С научной точки зрения

Вопрос о существовании ВЦ является, как уже подчеркивалось ранее, основным на современном этапе изучения проблемы ВЦ. Однако он рассматривается обычно на основе интуитивного понимания самого термина «существование», без его теоретической экспликации. Нам же придется начать именно с обсуждения этого понятия.

В системе категорий диалектического материализма категория существования самостоятельной роли не играет; она подспудно присутствует в понятии материи (объективной реальности), но в явном виде рассматривается довольно редко. Исходя из наиболее общего деления всего сущего на природу (объект деятельности и познания), общество (социальный субъект в широком и узком смыслах) и мышление (отражение объекта в сознании субъекта), можно говорить о двух типах конкретного существования – объективном существовании как субъекта, так и предмета его деятельности и познания, и субъективном существовании мыслительных конструкций, образов.

Существование материи в целом абсолютно и самодостаточно; напротив, существование отдельных материальных объектов относительно и обусловлено в первую очередь материей как субстанцией (ибо только в абстракции мы можем «вырвать» отдельный объект из системы общего взаимодействия), и во вторую очередь — человеческой деятельностью (поскольку объект дан человеку лишь как предмет его деятельности). Возможны, таким образом, формы и состояния материи, которые для определенной, исторически сложившейся системы деятельности будут «несуществующими», несмотря даже на то, что «пространственно» они могут быть с этой системой «совмещены». Иными словами, конечным критерием существования объекта Х может быть только возможность включить его в систему человеческой деятельности.

Более существенно, однако, другое. Различные «типы» конкретного существования предполагают в качестве критериев и различные виды деятельности. В определенном смысле можно сказать, что деятельность создает свои объекты. Субъективный образ, возникнув как результата отражения действительности сознанием субъекта, приобретает «общезначимость», «интерсубъективность» в процессе межсубъективной коммуникации. Именно возможность включить некоторый элемент субъективной реальности в систему коммуникативной деятельности и выступает критерием его существования.
Сказанное подтверждает давно известную, но отнюдь не устаревшую истину о том, что существование и сущность не являются и не могут быть абсолютно независимыми категориями. Пользуясь определенным критерием существования, мы тем самым задаем тип «искомого существования», а следовательно – и природу существующего объекта. Кроме того, даже в «чистой» проблеме существования неизбежно присутствует эссенциальный аспект («какая сущность существует?»), равно как в проблеме сущности – аспект экзистенциальный («существует ли на самом деле изучаемый объект?»).
Для эссенциально-экзистенциальной проблемы, в отличие от «чистой» проблемы существования, объект Х первоначально вводится не как элемент теории, а как элемент картины мира – философской либо научной. Под картиной мира подразумевается «онтологическая схема бытия», задающая свойства и характеристики «мира в целом». Ранее уже отмечалось, что в основе идеи множественности миров (в любом ее варианте – традиционном, подразумевающем прежде всего множественность планетных систем, и нетрадиционном, говорящем о множественности вселенных) лежит философская идея неисчерпаемости материи. Перевод из философской онтологии в онтологию научную конкретизирует это представление, хотя формы описания других миров либо других цивилизаций даже в одной и той же научной картине мира могут быть существенно различны. Следует отметить, что научная картина мира как форма организации знаний о мире весьма специфична: она не сводится ни к абстрактно-теоретической схеме, ни к совокупности эмпирических сведений, а представляет собой сплав этих двух уровней, пронизанный «метанаучным» каркасом философской онтологии. В силу этого объект Х, вводимый как элемент картины мира, уже при своем возникновении обладает определенными феноменологическими характеристиками и может служить моделью для поиска соответствующего реального аналога.

При этом известная неопределенность «картинного» введения объекта заставляет переходить на теоретический уровень знания, создавать теорию данного объекта прежде всего как ориентир для практического поиска. Это, однако, не всегда удается в полной мере. Если сущность ВЦ моделируется по аналогии с сущностью цивилизации земной, то тезис об их существовании базируется в основном на представлении о «неслучайности» последней, а также на допущении известной типичности земных и околоземных условий и для других районов космоса. Строго говоря, единственное, что сейчас известно в этом плане, – это типичность Солнца как одной из звезд главной последовательности; но уже о степени типичности Солнечной планетной системы для других звезд (даже близких спектральных классов) трудно что-либо сказать. Тем более затруднительно, не имея законченной теории био- и антропогенеза, делать какие-либо выводы в отношении типичности или нетипичности для космоса земных форм жизни и социума.

Вообще говоря, для поиска ВЦ это обстоятельство не является решающим. Не случайно практический поиск начался как бы в отвлечении от этих трудностей. По справедливому замечанию П.Р. Амнуэля и его соавторов, законы науки допускают существование «всего, что не запрещено», и в поисках ВЦ можно также до известных пределов руководствоваться этим правилом. Но у методологических исследований свои особенности – здесь необходимо разобраться в том, какие именно мировоззренческие и общенаучные принципы позволяют даже в условиях значительной исходной неопределенности рассматривать существование ВЦ не просто как «не исключенное», но как возможное.

Хотя справедливо, что философская теория развития сама по себе не дает ответа на конкретно-научный вопрос о существовании ВЦ, вместе с тем последние не могут возникнуть в противоречии с объективными законами развития. В этом смысле попытки философского обоснования (пусть не доказательства) «необходимости существования» ВЦ вполне оправданны и могут привести к определенным результатам [8].

Характерно, что исследователи, рассматривающие прогресс как магистральную линию развития материи (а в «экстремальном» случае – сводящие развитие к прогрессу), склоняются в целом к признанию необходимости и неизбежности возникновения разумной жизни во Вселенной. Напротив, отрицание общего прогресса материи и отождествление развития с круговоротами в конечной последовательности уровней приводит порой к допущению случайности, «поверхностности» социальной формы движения. Авторы, разделяющие эту точку зрения, делают акцент на «исключительности» Земли и земной жизни.

Были ли в объекте, из которого возникла наша Вселенная, в этом «первоатоме», «предзаложены» пути ее развития, разворачивания в пространстве и времени, или же его разлетевшиеся «осколки» чисто случайно сформировали наш сегодняшний мир? Одним из первых аналогию между «первоатомом» и геном предложил И.С. Шкловский: «Невероятное разнообразие звезд,... планеты, кометы, живая материя с ее невероятной сложностью и много еще такого, о чем мы сейчас даже не имеем понятия, – все в конце концов развилось из... примитивного плазменного облака. Невольно напрашивается аналогия с каким-то гигантским геном, в котором была закодирована вся будущая, невероятно сложная история материи во Вселенной...» [7]. Действительно, не только жизнь и разум, но и «физическая вселенная» столь сложна и законосообразна, что она явно не является просто результатом случайных столкновений «каких-то» частиц; сталкивались определенные частицы, обладающие определенными свойствами, взаимодействовавшие по определенным законам. Это и «предрешило» образование галактик и звезд такими, какими мы их знаем. Вряд ли можно сомневаться в том, что в широком смысле возможность существования социокультурных систем действительно была заложена в «первоатоме» (ибо не была заложена невозможность – наша, земная цивилизация существует). При этом не столь важно, случайно или закономерно возникла жизнь на Земле. Даже если в ее истоках лежало «редчайшее совпадение исключительно благоприятных обстоятельств» (И.С.Шкловский), для того, чтобы дальнейшая эволюция жизни стала возможной, необходим определенный набор внешних условий (метегалактических, галактический, звездных и планетных). Реальное существование такого набора получило название антропологического принципа. Существо этого принципа – в краткой формулировке – сводится к более или менее очевидному утверждению: поскольку «мы» существуем, Вселенная не может «запрещать» наше существование [6].

Таким образом, с точки зрения науки существование внеземных цивилизаций на сегодняшний день не подтверждено, поэтому каждая из ныне существующих версий относительно существования ВЦ имеет право на существование, а проблема обнаружения ВЦ сохраняет свою актуальность.