 сентября, он провел наблюдения на 32 станциях. Из них в открытом море было 17 станций, а на якорных стоянках у берегов и в бухтах западного Таймыра — 15. Собрано около 100 образцов воды и грунта, проведено 65 объемных анализов по определению содержания хлора.

За время зимовки в Нерпичьей губе острова Котельного (с 24 сентября 1901 года по 3 июня 1902 года) Колчак (см. приложение, рис.14) выполнял еженедельные наблюдения над удельными весами и температурами подледного слоя воды, определял толщину льда. Кроме того — ежедневные, как он пишет, "сериальные наблюдения над температурами воды до дна и определения удельного веса придонной воды"¹².

Активно занимался астрономическими наблюдениями, что позволило ему впоследствии определить степень влияния звёздных систем на строение Земли и тектонические процессы, проходящие в её глубинах на Таймыре и на всём протяжении Сибири.

Александр Васильевич тогда внедрил метод строительства из камней специальных знаков-гурий, с точными координатами, относительно которых можно производить тригонометрическую съёмку окружающих территорий с ориентировкой на звёзды.

Колчак, не зная всех тех научных астрономических истин, которые были открыты ещё жрецами в Древнем Египте, осуществил фундаментальное открытия в области астрономии, - влияние Космоса на структуру Земли, а, значит, на тектонические процессы и внутреннее её содержание³. Этот чрезвычайно большой объем исследований, выполненный А. В. Колчаком, весьма высоко оценил очень сдержанный на по хвалу Э. В. Толль. Он сказал, что Колчак не только лучший офицер, но как гидролог любовно предан своей работе.

Желая увековечить заслуги Колчака, Толль назвал его именем один из вновь открытых ими островов у берегов Таймыра. Ныне это остров Расторгуев.

Во всех гидрологических и топографических работах А. В. Колчаку помогал рулевой Василий Железняков. Во время зимовок "Зари" он же выполнял роль каюра во всех санных маршрутах, когда Колчак проводил различные работы по съемке Таймыра и других малоизученных районов¹².

В мае 1901 года, во время зимовки "Зари" (см. приложение рис.15,16) на западном побережье Таймырского полуострова, Толь и Колчак за 41 день совершили 500-километровый маршрут на собачьих упряжках¹⁴.

Они провели топографическую съемку местности на всем пройденном ими 500-километровом пути. Уточнили очертания берегов, описанных еще штурманом Челюскиным — помощником Харитона Лаптева. Карту, полученную Толлем и Колчаком от Нансена, — набросок окрестностей полуострова Таймыр, выполненный норвежцами во время плавания "Фрама", — тоже значительно уточнили.

Эта санная поездка была одной из многих во время зимовки 1901 года, но она красноречиво показывает, как нелегко достается каждый километр тем, кто отважился сказать новое слово о морях и землях в полярных широтах.

Приведем здесь несколько отрывков из дневника начальника экспедиции Э. В. Толля впервые был опубликован в 1909 году в Берлине на немецком языке вдовой ученого Эммелиной Толль.

"С 25 апреля до 26 апреля находимся у мыса Колчака. Запас продовольствия опустили в яму и укрепили над нею на скалистом берегу на заметном месте лыжу с флагом, а над самим складом установили вторую лыжу.

Понедельник 29 апреля. ...В 1 час 7 минут ночи мы подошли к продовольственному складу у мыса Флага. Тем временем погода прояснилась, ветер стих и температура упала до — 33°. Попытка отапливаться взятыми с собою дровами оказалась неудачной, так как они были сырые.

1—5 мая. ...Чтобы не ехать по торосам, направились по довольно отлогому снежному скату. Здесь сани перевернулись, и полозья попали в трещину. Чтобы не сломать сани при подъеме, пришлось наполовину разгрузить их. Разгрузка и погрузка заняли почти час времени, и мы только к 3 часам ночи добрались до мыса при входе в залив. Было тепло. Собаки сильно устали и проголодались. Леска в пути поедала помет передовых собак; вероятно ушку лыжной палки собак; вероятно, вчера во время кормежки соседние собаки похитили у нее рыбу, и дело обошлось без драки благодаря ее добродушию. Весь день она ухаживала за Крошкой, у которой было укушено ухо, и заботливо зализывала ее рану. Снег глубокий и рыхлый; тяжело бежать по такому снегу и одновременно безостановочно кричать.

...Раскопка склада подвигается с трудом. Моя ошибка заключалась в том, что установленный знак был слишком короток и оказался полностью покрыт снегом. Пришлось срыть весь пригорок, чтобы найти верхушку лыжной палки.

Собаки утомлены и сильно похудели. Я отвязал передовых собак, и они тотчас улеглись спать. Сегодня после обеда, расчищая снег, я услышал и одновременно увидел первую пуночку.

...Весь вчерашний день прошел в бесполезном раскапывании снега. Колчак пребывал в трудовом экстазе, а я был рассержен своей непростительной ошибкой, что не установил более высокого знака.

Однако Колчаку так и не удалось прокопать до склада, огромные снежные наносы и корка льда надолго упрятала продовольствие, возможно до лета. Колчак понял, что он напрасно тратит силы, и прекратил поиски".

Они решили двигаться к мысу Инклинаторному, там были оставлены небольшие запасы продовольствия. Удалось отыскать несколько банок пеммикана (мясные консервы, приготовленные из оленины по особому способу, взятому у индейцев Северной Америки), 25 банок гороха, сало, собачий корм — сушеная рыба.

Колчаку был не по душе маршрут внутрь Таймыра. Ему хотелось бы добраться до мыса Челюскина — самой северной точки Сибирского региона.

Собаки бежали с трудом. В час ночи собаки отказались двигаться дальше. Колчак и Толль часто впрягались сами в нарты. Всячески подбадривали собак, особенно на подъемах. В день проходили около 20 километров.

11—15 мая. Собаки настолько утомлены, что не в состоянии пройти более 12 километров в сутки. Некоторые из них падали, и вся упряжка превращалась в беспорядочную "живую глыбу" измученных животных. Запасы продуктов, керосина, корма для собак быстро убывают. Рыбы осталось на 11 дней, а скудного пропитания для людей — на 14. Однако Толль и Колчак вынуждены были провести в пути больше дней. Собаки страшно исхудали. И сами полярники постоянно недоедали. Накапливалась непреодолимая усталость.

Голодные, измученные люди не сдавались, по-прежнему проводили топографическую съемку, наносили высоты, делали геодезическую привязку и не теряли надежду сквозь ураганы пробиться к "Заре". Ветер порой достигал такой шквальной силы, что собаки были не в состоянии продвинуться вперед даже на метр.

16—20 мая. Решили варить пищу только один раз в сутки для экономии керосина и продуктов. Уменьшили рацион в два раза, следили за собаками, чтобы те, что посильнее, не отнимали рыбу у слабых. Иначе слабые быстро погибнут.

Страшный шторм бушевал целую неделю. По утрам приходилось откапывать полуживых собак, нарты, палатку.

Нередко нарты тащили лишь пять собак, остальные бежали рядом. Лайка Крошка освободилась от своих страданий. Ей помогли выстрелом из ружья. Это был единственный выход. Она болела уже давно и каждый вечер жалобно скулила. Перед концом Толль дал ей еще полрыбы, которую она медленно сжевала. Толль хотел хоть чем-то порадовать на прощанье собаку, так верно и преданно служившую им. Говорят, что приговоренному к смерти дают выкурить последнюю папиросу...

А до "Зари" оставалось еще 200 километров. В лучшем случае их можно было пройти за девять дней. Хватит ли сил у людей и собак?

21—25 мая. Толль в своем дневнике 22 мая записал, что питания для собак остается на три дня, а для полярников на 5—6 дней.

А. В. Колчак никогда не терял голову, его рассудительность и вдумчивость не раз помогали Толлю принять правильное решение. Например, Толль намеревался пройти вдоль побережья, чтобы уточнить и исправить данные топографической съемки, полученные ранее. Колчак убедил его, что для измученных людей такая работа непосильна, она погубит их. Постоянная сырость в палатке, влажные спальные мешки, вечно мокрые ноги — все эти тяготы совсем измотали людей.

"Сегодня съели последний сухарь, — пишет Толль 28 мая, — осталось немного крошек, которые бережем в качестве приправы к супу. ...Мы оба обессилели, питаясь в штормовом лагере одной четвертью рациона. Чувствую себя особенно плохо — болит голова и наступила апатия, а также потерялся голос. Гидрограф бодрее и сохранил достаточно энергии, чтобы дойти сюда, в то время, как я готов был сделать привал в любом месте".

Собаки гибли одна за другой от голода. Колчак особенно любил собаку по кличке Печать, он предложил не пристреливать ее, а ослабевшую и полуживую довезти на нартах до "Зари". На нартах уже лежала Леска,привязанная сверху, чтобы не свалилась в пути. Колчак и Толль впряглись в лямки и потащили нарты вместе с несколькими собаками в упряжке, не желавшими двигаться, когда им не помогали. Полярники сами еле переступали, нестерпимо болели руки, ноги, все тело.

В эти тяжелые дни ни Колчак, ни Толль не были уверены, что им удастся добраться до шхуны. Движение с каждым днем становилось все медленнее. Рацион собак сократился в 3—4 раза. Собаки, везущие нарты (их было шесть), получали по целой рыбе, остальные четыре, идущие рядом, по половине.

Четверг 30 мая. Экспедиция достигла мыса Миддендорфа и направилась к Таймырскому проливу. Собаки узнали свой старый след и приободрились. Но тут полярники из-за тумана прошли мимо своего продовольственного склада, он остался позади в пяти километрах. А до "Зари" было еще 35 километров. Решили не возвращаться, а двигаться к шхуне. Люди уже более суток ничего не ели. Все, что у них оставалось, отдали собакам.

В пятницу 31 мая Толль и Колчак все-таки дотянули до "Зари". Последние 10 километров были особенно трудными. Вместо еды для подкрепления сил выкуривали по трубке. И лишь когда увидели мачты шхуны, поняли, что спасены, что дома и живы!

В один из дней Толль сделал запись, в ней скромные итоги и раздумья относительно целесообразности всего предприятия:

"Спрашивается, каковы будут результаты всех пережитых трудностей и неимоверных лишений? Пока произведена только съемка побережья на небольшом протяжении к северо-востоку, причем установлено, что ... Таймырская бухта ни в коем случае не фиордообразная Далее, брошен беглый взгляд в глубь полуострова, на скрытый за туманами пустынный тундровый ландшафт. О геологии этих мест не удалось составить себе ясного представления. И это немногое стоило нам полных лишений 40 дней тяжелейшей работы и жизни нескольких собак! Вчера после долгого времени я увидел маленькую стайку из пяти-шести пуночек, пролетавшую в двух километрах отсюда в глубь страны. В остальном все мертво"¹².

Гидрограф Колчак составлял тем временем кроки будущей "Карты Таймырского пролива с частью Берега Лейтенанта Харитона Лаптева".

В благодарность за совместно пережитые тяготы и риск Толль назвал его именем один из открытых ими островов у берегов Таймыра. Остров Колчак находится между 68—70° восточной долготы. Лейтенант, весьма польщенный такой наградой, сам нанес его на карту. Самую северную оконечность его он нарек мысом Случевского… в честь друга-поэта.

Более полувека острова Колчака не было на картах. Был остров Расторгуева, переименованный в 1939 году ВСНХ СССР в угоду времени и его временщикам. Все попытки научной и военно-морской общественности докричаться, дозвониться, донести до Президента СССР, а потом и президентов России мысль о справедливости возвращения острову в Таймырском заливе имени Колчака, оставались без ответа. Только 19.07.2005 года правительство Российской Федерации вернуло острову имя Колчака.

Колчак и на второй зимовке времени даром не терял. Шхуна стояла недалеко от берега и он покидал ее при каждом удобном случае, как астронавты покидают свою небесную станцию, уходя в открытый космос. Втроем, вдвоем, а то и в одиночку отправлялся он изучать огромный остров Котельный. Он пересек его весь, перебрался на соседнюю Землю Бунге, открыл новый остров, который назвали островом Стрижева.

В эту вторую зимовку лейтенант ощутил себя заправским полярником: он научился управлять собаками, свежевать убитого оленя, бить гусей в лет, спать в снегу… Он никогда не думал, что езда на собаках требует знаний не менее изощренных, чем езда на автомобилях или хождение под парусом.

Кто мог подумать, что хорошая упряжка (см. приложение, рис.17) с двумя седоками может преодолеть до 250 километров в сутки?

Полозья нарт для лучшего скольжения можно намораживать, а чтобы лед лучше держался надо полозья предварительно покрывать жидкой кашицей из торфа, глины или оленьего навоза при помощи заячьей лапки.

При движении по морскому льду с солью собакам на лапы надевают чулки из выделанной оленьей кожи с отдельно вшитой подошвой. Надо следить, чтобы они не сжирали чулки. В сильные морозы собакам на паховую область надевают меховые набрюшники.

При ночевке на плотном снегу каждой собаке надо вырывать отдельную ямку, чтобы пес мог укрыться от ветра. Нарты бывают колымские и чукотские, собак погоняют длинной палкой с наконечником – хореем, а тормозят короткой толстой палкой – остолом или торилом.

При цуговой упряжке в пути надо время от времени менять местами собак, так как самая тяжелая работа для них – сзади, в "корню", а передовые утомляются больше всего при глубоком снеге. Самые лучшие в мире каюры – якуты, чукчи и русские северяне. Вожаки понимают их с голоса.

Вожак идет в паре со второй после него по качеству собакой – подвожаком, вожак выбирает дорогу, заставляет весь потяг преодолевать препятствия, удерживать других собак от погони за пробегающим зайцем.

На ночь собак привязывают к длинной цепи короткими – в аршин – цепочками; ремни перегрызут. Кормят только вечером раз в сутки. Суточная норма сухого корма (крупа, галеты, пеммикан) – до килограмма, а мороженого мяса – до двух килограмм. Упряжка из десяти собак за двадцать дней пути съедает вес груза, который могут тянуть. Весьма и весьма расширил он и свои теоретические познания. Барон Толль сумел превратить шхуну в своего рода плавучий университет, где регулярно проводил научные беседы с командой "Зари". Выступал перед матросами и Колчак с докладами по своей тематике, зоолог Бируля, магнитолог Зееберг… По вечерам в кают-компании (см. приложение, рис.18) разгорались диспуты по самым разным предметам – от философии до военно-морской стратегии…

Вторую зимовку во льдах – унылую, безрассветную и бесконечную, как вой пурги в обледеневших снастях – экспедиция Толля провела в лагуне Нерпалах на западном берегу острова Котельный. Барон с нетерпением ждал лета, их третьего арктического лета, когда можно будет совершить решающий бросок к заветной цели.

Нервы были напряжены у всех: вторая арктическая зимовка – это очень трудно. Голод витаминный, световой, информационный сказывался на каждом – люди сделались сонливы и раздражительны. Тем не менее, как и во время первой зимовки, жизнь на "Заре", во многом благодаря лейтенанту Коломейцову, была подчинена твердому корабельному распорядку. Барон Толль попытался подогнать течение корабельной жизни под график научных исследований. Их и без того непростые отношения обострились еще больше. Колчак оказался между двух огней. С одной стороны он принимал правоту Коломейцова как командира корабля, с другой прекрасно сознавал, что строевой уклад жизни на судне – не самоцель, шхуна пришла в эти края ради дела науки. И истинный командор экспедиции – барон Толль. Может быть, поэтому лейтенант Коломейцов с горечью отмечал в своем дневнике, что Колчак "на всякую работу, не имеющую прямого отношения к судну, смотрит, как не неизбежное зло, и не только не желает содействовать ей, но даже относится к ней с какой-то враждебностью". Зато Толлю его второй магнитолог и гидрограф нравился все больше и больше: "Колчак не только лучший офицер, но он также любовно предан своей гидрологии… Научная работа выполнялась им большой энергией, несмотря на трудность соединить обязанности морского офицера с деятельностью учёного…

К концу мая 1902 года барон Толль понял, что ждать у моря "ледовой погоды" больше нельзя. Запасы угля на шхуне оставляли желать лучшего, а льды не только не собирались расступаться перед форштевнем "Зари", но и сплачивались все плотнее, все непроходимее. На пути стояли гигантские стамухи – ледяные баррикады, взгроможденные силой океана и арктических штормов… Изрядно потертая льдами шхуна не могла подобраться не то, что к Земле Санникова, но даже к острову Беннета.

Он решил идти к Земле Санникова, не дожидаясь, когда это позволят льды и погода¹⁵.

13 июля 1902 года Эдуард Толль вместе с астрономом Фридрихом Зеебергом, проводником эвеном Николаем Протодьяконовым по прозвищу "Омук", проводником якутом Василием Гороховым по прозвищу "Василий Чичаг" отправились с острова Новая Сибирь на Север⁵.

Лейтенант Колчак провожал своего Учителя без лишних слов. Он прекрасно понимал, куда уходит Толь, как понимал, и зачем он уходит.

Спокойное, почти сдержанное прощание барона с теми, кто оставался на "Заре", стало еще одним уроком мужества для молодого офицера.

Перед уходом Толль, отдав все необходимые распоряжения остающимся, оставил в своей каюте с полдюжины бутылок шампанского, чудом сохраненного за два года пути и зимовок. Именно этим радостным напитком собирался он отметить открытие легендарной земли. Увы, вино это стало поминальным зельем…

Вот уже сто лет, как нет никаких вестей о судьбе отважного первопроходца и его спутников⁶. Остальной же части экспедиции в связи с тем, что запас продуктов иссякал, было предписано, продолжая исследования, двигаться на шхуне южнее острова Беннета. Толль писал в оставленной инструкции: " Предел времени, когда вы можете отказаться от дальнейших стараний снять меня с острова Беннета, определяется тем моментом, когда на "заре" будет израсходован весь запас топлива до 15 тонн угля. Если поиски наших следов приведут к отрицательным результатам, сразу возвращайтесь в бухту Тикси… ⁴.

В августе "Заря" сделала первую неудачную попытку вырваться из ледового плена. Сильным ветром в лагуну нагнало лед, и яхта повредила корпус. Но 21 августа "Заря" снова вышла в море. Обогнуть Котельный с севера не удалось. Там стоял непроходимый лед. Матисен принял единственно верное решение. Яхта обошла остров с юга и ... застряла в торосах. Когда в бункерах осталось восемь тонн угля, капитан приказал развернуть судно.

В начале сентября "Заря" бросила якорь в бухте Тикси (см. приложение, рис. 19). В Петербург полярная экспедиция прибыла без своего руководителя и сделала экстренный доклад в Академии наук о работе экспедиции и отчаянном положении барона Толля. Счет жизни, если барон со своими спутниками были еще живы, шел на сутки, в лучшем случае – на недели. Впрочем, обмороженный докладчик уповал на лучшее; он очень надеялся, что вся группа, добравшись до Земли Беннетта, зазимовала там в снеговой хижине¹⁴.