Теоретические предпосылки выделения церковного права в качестве корпоративной правовой системы

В российской правовой науке, несомненно, господствующим является понимание права в позитивно-нормативном аспекте, т. е. как совокупности норм, обладающих рядом свойств и признаков (формальной определенностью, государственной обеспеченностью, общеобязательностью и т. д.), как институционное явление, инструмент социального регулирования и воздействия со своими специфическими юридическими закономерностями. Между тем наше школьное понимание права, исключительно в позитивном смысле, имеет ряд изъянов. Недостатком узконормативного подхода является жесткая привязка права к государству. Однако анализ иных (и прежде всего социологического) аспектов правопомимания приводит нас к мысли о том, что эта связь не является непременной и исключительной.

Нормативное понимание права не дает ответа на вопрос: что есть право в своей сущности? Ответ можно получить при социологическом взгляде на право. Существование в обществе троякого рода отношений (доправовых, правовых и надправовых) предполагает существование таких социальных связей, которые по самой своей сущности являются правовыми, независимо от того, регулируются ли эти отношения нормами права в данный момент, или нет. "Любая норма потенциально может быть легализована, но не всякая из них получает законодательную силу, а лишь та, которая является общезначимой и типичной". Нельзя назвать подобную постановку вопроса совершенно новой и не известной отечественной юридической науке. Например, Р. О. Халфина в 1988 г. писала: "В обществе, где есть право, многие общественные отношения могут существовать лишь в правовой форме. Это не значит, что реальные общественные отношения, не облеченные в правовую форму, не могут существовать, но они не породят тех последствий, не удовлетворят тех ожиданий, которые могли бы быть удовлетворены при облечении этих отношений в надлежащую правовую форму". В том же духе высказывается проф. Д. А. Керимов: "...не может быть сомнений в том, что право следует понимать отнюдь не только как сумму законов, установленных государством, а значительно шире, усматривая его сущность в более глубоких пластах социальной действительности... Право и генетически, и функционально, и с точки зрения развития - это определенная система общественных отношений, тех именно отношений, природа которых объективно имеет правовой характер, которые запрограммированы именно как правовые, требуют правового выражения".

Вызывает сомнение и нуждается в корректировке привычное представление о праве, согласно которому оно исходит исключительно от государства или санкционировано им. Однако отношения, являющиеся правовыми по природе, могут возникать в обществе и помимо государства, и даже иногда вопреки его воле. Это объясняется тем, что государство просто не в состоянии охватить своим регулированием весь спектр правовых отношений в обществе, в их регулировании наступает состояние, названное правовым плюрализмом. "С позиций правового плюрализма государство в своей законотворческой деятельности не может, да и не должно охватить все „живое право", действующее в обществе, в одно и то же время, наряду с государственной могут существовать и иные правовые системы (например, "обычное право" определенной группы населения, "профсоюзное право" и т. д.)". Аналогичные суждения высказываются и некоторыми зарубежными учеными. Так, американский ученый из Гарвардского университета Г. Дж. Берман, исследовавший каноническое право Западной Европы и соотношение его со светским правом, пишет: "Традиционно принятое понятие права как корпуса правил, производных от статутов и решений судов, отражающее теорию воли законодателя (государства) как высшего источника права, совершенно непригодно для того, чтобы поддержать исследование транснациональной правовой культуры. Говорить о западной традиции права - значит постулировать понятие права не как корпуса правил, но как процесса, предприятия, в котором правила имеют смысл только в контексте институтов и процедур, ценностей и образа мышления". Такого же широкого взгляда на право придерживается и другой американский ученый - Л. Фридмэн. В последние годы в науке активно обсуждается вопрос о переносе части объема правового регулирования с централизованного (общегосударственного) на локальный уровень. Возник даже термин "децентрализация правового регулирования". По мнению Т. В. Кашаниной, существует несколько уровней (видов) такой децентрализации: 1) на уровне государственных органов (республиканское и местное регулирование); 2) на уровне коллективов организаций (локальное регулирование); 3) на уровне индивидов (индивидуальное регулирование или саморегулирование). Данную классификацию следует дополнить централизованно-корпоративным, или корпоративно-институтным, регулированием, поскольку локальное регулирование не может охватить структуры, состоящие из нескольких корпораций и (или) институтов (например, централизованные общественные и религиозные организации и проч.); в этом случае рассматриваемая классификация приобрела бы логическую завершенность, развиваясь от общего к частному.

Локальное и централизованно-корпоративное регулирование являются весьма близкими, "родственными" видами правовой децентрализации. Поэтому можно объединить совокупность норм, регулирующих отношения на локальном и корпоративно-децентрализованном уровнях, общим названием корпоративное право.

". . .Римские юристы отмечали тот факт, что в некоторых случаях права и обязанности принадлежат не отдельным лицам и не простым группам физических лиц (как это имеет место при договоре товарищества), а целой организации, имеющей самостоятельное существование независимо от составляющих ее физических лиц". И. Б. Новицкий справедливо отмечал, что римские юристы не разработали понятия юридического лица как особого субъекта, противопоставляемого лицу физическому. Однако из этого не следует, что римское право не знало юридических лиц как таковых.

В современном представлении юридические лица существуют и функционируют преимущественно в сфере частного права (так как сама эта функция служит для уравнивания в правах и возможностях участия в гражданском обороте индивидуальных и коллективных субъектов). В римском же праве к области частного права относилась лишь persona (т. е. отдельное, частное физическое лицо), а различные коллегии, корпорации и т. п. относились не к jus privatorum, а к jus publicum, т. е. к сфере публичного права. Отметим, что и ныне в странах континентальной правовой системы (например, в Германии) юридические лица делятся на лица публичного и лица частного права. Именно римское право заложило основополагающие признаки и свойства подобных субъектов, а именно: наличие самостоятельного обособленного имущества, отдельного от имущества участников корпорации, выступление от своего имени и самостоятельная ответственность, не связанная с ответственностью участников. Сам участник рассматривается в двух аспектах: как участник гражданского оборота, могущий выступать как контрагент корпорации в целом, и как непосредственно член (участник) корпорации, обладающий по отношению к ней определенными нравами и обязанностями. Кроме того, как отмечал Н. С. Суворов, "личность связана с известной коллегиальной организацией". Следовательно, еще один признак - наличие внутренней организации, позволяющей с помощью специальных юридических механизмов выражать волю корпорации как юридической личности, а также наличие внутренних корпоративных норм. Как свидетельствует римский юрист Гай, уже по законам XII таблиц некоторые корпорации имели право устанавливать свои статуты при условии ненарушения государственных законов. Основные моменты римского учения о юридических лицах были развиты уже в средние века и в Новое время. Формирование современного учения о юридических лицах теснейшим образом связано с христианской Церковью и порожденным ею каноническим правом. Положения о юридическом лице были применены к Церкви и стали частью ее юридической природы. При этом каноническое право выступало как нормативная система, преобразующая устаревшие римские представления, адаптируя их к новым условиям. Римское право рассматривало universitas преимущественно как учреждение, санкционированное вышестоящей властью, тогда как каноническое право (а вместе с ним и народное - например, германское народное право) рассматривало ее как некую групповую личность, коллектив. В действительности корпорация в каноническом праве имела как признаки коллектива, так и признаки института, учреждения. Кроме того, различные цели и задачи той или иной корпорации определяют и ту или иную доминанту (коллективную или институтивную) в ней. Н. С. Суворов в этой связи разделяет корпорации на корпорации в собственном смысле и институты. Корпорацию (в узком смысле) Суворов определяет как "такое юридическое лицо, которое имеет своим субстратом союз физических лиц и за волю которого принимается воля всех членов корпорации". Институт же - это "такое юридическое лицо, субстратом которого служит имущество, а за волю которого принимается воля учредителя, выраженная в учредительном акте". Данная классификация и определения Суворова основываются на мнении немецкого юриста Иейзе (Heise) о том, что юридическими лицами можно считать все, признанные в данном государстве отдельными субъектами права (кроме, разумеется, физических лиц); критерием в этом случае может выступать либо наличие людей, составляющих данную корпорацию, либо наличие определенного обособленного имущества.¹⁸ Безусловно, такое разделение на корпорации и институты (особенно в современных условиях) является весьма схематичным, так как чаще всего корпорации (в широком смысле) бывают смешанными, т. е., по выражению Н. С. Суворова, своим "субстратом" имеют и людей, и имущество. Как видно из сказанного выше, со времен римского права корпорации (тогда еще исключительно публичные образования) имели возможность устанавливать для своих членов определенные нормы поведения, которые по всем признакам можно считать правовыми нормами.

Систему права, таким образом, можно представить в виде "слоеного пирога": и на централизованном, и на локальном уровнях существуют сходные общественные отношения, которые регулируются с помощью сходных способов и приемов, на основании чего можно сделать вывод о том, что правовые отрасли, начинаясь "наверху" (т. е. в централизованной сфере), постепенно спускаются "вниз", регулируя подобные же общественные отношения, но в децентрализованной сфере. Что же касается корпоративного права как такового, то само это понятие является весьма условным, собирательным. В каждой отдельно взятой корпорации (например, в Церкви) существует своя собственная корпоративная правовая система, в известном смысле замкнутая, т. е. обособленная от иных корпоративных правовых систем, а также автономная по отношению к общегосударственной системе права.