Национальная политика

Наряду с другими изменениями война привела к увеличению неподконтрольных "верхам" идейных и политических движений, в том числе и национальных. особый размах они приобрели на территориях, вошедших в состав СССР в 1939-1940 гг., где борьба против коллективизации и советизации продолжалась до начала 50-х гг. за участие в них только в Западной Украине к 1950 г. было депортировано, сослано или арестовано около 300 тыс. человек. В Прибалтике депортации было подвергнуто 400 тыс. литовцев, 150 тыс. латышей, 50 тыс. эстонцев. Параллельно здесь шел насильственный процесс сплошной коллективизации, прерванный войной.

Вслед за переселенными в годы войны немцами Поволжья, крымскими татарами, чеченцами, ингушами, калмыками, карачаевцами, балкарами (общее их число составляло около 1,5 млн. человек) в послевоенные годы были подвергнуты насильственной депортации и представители других народов (в частности, молдаване).

Началась ревизия истории национальных отношений в России и СССР, в ходе которой любые национальные движения рассматривались как реакционные и вредные. Усилилось и давление на национальные отряды интеллигенции, традиции и культуру "малых народов". Так, с 1951 г. началась критика национального эпоса мусульманских народов как "клерикального и антинародного".

Особого размаха национальная нетерпимость достигла в отношении представителей еврейской нации. Еще в годы войны был создан Еврейский антифашистский комитет (во главе его стоял выдающийся актер С. Михоэлс). После войны он превратился в центр национального объединения. Представители комитента в беседах с официальными лицами предлагали создать еврейскую автономию в Крыму или Поволжье. Это было представлено властями как свидетельство "проамериканского сионистского заговора". Михоэлс в 1948 г. был убит агентами МГБ. С ноября 1948 г. начались аресты членов Антифашистского комитета и других еврейских интеллигентов, "людей без руду, без племени", обвиненных в "космополитизме". В мае - июле 1952 г. состоялся закрытый судебный процесс, приговоривший лидеров комитета к расстрелу.

Одновременно власти начали выделять русский народ в качестве "наиболее выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза". Это было по существу отказом от прежних положений, когда русский народ был представлен первым среди равных. Откровенный национализм проявлялся не только в назначении руководителями многих союзных и автономных республик русских, а не национальных кадров, но и в усиленном "научном" обосновании исключительной роли и значения всего русского (в то время как политические и культурные достижения других народов замалчивались). Все это свидетельствовало по существу о возврате Сталина к идеи "автономизации", на началах которой он предлагал создать союзное государство еще в 1922 г. вместе с тем это не могло не вызвать в перспективе всплеска национализма в самих национальных районах СССР.

На протяжении 40–80-х годов ориентация общества на построение коммунизма как главной цели развития сохранялась. Это не значит, что в официальной идеологии не происходило никаких изменений, однако они имели частный характер, не затрагивали ее основных выводов и положений. При этом постепенно усиливалась обратная зависимость теории и практики: если раньше социальная действительность конструировалась в соответствии с идеологическими представлениями, то на последних этапах существования советской системы социально-экономическая и политическая реальности заставляли разрабатывать соответствующие им теоретические конструкции. Так, в конце 60-х годов, когда стала очевидной несостоятельность третьей партийной программы, обещавшей построить коммунизм за 20 лет, была разработана концепция «развитого социалистического общества». Она ориентировала общество на гораздо более длительное, постепенное движение к коммунизму.

Война с гитлеровской Германией потребовала предельной мобилизации, крайнего напряжения всех сил для защиты страны. В этих условиях власть впервые использовала не только традиционные для нее классовые лозунги, призывая к защите завоеваний социализма, но и национально-патриотические. Война с Германией была объявлена священной войной в защиту Отечества, впервые изменились однозначно негативные оценки дореволюционной истории России, началась пропаганда традиций отечественного военного искусства, побед русского оружия.

Для расширения своей социальной опоры, особенно в деревне, власть сочла необходимым опереться не только на национальные традиции, но и на религиозные чувства людей. Это привело к смягчению государственной политики по отношению к церкви. И наконец, в годы войны впервые общечеловеческие, национально-государственные интересы были поставлены наравне с классовыми, была продемонстрирована возможность успешного сотрудничества государств с различным общественно-политическим строем.

Оценивая эффективность политического руководства в годы войны, некоторые историки приходят к выводу, что советская система потерпела сокрушительное поражение, оказалась неспособной своевременно найти оптимальные решения стоящих перед страной задач. Действительно, поражения 1941-1942 гг. были следствием ошибок и просчетов предвоенной политики. Однако вывод о полной несостоятельности системы вызывает сомнение. Политический режим оказал противоречивое воздействие на ситуацию в те годы. Вначале общество как бы пожинало результаты неэффективности действия системы в условиях очень сложной предвоенной ситуации, которая требовала одновременного решения сразу нескольких задач на основе взвешенного анализа, т.е. того, что было несвойственно советской политической системе. В годы войны ситуация упростилась, обозначилась единая цель общества – спасение Отечества.

Советская система, которая изначально складывалась как система реализации одной или очень немногих целей, признававшихся общественно значимыми, в годы войны оказалась достаточно эффективной, позволила быстро сконцентрировать усилия общества на решении военных задач. На время исчез разрыв между властью и народом. Стремление системы к защите самой себя совпадало с интересами народа, причем тем больше, чем энергичнее власть сражалась за свои завоевания. В сочетании всенародного порыва и организующей силы руководства и заключалось главное условие победы. Она серьезно укрепила авторитет Сталина, коммунистической партии, всей системы в целом, причем не только внутри страны, но и в мире.

Размышляя об этом, философ Г. Федотов писал: «Наши предки, общаясь с иностранцами, должны, были краснеть за свое самодержавие и свое крепостное право. Если бы они встретили повсеместно такое же раболепное отношение к русскому царю, какое проявляют к Сталину Европа и Америка, им не пришло бы в голову задуматься над недостатками в своем доме».

Писатель-фронтовик Ф. Абрамов точно передал настроение тех лет: «Опьяненные победой, зазнавшиеся, мы решили, что наша система идеальная, и не только не стали улучшать ее, а наоборот, стали еще больше догматизировать». Победа принесла дух свободы, но одновременно создала психологические механизмы, которые блокировали его дальнейшее развитие.

Задачи восстановления экономики, налаживания нормальной мирной жизни власть начала решать в условиях высокого кредита доверия со стороны народа. Однако постепенно сложившаяся в годы войны общность «народ–власть» начала раскалываться. Это происходило по мере формирования комплекса «обманутых надежд» снизу и обозначения признаков кризиса правящей элиты. Последний проявился в том, что в изменившихся условиях власть попыталась сохранить прежние формы и методы управления, рассчитанные на экстремальные условия. Но поскольку война уже закончилась, власть вынуждена была искусственно создавать атмосферу чрезвычайности, разыгрывая вновь карту военной угрозы, организовав ряд пропагандистских кампаний, которые нагнетали подозрительность, недоверие, заставляли искать внутренних врагов. Холодная война, борьба против «низкопоклонства» перед Западом перечеркнули результаты сотрудничества с союзниками по антигитлеровской коалиции. Начался новый виток репрессий, который остановила только смерть Сталина.

Период 50-60-х годов – чрезвычайно сложный, драматический в развитии советского общества. В это время были предприняты попытки обновить различные стороны общественной жизни. Необходимость перемен была очевидна для нового руководства, однако правящая элита считала, что нужны лишь частичные реформы, которые бы устранили негативные явления в экономике, социально-политической, культурной сферах. Жизнеспособность советской системы в целом сомнению не подвергалась, цель (построение коммунизма) оставалась неизменной. Отсюда – половинчатость, непоследовательность в проведении реформ.

Советские лидеры 50-60-х годов – Н. Хрущев, Г. Маленков, В. Молотов – принадлежали к тому поколению советских руководителей, чье мировоззрение формировалось в годы гражданской войны, они составляли костяк «сталинской гвардии». В 60-70-е годы ключевая роль в управлении советским обществом, определение характера и темпов его развития переходят к «новому классу» – классу управляющих. После отстранения от власти Хрущева происходит окончательное оформление этой социальной группы как мощной политической силы. Имея большие льготы и полномочия, высший слой партийных и хозяйственных функционеров был до середины 50-х годов лишен личной безопасности, испытывая страх за свою судьбу и карьеру. Сталин репрессиями и подачками держал номенклатуру в узде, блокировал ее стремление окончательно превратить власть в собственность. После его смерти правящая элита освобождается от страха за свою жизнь, обретает стабильность. Основная часть аппарата 60-80-х годов – люди, начинавшие карьеру уже после репрессий 30-х годов. Они не были фанатиками социалистической идеи, марксистская идеология была для них лишь привычной риторикой.

Стремясь к стабилизации, советское руководство в 70-80-е годы вступило на путь свертывания критики сталинизма, полагая, что дальнейшее углубление этой темы породит сложности во внутриполитической жизни страны. Теоретическая установка партийных идеологов рассматривать советскую политическую систему полностью тождественной общественному строю, а любые попытки ее обновления трактовать как покушение на социализм не позволили осуществить изменения в политической системе в годы брежневского правления.

С завершением процесса формирования номенклатурной системы фактически утрачивает свой элитный статус коммунистическая партия, хотя формально она остается стержнем политической системы, более того – делается вывод о «возрастании руководящей роли партии». На деле реальная власть была сосредоточена в исполнительных органах партии, в руках номенклатуры. Правящая элита стала закрытой социальной группой, заинтересованной в сохранении собственной власти, а не в решении назревших общественных проблем. Система управления становилась все более громоздкой, неповоротливой, малоэффективной. Например, за брежневское двадцатилетие число общесоюзных и республиканских министров выросло с 29 до 160. Закрытость советской системы, недемократичность, отсутствие обратной связи между властью и народом породили ее глубокий кризис, а затем и разложение.