Цели и задачи неоклассицизма

Неоклассика ставила широкомасштабную задачу: возродить и утвердить ансамблевую и стилевую целостность столицы, продолжить её развитие на уровне новейших достижений, но согласно заветам старины. Это содействовало подъему градостроительных идей, носивших преимущественно историческую окраску. В таком характере были выдержаны грандиозный план жилого района «Новый Петербург» на острове Голодай (И. А. Фомин,Ф. И. Лидваль) и конкурсные проекты монументального ансамбля общественных зданий наТучковом буяне (И. А. Фомин, О. Р. Мунц, М. Х. Дубинский, С. С. Серафимов). «Проект преобразования С.-Петербурга» Ф. Е. Енакиева и Л. Н. Бенуа, сравнимый с генеральным планом, предусматривал всестороннюю реконструкцию города и его инфраструктуры с прокладкой новых улиц и транспортных артерий. Осуществлению этих предложений помешала Первая мировая война.

Здание управления Свердловской железной дороги (1925—1928) — редкий пример неоклассицизма 1920-х годов

В начале XX века были почти полностью заново застроены вся Петроградская сторона, многие кварталы на Васильевском острове и в левобережных районах. Образцовой улицей этого времени стал Каменноостровский проспект — «экспозиция» лучших произведений модерна и неоклассицизма. НаНевском проспекте и в прилегающих кварталах окончательно сформировался район «Петербургского сити». Город обретал новые черты столичной импозантности и европейского лоска. Но революционные потрясения трагически разломили его судьбу.

Неоклассицизм — по сути дела, первое в истории Петербургской архитектуры крупное стилевое направление, основное на собственном наследии — перешагнул через рубеж 1917г. и продолжал развиваться в совершенно иных условиях вплоть до середины 1920-х гг., когда ненадолго уступил место конструктивизму. Уроки неоклассики начала столетия оказались чрезвычайно плодотворными и перспективными не только для советской традиционалистской архитектуры 1930—1950-х гг.; они вновь обрели актуальность в настоящее время.

Неоклассицизм в изобразительном искусстве

Неоклассицизм предвосхищался уже в творчестве прерафаэлитов с середины XIX века, однако он окончательно сложился к концу 1870-х гг. в Германии. «Неоидеалисты» (А. Фейербах, Х. фон Маре и др.) стремились возродить монументальность и пластичную чёткость классического искусства. Большое распространение неоклассицизм получил в конце XIX — начале XX веков, явившись одной из разновидностей реакции наимпрессионизм. Он сочетал в общем русле определённые позднеакадемические тенденции, в той или иной степени программное следование принципам античного искусства (в основном периода архаики), реже — искусства Возрождения (в основном Раннего) и классицизма, наконец, соприкосновение (порой очень близкое) со стилистикоймодерна.

Неоклассицизм (или его элементы) в той или иной мере присутствует в творчестве таких мастеров конца 19 — 1-й половины 20 вв., как скульпторы А. Майоль, Э. А. Бурдель, Г. Вигеланд, И. Мештрович, С. Т. Конёнков, С. Д. Меркуров, живописцы Ф. Ходлер, П. Пюви де Шаванн, М. Дени, Л. С. Бакст, В. А. Серов, А. Е. Яковлев, К. С. Петров-Водкин. Причастность к неоклассицизму обнаруживают и течения в изобразительном искусстве 20—30-х годов, возникшие как реакция на новые течения (экспрессионизм, футуризм, кубизм и др.).^[1]

Архитектура постмодерна. Метаболизм в Японии. Кисё Курокава . Архитектура больших пространств в США. Деконструктивизм Ф. Гери, З.Хадид

Здание мэрии в Миссиссога, Канада. Раскрывает концепцию «футуристической фермы».

Постмодернизм в архитектуре представляет собой совокупность течений, зародившихся в1960-х гг., пришедших на смену господствовавшему модернизму. Расцвет стиля начался с 1980-х и продолжается по сей день.

Описание

Функционализм модернизма, его стереотипность форм и идей исчерпали себя. Чрезмерный рационализм модернистских решений создавал атмосферу уныния. Время требовала внесение струи оригинальности в каждое творение, созрело отрицание машинности массовых жилищ, в которых формирование внешнего облика здания стало так же рационально детерминированным.

Назрела идея вернуть образность и оригинальность. Постмодернисты занялись поиском уникальности в создании новых форм. Они задались идеей гармонизировать архитектуру в соответствии с окружающими искусственной и естественной средами. Был отринут модернистский аскетизм в дизайне, конвеерный подход к созданию облика жилищ и отказ от восприятия классического наследия. Их архитектурные решения преследуют учёт особенностей существующей городской среды при строительстве здания.^[1]

Виднейшие практики постмодернизма, такие как Роберт Вентури, Морис Кюло, Леон Крие,Альдо Росси, Антуан Грюмбах сформулировали его следующие постулаты:

· «подражание» историческим памятникам и «образцам»;

· «отсылки» на какой-либо памятник архитектуры в общей композиции или её деталях;

· работа в «стилях» (историко-архитектурных);

· «обратная археология» — сближение нового объекта со старой строительной техникой;

· «повседневность реализма и античности», создаваемой путём известного «принижения» или упрощения применяемых классических форм.^[1]

Здания

· Пьяцца д’Италия в США;

· «Кривой дом» в Сопоте;

· «Здание-робот» в Бангкоке;

· «Дом-куб» в Роттердаме.

Метаболи́зм (фр. métabolisme от греч. μεταβολή — «превращение, изменение») — течение в архитектуре и градостроительстве середины XX в., представлявшее альтернативу господствовавшей в то время в архитектуре идеологии функционализма. Зародилось вЯпонии в конце 50-х годов XX века. В основу теории метаболизма лёг принцип индивидуального развития живого организма (онтогенеза) и коэволюции. Метаболизм не сто́ит, однако, путать с органической архитектурой и эко-теком, в которых подражание живой природе не развёрнуто во времени и затрагивает, главным образом, принципы формообразования.

Вот как определял концепцию метаболизма один из её главных идеологов, Кионори Кикутаке:

Башня «Накагин», архитектор К. Курокава

Японцы привыкли к неразрывности традиции, одной из основустойчивостинашей цивилизации. Поэтому и концепция метаболистическойархитектурывосходит к истокам японской строительной традиции, предлагая алгоритм ее изменения. Безусловно, непросто кратко определить все то, о чем я размышлял, создавая эту теорию. Для меня в понятии «метаболизм» самым важным была возможность перестройки сооружения и замены его составляющих в соответствии с требованиями, которые предъявляет наш быстроизменяющийся мир. Движение метаболистов не было данью моде и не создавалось мною для того, чтобы стать ее законодателем. В Европе это движение превратилось в модное течение, а в нашей стране, основанной на древних традициях, оно получило иное развитие. Для Японии это был вопрос будущего нашей цивилизации. Поэтому необходимо было учитывать, будет ли нужна Японии наша концепция. При этом мы верили, что такой подход к архитектуре и вообще к построению нового мирного общества будет полезен для развития и других стран. Вообще, в Японии всегда уделялось особое внимание законам эволюции животного и растительного мира. Поэтому природные закономерности стали одной из основ архитектурного метаболизма. Возможно, по похожим биологическим законам должна развиваться и архитектура. Современные технологии позволяют реализовывать самые смелые проекты, поэтому есть надежда, что опыт метаболистов найдет свое применение и в XXI веке.[1]

Особенностями архитектурного языка метаболистов стали незавершенность, «недосказанность», относительная «деструктивность» и открытость структуры зданий для «диалога» с изменяющимся архитектурным, культурным и технологическим контекстомгородской среды. Распространён приём акцентирования внимания на пустоте, с целью создания эффекта «материализации внимания», визуальное закрепление незастроенных и неосвоенных пространств при помощи символических пространственных структур. При этом создаётся некое промежуточное пространство (иначе — мезопространство), которое согласно теории метаболизма являет собой недостающее звено между архитектурой (как в высшей степени упорядоченной средой обитания) и окружающим хаосом изменчивой городской среды или «вакуумом» природного ландшафта. В структуре как отдельных зданий, так и их комплексов и даже целых городов, разработанных под влиянием идей метаболизма, всегда чётко прослеживается вре́менная и постоянная составляющие. Ещё один признак такой архитектуры — её модульность, ячеистость, нагляднее всего иллюстрируемый на примере башни «Накагин» (Nakagin Capsule Tower) (архитектор К. Курокава).

Следует, однако, заметить, что алгоритмы, заложенные в проектах метаболистов, на практике не всегда воспроизводятся и срабатывают должным образом. Тем не менее, эти заранее разработанные «сценарии» жизни зданий и городов играют существенную роль в обосновании проектных решений, а их наглядное представление в виде видеороликов и т.п. служит эффектным дополнением к архитектурной визуализации проекта.

Родственные концепции

· В СССР единомышленниками в области архитектуры и градостроительства японских метаболистов фактически являлись участники проектной группы «Новый элемент расселения» — А. Гутнов, И. Лежава и др.

· В Великобритании — проектная группа «Аркигрэм» (англ. Archigram).

В отличие от идей японских коллег, концепции вышеназванных групп в реальном проектировании успеха не имели.

Кисё Куракава