Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Православие в Западной Руси после заключения Брестской унии 11 страница



2016-09-16 424 Обсуждений (0)
Православие в Западной Руси после заключения Брестской унии 11 страница 0.00 из 5.00 0 оценок




Вскоре Джанибек был убит своим сыном Бирдибеком, который сменил отца на ханском престоле. Отцеубийца похвалялся, что пойдет на Русь в поход, ибо не довольствовался той данью, которую она платила Орде до сих пор. Но даже этого изверга сумел укротить вновь приехавший в Орду Алексий. Проявив недюжинный талант дипломата и обаяв своей светлой личностью нового хана, митрополит получил от него ярлык в подтверждение прав Русской Церкви и изъявление отказа от намерения идти в поход на Русь.

Свою верность объединительной политике Московских князей митрополит Алексий засвидетельствовал и после того, как малолетством Димитрия Иоанновича Московского воспользовался князь Димитрий Константинович Суздальско-Нижегородский. Он добыл себе ярлык на великое княжение у свергнувшего Бирдибека хана Навруза. Однако за полвека, прошедшие со времени, когда Калита закрепил за Московским домом великокняжеское достоинство, уже успела окрепнуть в сознании русских людей идея единения Руси вокруг Москвы. То, что начиналось как личное дело Московских князей, уже стало всенародным чаянием. Поэтому за князя-ребенка мгновенно вступились его бояре и митрополит, душой болевшие за продолжение объединительной политики Московской династии. Великое княжение удалось вернуть Димитрию Иоанновичу уже к 1363 г. В этом была немалая заслуга святителя Алексия.

Авторитет Церкви еще не раз помогал сохранить политическую линию Москвы, столь нужную в это время. Так, святитель Алексий и преп. Сергий Радонежский помогли исключительно своим духовным авторитетом бескровно покончить с конфликтом, возникшим в Нижнем Новгороде. Здесь в 1365 г. власть узурпировал князь Борис Константинович, изгнавший своего брата Димитрия, того самого, который еще совсем недавно претендовал на великое княжение. Димитрий Константинович обратился за помощью к Москве, что способствовало упрочению ее лидирующего положения среди русских княжеств. Алексий тогда наложил на Нижний Новгород интердикт за непослушание законному князю. Прибывший в город преп. Сергий затворил в отлученном от Церкви городе все храмы. Авторитет св. Алексия и преп. Сергия был столь высок, что Борис мгновенно покаялся, и конфликт в Нижнем был улажен. В другой раз св. Алексий отлучил от Церкви Смоленского князя Святослава и некоторых других русских князей за клятвопреступление, нарушение союзного договора с Москвой и последующее участие в походе на Москву Ольгерда Литовского.

Однако, иногда союз митрополита и великого князя Московского оборачивался для св. Алексия большими трудностями. В частности, некоторая тень пала на митрополита после того, как в 1368 г. в Москве был вероломно взят под стражу шурин Ольгерда Тверской князь Михаил Александрович. Он был отпущен лишь после того, как целовал крест, обещая пребывать в союзе с Московским князем. Но Михаил нарушил клятву и бежал в Литву. Он спровоцировал поход Ольгерда на Москву, за что был отлучен св. Алексием. Это отлучение было подтверждено по просьбе митрополита и патриархом Каллистом. В то же время патриарх просил князей и митрополита примириться между собой. В конечном итоге этого удалось достичь.

Однако, одна недовольная сторона все же осталась при своем мнении. Ольгерд Литовский использовал любую возможность для того, чтобы очернить святителя Алексия перед лицом патриарха и вновь вытребовать для своего Литовского государства отдельного митрополита. Заваливая Константинополь жалобами на митрополита Алексия, вменяя ему в вину промосковскую ориентацию и небрежение к делам западно-русских земель. Причем, Ольгерд в 1371 г. требовал отдельного митрополита не только для Литвы, но и для всех других русских княжеств, которые находились в оппозиции Москве. Но, помня о нестроениях церковных, связанных с деятельностью Романа, в Константинополе не хотели идти навстречу пожеланиям Ольгерда.

Гораздо труднее дела обстояли с еще одним желающим оторвать от Русской Церкви часть ее епархий — королем Польши Казимиром III Великим. Во II половине XIV в. он окончательно присоединил к своим владениям Галицию и часть Волыни. На этом основании король требовал восстановления Галицкой митрополии, независимой от юрисдикции святителя Алексия. При этом, посылая в Константинополь на поставление в митрополиты Галицкие своего кандидата — Антония, — Казимир утверждал, что это необходимо ради блага его православных подданных, так как дела церковные в Галиции пришли в упадок. Это было естественным следствием постигших Галицкую землю испытаний: сначала она подпала под власть Венгрии, а затем вошла в состав католической Польши и была практически изолирована от всей остальной Руси. Казимир лукаво изображал себя защитником интересов православных галичан и требовал восстановления «исторической справедливости», ссылаясь на то, что Галицкая митрополия существовала якобы «испокон веков». Свои требования король подкреплял нешуточной угрозой — в случае невнимания к его пожеланию король обещал перевести всех православных галичан в католичество. Очевидно, этот аргумент был решающим. В 1371 г. Антоний был поставлен митрополитом Галицким. В его юрисдикцию вошли, помимо Галича, епархии Владимиро-Волынская, Перемышльская и Холмская.

Подобный пример, конечно же, не мог не вдохновить Ольгерда Литовского на новые притязания. После новых жалоб Ольгерда на Алексия патриарх прислал в Литовскую Русь для ознакомления с церковными делами иеромонаха Киприана, родом из элинизированных болгар (или, по другой версии, серба). Его целью было примирение Ольгерда с Алексием. Однако, честолюбивый Киприан повел дело так, что сумел убедить Филофея Константинопольского в невозможности мира между Литовским князем и митрополитом Алексием и необходимости ради блага Православия поставить на Литовскую Русь независимого от Москвы митрополита. Киприан привез из Литвы грамоту, которая содержала новые обвинения в адрес св. Алексия и угрозу Литовского князя перевести свой народ в католичество в случае отказа греков дать Литовской Руси отдельного митрополита. Киприан, судя по всему, был не прочь встать во главе не только митрополии Литовской, но и объединить под своей юрисдикцией всю Русскую Церковь, перенеся ее центр в завоеванный Литвой Киев.

Константинополь в создавшейся ситуации поступил самым недопустимым и бестактным образом. Случившееся можно было объяснить лишь сложной сетью интриг и продажностью греческих чиновников. В конце 1375 г. Киприан был поставлен в митрополиты «Киевские и всея Руси», то есть с тем же титулом, который имел Алексий. При этом в Москву была направлена группа греческих патриарших чиновников для проведения расследования. В случае доказательства вины митрополита Алексия соборное определение предписывало отрешить его от управления церковными делами, а Киприану возглавить всю Русскую Церковь.

Однако, в Москве греки не обнаружили фактов, подтверждающих возведенные на Алексия обвинения. Киприан, между тем, прибыл в Киев и отсюда отправил грамоты в Новгород и Москву, объявляя себя митрополитом всея Руси. Из обоих городов ему ответили достойным образом, объявив, что признают лишь одного митрополита — Алексия. Ситуация складывалась скандальная, что отметил в своей отповеди Киприану князь Димитрий Иоаннович Московский. На Руси такого еще не бывало, чтобы при живом митрополите вся Руси поставили вместо него нового. Димитрий и Алексий послали в Константинополь свой протест.

Между тем, реальностью стало расчленение Русской Церкви на три независимые митрополии с центрами в Москве, Киеве и Галиче. Такого в истории Руси до сих пор не случалось. Очевидно было, что Русская Церковь начинает становиться заложницей политики — главным образом, литовской и византийской. Наступало время, когда появлялась необходимость обрести независимость от Царьграда. Неблаговидные действия Константинопольской патриархии уже поставили Русскую Церковь в ситуацию, которая могла привести к весьма драматическим последствиям в случае смерти святого Алексия. Принять Киприана в Москве после всего случившегося не представлялось возможным. Вместе с тем, Москва уже не могла позволить, чтобы Русскую Церковь возглавил человек, враждебно настроенный к ее политической линии. Преп. Сергий, которому Алексий предлагал стать его преемником, решительно отказался. Князь Димитрий исподволь готовил почву для продвижения в митрополиты своего духовника — священника Митяя-Михаила. Впереди уже обрисовывались контуры новой церковной смуты. Она разразилась после кончины св. Алексия, последовавшей 12 (25) февраля 1378 г.

Говоря о конфликте между св. Алексием и Киприаном, необходимо отметить, что рядом исследователей была выдвинута оригинальная гипотеза, которая сводилась к тому, что противостояние между иерархами на деле было лишь уловкой. Целью ее, по мнению сторонников этой версии, было обмануть Ольгерда, которому нельзя уже было открыто отказывать в его притязаниях на создание в Литве митрополичьей кафедры. Возможно, что между Киприаном, который действительно прежде, чем ехать в Литву, прибыл в Москву, и Алексием существовала договоренность, согласно которой они и действовали. Престарелый Алексий якобы был согласен на то, чтобы Киприан занял кафедру в Москве после его кончины и вновь объединил Русскую Церковь. Все остальное — кляузы Киприана и протесты Алексия — якобы было мистификацией, направленной на усыпление бдительности Ольгерда. Существует ряд фактов, которые могли бы свидетельствовать в пользу подобного предположения. В частности, поддержка, которую оказали Киприану после кончины св. Алексия преп. Сергий Радонежский и некоторые другие видные церковные деятели Московской Руси. Да и сам факт последующего переезда Киприана в Москву, его деятельность, продолжающая промосковскую линию его предшественников на митрополичьей кафедре и, в конечном итоге, его канонизация — все это также может свидетельствовать в пользу данного предположения. Но все же с трудом верится в то, что такой духоносный старец, каким был св. Алексий, стал бы участвовать в столь изощренной интриге, тем более, в преддверии близкой кончины.

Завершая обзор деятельности св. митрополита Алексия, надо отметить, что он немало способствовал возрождению русского монашества. Один лишь факт дружбы, существовавшей между Первосвятителем и преп. Сергием Радонежском, говорит сам за себя. Кроме того, св. Алексий основал несколько монастырей. В частности, в Москве: Спасо-Андронников, созданный им по обету в благодарность за спасение от бури на Черном море; Чудов в Кремле; Алексеевский женский, где подвизались родные сестры святителя. В Серпухове митрополит основал Владычный монастырь.

 

Лекция 10

 

 

Вопрос о преемстве на митрополичьей кафедре после смерти св. Алексия. Нареченный митрополит Михаил-Митяй. Митрополиты Пимен, св. Дионисий и св. Киприан. Русская Церковь при св. Киприане. Ересь стригольников в Новгороде и Пскове. Положение православных в Литовской Руси и Польской Галиции при Витовте и Ягайле. Деятельность митрополита Киприана по упорядочению церковной жизни на Руси.

 

Святитель Алексий, митрополит Киевский и всея Руси, Московский чудотворец скончался в 1378 г. Это был один из самых замечательных Предстоятелей Русской Церкви. Однако трагизм той эпохи, в которую совершал свой подвиг св. Алексий, заключался в том, что даже столь выдающийся иерарх уже не мог в сложнейшей политической обстановке остановить начавшийся процесс разделения Русской Церкви. Это было обусловлено прежде всего стремлением литовских и польских государей изъять своих православных подданных из юрисдикции митрополита всея Руси, прочно обосновавшегося в Москве и ставшего активным приверженцем объединительной политики Московских великих князей. В то же время политические амбиции завоевателей западно-русских земель всякий раз опирались на узкий национальный эгоизм представителей Константинополя, озабоченных прежде всего соблюдением интересов агонизирующей Византии. В результате к моменту кончины св. Алексия Русская Церковь оказалась разделенной на три независимые друг от друга митрополии: Московскую, Литовскую (причем, возглавлявшие обе эти кафедры архиереи именовались «митрополитами Киевскими и всея Руси») и Галицкую.

В Киеве, как уже говорилось, на митрополичьей кафедре пребывал Киприан, поставленный в Константинополе в 1375 г. по просьбе Ольгерда Литовского. После смерти св. Алексия Киприан сразу же вновь заявил о своих притязаниях на возглавление всей Русской Церкви. Однако, хотя Москва постоянно боролась за единство митрополии, безропотно принимая от Константинополя даже не самых желаемых Предстоятелей, Киприана здесь видеть категорически не хотели. В глазах великого князя Димитрия Иоанновича Киприан не только запятнал себя обличением св. Алексия и узурпацией митрополичьей кафедры, но и виделся откровенным ставленником, едва ли не агентом Литвы. После того, как Царьград уважил требования Польши и Литвы об отдельных митрополиях, Москва считала себя вправе иметь угодного ей митрополита. Причем, преемником святителя Алексия св. князь Димитрий хотел видеть русского по происхождению, дабы по возможности избежать влияния Константинополя и Вильны. В то же время великий князь Димитрий уже осознавал себя достаточно могущественным государем, готовым сразиться с монголами и сбросить ненавистное иго. К сожалению, осознание своей силы привело князя к мысли оказать давление на Церковь, принудить ее признать своим Предстоятелем верного князю человека и заставить ее служить политическим интересам государства. Это, пожалуй, первый со времени Изяслава Киевского и Климента Смолятича подобный прецедент. В дальнейшем, к сожалению, почти традиционной для русской истории станет следующая схема: Церковь в самые трудные годы всеми силами поддерживает устроение православной государственности на Руси, но как только благодаря ей государство усиливается, оно всякий раз поддается искушению оказать давление на Церковь и использовать ее в политических целях. Увы, но св. благоверный князь Димитрий Донской, при котором возвышение Москвы стало еще более стремительным, также не устоял перед соблазном наложить свою руку на дела церковные. Пока святитель Алексий подбирал кандидата в митрополиты, руководствуясь духовными критериями, князь сам нашел преемника митрополиту, ориентируясь на совсем иные качества кандидата. Выбор Димитрия пал на священника Михаила, по прозванию Митяй.

Это был, как говорили о нем современники, «коломенский поп», которого великий князь перевел служить в Москву. Димитрий сделал фаворита своим духовником и хранителем государственной печати. Михаил, судя по всему, был человеком богато одаренным. О нем современники отзывались так: «Сей убо поп Митяй бысть возрастом велик зело и широк, высок и напруг (т. е. мускулист — прим. лектора), плечи велики и толсты, брада плоска и долга, и лицем красен, — рожаем и саном (т. е. внешней представительностью — прим. лектора) превзыде всех человек: речь легка и чиста и громогласна, глас же его красен зело; грамоте добре горазд: теченiе велiе имея по книгам и силу книжную толкуя, и чтение сладко и премудро, и книгами премудр зело, и никтоже обреташесь таков: и пети нарочит; и в делех и в судех и в разсужденiях изящен и премудр, и слово и речь чисту и незакосневающую имея и память велiю; и древними повестьми и книгами и притчами духовными и житейскими никтоже таков обреташеся глаголати». Эти выдающиеся способности Митяя расположили к нему великого князя, чрезвычайно привязавшегося к своему любимцу. Вероятно, благоволили к священнику и бояре — приближенные Димитрия, — многие из которых, судя по словам летописца, также избрали Митяя своим духовником.

Эрудит и эстет, Михаил-Митяй, однако, отнюдь не был аскетом. До бесстрастия и духовной глубины ему также было весьма далеко. Известно, что он очень любил пышность в быту и одежде. Отмечали, что он, подобно моднице, понескольку раз на день менял свои туалеты, блистая «ризами драгими и светлыми». Просто удивительно, как в подобных наклонностях купно с прямо-таки какой-то фобией по отношению к монашеству сходились все такого сорта лица: Феодорец Белый Клобучек, Митяй и, наконец, обновленческий лжемитрополит ХХ в. Александр Введенский. Сибарит Митяй, судя по дошедшим до нас свидетельствам, очень не хотел постригаться в монахи, хотя это было необходимо ради дальнейшего карьерного продвижения. Но в преддверии кончины святителя Алексия Димитрий Донской принудил Михаила принять монашество. В тот же день великий князь сделал своего фаворита настоятелем придворного кремлевского монастыря Спаса на Бору. Это чрезвычайно возмутило русское духовенство и монашество. Летописец писал: «Бяше видети дива плъно: иже до обеда белец сый, а по обеде архимандрит, иже до обеда белец сый и мирянин, а по обеде мнихом начальник и старцем старейшина и наставник и учитель и вожь и пастух».

Естественно, что такому подвижнику и строгому аскету, каким был митрополит Алексий, бездуховный выскочка Митяй был неприятен, как неприятен был и тот факт, что его воспитанник — Димитрий — упорно требовал от старого Первоиерарха благословить Митяя на преемство митрополии. После отказа преп. Сергия Алексий уже не мог более противостоять князю и благословил Митяя, хотя и в достаточно уклончивой форме.

Едва лишь преставился свят. Алексий, как Митяй, вероятно, при поддержке великого князя и Константинопольского патриарха Макария водворился на митрополичьем дворе в качестве нареченного митрополита всея Руси. Михаил-Митяй, еще не будучи хиротонисанным, уже начал управлять Русской Церковью, что было в общем-то еще терпимо с канонической точки зрения. Но дальше — больше: артистическая натура требовала внешних эффектов, и, будучи по сану пресвитером, Митяй надел на себя первосвятительское облачение — мантию, белый клобук, митрополичий параманд с золотым крестом. Он, взяв в руки митрополичий посох, становился на кафедре, восседал в алтаре на горнем месте.

Обласканный князем фаворит с духовенством повел себя необычайно жестоко. Вновь мы видим удивительное совпадение с поведением Феодорца Белого Клобучка, любимца великого князя Андрея Боголюбского. Митяй проявил непомерное властолюбие, карая направо и налево священников, архимандритов и даже епископов. Пафос репрессий Митяя был направлен, главным образом, против монашества и его наиболее ярких представителей — преп. Сергия Радонежского, Дионисия Суздальского и других. Этим противостоянием нареченного митрополита и терроризируемого им духовенства решил воспользоваться митрополит Киприан. По-видимому еще не вполне оценив возросшую силу великокняжеской власти, он решил с помощью великорусского монашества утвердиться в Москве. В расчетах Киприана была своя логика. Хотя он и показал себя с крайне неприглядной стороны в деле св. Алексия, но Киприан все же был известен как представитель монашеских кругов, близких традициям паламитов и афонского исихазма. Высказываемые им идеи монастырского нестяжательства были близки по духу многим русским инокам. Между Сергием и Киприаном существовала оживленная переписка. Писал митрополит и к другим вождям русского монашества, в частности Феодору, игумену Симоновскому. И все же, прибывший в Москву окольными путями, минуя кордоны Димитрия, Киприан не смог добиться своего. По приказу великого князя его ограбили и выпроводили вон из Москвы как незаконного «восхитителя» митрополичьей кафедры. В Царьграде, где накануне гибели Византии уже практически все покупалось и продавалось, он также не смог противостоять усилиям Москвы: ссориться с Димитрием греки не решились, а потому Киприана не поддержали.

Однако, можно думать, что Димитрием Донским двигала не только привязанность к своему любимцу, но и стремление поставить под контроль столь важную для дела объединения Руси силу, какой была Церковь. Логика вмешательства государства в дела Церкви всегда оставалась и остается одинаковой. Согласно ей, первым делом необходимо прежде всего получить автокефалию или, по крайней мере, максимально обширную автономию. Это поможет избежать апелляций к находящемуся вовне духовному центру с целью противостоять давлению государства. Эту схему, скорее всего, избрали Димитрий и Митяй, который стал предлагать совершить свое поставление не в Царьграде, а в Москве, с участием исключительно русских архиереев. Князь и его окружение, естественно, ухватились за эту инициативу нареченного митрополита. В столицу были вызваны епископы для поставления Первоиерарха. Но все же планы Митяя строились на пока еще слишком зыбком основании. Поэтому, когда епископ Суздальский Дионисий обличил перед лицом князя устраиваемую затею, от нее пришлось отказаться. Вновь русское духовенство показало себя на огромной пастырской и нравственной высоте, предпочитая благо Церкви узким национально-тщеславным амбициям и ограждая его от вмешательства государства. Кроме того, великорусское духовенство не могло не понимать, что с поставлением Митяя надолго, а быть может, и навсегда будет похоронена надежда на объединение Литовской и Московской митрополий в единую митрополию Киевскую и всея Руси. С этой точки зрения Киприан при всех его отрицательных моментах опять-таки был предпочтительнее Митяя.

Митяй вынужден был покориться воле русского духовенства, выраженной устами Дионисия, но затаил на Суздальского святителя обиду. Нареченный митрополит не замедлил рассчитаться с архиереем, вставшим у него на пути. Митяй в деле с Дионисием проявил всю свою мелко-честолюбивую натуру. Он гневно упрекнул епископа в том, что тот не явился к нему, Митяю, поклониться и принять благословение как от митрополита. «Разве он не знает, что я имею власть над ним и всей митрополией», — риторически вопрошал нареченный митрополит. На это епископ Дионисий вполне логично заявлял ему: «Надо мной ты не имеешь никакой власти; а тебе бы следовало явиться ко мне принять благословение и поклониться; я епископ, а ты поп». Далекий от смирения Митяй тут же отпарировал угрозой, что не оставит Дионисия даже попом и собственноручно спорет с его мантии скрижали. Но видимо, все же чувствовал, что чего-то ему не достает для приведения в исполнение обещания, а потому отложил кару до своего поставления в Царьграде.

Дионисий бежал в Константинополь, вероятно, желая обрисовать там истинный облик искателя митрополичьего сана, столь ярко проявившийся за время его администрирования в качестве нареченного митрополита. Сам Митяй отбыл в Царьград летом 1379 г. с огромной свитой и чистыми великокняжескими бланками на случай возможного заема денег для взяток чиновникам. Казалось, что честолюбивый сибарит вскоре прочно утвердится на митрополии. Но Господь судил иначе. Русское посольство уже достигло столицы Византии, и корабль встал на рейде Константинополя, как вдруг Митяй внезапно скончался. Высказывалось предположение, что его отравили. Едва ли это справедливо: иметь дело с великим князем после такого громкого преступления не решился бы ни один, даже самый отчаянный, честолюбец. Тем более трудно предположить, что убийство могли совершить сопровождавшие Митяя монахи.

Тем не менее, Михаил-Митяй скончался, а его спутники вместо того, чтобы известить о случившемся Москву и справиться о дальнейших шагах, предпочли действовать на свой страх и риск. В итоге самочинно был избран новый кандидат в митрополиты — игумен Горицкого, что в Переславле-Залесском, монастыря Пимен. На что он надеялся, самовольно добиваясь митрополии, трудно сказать. Однако в Царьграде в это время находились Киприан и Дионисий, и все дальнейшие действия можно было бы списать на угрозу греков поставить на Московскую кафедру одного из них. Возможно также, что Пимена провоцировали на авантюру и сами греки, не желавшие лишаться возможности обогатиться за счет поставления русского митрополита и, наоборот, при всей щекотливости положения Пимена получившие дополнительный шанс собрать еще более обильные поборы с сомнительного кандидата. Об этом косвенно может свидетельствовать и тот факт, что к привезенным из Москвы деньгам добавились 2 тысяч гривен серебра, которые были заняты под долговые бланки-обязательства, выданные Димитрием Донским Митяю, — сумма по тем временам астрономическая!

В итоге Пимен был поставлен на Москву митрополитом Киевским и всея Руси, хотя Киприан был оставлен митрополитом Литовской Руси. Его притязания на возглавление всей Русской Церкви греки, неслыханно обогатившиеся на поставлении Пимена, отмели, пригрозив, что в противном случае его лишат и юрисдикции над Малой Русью. Реакция великого князя Димитрия на все происшедшее в Царьграде, как и следовало ожидать, была яростной. Он отказался принять Пимена. И здесь неожиданно казавшимся безнадежными планам Киприана суждено было исполниться: он был приглашен Димитрием в Москву вместо Пимена. Ездил за митрополитом от великого князя игумен Феодор Симоновский, племянник преп. Сергия, ставший великокняжеским духовником. Пимен же, дерзнувший появиться на Руси, был схвачен и отправлен в ссылку в Чухлому. Митрополит Киприан вновь объединил под своим омофором всю Русскую Церковь, предпочтя Москву Литве. Но продолжалось это поначалу недолго. Патриарх Константинопольский Нил неоднократно писал Димитрию о необходимости изгнать Киприана, как осужденного соборно за неканоническое поставление при жизни Алексия (как будто Константинополь был здесь ни при чем!), и принять Пимена митрополитом. Однако, решающим поводом для изгнания Киприана, вероятно, стал другой факт. Митрополит, прибывший из Новгорода в Москву за два дня до нашествия на нее Тохтамыша, нашел здесь такую анархию, что счел за лучшее удалиться из города вместе с великой княгиней Евдокией, женой Димитрия. Едва ли упрекать Киприана в оставлении столицы имел право сам Димитрий, при известии о наступлении татар отъехавший из Москвы с традиционной формулировкой: «собирать полки». Тем более, что Киприан по сути спас от верной гибели княгиню, оставленную супругом в Москве. Скорее подлинной причиной было то, что митрополит отъехал во враждебную Москве и союзную Литве Тверь. Да и вообще упрек Киприану выглядит скорее придиркой, поводом, тогда как истинной причиной была, скорее всего, давняя неприязнь Димитрия к ставленнику Ольгерда.

Димитрий прогнал Киприана в Киев, а митрополитом признал вызванного из заточения Пимена. Однако, последнему не долго довелось занимать митрополичью кафедру. В 1383 г. прибывший из Константинополя архиепископ Дионисий Суздальский имел возможность рассказать, каким образом Пимен получил поставление от корыстолюбивых греков. Вновь великий князь воспылал гневом на честолюбца и изгнал его из Москвы. В Царьград снова отправился Дионисий, на сей раз уже как ставленник Димитрия, который просил патриарха поставить Суздальского архиепископа в митрополиты всея Руси. В своем послании великий князь также требовал низложения Пимена, как самовольно восхитившего первосвятительское достоинство. Уличенный в соучастии в афере с поставлением Пимена патриарх Нил, заглаживая вину, согласился на поставление Дионисия, хотя в это время здравствовали два митрополита Киевских — Киприан и Пимен. Итак, к ним добавился третий. Более скандальной ситуации на Руси еще не было.

Стало очевидно, что каноническая зависимость от греков в новых исторических условиях уже работает во вред Русской Церкви. Но удивительно, что даже после таких отвратительных эпизодов, как поставление Киприана при жизни св. Алексия и скандальные поставления Пимена и Дионисия, на Руси, тем не менее, отнюдь не стремятся к автокефалии. Идея Митяя насчет его поставления в Москве — это, пожалуй единственный пример автокефалистских устремлений. Причем, именно в это время на Руси происходит подъем национального сознания, обусловленный победой на Куликовом поле. Русские осознали впервые, что избавиться от ига татар — это вполне реальная и посильная при умелом подходе задача. Русь окончательно встала на путь объединения вокруг Москвы, которая на Куликовом поле бесспорно утвердила свое право быть новым центром собирания русских земель. К концу XIV в. Русь, даже несмотря на такие тяжелые испытания, как нашествие Тохтамыша, находилась в фазе политического и духовного подъема. Это ощущалось всеми с очевидностью. И тем не менее, никакого стремления избавиться от Константинопольской юрисдикции внутри самой Русской Церкви мы не наблюдаем. Конечно, в этом можно в известной степени видеть опасение возможного подчинения Церкви государству — великий государственный деятель и полководец, благочестивый праведник, св. великий князь Димитрий Донской в тоже время (и на солнце бывают пятна!) в области своей церковной политики зарекомендовал себя как сторонник диктата над Русской Церковью. Но, пожалуй, главной причиной отсутствия автокефалистских настроений на Руси все же было то, что это время — II половина XIV — I пол. XV вв. — было золотым веком русской святости. Эта эпоха дала Руси максимальное количество святых подвижников, в чем нельзя не видеть важнейший показатель высоты общего уровня духовности среди русского народа. А для людей, живущих духовной жизнью проблема автокефалии, почти неизменно связанная с проявлением церковного национализма, не могла иметь существенного значения. Каноническая безупречность для русского православного сознания была столь важна, что воспринималась как неотъемлемое выражение праведности и благочестия. Понадобилось отступничество греков от Православия на Флорентийском униатском соборе, чтобы оказалось пробужденным устремление русских к автокефалии своей Церкви.

Но вернемся к поставлению Дионисия. Ему так и не удалось водвориться на митрополии в Москве. Святитель возвращался в 1384 г. из Константинополя через Киев, где князь Владимир Ольгердович, возможно, не без участия Киприана, взял его под стражу. Через год Дионисий скончался в узах и был погребен в Киево-Печерской Лавре, где некогда начинался его монашеский путь. Позже он был канонизирован. Между тем, прибывшие в Москву от Нила Константинопольского митрополиты расследовал на месте деятельность Пимена и объявили его низложенным. Пимен поехал с апелляцией в Царьград. Сюда же вновь прибыл и Киприан. Началось соборное разбирательство. Пимен, вероятно чувствуя, что правда не на его стороне, бежал вместе с архимандритом Феодором Симоновским к туркам. Заочно они были осуждены и низложены, а митрополитом единой Русской Церкви был, наконец, признан Киприан. Тем не менее, ехать в Москву он не решался, зная, сколь враждебно настроен по отношению к нему Димитрий. Пимен же, напротив, прибыл в Москву и снова стал здесь действовать в качестве митрополита. Феодора он, в частности, поставил епископом Ростовским. Вероятно, Пимен был по натуре откровенным авантюристом. Удивляет, что он, зная крутой нрав своего князя, всякий раз вновь и вновь пытался обманом утвердиться в Москве. Очевидно, что и на этот раз Пимен сумел до поры до времени держать князя в неведении относительно всех подробностей своего Константинопольского путешествия, завершившегося его низложением. Вскоре, однако, Димитрий Донской вновь рассорился с Пименом, узнав обо всем, что произошло с митрополитом в Византии. Пимен в начале 1389 г. решился втайне от князя бежать, причем, почему-то в осудивший его Царьград. Вероятно, причиной было повторное соборное разбирательство его дела при новом патриархе Антонии. Но приговор о низложении был подтвержден вновь. Пимен, так ничего и не добившись, умер в Халкидоне в сентябре 1389 г.



2016-09-16 424 Обсуждений (0)
Православие в Западной Руси после заключения Брестской унии 11 страница 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Православие в Западной Руси после заключения Брестской унии 11 страница

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Личность ребенка как объект и субъект в образовательной технологии: В настоящее время в России идет становление новой системы образования, ориентированного на вхождение...
Модели организации как закрытой, открытой, частично открытой системы: Закрытая система имеет жесткие фиксированные границы, ее действия относительно независимы...
Как построить свою речь (словесное оформление): При подготовке публичного выступления перед оратором возникает вопрос, как лучше словесно оформить свою...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (424)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.022 сек.)