Последние дни жизни А.И.Колчака

Адмирала поместили в одиночную камеру иркутской тюрьмы (см. приложение, рис. 41) . События тем временем шли своим чередом. 21 января Политцентр прекратил свое существование. Власть в городе полностью перешла в руки Иркутского военно-революционного комитета. Следственная комиссия готовилась к обстоятельному допросу Колчака и приступила к нему 21 января. Последний допрос состоялся 6 февраля, когда вопрос о расстреле был уже решен.

Все предъявленные обвинения – за исключением пропагандистского пассажа о "целях восстановления дореволюционного режима" и пункта об "упразднении социальных завоеваний революции" можно было бы с полным основанием применить к самим его судьям. Особенно в отношении террора и уничтожения политических свобод.

Для А. В. Колчака допрос имел особое значение. Он давал показания охотно, стремясь оставить для истории, потомства и собственные биографические данные, и сведения о тех крупнейших событиях, в которых ему довелось непосредственно участвовать. На допросах держался с достоинством (см. приложение, рис. 42), вызывая невольное уважение у следователей.

Но вот начавшийся без особой торопливости, по определенному плану ход допроса был свергнут. С участием С. Г. Чудновского он вылился не в вопросительную, а чисто обвинительную форму с прерыванием обвиняемого на полуслове. Следствие уже не интересовали свидетельства виднейшего сына России об эпохе, ибо поступил приказ о его немедленном расстреле¹⁴.

Комиссия вела допрос по заранее определенному плану. Она решила дать путем этого допроса историю не только самой колчаковщины в показаниях ее верховного главы, но и автобиографию самого Колчака, чтобы полнее обрисовать этого "руководителя" контрреволюционного наступления на молодую Советскую республику. Замысел был правильный, но его выполнение доведено до конца не было.. Допрос поэтому оборвался там, где начиналась его самая существенная часть — колчаковщина в собственном смысле, период диктатуры Колчака, как "верховного правителя". Таким образом, обстоятельства сложились так, что историко-биографический характер допроса в силу случайных обстоятельств привел к отрицательным результатам. Допрос, несомненно, дал недурной автопортрет Колчака, дал авто-историю возникновения колчаковской диктатуры, дал ряд характернейших черт колчаковщины, но не дал полной, исчерпывающей истории и картины самой колчаковщины.

Долго, даже в зарубежной исторической и мемуарной литературе, считалось, что решение о расстреле А. В. Колчака было вынужденным и принято на месте — иркутскими коммунистическими руководителями. Эта версия шла от мемуаристов, организовавших и производивших казнь. Для культивирования этой версии было использовано такое основание: приближение отступающих войск белых к Иркутску и предъявление их командующим С. Н. Войцеховским ряда требований, в том числе — об освобождении и передаче А. В. Колчака представителям союзников для отправки за рубеж¹⁰.

Колчак узнал о требовании от Тимиревой. Она переслала Колчаку записку с сообщением об этом. Он ее получил. И ответил, заметив, что из ультиматума Войцеховского "скорее... ничего не выйдет или же будет ускорение неизбежного конца"

Каппелевцы, их командование, находясь в отчаянном положении, в сущности, скорее всего, блефовали, Они вряд ли имели реальные шансы штурмом захватить Иркутск, тем более потом вырваться из него. В их рядах насчитывалось не более 6–7 тыс. человек, многие из которых были больны. Игра генерала С. Н. Войцеховского была проигрышной. На штурм Иркутска он так и не решился и через Глазково, занятое чехословаками, ринулся к Байкалу. Ни командование 5-й армии, ни Иркутский ревком, ни подчинявшееся ему командование повстанцев всерьез ультиматум не восприняли. Ультиматум их не испугал. Напротив, командующий повстанческой армией Д. Е. Зверев требовал от С. Н. Войцеховского сдачи оружия и пр. Реальных шансов на освобождение Колчака у каппелевцев не было¹⁴.

Таким образом, Колчак предвидел возможность своего расстрела. Это отразилось на последнем допросе. Колчак был настроен нервно, обычное спокойствие и выдержка, которыми отличалось его поведение на допросах, его покинули. Несколько нервничали и сами допрашивавшие. Нервничали и спешили. Нужно было с одной стороны закончить определенный период истории колчаковщины, установление колчаковской диктатуры, а с другой — дать несколько зафиксированных допросом ярких проявлений этой диктатуры в ее борьбе со своими врагами не только революционного, но и право-социалистического лагеря — лагеря тех, кто эту диктатуру подготовил. Это, значительно забегая вперед от данной стадии вопроса, сделать удалось, но удалось в очень скомканном виде.

События на еще не ликвидированном Фронте гражданской войны, висевшая несколько дней над Иркутском угроза временного захвата города подоспевшими остатками колчаковских банд, вынудили Ревком расстрелять Колчака в ночь с 6 на 7 Февраля вместо предполагавшейся его отправки после следствия на суд в Москву.¹⁰

После 6-дневных допросов по решению Иркутского ВРК А.В. Колчак был приговорен к расстрелу.

Десятилетиями господствовало мнение, что вопрос о расстреле А. В. Колчака без суда и следствия был решен Иркутским революционным комитетом. Иногда упоминалось о согласовании "акта возмездия" с Реввоенсоветом 5-й армии.

Несколько лет тому назад один из российских авторов привел документ, свидетельствующий о том, что приказ расстрелять Колчака иркутским партийно-советским властям отдал председатель Ревсовета 5-й армии И. Н. Смирнов. Считалось, что те хотели сохранить жизнь находившегося под арестом в Иркутской губернской тюрьме бывшего Верховного правителя России А. В. Колчака, дабы впоследствии предать его суду.

После падения советской власти, была извлечена из архива телеграмма В. И. Ленина (Дело 24362) председателю Революционного совета 5-й армии, председателю Сибирского ревкома И. Н. Смирнову.

Вот его содержание:

"Шифром. Склянскому: Пошлите Смирнову (РВС 5) шифровку: Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске.

Ленин. Подпись тоже шифром. Беретесь ли сделать архи-надежно?" Январь 1920г. Верно. (Из архива тов. Склянского)".

Повторялась история с царской семьей: большевистский вождь хотел снять с себя ответственность за казнь без суда перед лицом цивилизованного мира. Было выгоднее изобразить "акт возмездия".⁷

На основе этого распоряжения штаб авангардной дивизии направил телеграмму в Иркутск на имя А. А. Ширямова. Текст телеграммы сохранился и датирован 23-м января. Телеграмма гласит: "Реввоенсовет 5-й армии приказал адмирала Колчака содержать под арестом с принятием исключительных мер стратегии и сохранения его жизни и передачи его командованию регулярных советских красных войск, применив расстрел лишь в случае невозможности удержать Колчака в своих руках для передачи Советской власти Российской республики. Станция Юрты, 23 января 1920 г. Начдив 30-й Лапин, военком Невельсон, за начдива Голубых".

Как видим телеграммой штаба 30-й дивизии расстрел Колчака не запрещался.

Другая телеграмма — Смирнова, посланная 26 января Ленину и Троцкому: "В Иркутске власть безболезненно перешла к Комитету коммунистов... Сегодня ночью дан по радио приказ Иркутскому штабу коммунистов (с курьером подтвердил его), чтобы Колчака в случае опасности вывезли на север от Иркутска, если не удастся спасти его от чехов, то расстрелять в тюрьме".

Вряд ли возможно, что такое указание Смирнов мог дать без санкции не только партийного центра, но и лично Ленина. Вопрос был архиважным.

Итак, совершенно очевидно, что И. Н. Смирнов имел установку на расстрел А. В. Колчака непосредственно от В. И. Ленина. И он выбрал момент — выход белогвардейцев к Иркутску — и направил Иркутскому Совету телеграмму: "Ввиду движения каппелевских отрядов на Иркутск и неустойчивого положения советской власти в Иркутске настоящим приказываю вам: находящихся в заключении у вас адмирала Колчака, председателя Совета министров Пепеляева с получением сего немедленно расстрелять. Об исполнении доложить".

Так, председатель Иркутского ревкома А. А. Ширямов писал, что он дал указание председателю следственной комиссии С. Г. Чудновскому (он же председатель губчека) "взять Колчака из тюрьмы и увезти его из города в более безопасное место"; комиссия тем не менее решила его расстрелять (как и Пепеляева), но все же через своего представитля в ревсовете 5-й армии хотели выяснить мнение Смирнова на этот счет. Тот якобы ответил, "что если парторганизация считает этот расстрел необходимым при сложившихся обстоятельствах, то Ревсовет не будет возражать против него". С. Г. Чудновский же изображает дело таким образом, будто по его предложению ревком рассмотрел вопрос и принял решение. О Смирнове, Ревсовете 5-й армии он даже не упоминает. Комендант города И. Н. Бурсак также умалчивает о телеграмме Смирнова. Более того, он утверждает, что через Смирнова поступило указание Ленина: "Колчака при первой же возможности направить в распоряжение 5-й армии для отправки в Москву".

Что касается требований Ленина о "непечатании ровно ничего" о расстреле Колчака, о присылке после вступления в Иркутск Красной Армии "строго официальной телеграммы с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступали так и так", то оно в главном было выполнено. По запросу из Москвы Сибирский ревком во главе с И. Н. Смирновым 3 марта сообщил об обстоятельствах расстрела, естественно, сваливая все на иркутские власти и опасность белых войск.

Но, видимо, перед расстрелом Смирнов должным образом не проинструктировал иркутских руководителей, чтобы до прихода Красной Армии о Колчаке ничего не сообщать в прессе. Или, наоборот, все было согласовано, и публикация только способствовала камуфляжу? Во всяком случае, текст "Постановления № 27" ревкома о расстреле и его мотивах был опубликован незамедлительно — уже 8 февраля. Текст постановления, которому предпосылались традиционные для важнейших сообщений слова: "Всем! Всем! Всем!", был телеграфно распространен всюду.

И пошла гулять по свету версия, что Колчак был расстрелян по инициативе и решению Иркутского ревкома. В это поверили и белые. Но, как говорится, тайное в конце концов всегда становится явным¹⁰.

Участь бывшего Верховного правителя была определена телеграммой Ленина с указанием о его ликвидации.

Главное было сделано-тайна приказа о расстреле Колчака надолго сохранена.