Конвенции Совета Европы в области борьбы с коррупцией.

В сфере борьбы с коррупцией представляет интерес опыт Совета Европы, в рамках которого приняты и открыты для подписания Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию от 27 января 1999 года и Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию от 4 ноября 1999 года. По данным на 1 ноября 2009 года, первая подписана 31-м государством-членом Совета Европы, в том числе Россией, вторая – 15-ю государствами (пока без России, но целесообразность подписания планировалось рассмотреть в IV квартале 2008 г. в соответствии с Национальным планом противодействия коррупции (утвержденным Президентом РФ 31 июля 2008 г. По состоянию на 1 ноября 2009 г. Конвенция Россией не ратифицирована). Участниками обеих конвенций могут быть и приглашённые европейские государства, не входящие пока в Совет Европы, и неевропейские государства. Каждая конвенция вступает в силу после ратификации 14 государствами[18].

В преамбуле Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию подчёркнута угроза, которую она представляет для правопорядка, демократии, прав человека, социальной справедливости, экономического развития, моральных устоев.

При этом единое понятие коррупции в Конвенции не приводится. Однако в главе II «Меры, принятие которых необходимо на национальном уровне» определены 13 видов коррупционных преступлений – активный подкуп национальных государственных должностных лиц (ст. 2), пассивный подкуп национальных государственных должностных лиц (ст. 3), подкуп членов национальных государственных собраний (ст. 4), подкуп иностранных государственных должностных лиц и членов иностранных государственных собраний (ст. 5, ст. 6), активный и пассивный подкуп в частном секторе (ст. 7, ст. 8), подкуп должностных лиц международных организаций (ст. 9), подкуп членов международных парламентских собраний (ст. 10), подкуп судей и должностных лиц международных судов (ст. 11). В числе такого рода преступных деяний – использование служебного положения в корыстных целях (ст. 12), отмывание денег, полученных от коррупционных преступлений (ст. 13) и преступления, касающиеся операций со счетами (ст. 14).

Таким образом, Совет Европы создаёт модель гармонизации правовых норм, направленных как против транснациональной, так и против внутригосударственной коррупции, в первую очередь с целью создания благоприятных условий для оказания более эффективной правовой взаимопомощи в достижимых Совету Европы географических пределах. В то же время вполне можно согласиться с утверждением отечественного правоведа, А. В. Наумова о лишь кажущемся многообразии представленных уголовно-правовых запретов. По его мнению, первые десять вполне могут быть сведены к конкретизации двух традиционных проявлений подкупа – взяточничества: получения взятки и дачи взятки[19]. Поэтому конвенционные нормы о подкупе, предусмотренные статьями 4–11Конвенции, являются конкретизацией упомянутых выше норм об активном и пассивном подкупе. Конкретизация, как это усматривается из содержания норм, происходит по субъекту.

Несколько иная юридическая природа характерна для норм, предусмотренных ст.ст. 13 и 14 Конвенции. В соответствии со ст. 13, речь идет о самостоятельной квалификации отмывания доходов от преступлений, связанных с коррупцией. При этом по смыслу статьи сами по себе дача либо получение взятки образуют легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретённых незаконным путём. В ст. 14 Конвенции (преступления, касающиеся операций со счетами) речь идёт о таких преднамеренных действиях (бездействии), целью которых является совершение, сокрытие или искажение обстоятельств коррупционных преступлений, предусмотренных статьями 2-12 Конвенции, путём:

1) оформления или использования документов, содержащих ложную или неполную информацию, либо

 2) противоправного незанесения в бухгалтерские книги платёжных операций. Данная статья особенно интересна в свете того, что при надлежащем аудите коррупция резко отступает даже при самых, казалось бы, безнадёжных обстоятельствах. Правда, в Конвенции предусматривается возможность сторон сделать насчёт таких преступлений соответствующую оговорку или заявление

Новизной и оригинальностью отличается содержание нормы, сформулированной в ст. 18 Конвенции об ответственности юридических лиц. В соответствии с ней «каждая сторона принимает такие законодательные и иные меры, которые могут потребоваться для обеспечения того, чтобы юридические лица могли быть привлечены к ответственности в связи с совершением уголовных преступлений, заключающихся в активном подкупе, использовании служебного положения в корыстных целях и отмывании денег, квалифицированных в качестве таковых в соответствии с настоящей Конвенцией и совершённых в интересах любого физического лица, действующего в своём личном качестве или в составе органа юридического лица, которое занимает ведущую должность в юридическом лице, путём:

1) выполнения представительских функций от имени юридического лица;

2) или осуществления права на принятие решений от имени юридического лица;

3) или осуществления контрольных функций в рамках юридического лица; а также за участие такого физического лица в вышеупомянутых преступлениях в качестве соучастника (пособника или подстрекателя).

Следует заметить, что Конвенция предусматривает только два вида соучастников-пособников и подстрекателей, тогда как национальное законодательство некоторых стран, в частности России, включает в этот круг ещё и организаторов преступлений (ч. 1 ст. 33 УК РФ).

Известно, что законодательство многих стран, и в том числе отечественное, не предусматривает собственно уголовной ответственности юридических лиц в связи с совершением коррупционных преступлений. А. В. Наумов, ссылаясь на правотворческий опыт европейских стран (например, УК Франции 1992 г.), доказывает, что ответственность юридических лиц вполне может сосуществовать с принципом личной виновной ответственности и дополнять его. Большинство же российских учёных выступают против уголовной ответственности юридических лиц[20].

Дальнейшее развитие уголовного законодательства европейских стран об ответственности за коррупционные преступления происходит в направлении имплементации её норм во внутреннее законодательство стран, входящих в Совет Европы (с учётом национальных традиций той или иной страны). Представляется, что этого будет сравнительно легко достигнуть, например, в УК Испании и УК Франции, нормы об ответственности за коррупционные преступления которых в известной степени явились прообразом конвенционных норм. К сожалению, не оптимистическим, а проблемным представляется процесс внесения этих норм в УК РФ. Принимая во внимание имеющиеся различия, будет сложно устранить их путём простых изменений и дополнений уголовного законодательства России.

В Конвенции о гражданско-правовой ответственности за коррупцию предпринята попытка определения коррупции. Статья 2 характеризует коррупцию как требование, предложение, предоставление или принятие, прямо или косвенно, взятки или другого недолжного преимущества, которое извращает надлежащее исполнение обязанностей получателем взятки или недолжного преимущества.

Важным аспектом первой Конвенции является регламентация наказания и экстрадиции коррупционных преступников. После подписания в январе 1999 года значительным числом европейских стран (включая Россию) Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию лица, совершившие коррупционные преступления, уже не смогут использовать территорию этих стран для того, чтобы избежать уголовного преследования (как это происходило при отсутствии двустороннего соглашения об экстрадиции между конкретными странами)[21]. Однако это не лишит их возможности выбирать страну с наиболее мягким наказанием за совершённые коррупционные правонарушения. Поэтому очень важно, чтобы уже на начальных стадиях борьбы с коррупцией каждая страна внимательно рассмотрела существующие соглашения об экстрадиции, имея в виду, что разыскиваемым преступникам не должна предоставляться «тихая гавань», где они могут избежать наказания. ВоКонвенции акцент сделан на возмещении ущерба, предусмотрено право лиц, пострадавших от коррупционных действий, инициировать действия в целях получения полного возмещения за причинённый ущерб.

Особенно важным представляется закреплённый в Конвенции об уголовной ответственности за коррупцию принцип сотрудничества государственных антикоррупционных структур с гражданским обществом. В ст. 22 Конвенции говорится о защите лиц, сотрудничающих с правосудием, и предлагается обеспечение эффективной и надлежащей защиты тех, кто сообщает о коррупционных преступлениях, сотрудничает с органами, осуществляющими расследование и разбирательство. Опора на гражданское общество в борьбе с преступностью и коррупцией в частности является важным направлением деятельности правоохранительных органов в демократических странах.

Рассмотренные конвенции, являющиеся частью разрабатываемой системы антикоррупционной борьбы в рамках Совета Европы, могли бы способствовать усилению борьбы с коррупцией в России, хотя использование их инициатив возможно, как представляется, только с учётом национальных интересов и исторического опыта России и адаптации к современным российским условиям.