Глава 2. Принцип разделения властей в истории правовой мысли России

Российские государственные и политические деятели проявляли устойчивый интерес к трудам деятелей Просвещения уже в середине XVIII в. Авторитет Ш. Монтескье и разработанной им теории были использованы императрицей Екатериной II при написании знаменитого "Наказа Уложенной Комиссии". Однако труды Екатерины II не выражали подлинных идей Ш. Монтескье, нередко искажая их. Если Ш. Монтескье считал, что в отличие от деспотии монархия должна управляться посредством неизменных законов, ограничивающих власть короля, то в "Наказе" отсутствует даже намек на какое-либо ограничение полновластия монарха-самодержца, присутствуют общие рассуждения о необходимости соблюдения законов. "Надлежит быть закону такову, чтобы один гражданин не мог бояться другого, а боялись бы все одних законов". В духе просвещенного абсолютизма императрица подчеркивала отличие самодержавия от так называемого "самовластия". На вопрос: "Какой предлог державного правления" - следовал ответ: "Не тот, чтобы у людей отнять естественную их власть, но чтобы действия их направить к получению самого большого от всех добра".

Идея Екатерины II о том, что твердая законность и есть необходимое условие самодержавной власти и главный устой государственности, оказалась весьма плодотворной. Позднее время в "Основных Государственных законах" Российской Империи говорилось: "Империя Российская управляется на твердом основании положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих".

Вместо принципа разделения властей, направленного, по мысли Ш. Монтескье, на предотвращение произвола и злоупотребление властью, в екатерининском "Наказе" обосновывалось положение, согласно которому все учреждения империи должны быть "протоками, через которые изливается власть государя", а сам государь "есть источник всякие государственные и гражданские власти". Теория Ш. Монтескье предполагала необходимость существования независимого от монарха органа народного представительства, наделенного законодательной властью. При императрице же был создан Сенат, о котором в "Наказе" говорилось как о "хранилище законов", но в реальности же не играющий никакой самостоятельной роли.

В "Наказе" императрица давала такое обоснование существующему строю: "Пространное государство предполагает самодержавную власть, так как необходимо, чтобы скорость в решении дел, присылаемых из дальних стран, вознаграждала медленность, происходящую вследствие отдаленности мест. Вот почему всякая другая форма правления была бы для России не только вредна, но и крайне разорительна". При этом Екатерина II считала важным особо оговорить опасность, заключенную в "раздроблении власти".

Первый русский профессор-юрист С.Е. Десницкий в 1768 г. разработал проект "Представление о учреждении законодательной, судительной и наказательной власти в Российской империи". Здесь речь по существу шла о организации государственного механизма, структуре, компетенции и взаимоотношениях органов "законодательной, судительной и наказательной власти" с тем, "чтоб одна власть не выходила из своего предела в другую и чтоб притом всякая из сих властей имела надзирателей, которых опасению чтоб она была всегда подвержена".

Начало XIX в. в России характеризуется развитием идей дворянских либералов, одним из видных представителей которых являлся М.М. Сперанский. Его "план государственного преобразования" в известной мере опирался на принцип разделения властных полномочий при формулировании основной идеи - о переходе к конституционной монархии. По мнению М.М. Сперанского единая "державная власть", олицетворяемая "государем", должна находить свое проявление в трех властях: законодательной, исполнительной и судебной ("судной"). "Верховным законодателем, без коего никакой закон совершиться не может", "верховным началом силы исполнительной", "верховным охранителем правосудия" у М.М. Сперанского является император.

По замыслу М.М. Сперанского, "в порядке законодательном" Государственная дума действует как сословно-цензовый представительный орган государства, выражающий "народное мнение". Однако при принятии решений Государственная дума была связана словом монарха. "В порядке управления" действует правительство, министры которого назначаются императором и ответственны перед законодательной властью. "В порядке судном" выступает Сенат, члены которого избираются губернскими думами и утверждаются царем. "Общее соединение всех государственных сил" осуществляет Государственный Совет, основным назначением которого и является практическое руководство всеми другими органами. Но, как подчеркивал М.М. Сперанский, "ничто не выходит из Совета без высочайшего утверждения".

Представители первого в истории России революционного движения - декабристы - вынашивали решительное отрицание абсолютизма, сословных привилегий и крепостничества. Каждое из революционных обществ декабристов (Северном и Южном) создали свои проекты государственного устройства России. На Севере проект конституции разрабатывал Н.М. Муравьев, на Юге - П.И. Пестель. И конституция Н.М. Муравьева, и "Русская правда" П.И. Пестеля сходились по многим важным пунктам: провозглашали уничтожение самодержавия и крепостного права, декларировали гражданские свободы - равенство граждан перед законом, свободу слова, свободу передвижения, введение суда присяжных. Однако П.И. Пестель был безоговорочным сторонником республиканского строя, отстаивал сильную централизованную власть.

Согласно конституции Н.М. Муравьева, учреждалась конституционная монархия с предельно ограниченной властью монарха. Проект Н.М. Муравьева ориентировался на западноевропейское и североамериканское конституционное устройство. Будущая Россия представлялась жестко централизованным государством с федеративным устройством, объединяющем пятнадцать автономных "держав".

Выразитель взглядов наиболее радикальной части декабристов П.И. Пестель отвергал "правило равновесия властей", считая при этом необходимым установить "правило определенности круга действия". Отказываясь принять разделение или равновесие властей как средство ограничения самодержавия, он допускал лишь распределение компетенции между высшими органами государственной власти будущей республиканской России. Народное вече - однопалатное представительное учреждение, которое должно осуществлять законодательные полномочия. Державная Дума - правительство - призвано было совершить исполнительные функции, а Верховный собор - отправлять "блюстительные" функции, т.е. следить за соблюдением законности.

"Великая цель общественного блага, - писал П.И. Пестель, - достигается отнюдь не восстановлением одних государственных органов против других, но присвоением каждому из них точных и неизменных функций". Занимавший более умеренные позиции Н.М. Муравьев в своих воззрениях исходил из того, что только народу "принадлежит исключительное право делать основные постановления для самого себя".

Законодательная, исполнительная и судебная власти в конституции Н.М. Муравьева были разделены. Император есть только "верховный чиновник российского правительства", он является представителем только исполнительной власти. Император командовал войсками, но не имел права ни начинать войны, ни заключать мира. Император не мог покидать территорию страны под угрозой лишения императорского сана.

Согласно проекта Н.М. Муравьева, законодательную власть осуществляет двухпалатный парламент - Народное вече, состоящий из Палаты народных представителей и Верховной думы. Принятый обеими палатами законопроект нуждается в одобрении императора, пользующегося правом отлагательного вето. Высшие государственные лица государства были ответственны перед Народным вече. Палата народных представителей может потребовать судебного преследования каждого конкретного должностного лица, однако его дело должно рассматриваться Верховной думой, наделенной правом отрешать виновного от должности.

Устои и традиции деспотического правления не оставляли шансов на реальную возможность "ввести" республиканизм и его традиционные учреждения, политические свободы, принцип разделения властей.

Крупнейший представитель российской либеральной политической мысли второй половины XIX-начала XX вв. Б.Н. Чичерин признавал единство государственной власти, но "не в смысле единства лица, облеченного властью, а лишь в смысле единства юридического начала, или существа верховной власти, выражающегося в единстве владычествующей воли". Б.Н. Чичерин подчеркивал, что "государство составляет единое целое, а потому задача его состоит в согласном действии всех элементов". С точки зрения Б.Н. Чичерина, противоположные интересы различных классов необходимо согласовывать с "высшими требованиями государства". Будучи сторонником конституционной монархии как смешанной формы правления, являющейся, по его мнению, наилучшей, Б.Н. Чичерин писал: "Монархия представляет начало власти, народ или его представители - начало свободы, аристократическое собрание - постоянство закона, и все эти элементы, входя в общую организацию, должны действовать согласно для достижения общей цели".

Конституционная концепция Б.Н. Чичерина строилась на взаимодействии четырех властей: законодательной, правительственной, судебной и власти монарха. Аристократическая верхняя палата была призвана поддерживать стабильность общественной жизни. Нижняя палата, составляемая из народных представителей, должна была играть активную роль в установлении общеобязательных юридических норм. Вся полнота правительственной власти, наделенной полномочиями по управлению государством, сосредоточивалась в руках монарха, который назначал и сменял министров, ответственных перед парламентом. Назначением судебной власти, по Б.Н. Чичерину, являлась охрана законности, причем судебная власть была независима от других властей и в ее реализации должны были принимать участие "все элементы общества". Четвертую власть, которую Б.Н. Чичерин называл "княжеской" и определял как власть "умеряющую", представляло государственное единство, обеспечивала высшее благо "целого, а не какой-либо части", являлась ключом конституционного правления" и высшим представителем государства. Это - власть монарха.

Крупный русский юрист-государствовед конца XIX-начала XX вв.Н.М. Коркунов полагал необходимым заменить требование разделения властей более общим понятием "совместимости властвования", включающее в себя не только разделение отдельных функций между самостоятельными органами, но также и совместное осуществление одной и той же функции несколькими органами и выполнение различных функций одним органом, но различным порядком.

Достаточно полно отразил взгляды умеренной части российских конституционалистов - либерального дворянства - проект, получивший название конституции Муромцева, и составивший программную основу политической деятельности конституционно-демократической партии в думский период. В июле 1905 г. земским съездом проект был принят. Цель проекта - не столько заменить существующие законы, сколько постепенно наполнить их новым содержанием в стремлении обеспечить эволюционный переход от самодержавия к правовому государству. Предложенная модель государственного устройства России стремилась совместить сильную исполнительную власть (сконцентрированную в монархе) с развитым народным представительством как важнейшим элементом социального контроля. Конституционная монархия выступала как тип унитарного государства, противостоящего дуалистической сословной монархии, а принцип разделения властей уступал место принципу разделения функций.

Государственно-правовые взгляды, позиции русских ученых по проблеме разделения властей в конце XIX-начале XX вв. во многом характеризуют труды А.С. Алексеева, который впервые в 1887 г. опубликовал первоначальный текст "Общественного договора". По словам ученого, "никто ярче Руссо не определил природы государства как союза, основанного на начале равенства, другими словами как союза общественного, а не личного господства, никто решительнее его не выставил требования, по которому в государстве должна господствовать не личная воля правителя или правителей, а закон как выражение общей воли".

В своих исследованиях государственного строя А.С. Алексеев уделял основное внимание его юридической стороне, под которой понимал ту связь, каковою "государственная организация объединяет людей в одно целое и наделяет как органы, так и членов государства правами и обязанностями".

"Все государственные функции, - писал А.С. Алексеев, - сводятся к двум основным категориям: к функциям нормирующим, устанавливающим правила и директивы государственной деятельности, и к функциям нормированным, осуществляющим эту деятельность согласно установленным правилам и директивам. Органы, которые отправляют функции второго рода, называются органами подчиненными; к ним относятся все остальные государственные органы. И в том, что монарх и народное представительство отправляют верховные функции, и нужно видеть юридическое обоснование их безответственности. Но эта безответственность монарха и ставит предел его деятельности. Будучи безответственным органом, он не может отправлять ответственных функций; правительственная деятельность, связанная с нормами и директивами, установленными верховными органами, не может исходить от этих органов, а должна быть предоставлена органу связанному - ответственному министерству". Отсюда следовал вывод: "Министерство не слуга, не орган монарха или парламента, а слуга народа и орган государства, и при том орган, существующий не по соизволению какой-нибудь высшей, стоящей над ним инстанции, а в силу самого государственного устройства, в силу основных законов страны".

Таким образом, А.С. Алексеев обосновал принцип разделения властей. Именно этот принцип составляет, по мысли ученого, существо организации современного государства. Однако разделение властей не должно влечь за собой их обособление друг от друга. Напротив, закономерность управления требует установления органической связи между парламентом и правительством, объединяя их "общим политическим направлением, подсказываемым общественным голосом и предписываемым потребностями и интересами народа". Как полагал А.С. Алексеев, данную органическую связь может установить, только политическая или парламентская ответственность правительства. Ученый не разделял мнения, согласно которому политическая ответственность есть средство постоянного контроля парламента над правительственной деятельностью. Нельзя поэтому считать завершенным тот конституционный строй, в котором утратившее доверие народного представительства министерство "имеет в своем распоряжении легальные средства править страною и помимо парламента".

Таким образом, подлинный конституционализм с народным представительством, основами правового государства и разделением властей являлся исторически реальным, однако еще не достигнутым рубежом. Февральская революция открывала возможность перехода общества от авторитаризма к демократии. Одновременно революция обнаружила опасную альтернативу развития, связанного с катастрофической ломкой социальных отношений.

Особенностью социальной структуры российского общества того периода являлось отсутствие среднего класса. Это обстоятельство, в частности, отмечал И.А. Ильин. "Западная демократия, - писал он, - держится на многочисленном и организованном среднем сословии и на собственном крестьянстве. в России нет еще ни того, ни другого".

Захват большевиками политической власти в октябре 1917 г. был невозможен без острой потребности общества в радикальных государственных мероприятиях. В этот период значительная часть властных полномочий была делегирована негосударственным организациям, органам местного самоуправления. С другой стороны, функции законодательной и исполнительной власти в центре оказались слитными. Высшим органом государства по вопросам законодательства, управления и надзора стало Временное правительство. Ему же подчинялась и высшая судебная инстанция - Сенат.

Концентрация власти в центре в сложнейший для страны период, мало располагавший к реальной демократизации, не стала, однако, фактором укрепления государства. Этому во многом способствовала политика самой власти, вставшей на путь передачи властных полномочий вниз, массе "общественных организаций". Идеологии большевистской партии отвечала строго централизованная партийно-государственная власть с диктаторскими ("диктатура пролетариата") полномочиями. В книге "Государство и революция" В.И. Ленин писал: "Продажный и прогнивший парламентаризм буржуазного общества" Коммуна заменяет учреждениями, в коих свобода суждения и обсуждения не вырождается в обман, ибо парламентарии должны сами работать, сами исполнять свои законы, сами проверять то, что получается в жизни, сами отвечать непосредственно перед своими избирателями. Представительные учреждения остаются, но парламентаризма как особой системы, как разделения труда законодательного и исполнительного, как привилегированного положения для депутатов, здесь нет".

Одной из первых акций большевистского руководства стал роспуск всенародно избранного Учредительного Собрания, функции которого заключались в конституировании республиканско-демократический строя в России. Провозглашаемое большевиками превращение представительных учреждений в "работающие корпорации" (в одно и то же время действующие и исполняющие законы) означало принципиальное отрицание разделения властей. По мнению основоположников утопически-тоталитарной идеологии, именно эта мера должна была преодолеть пороки "буржуазной государственности".

В.И. Ленин многократно утверждал, что Советы суть новый государственный аппарат, дающий возможность соединять выгоды парламентаризма с выгодами непосредственной и прямой демократии, т.е. соединять в лице выборных представителей народа и законодательную функцию и исполнение законов. По сравнению с буржуазным парламентаризмом это такой шаг вперед в развитии демократии, который имеет всемирно-историческое значение.

Итак, в марксистско-ленинском понимании принципиальный отказ от разделения властей в государственном устройстве, замена этого принципа на сугубо противоположный - объединение, соединение властей в руках одного органа (Советов) является по своей значимости всемирно-историческим.

Объединение властей (законодательной, контроля за исполнением законов, исполнительной) в руках Советов, декларируемое марксистско-ленинскими идеологами, на деле обернулось фикцией. В работе "Советское государство и его учреждения" крупнейший специалист по теории и истории органов советской государственной власти Т.П. Коржихина подчеркивала, что "складывалась парадоксальная ситуация, при которой Советы, как реальная сила формально (по закону) обладали всеми правами и полномочиями, а фактически были отстранены от власти. Сам принцип полновластия Советов был сначала формализован, а позднее до неузнаваемости извращен".

В качестве важнейшего государственного механизма КПСС представляла собой особую систему органов и учреждений, связанных иерархической подчиненностью, явно и тайно совершавших действия, составляющие прерогативу государства.

Ложно-утопические посылки государственной организации власти на основе Советов - этих "работающих корпораций", обнаружили свою полную нежизненность и обернулись на практике всеохватывающим и сверхцентрализованным механизмом осуществления властной диктатуры над обществом. Симбиоз партийных и собственно государственных органов, в котором последние играли определяющую роль, а государственным отводилась второстепенная, во многом декоративная роль, существовал фактически, но не был закреплен конституционно. Поэтому советский режим можно охарактеризовать как мнимую конституционность. Даже в этих условиях господствующая политическая элита не решалась включить принцип "разделения властей" в тексты конституций, поскольку наряду с "плюрализмом", "правовым государством" и другими подобными понятиями понятие "разделение властей" признавалось понятием буржуазным, а, следовательно, классово чуждым, неприемлемым для господствующей официальной идеологии. Само использование этого термина даже в декларативно-пропагандистских целях становилось невозможным в силу его несовместимости со смыслом ленинских высказываний о буржуазном парламентаризме и всемирно-историческом значении Советской власти, объединяющей якобы функции законодательства, контроля за исполнением законов и непосредственного их исполнения. Со временем такая оценка принципа разделения властей стала настолько одиозной, что отдельные авторы предприняли попытки обосновать в той или иной мере применимость указанного принципа к Советской системе.

Так, в работе "Власть и управление в социалистическом обществе" Ю.А. Тихомиров писал о том, что социалистическая организация власти, отвергая в одном смысле принцип "разделения властей" (в смысле утверждения народовластия), "не отбрасывает, а использует его радикальную идею - разделение общественного труда по управлению государственными делами".

Нетрудно заметить, что подобное истолкование Ю.А. Тихомировым концепции разделения властей по существу сводится к пересказу давно известного изречения Ф. Энгельса, который свел весь смысл "буржуазного" принципа разделения властей к разделению труда в управлении государством, разделению государственных функций на законодательные, исполнительные, судебные.

Б.М. Лазарев в работе "Компетенция органов управления" (1972 г.) первоначально утверждал, что "проблемы "разделения труда" между представительными органами, с одной стороны, и исполнительным и распорядительным аппаратом, - с другой, решались и решаются в Советском государстве с иных позиций, чем те, которые выдвинула теория разделения властей". При этом Б.М. Лазарев высказывал мнение, будто бы Советское государство "не отвергало полностью системы "сдержек и противовесов" в государственном механизме "в смысле относительной независимости отдельных органов друг от друга". Однако в своей более поздней статье "Разделение властей" и опыт Советского государства" автор расширил рамки использования этого принципа в советской государственной практике, говоря о том, что на историческом протяжении развития "положительные стороны "разделения властей" находили все более широкое применение, а отрицательные отбрасывались".

В истолковании Б.М. Лазарева, принцип разделения властей имеет как "отрицательные", так и "положительные" стороны, которые могут быть заимствованы и использованы в практике организации и функционирования Советского государства. Так, в ходе серьезных изменений, которым подвергалась конституция, "некоторые из положений, касающихся государственного механизма, хотя и звучали демократически, но часто лишь камуфлировали нарушение демократии и законности текущим законодательством и особенно практикой, а некоторые другие прямо шли по пути восприятия отрицательных черт "разделения властей", т.е. того, чего брать не следовало".

Положительные стороны теории разделения властей Б.М. Лазарев видел в ее "общедемократических" идеях. "Но мы не копируем те постулаты, которые принижают роль высших представительных органов, препятствуя им решать вопросы управленческого характера", - писал он. Всемерно подчеркивая роль и значение органов, служащих "эпицентром и фундаментом" государственного механизма - Съездов народных депутатов, Верховных и местных Советов, - Б.М. Лазарев считал достоинством существующей системы то, что "аппарат управления ставится на подобающее ему место "инструмента в руках Советов".

Приведенные цитаты достаточно полно характеризуют видение Б.М. Лазаревым значения и смысла разделения властей. По существу - это полное невосприятие, непонимание конституционного назначения принципа разделения властей в условиях демократического гражданского общества при правовом государстве.

Говоря о ключевом значении обеспечения верховенства представительных органов власти - системы Советов, В.С. Нерсесянц писал, что обеспечение такого верховенства является вместе с тем необходимым условием "для правильной организации других властей - "исполнительной и судебной" и что "высшие представительные органы как авторитетные выразители народного суверенитета должны выступать в качестве не просто законодательных, а по существу учредительных органов, устанавливающих систему институтов, норм и процедур правовой государственности". "Они должны стать суверенно-властными гарантами учреждения и реального функционирования советской правовой государственности".

Отношение отдельных советских государствоведов к концепции разделения властей стало существенно трансформироваться в связи с началом в конце 80-х годов преобразований в обществе и государстве, получивших наименование "перестройка". Частично начали признаваться отдельные содержательные компоненты этой доктрины. При этом в числе властей, но с четко очерченными функциями и ответственностью за свои действия, называлась партийная власть. Примером может служить выступление на беседе в редакции газеты "Правда" в январе 1990 г. известного советского государствоведа М.А. Крутоголова. "В правовом государстве и это не отрицает и сама партия, существует разделение властей: законодательная, исполнительная, судебная. За это ратуем и мы, требуя в этой сфере более четкой дифференциации. Но при этом почему-то забываем или, вернее, стыдливо умалчиваем, что у нас есть и четвертая власть - власть партии, ее ЦК КПСС, Политбюро. И это, пожалуй, главная власть, стоящая над остальными".

В 1989 г. в статье "Правовое государство: от идеи к практике" М.В. Баглай положительно оценил предложения о целесообразности введения принципа разделения законодательной, исполнительной и судебной властей как определенной гарантии от непомерной концентрации власти в одних руках, средства стабилизации политической системы и предотвращения злоупотребления властью, хотя и оговаривал, что принцип этот "сам по себе" далеко не всегда срабатывал в пользу демократии (становление фашистского режима в условиях четкого разделения властей парламентского типа во времена Веймарской республики; деформация межпартийных отношений, активизация армии, приводившие к государственным переворотам в странах Латинской Америки, в которых много лет господствует даже более последовательное, чем это было в Германии, разделение властей на принципах президентской республики; усиление юридической власти в США при том, что четкое разделение властей здесь дополнено в целом эффективной системой сдержек и противовесов)". По мнению М.В. Баглая, свою эффективность принцип разделения властей, проявил в решении по крайней мере одной важной проблемы: признание самостоятельности судебной власти и ее правомочий применять право. В целом автор статьи считает принцип разделения властей применимым к реформируемому Советскому социалистическому государству в процессе его преобразования в государство правовое, "хотя не стоит видеть в разделении властей абсолютную, а тем более единственную панацею от всех нежелательных тенденций. Должны быть и другие гарантии. Правoвoе гocударcтвo в нашей cтране будет развиватьcя при авангарднoй пoлитичеcкoй рoли партии, и в этoм мoжет прoявитьcя гoраздo бoлее реальная гарантия как единcтва вcех звеньев гocударcтвеннoгo механизма, так и четкoгo иcпoлнения каждым из них cвoих функций - разумеетcя, при уcлoвии тoчнoгo их разграничения, и прежде вcегo, между партией и гocударcтвoм".

По моему мнению, значительно приблизилась к теории разделения властей только Конституция СССР 1936 г. В ней было заявлено о существовании законодательной власти. Правительство именовалось неопределенно как высший исполнительный и распорядительный орган государственной власти СССР. В отдельных главах Конституции о суде и прокуратуре устанавливались два важных принципа: правосудие осуществляется только судами; судьи независимы и подчиняются только закону.

Однако разделение властей не стало делом практики. Точнее было бы сказать, что режим стремился использовать в своих интересах достоинство рационального распределения задач. Управление страной оставалось жестко централизованным.

Конституция СССР 1977 г. закрепила отход от теории разделения властей. Это отразилось в наделении Советов качествами, возвращающими их к статусу 1920-х годов. Советам были подотчетны и подконтрольны все другие государственные органы (ст.2). Непосредственно и через создаваемые ими органы Советы руководили всеми отраслями государственного, хозяйственного и социально-культурного строительства.

Только с пересмотром прежних идейных установок и провозглашением необходимости построения правового государства ситуация кардинально изменилась. Стало возможным последовательно разрабатывать проблемы разделения властей, уделяя особое внимание институционализации, основанной на самостоятельности и независимости государственных структур, существовании системы сдержек и противовесов.

Суть конституционной реформы 1988 г. состояла, прежде всего, в создании Съезда народных депутатов, который объявлялся высшим органом государственной власти. Учреждение съезда народных депутатов СССР отчасти означало возвращение к системе высших органов, предусмотренных Конституцией СССР 1924 г.

По моему мнению, главным позитивным результатом конституционной реформы, стало создание системы работоспособных и наделенных реальными полномочиями органов представительной власти. Речь идет именно о системе органов. Была возрождена идея парламентаризма. Однако разработанные механизмы не представляли собой сбалансированную систему сдержек и противовесов. Кроме того разделению властей в государстве в 1988-1991 гг. сопутствовало не доведенное до конца отделение власти КПСС от государственной власти.

Вместе с тем анализ особенностей становления конституционализма на данном этапе развития общественных отношений в России показал, что основной причиной возникновения противоречий между исполнительной и законодательной властями стало бессистемное внесение поправок в Основной закон РСФСР.