Православие в Западной Руси после заключения Брестской унии 12 страница

Еще раньше, 19 мая, умер св. благоверный князь Димитрий Донской. Его преемник — Василий Димитриевич — счел, что пора положить конец смуте и принять митрополитом на Москву Киприана, единственного оставшегося к тому времени в живых претендента. В начале 1390 г. Киприан торжественно въехал в Москву, кафедру в которой он занимал уже до конца своих дней. Этим церковная смута на Руси была, наконец, исчерпана.

Однако, она не прошла бесследно для Русской Церкви. Каковы же ее последствия? Во-первых, авторитет греков весьма упал в глазах православных русских людей. И хотя на Руси еще по-прежнему не помышляли о выходе из Константинопольской юрисдикции, но отношение к былому центру восточно-христианского мира было уже достаточно скептическим: денежные аферы с поставлением русских митрополитов сделали свое дело. Поэтому, когда вскоре фактом станет отступничество греков на Флорентийском соборе, для решения о разрыве общения с ними будет налицо уже вполне подспудно подготовленная почва.

Во-вторых, был создан крайне опасный прецедент вмешательства государства в дела Церкви. Однако, при Димитрии власть Московского государя была еще слишком слаба для того, чтобы диктовать свою волю митрополитам. Было очевидно, что все затеи великого князя с поставлением угодного и послушного ему митрополита привели в итоге к жесточайшему кризису в отношениях между Церковью и государством и обернулись смутой на Первосвятительской кафедре. Урок из этого прецедента был извлечен: еще недостаточно сильное государство, нуждающееся в поддержке Церкви, оставило попытки давления на нее вплоть до II половины XV столетия.

К сожалению, имело место еще одно последствие смуты на Московской митрополии — резко негативное. Быстрая смена великокняжеских ставленников на Первосвятительской кафедре, их вражда друг с другом, — все это крайне отрицательно сказалось и на авторитете церковной иерархии среди тех кругов русского народа, которые уже выражали известную долю вольномыслия и скепсиса в отношении Православной Церкви. Подобный образ мыслей был характерен для части новгородцев, которые, будучи преимущественно торговым людом, закономерно тяготели к более материалистическому и рациональному образу мысли. Велико было в Новгороде, ставшем партнером городов Ганзейского союза, и влияние идей, заимствуемых из Западной Европы. В частности — отголосков богумильской и альбигойской ересей, а также антицерковных идей, близких по духу тем, которые впоследствии оформятся в движение Реформации. Полагают, что именно на этом субстрате возникла в Новгороде ересь т. н. «стригольников», начало деятельности которых обычно приурочивают к 1371 г.

О воззрениях стригольников вкратце можно сказать следующее. Наиболее характерной чертой их учения было отрицание благодати за церковной иерархией, ибо еретики считали, что безблагодатность явилась следствием симонии. Иерархия Церкви как якобы зараженная симонией ими отвергается настолько радикально, что они фактически образуют отдельное от Церкви сообщество-секту. Принимать любые таинства от православного духовенства стригольники категорически воспрещали. Вместо священнослужителей они из своей среды поставляли себе «учителей» без какого-либо посвящения. «Таинство покаяния» они совершали, «исповедуясь» земле.

Споры о симонии уже имели место в Русской Церкви, начиная со времен митрополитов Кирилла и Петра. Наиболее резко в мздоимстве новгородцы обвиняли св. Феогноста, который в действительности большую часть собираемых в Новгороде средств расходовал на колоссальное строительство, развернутое им в новой церковной столице Руси — Москве. Так что здесь, помимо чисто умозрительного, примешивался и политический момент неприязни вольного Новгорода к собирающей вокруг себя Русь Москве.

Первое достоверное упоминание о стригольниках относится к 1376 г., под которым упоминается о казни трех ересиархов новгородских, в том числе диакона Никиты и Карпа Простца. Именно Карп, бывший ранее диаконом, а по расстрижении за еретические убеждения освоивший профессию стригольника, дал название этой ереси. Гибель еретиков, утопленных в водах Волхова, однако, не привела к исчезновению ереси. Через 6 лет в Новгород и Псков для борьбы с ересью был послан св. Дионисий Суздальский. Грамоты патриарха Нила, с которыми Дионисий прибыл для выполнения своей миссии, рисуют основные черты учения стригольников. Дионисий лишь на время сумел потушить еретические настроения. В 1394 г. патриарх Антоний присылал своего посланца — архиепископа Вифлеемского Михаила — для искоренения ереси в Новгороде. Митрополит Киприан с той же целью отправил в Псков Полоцкого епископа Феодосия. Тем не менее, ересь существовала долгое время и после этих мер. В 1416 и 1427 гг. вновь увещевал псковитян-еретиков св. митрополит Фотий, преемник св. Киприана. После последней его грамоты православные псковичи, негодовавшие на стригольников, учинили над ними самую решительную расправу. Все нераскаявшиеся еретики были заключены в темницы, где многие из низ пробыли до конца жизни. После этого ересь, более полувека будоражившая церковную жизнь Пскова и Новгорода, практически прекратила свое существование.

В целом же можно считать стригольническую ересь едва ли не первым проявлением протестантского сознания среди русского народа, что, надо отметить, в целом для Руси мало характерно. На появление ереси повлияли, конечно, обстоятельства смуты на Московской митрополии и недостатки, имевшие место в церковной жизни в целом. Однако, столь крайние формы реакция на них смогла принять лишь там, где духовный уровень населения был много ниже, чем в других землях Руси, а влияние западно-европейских антицерковных идей было наиболее ощутимым, — в Пскове и Новгороде.

Справедливости ради надо отметить, что какое-то влияние на распространение в этих местах стригольничества мог оказать еще один довольно скандальный эпизод времени святительства митрополита Киприана. Речь идет о его неудачной борьбе с жителями Новгорода за право месячного суда. Киприан проявил себя в этом деле как ревностный продолжатель линии своих великих предшественников на митрополичьей кафедре. Став вновь митрополитом на Москве при вел. князе Василии Димитриевиче, Киприан своей активной деятельностью на благо единой Русской Церкви и единого Русского государства полностью реабилитировал себя за свое не самое этичное поведение прежних лет. Ныне имя св. Киприана числится в наших святцах.

Одним из проявлений промосковской политики митрополита стало дело о новгородском суде. В нем столкнулась объединительная линия Московского святителя и традиционно сепаратистский дух новгородцев. Воспользовавшись церковной смутой и полной неразберихой в вопросе о том, кого признавать своим законным Предстоятелем, новгородцы постановили на вече впредь отказаться от услуг митрополичьего суда в Москве, а самого митрополита лишить традиционного права месячного суда в Новгороде, с тем чтобы судиться исключительно у своего епархиального архиерея. Прежде было обыкновением, что раз в четыре года митрополит в течение месяца совершал в Новгороде апелляционный суд. За это соответственно тяжущимися выплачивалась в пользу митрополита определенная пошлина. Она была довольно значительной. Кроме того, митрополиту и его свите необходимо было выплачивать содержание на время пребывания в Новгороде, а со всего духовенства взимался в пользу Предстоятеля Русской Церкви особый сбор. Очевидно, что в этом деле одинаково переплелись политические и имущественные интересы, как со стороны Киприана, так и со стороны новгородцев.

Митрополит Пимен, который был занят единственной целью своей жизни — путем интриг и обмана удержаться на кафедре как можно более долго, — разумеется, не успел отреагировать на своеволие Новгорода. Однако, Киприан решительно взялся за дело вразумления мятежных новгородцев. Его поддержал патриарх Антоний, который отправил в Новгород грамоту с призывом к новгородцам слушаться своего митрополита и вернуть ему право суда. Новгород оставил патриаршую грамоту без внимания. Тогда Киприан прибыл в бунтующую епархию самолично, но не преуспел в деле возвращения права суда. Наложив интердикт на Новгородскую епархию во главе с архиепископом, Киприан уехал. Он писал жалобу на бунтовщиков в Царьград, но новгородцы сделали то же самое, причем, угрожали принять латинство в случае, если патриарх не освободит их от суда Киприана. Этот момент наиболее красноречиво отражает степень духовного оскудения жителей Новгорода. Они также требовали, чтобы их архиепископ был освобожден от обязанности являться в Москву по вызову своего Предстоятеля. Словом, сепаратизм новгородцев и их антимосковские настроения достигли апогея. Новые патриаршие грамоты в защиту Киприана успеха не принесли, и тогда поддержку митрополиту оказал великий князь Василий, оценивший, что за непослушанием церковным неминуемо последует и политический разрыв Новгорода с Москвой. В 1394 г. Василий одолел новгородцев, но приехавший в 1395 г. в Новгород Киприан вновь получил отказ. Так и не удалось митрополиту сломить свою бунташную паству, хотя ему пришлось применить самые крайние меры, вплоть до низложения архиепископа Иоанна.

Как уже отмечалось, Киприан не оправдал надежд Литовских князей: перебравшись в Москву, он стал столь же активным поборником единства Русской Церкви и сторонником Московских князей, как и его великие предшественники. Однако как истинный архипастырь Киприан, совершая поездки по епархиям, не оставлял своим попечением и Западную Русь. Дважды за время своего святительства в Москве он выезжал в Литву (в 1396 и 1404 гг.), где жил подолгу. В том была насущная необходимость, так как после переезда Киприана в Москву православные в Литовской Руси оказались далеко не в самом лучшем положении. Брак великого князя Литовского Ягайла с королевой Польши Ядвигой (1386 г.) и Кревская уния имели своим следствием объединение Польши и Литвы в одно государство, где господствующим исповеданием признавалось католичество. Притеснения православных в Галицкой Руси начались раньше, чем в других завоеванных западно-русских землях. Уже вскоре после вхождения в состав Польши галичане ощутили, что польское королевское правительство не намерено соблюдать обещанное Казимиром Великим религиозное равноправие. В 1376 г. в Галицкой Руси были образованы Львовская католическая архиепископия и три епископии. В 1381 г. здесь монахами-доминиканами была учреждена инквизиция. При Ягайле в ряде мест Галиции у православных стали отбирать их храмы, которые переосвящали в костелы. Например, подобная участь постигла кафедральный собор в Перемышле, построенный еще Даниилом Галицким. Православные все более стали подвергаться дискриминации. Особенно тяжелым было положение крестьян на землях, пожалованных панам-католикам. В городах же повсеместно вводимое Магдебургское право также ограничивало права православных русских ремесленников, которые не могли быть приняты в цеховые объединения. Даже православной аристократии был весьма ограничен доступ ко двору и государственным должностям, что влекло за собой постепенное совращение галицких бояр в латинство.

После Кревской унии православные подданные Литовского княжества поначалу тоже были существенно ограничены в правах, а Православная Церковь поставлена в весьма стесненное положение. Знать была лишена своих прав, в том числе права на герб. Русским православным боярам и князьям не дозволялось занимать придворные и государственные должности. Однако, в Литве православные составляли подавляющее большинство населения и благодаря этому смогли выступить за свои права. После того, как в ходе конфликта между Ягайлом и его двоюродным братом Витовтом произошла жестокая распря, последний стал великим князем Литовским (1392-1430 гг.). Поддержавшие его православные подданные смогли вернуть себе большую часть своих прав. Но все же господствующим исповеданием в Литве отныне считалось католичество. Витовт-Александр и большинство последующих великих князей Литовских уже были католиками. Продолжали действовать, хотя почти что не исполнялись на практике, дискриминационные законы в отношении православных. Однако, в 1413 г., в момент усиления польского влияния они были вновь официально повторены на Городельском сейме.

Дипломатический талант Киприана и его умение находить компромисс со всеми много способствовали благу Православия в Литве и Польше. Так, вполне дружественно складывались у Киприана отношения с Ягайлом, который после своего перехода в католичество именовался королем Владиславом II. Между Ягайлом и Киприаном даже была достигнута договоренность по поводу переговоров о возможном соединении Православной и католической церквей, к которым они собирались подключить Константинополь. Однако, едва ли Киприана можно заподозрить в подлинных униональных симпатиях. Скорее, он, как и многие греки, еще верил в возможность реального восстановления общения с Римом без подчинения ему. Эта идея увлекала тогда многих эллинов, чаявших в ее претворении в жизнь спасения гибнущей Византии силами христианского Запада. Не исключено, однако, что это был тактический прием, направленный на то, чтобы разговорами об унии, не имеющими серьезного продолжения, обеспечить православным Польши и Литвы более благоприятные условия существования. Приверженность Киприана традициям афонского паламитского исихазма и поддержка, оказанная ему преп. Сергием и другими отцами русского монашества, свидетельствуют наиболее красноречиво о том, что приверженцем латинства Киприан быть не мог.

С Витовтом у Киприана тоже складывались вполне ровные отношения, так как в отличие от Ягайла Литовский князь был весьма веротерпим, будучи лишь формальным католиком. Кроме того, между Москвой и Литвой на время наступило примирение, так как Василий Димитриевия вступил в брак с Софьей, дочерью Витовта.

Главным достижением Киприана, бесспорно, было воссоединение Литовской и Московской митрополий в единую Русскую Церковь. Однако, ему так и не удалось вернуть под свой омофор Галицкую Русь. Здесь в течение 2 лет митрополитом являлся поставленный еще Казимиром Великим Антоний (1371-1391 гг.). После его кончины кафедра Галицкая около двух лет была вакантной, и, вероятно, в это время Киприан сумел перевести в свою юрисдикцию ранее подчиненные Галицкому митрополиту епархии: Холмскую и Владимиро-Волынскую, — как относящиеся к Литве, а не собственно Польскому королевству. Однако, кафедры Галицкая и Перемышльская были переданы Ягайлом в ведение Луцкого епископа Иоанна. Последний отправился за поставлением на Галицкую митрополию в Царьград, но туда же пришла жалоба на него от Киприана, так как Иоанн продолжал оставаться епархиальным архиереем в юрисдикции митрополита Киевского и всея Руси. Иоанн, обвиняемый во многих недостойных деяниях, бежал из Константинополя. Луцкой кафедры Киприан его лишил, но в Галиции несмотря на отлучение, наложенное патриархом, Иоанн продолжал вершить все церковные дела властью, полученной от короля Владислава. Митрополитом Иоанн, вероятно, так и не стал, но и сместить его Киприан не мог вплоть до самой своей смерти. Лишь преемник Киприана Фотий сумел добиться упразднения Галицкой митрополии и возвращения ее под свой омофор.

Киприан уже не имел нужды ездить за ярлыком в Орду, где наступил период неразберихи и усобиц. Вместо этого отныне великий князь выдавал митрополитам свои грамоты. Причем, эти грамоты отменяли некоторые прежние льготы, дарованные митрополитам ханами. Так, уже в некоторых случаях Церковь обязывали делать выплаты в пользу княжеской казны, хотя пока еще незначительные. Некоторое ограничение было наложено и на объем церковного суда: например, в случае жалоб от мирских на митрополичьих чиновников, судил их сам князь.

Последние годы своей жизни престарелый Киприан проводил, главным образом, в Москве. Его любимым местом пребывания было село Голенищево. Митрополит много занимался литературными трудами, переводил с греческого. Например, заново перевел Служебник и ряд чинопоследований большинства таинств. Писал и собственные произведения. Много занимался вопросами упорядочения богослужения. В частности, это было связано с переходом на новый богослужебный устав — Иерусалимский Савваитский, — заменивший собою прежний, Студийский. Киприан много выступал против проникшего с Запада обливательного обряда крещения и ряда других новшеств. Он также стремился ужесточить каноническую дисциплину среди духовенства и мирян.

Св. Киприан скончался 16 сентября 1406 г. в своем любимом селе Голенищеве. Погребен он был в Успенском соборе Кремля, где мощи его покоятся под спудом и ныне.

Лекция 11

Русская Церковь при св. митрополите Фотии. Конфликт Фотия и Витовта Литовского. Митрополит Литовской Руси Григорий Цамвлак. Великий князь Литовский Свидригайло и митрополит Герасим. Поставление Исидора на митрополию всея Руси. Ферраро-Флорентийский собор и участие в нем митрополита Исидора. Отступничество греков и заключение Флорентийской унии. Св. Марк Эфесский. Возвращение Исидора на Русь и реакция Москвы на Флорентийскую унию. Осуждение унии и низложение Исидора. Значение Московского Собора 1441 г. для судеб Православия.

После кончины св. митрополита Киприана (1406 г.) вновь обострились взаимоотношения между великим князем Московским Василием Димитриевичем и его тестем — великим князем Литовским Витовтом. Следствием этого стало обращение Витовта с просьбой к патриарху Константинопольскому поставить митрополитом на Киев и Литовскую Русь епископа Полоцкого Феодосия, ставленника Литовского князя. Снова вполне реальной стала угроза разделения Русской Церкви, либо подчинения ее влиянию католического государя Литвы. Вероятно, для того, чтобы не допустить этого, из Москвы в Царьград обратились с просьбой поставить митрополита «по старой пошлине (обычаю?». Поскольку никаких конкретных кандидатов Василий Московский не называл, это следовало понимать в том смысле, что Москва готова принять митрополита, указанного патриархом. Первоиерарх-грек в данной ситуации представлялся предпочтительнее литовского ставленника. Сговорчивая позиция Москвы в Константинополе, естественно, больше пришлась по душе, чем просьба Витовта: в канун падения Империи Ромеев греки рады были укрепить свое влияние в крупнейшей и богатейшей митрополии Константинопольского Патриархата и держать ее под контролем. Ранее уже отмечалось, что в это время не только Константинопольский Патриархат, но и императорский двор существовали почти исключительно на средства, присылаемые Русью. В частности, только в 1395-1396 гг., во время попытки султана Баязида овладеть Константинополем, грекам было отправлено вспомоществование от великого князя Василия Димитриевича и других русских князей — 20 тыс. рублей. Сумма по тем временам колоссальная.

В пользу московского предложения греки склонялись и по причине предполагавшегося нового династического союза: дочь Василия Анна вступила в брак с сыном императора Мануила II — Иоанном Палеологом, также будущим императором. Таким образом, в Царьграде было принято решение пренебречь просьбой Витовта и вновь поставить на митрополию всея Руси грека. В 1408 г., спустя два года после смерти Киприана, новым Предстоятелем Русской Церкви стал св. Фотий. Это был уроженец Мореи-Пелопоннеса, с молодых лет посвятивший себя монашеским подвигам. Фотий был представителем кругов, близких исихастам-паламитам.

В 1409 г. он прибыл в Киев. То, что свое святительство на Руси он начал с Первопрестольного митрополичьего города, обещав Витовту не оставлять своим попечением Литовскую Русь, сделало возможным примирение митрополита с Литовским князем. В 1410 г. Фотий прибыл в Москву. Свою деятельность здесь он начал с устроения весьма запущенных дел Русской митрополии. Четыре года вдовства митрополичьей кафедры и нашествие Эдигея в 1408 г. привели в упадок хозяйство Первоиерархов Русской Церкви. За это время почти вся собственность митрополичьего двора была разграблена и расхищена, а церковными землями завладели бояре. Митрополит весьма решительно занялся наведением порядка, дерзновенно обличая всех похитителей. В их числе оказался даже великий князь, присвоивший себе право пользования частью доходов митрополии. Фотий в короткий срок самыми энергичными мерами сумел восстановить хозяйство митрополичьего дома. В результате святитель нажил себе немало врагов, которые всячески старались рассорить Фотия с великим князем, в чем нередко преуспевали. Многие из них бежали в Вильну, к Витовту, и интриговали там против Фотия. И хотя митрополит приезжал вновь в Киев в 1411 г. и рукополагал там архиереев для Литовской Руси, его отношения с Витовтом вскоре оказались безнадежно испорченными.

В 1414 г. Витовт лишил Фотия права управлять западно-русскими епархиями. Он жаловался в Царьград и просил патриарха поставить митрополитом на Литву племянника Киприана — Григория Цамвлака. Но греки обижать своего соотечественника Фотия не захотели. Тогда Витовт принудил собранных им в 1415 г. западно-русских епископов отречься от Фотия и подать на него жалобу патриарху, еще раз требуя для Литвы отдельного митрополита и угрожая в противном случае поставить митрополита самостоятельно. Запуганные угрозами Витовта расправиться со всеми несогласными епископы Литовской Руси предали своего Первосвятителя и написали в Константинополь послание, полное клеветы на Фотия. Тот, в свою очередь, доложил в Царьград об интриге Витовта и Григория. В результате Цамвлак был лишен священного сана за учиненную им церковную смуту. Фотий пытался было приехать в Литву и решить все проблемы на месте, встретившись с Витовтом, но не был им принят. Митрополита ограбили до нитки и прогнали в Москву. Все митрополичьи имения в Литве были конфискованы и переданы приближенным князя. В ноябре 1416 г. затерроризированные Витовтом архиереи поставили Григория митрополитом Киевским и Литовским, в очередной раз мотивируя свои действия небрежением Фотия к литовской пастве. Кроме того, епископы Литовской Руси, заявляя в своем послании, что по-прежнему признают юрисдикцию Константинопольского патриарха, также в качестве одного из мотивов своих действий называли нежелание подчиняться влиянию византийского императора, который, по их мнению, насаждает симонию в Церкви.

Таким образом, от Москвы вновь откололись 7 епархий: Полоцкая, Смоленская, Луцкая, Черниговская, Туровская, Холмская и Владимиро-Волынская. Епархии, находившиеся в пределах Польского королевства — Галицкая и Перемышльская, — скорее всего, формально не вошли в состав новоявленной митрополии Цамвлака, хотя фактически могли пребывать в его ведении. Однако, известно, что еще при поставлении Фотия в 1408 г. эти области были возвращены под власть митрополита всея Руси, и более самостоятельная Галицкая митрополия уже никогда не возобновлялась.

О самом Григории сохранилось немного сведений. Склонность к частым перемещениям с места на место обличает в нем личность весьма авантюрного склада. Начинал он свое служение в Болгарском Тырновском Патриархате. Затем пребывал то в Молдавии, то в Сербии, пока наконец по зову своего дяди Киприана не прибыл на Русь. Но до Москвы не успел доехать — Киприан скончался. Поэтому Григорий обосновался в Литве, где и вошел в доверие к Витовту. Политический интерес последнего в сочетании с честолюбивыми амбициями самого Цамвлака привел в итоге к новой церковной смуте. При этом Григорий не обратил никакого внимания на акт о его извержении из сана и отлучении от Церкви, принятый в Константинополе. Словом, личность это была весьма сомнительная в нравственном отношении, но блестяще эрудированная и просвещенная.

В 1418 г. Григорий с своими приближенными присутствовал на Констанцском соборе католической церкви. Предполагалось, что здесь будут вестись переговоры об унии православных с Римом. Это была затея Ягайла. Однако, на соборе произошел казус: когда посланцев Витовта спросили, желают ли они соединиться с Римом, они отвечали отрицательно. Свой приезд Григорий объяснил исключительно требованием Витовта принять участие в соборе. Можно думать, что Витовт послал Цамвлака в Констанц, подчиняясь лишь по видимости униональным требованиям Владислава Ягайла, но в действительности не имел намерения затевать реальную унию в своем государстве. Витовт, вероятно, опасался, что это может привести к поглощению Литвы Польшей и бунту православных подданных, а значит и к падению его, Витовта, власти. Известно, что Цамвлак написал несколько произведений, направленных против латинян. Очевидно, что он отнюдь не был приверженцем унии, как это рисовали отрицательно настроенные по отношению к Григорию москвичи, а позднее — фальсифицировавшие историю униаты XVII в.

Русские летописи сообщали о смерти Григория в Киеве зимой 1419-1420 гг. Однако в настоящее время многие авторы полагают, что появившийся в это же самое время в молдавском Нямецком монастыре книжник и писатель схимник Гавриил и бывший митрополит Литовской Руси — это одно и то же лицо. Почему Григорий удалился на покой? Возможно, что он по-настоящему раскаялся в совершении церковной смуты и хотел замолить свой грех, приняв схиму. Но вполне могло статься и так, что после обострения отношений с Ягайлом Витовт искал возможности примириться с великим князем Московским в целях противостояния Польше и отстаивания независимого положения Литвы, а потому пожертвовал столь неприятным для Москвы деятелем, каковым являлся Цамвлак. Косвенно об этом может свидетельствовать тот факт, что после исчезновения Григория все православные епархии Литовской Руси вновь вернулись под омофор Фотия. Это было закреплено поездками Фотия на Запад Руси в 1420-1421 и 1423 гг. В 1430 г. Фотий вновь был у Витовта — на сей раз в Тракае, по случаю предполагавшейся, но так и не состоявшейся коронации князя королевским венцом (Витовт умер в том же году). Вскоре по возвращении в Москву, 1 июля 1431 г., св. Фотий скончался и был погребен рядом с св. Киприаном в Успенском соборе Московского Кремля. Впоследствии митрополит Фотий был причтен к лику святых.

Деятельность Фотия много содействовала тому, что Русская Церковь сохраняла свое единство в условиях, когда оно, казалось бы, неминуемо должно было разрушиться. Ни малейшего намека на национальный эгоизм и прогреческую направленность в действиях Фотия усмотреть совершенно невозможно. Этот великий святитель продолжал уже совершенно устоявшуюся линию своих предшественников на Московской кафедре. Он целиком поддерживал объединительный курс Московских князей, зачастую оказывая им весьма существенную помощь. Так, именно Фотий содействовал заключению уже упомянутого брака Анны Васильевны Московской с Иоанном Палеологом в 1411 г. Но еще более важным, если не решающим, стало участие Фотия в установлении нового порядка престолонаследия в Московском великом княжестве. После кончины Василия Димитриевича в 1425 г. митрополит актив но поддержал поставление на Московский престол сына почившего князя — Василия Васильевича, а не брата — Юрия Димитриевича Звенигородского, — как ранее было принято на Руси. Тем самым в Московской Руси утверждался новый принцип наследования великокняжеской власти — от отца к сыну (вместо прежнего: от старшего брата к младшему). После того, как Юрий поднял мятеж против Василия, Фотий ездил в его удельный город Галич уговаривать взбунтовавшегося князя покориться племяннику. Причем, как сообщают летописи, убедило Юрия чудо: после отказа Фотия дать мятежнику свое первосвятительское благословение последовал сильный мор в Галиче.

В русле промосковской политики Фотия лежала и унаследованная им от Киприана проблема месячного суда в Новгороде. Архиепископов Симеона (1416 г.) и Евфимия (1424 г.) Фотий поставлял на кафедру лишь после их клятвенных заверений относительно восстановления в Новгороде митрополичьего суда. Однако, даже это успеха не принесло. По кончине Евфимия Фотий и вовсе отказался ставить нового владыку Новгородского до тех пор, пока новгородцы не согласятся выполнить требование митрополита. Однако, смерть Фотия помешала ему добиться успеха в этом деле.

Кончина святителя Фотия практически совпала по времени с новым конфликтом между Юрием Звенигородским и Василием Васильевичем Московским. Их спор, как и в более раннее время, решался в Орде. Естественно, что Москве в такой сложной ситуации было не до того, чтобы решать в скором порядке вопрос о преемнике Фотию. И хотя уже называлось в качестве такового имя епископа Рязанского Ионы, однако, из-за междуусобицы в великокняжеском доме его не могли вовремя направить на поставление в Царьград. Задержкой этой поспешил воспользоваться новый государь Литвы — великий князь Свидригайло Ольгердович. Он отправил в Константинополь на поставление своего кандидата — епископа Смоленского Герасима, который и стал новым Предстоятелем Русской Церкви. Однако, не вполне ясно с каким титулом Герасим был поставлен на митрополию. Новгородские летописи называют его «Киевским и всея Руси» и даже «Московским и всея Руси». Но это могла быть и намеренная фальсификация, связанная с тем, что новгородцы использовали нового митрополита в своем противостоянии с Москвой: Герасим поставил для Новгорода архиепископа Евфимия II, которому в хиротонии отказал Фотий. В Москве Герасим не появлялся ни разу. Но это могло быть связано и с протекавшей там усобицей.

Сохранились какие-то туманные свидетельства о задуманной Свидригайлом (православным по исповеданию) и Герасимом новой попытке унии с Римом, но судить вполне о достоверности этих сведений очень трудно. Свидригайло, князь жестокий и деспотичный, едва начав править в Литве, вскоре настроил против себя значительную часть своих подданных. В конце концов он был изгнан из Литвы князем Сигизмундом, но все же сохранял контроль над частью земель Западной Руси. Тем не менее, его влияние стремительно падало. Будучи весьма подозрительного нрава, Свидригайло в конечном счете заподозрил в измене и Герасима, которого четыре месяца продержал в оковах, а потом сжег на костре в Витебске в 1435 г.

Только лишь после смерти Герасима в Москве решились отправить в Константинополь на поставление Иону Рязанского. Быть может, причиной такой медлительности Москвы было именно то обстоятельство, что Герасим был поставлен митрополитом на всю Русскую Церковь, а не только на Литву. Вероятно, Москва не желала нарушать единство Русской митрополии поставлением параллельного Герасиму митрополита на Московскую кафедру.