Как стать хорошим оратором

Ему повезло в том, что он был тревожным, и у него от­сутствовали ораторские способности. Даже беседуя со мной, он не очень четко выражал свои мысли, и я не сразу понимал его. Он вынужден был писать лекции полным текстом и чи­тать их «как свинья». Это первая стадия подготовки орато­ров. Я сейчас от своих учеников, которых обучаю ораторско­му искусству, требую, чтобы они вновь подготовленные речи первый раз читали «как свинья», т.е., слово в слово, уткнув­шись в текст. Ведь надо же проверить действенность этого варианта. Те места, которые не получились, и слушатели от­влекались, следует подчеркнуть.

В следующий раз эту же лекцию или речь можно читать «как курочка». Отработанный кусок можно говоришь, глядя на слушателей, а исправленный, глядя в текст.

И лишь на третьем этапе уже можно «заливаться как со­ловей». Но я до сих пор, когда читаю лекцию первый раз, чи­таю ее «как свинья», ибо пишу всегда полным текстом. Са­мое большее, что я могу позволить временами читать как «курочка», это если в лекцию или речь вставлены уже апробированные мною куски. Конечно, нужно знать и психологию и конкретные ораторские приемы, но я всегда отличаю тех лекторов и ораторов, которые эти стадии не проходили. Чем-то мне они напоминают талантливых музыкантов, которые учились подбирать мелодии на слух, не имея хорошо поставленной техники игры. Меня этому учили. Вечный Принц дошел до этого сам.

Это было для меня большой радостью. Кроме того, при кафедре дерматологии был доцентский курс сексопатологи, который организовал мой друг, еврей по национальности. Там я слушал лекторов, которых приглашал он, и его самого, так что получал образование и в этой области. У него же я читал и лекции по психотерапии. Он меня заранее предупредил, что меня в ассистенты не возьмет, ибо обещал в Москве, что евреев набирать к себе на цикл не будет. Еще одна оплеуха, но хотя бы в открытую. Кстати предложил он эту должность Организатору, но тот отказался. Так постепенно осуществлялся мой крен в сторону психотерапии.

Далее все шло по плану, но не для меня. Организатор через полгода действительно стал главным врачом областного психиатрического диспансера. Но заведующим поставили не меня, а Крестьянина. Для него это была дополнительная нагрузка и все. Он даже не получил прибавки к зарплате, ибо как ассис­тент и так получал лечебный оклад. Отказаться, как это сделал мой однокурсник, когда ему предложили мое место в аспирантуре, он не смог. С формальной точки зрения все было правильно. Он ведь несколько лет работал, и неплохо, главным врачом больницы. Заведование отделением для него было делом пустяковым. Опять же мне говорили, что рекомендовал его на эту должность Организатор. Его перевод затягивался, но я знал, что уже не займу его места.

В октябре 1979 года кафедру расширили. И дали два места ассистентов. Одно для студентов, другое на цикл усовер­шенствования врачей. Со студентами было все ясно. Туда претендовал Фармаколог. Фармаколог у нас работал старшим лаборантом после окончания аспирантуры на кафедре фармакологии. Как врач он был еще слабоват, хотя и бьл кандидатом наук. Но студентам это было все равно. Я обратился к Профессору с просьбой поддержать меня на конкурсе. Он неопределенно ответил. Стал мне выговаривать мои грехи и ска­зал, что не знает, как сложится конкурсная ситуация. По­том я выяснил, что он это место предложил Организатору. Я решил теперь сделать все, что смогу. Я пошел к Организа­тору и сказал, что он нарушает договор. Я же не лез на его место, зачем он лезет на мое. К чести его надо сказать, он отказался, и документы на конкурс не подал. Так мы с ним и до сих пор в дружеских отношениях. Но я знал, что Профес­сор ищет кого-то. У нас в области был кандидат наук, ко­торый защитился несколько лет назад в Ленинграде, никогда педагогической деятельностью не занимался. Его-то и хотел затянуть на кафедру Профессор. Лишь бы не меня. За меня были Зевс и Артист, но я к этому времени уже понимал, что без поддержки мне не обойтись. Я обратился за поддержкой к главврачу. Он не отказал. Но вы, Михаил Ефимович, посо­ветовали мне обратиться за помощью к члену обкома партии, жену которого я уже несколько раз успешно лечил. Это про­тиворечит моим коммунистическим убеждениям. Но вы пра­вильно сказали, что Профессор скорее откажется от места, чем возьмет на него вас. В общем, я решился и попросил.

Он тут же пошел к ректору, вернулся через пять минут и сказал, чтобы я считал себя уже ассистентом. По-моему, для него это была такая мелочь, как стакан воды выпить. Для меня же это было судьбоносно. Он ко мне очень хорошо отно­сился. А в этих нюансах, ассистент или ординатор, он не очень разбирался. Он просто выполнял мою просьбу. Я никому об этом не рассказывал. Зевс и Артист думают до сих пор, что они помогли мне стать ассистентом. А вот дальнейший раз­ворот событий мне известен. Профессор ставил вопрос реб­ром или я, или он, ректор сказал Профессору, что выбор бу­дет не в его пользу. В общем, как поется в песне Высоцкого; «Правда, конечно, восторжествует, если проделает то, что проделала Ложь», Пришлось прибегнуть к протекции. Вот здесь совесть меня не мучает. От этого всем, а не только мне, стало лучше.

Так я стал ассистентом. Мечта моя осуществилась. Как показал дальнейший ход событий, правильнее было бы сделать меня ассистентом еще в 1970 г. Крестьянин, которого взяли на мое место, ничего не сделал, что положено сделать на этом месте. Не защитил диссертации, ни опубликовал монографии, был не особенно продуктивен в научной работе. Это мое по­вышение было на грани фантастики. Ни возраст, ни положение в научном мире, ни «инвалидность пятой группы» не помешали поставить меня на эту должность. Был еще один приятный момент в моем назначении: у меня выросла зарплата почти в два раза. И все это потому, что стал лучше общаться, отказался от тормозящих развитие принципов.