Анатоль получает первую награду

У Анатоля в руках фарфоровая чашка. Он держит ее бережно, сжимая дутые бока в длинных бледных пальцах. Светлые волосы падают на лицо, стальные глаза стекленеют. Скулы Анатоля сводит от напряжения. Бак пристально смотрит на молодого человека в расстегнутой рубахе, стоящего перед ним. Анатоль сосредоточен.

Босыми ногами он ощущает скрип ссохшихся половиц. Песня чашки медленно проникает сквозь его пальцы, течет выше, к локтям, плечам до напряженной шеи и горячего сознания. Анатоль слышит ее горестный голосок. Крошечная девочка поет и пляшет на дне чашки, но Анатоль никак не может разобрать, что она говорит.

Айден на стуле в углу. Он необыкновенно молчалив, курит беспрестанно, да так часто, что Бак оглядывается на него, морщится, но не решается нарушить тишину. Сквозь танец ребенка на дне чашки Анатоль слышит мысли Айдена. Они по обыкновению крутятся вокруг Эни, и Анатоль нетерпеливо звенит ожиданием. Он уже неделю слышит невысказанное про эту девочку, и хочет познакомиться лично.

Голос ребенка из чашки опять становится тише, и Анатоль возвращает сознание к ней. Девочка вдруг расползается по дну чашки нефтяным пятном, ширится, обволакивает чашку, ползет по рукам Анатоля. Комната полнится криком и отчаянием. Стены звенят невыраженной агрессией, потолок хрустит сарказмом. Анатоль слышит голоса. Сознание Анатоля раскалывается от полнящих его интонаций. Он пытается разжать чашку, чтобы выпустить ее из рук, освободить себя от кошмара, того самого, от которого бегает сам, каждую ночь уже много лет. Но девочка в светлом платье становится перед ним на колени – босые ступни черные от пыли, подол порван в нескольких местах, лицо исцарапано.

- Только не отпускай меня, - шепчет она, но ее шепот громче всех голосов вокруг. Он топит комнату глухим отчаянием, гулом тревоги и клочьями паники. Анатоль пытается разжать пальцы, но не в силах совладать с собственным телом. Дерганная боль проникает в его нервы и тело сводит судорогой. Анатоля сжимает, рвет и калечит. Шестерни в его груди звенят, хрипят и скрежещут. Что-то клинит внутри Анатоля. Что-то идет не по плану.

Он приходит в себя на сыром полу. Айден и Бак поливают его водой, чтобы сбить огонь. Анатоль пылает. Он трясет головой и окончательно приходит в сознание. Айден курит у окна. Бак сидит на постели. Анатоль босой стоит на полу и сжимает в руках молчащую чашку. На груди вспыхивает алое пятно. Кровь тонкой струйкой ползет по животу вниз, впитывается в темную ткань брюк.

- Ну, можешь считать, у тебя есть работа, - произносит Бак, прежде чем выйти из комнаты.

Айден нервно дергает плечом и затягивается новой сигаретой. Анатоль получает первую награду. Анатоль ошарашен и поражен в самое сердце.

Анатоль в темноте:

Анатоль слышит шаги. Мерные глуховатые нотки рассыпаются по темному коридору. Анатоль прислоняется к стене, желтоватым обоям в грязных потеках. Босые ступни на красном ковре, пыльный ворс щекочет, лезет между пальцами, шепчется. Анатоль покрыт чужими звуками, словно испариной. Шестерни звучат через раз, натужно, ноюще, скрипуче. Металл не поет - воет от напряжения. Анатоль чувствует надлом, ему слышится, что что-то снова идет не так, не по плану, болезненно, обжигающе, искаженно. Он опускает взгляд - струйка крови тонким робким ручейком ползет по животу, цепляется за штанину, капает вниз. Лужица на полу ширится, расползается, едва-едва, почти нежно касается босых ступней. Анатоль сползает вниз по стене, не в силах стоять на ногах. Голова тянется к коленям - надломленная бумажная фигурка сминается под тяжестью воздуха. Острая вспышка в сознании - тело сводит судорожной нитью - леска тянется от головы к ступням, тело Анатоля изгибается дугой, глаза становятся до прозрачного серыми, такими, что видно каждую шестеренку внутри.

Взгляд Анатоля вровень с полом - пыльное дерево тянется к горизонту, лохматый край ковра делит пространство надвое. Анатоль находит себя на паркете в старом отеле. Анатоль находит себя разбитым вдребезги, изломанным, смятым в неровный комок, искалеченным подростком, забывшим запах неба. Он протягивает руку вперед и сам удивляется тому, какая она хрупкая и тощая.

- Бантыр... - его шепот стелется над ковром. Пространство застывает, плавится. Время горячими каплями вливается в уши Анатоля, затекает в сознание, ломает восприятие. Мир подростка покрывается сетью трещин, словно зеркало, в которое с размаху швырнули булыжник.

Шаги все ближе. Каждая нота выжигает клеймо на воспаленном сознании Анатоля. Он снова приподнимает руку и с удивлением находит ее багрово-красной, липкой и скользкой. Проводит длинными пальцами по паркету - остается длинный темный след. Анатоль разбит в кровь. В глазах темнеет, картинка мира становится до одури далекой и мутной. Шаги, словно горячие гвозди входят в масло сознания Анатоля. Они совсем рядом, около головы, или в самой голове - Анатоль стонет и всхлипывает непростительно по-детски. Сдавленное рыдание высыпается изо рта, шестерни внутри сходят со своих мест, и Анатоль готов кричать.

Кричать от боли, от ужаса, которым его наполнили, от отчаяния, от горя и от ненависти ко всему тому, что с ним происходит. Он пытается набрать больше воздуха в легкие, но из гортани выходит только судорожный всхлип, а тело снова сводит судорогой.

Шаги замирают.

- Я говорил, не слушать что попало... - голос Айдена полосует сознание, и Анатоль множится. Его несколько, его много, но ни одна из его частей не полноценна. Они говорят все разом, все говорят голосом Анатоля и речь превращается в кашу:

- Ни за что... я больше... Нет! Нет! я не могу... только, пожалуйста... пожалуйста, не заставляй меня...

Айден прикладывает теплую ладонь ко лбу друга, пытается снять горящее внутри него напряжение.

- Бак сказал, тебе надо поехать еще в одно место. - Он старается сделать голос равнодушным, но предательская дрожь пробивается наружу сквозь деланное безразличие.

- Я больше не могу, я больше не могу, я больше так не могу, не могу, не могу, не могу, не могу, не могу, не могу, не могу... - Анатоль сжимает виски руками, раскачивается, поджимает колени к груди. Айден перемещает руку на затылок, пытается выправить искалеченное сознание, вытащить раскаленные иглы отчаяния из больного нутра друга.

- Можешь. Можешь, ты же большой, забыл? - он баюкает, поет знакомую колыбельную, которая впечаталась в подкорку им обоим, словно мантра, словно молитва, словно узор. - Ты уже большой. Ты взрослый, Анатоль. Ты уже большой мальчик. Ты со всем справишься. Да, будет тяжело, но ты сможешь. Ты сможешь. Ты большой. Ты взрослый. - Он смотрит на грудь друга, узорчатую от полученных увечий. Шрамы теснятся, ложатся один на другой. Свежая рана кровоточит, выплескивает драгоценную кровь изнутри младшего друга.

Одна из шестеренок внутри Анатоля начинает крутиться с удвоенной силой. "Ты большой мальчик, Анатоль." Он большой мальчик. Болезненно, кричаще, через стоны шестерни встают на свои места. Подростка знобит, руки сами сжимаются в кулаки, и он судорожно подтягивает их к груди, пытаясь закутаться в разорванную рубашку. Айден стягивает с себя куртку и укрывает калеченного мальчика. Садится рядом, прислоняется к стене и курит одну сигарету за другой. Пятно крови расползается вокруг них зыбкой пеленой. Время течет.

Люди идут мимо.

Анатоль на обочине

Анатоль стоит на обочине - руки в карманах, волосы падают на лицо и плечи, взгляд опущен. Анатоль в сухой светлой рубашке и синих джинсах. Анатоль хмурится и ковыряет носком ботинка сухой гравий под ногами. Анатоль не нужен.

Он вытаскивает руки из карманов и смотрит на них. Ладони в ожогах - неровная кожа плавится и пузырится, словно от тяжелого августовского солнца. Изломанные, обкусанные ногти ловят солнечные блики - под прямыми лучами видны все неровности и царапины. Анатоль смотрит на темные полоски грязи - земля напополам с кровью. Своя или чужая? Анатоль не знает. Анатоль не помнит. Небо над ним нависает неизбежной угрозой, и подросток пригибает голову все ниже, словно ощущая крепкие пальца Бака у себя на затылке. Бак сжимает в кулаке его волосы и кричит: "Не желаю ничего слышать! Ты на работе! Хватит скулить, щенок!" Мальчик смотрит на руки и видит, что они пусты - его собственная жизнь больше ему не принадлежит. Ничего не в силах поделать. Просто стоять и смотреть. Он обхватывает себя за плечи и наклоняется еще ниже, тень от головы накрывает его ноги.

Анатолю неудобно в ботинках. Он шевелит пальцами ног внутри, пытается стряхнуть их с себя, но шнурки плотно затянуты. Жар, поднимающийся от ног, становится невыносимым, и в уголках глаз проступают слезы. Ему хочется разорвать плотную черную кожу на тысячи крохотных кусочков, но бессилие заползает в его сознание и сковывает мысли ледяной коркой. Анатоль не может пошевелиться. Он стискивает свои локти, тянет рубашку и сгибается пополам. Отчаяние топит его, плещется серой пленкой в глазах. Подросток замирает - хрупкие иглы отчаяния проходят сквозь него, тянутся от затылка к ослабшим коленям. Анатоль ничего не может поделать. Анатоль ничего уже не хочет. Анатоль молит о смерти.

Люди текут по дороге. Месиво голосов, шаркающих шагов и улыбчатых лиц. На склоненную голову Анатоля сыпятся смешки, обрывки чужих разговоров и металлические нотки ссор. Подросток смотрит в землю, смотрит на проплывающие мимо него тени - набор темных полос, раскрашивающих светлый гравий. Анатоль превращается в камень. Ветер засыпает его песком времени, крупицы пространства проплывают мимо. Мальчик взрослеет - растут волосы, ногти, плечи становятся шире, пальцы и ступни крепче. Он не ощущает себя взрослым, но в сознании пульсирует бесконечное "Ты уже большой мальчик" произнесенное Айденом. Жизнь взрослых не нравится Анатолю и ему хочется обратно в теплый дом, туда, где на груди мурчит Мариса, где Крошка прилетает по утрам, чтобы полакомиться пшеном, туда, где мама приносит теплое молоко вечером прямо в постель. Анатоль открывает глаза, Анатоль видит серый потолок в своей каморке, на втором этаже в конторе у Бака.

Анатоль на обочине. Анатоль никому не нужен.

Он закрывает глаза, поворачивается на бок, подтянув колени к груди и пытается опять заснуть. Возможно сегодня приснится что-то получше. Возможно однажды Анатоль не проснется. Возможно когда-нибудь этот неизмеримый поток боли и ужаса закончится. Анатоль зажмуривается до рези в глазах. Искры плывут перед глазами горячими точками. Подросток пытается отключиться от звуков и запахов, перекрыть ощущения собственного тела и полностью потеряться в безвременье.

Комната полнится сиянием. Золотое свечение вползает в каждую щель в сознании Анатоля, затекает во все его шрамы и надрезы, впитывается во все больное, что в нем есть. Сознание Анатоля бьется в ужасе. Так не бывает. Это сон. Это сон. Это сон. Самый хороший сон, что мог случиться с ним. Самый теплый сон. Самый детский сон. Анатоль еще сильней сжимает веки и пытается удержать сияние в сознании, но оно и не собирается пропадать.

Анатоль в ужасе. Анатоль в панике. Шестерни внутри него рассыпаются золотым песком, и он остается беззащитно живым и по-детски уязвимым. Подросток ищет металл внутри себя и не может найти, на его глазах стальные лески и железные листы превращаются в полупрозрачные облака, подсвеченные солнечными лучами. Анатоль тянет руки, Анатоль пытается найти себя, найти свою опору, но не может. Все, чем он был последний десяток лет рассыпалось в пыль. Анатоль немеет от восторга. Анатоль немеет от ужаса.

Горячая ладонь ложится на затылок мальчику, и он успокаивается. Он ощущает себя на месте. Он ощущает себя живым, теплым, настоящим, взрослым и самостоятельным. Все в порядке. Все идет как надо. От теплой кожи пахнет медом и полынью. Анатоль открывает глаза. Слезы делают мир мутным и неярким, и он стирает их ладонью.

Эни.

Эни в сияющем облаке волшебных каштановых волос.

Эни.

Эни, наполняющая сиянием целую комнату, правящая линии сознания Анатоля, лечащая прикосновениями.

Эни.

Анатоль шепчет ее имя, едва слышно, словно знает, что она слышит и так. Анатоль шепчет, и ее имя греет его изнутри.

Анатоль разговаривает

Анатоль говорит без умолку. Слова льются из него нескончаемым потоком, звенят, скользят по сознанию, едва задевая его. Он сам не вполне осознает, о чем он говорит - тонкие цепочки ассоциаций хрупки, рвутся от любой пришедшей в голову мысли.

Они втроем у задней двери конторы Бака.

Анатоля трясет от эмоций. Он начинает истерически рыдать, слезы текут и текут по лицу, выпирающим скулам, длинные ресницы темнеют от влаги. Через минуту он хохочет, босыми ногами распинывая стеклянные бутылки и комкая стекла руками. Его смех рваный и дерганный. От него стынет кровь в венах, насыщается крохотными ледышками, легкими снежинками. У Анатоля бегут мурашки по спине и он, всхлипнув, сжимает ладонями виски, падает на колени и касается лбом остывшего асфальта. Слезы оставляют мрачные пятна на сухой серости, и цикл повторяется по новой.

Эни курит и кутается в растянутый свитер. Айден стоит, скрестив руки на груди.

Анатоль слышит голоса. Они растягивают его голову, множат ее, раздирают на части. "Тебя не должно быть... ТЕБЯ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ!", "Я, только я на твоем месте...", "Ты не можешь ничего изменить, не можешь.", "Только не оставляй меня, только не оставляй". Анатоль зажимает руками уши и пытается отгородиться от навязчивого шепота. Бесполезно. Живая горячая душа реагирует на любое изменение пространства во вне. Мусорная кошка нервно дергает хвостом - "ТЫ ОПЯТЬ ЗДЕСЬ, НИЧТОЖЕСТВО". Звон посуды с пятого этажа - "я тебя ненавижу". Хрупкий росток, раздвигающий асфальт под ногами Анатоля - "Мы здесь, и мы должны быть здесь". Анатоль закрывает глаза, Анатоль трясет головой.

Айден подходит к Эни, садится рядом с ней на ступеньку, и они вместе наблюдают за попытками Анатоля освободиться от чужой боли.

Анатоль разговаривает.

- Я ведь не должен этого делать, да?

Он упирается лбом в пыльный асфальт.

- Я не должен, не должен, не должен, не должен. Можно я не буду? Я больше не буду. Я больше не могу.

Его голос все тише, тает глухими нотками в подворотне.

- Но ведь я помогаю людям, это же важно. Это важно. То, что я делаю очень важно. Я важен. Я важен. Это мое место. Это мое призвание.

Он наклоняется вбок, падает на стену - маленький нервный комок страха.

- Кто я, если не буду этого делать? Меня не существует. Меня нет. Тот мальчик может. Я не могу. Не могу. Я должен.

Его речь снова становится сбивчивой, нервной, болезненной. Он срывается на шепот. Голос сипит от долгих и напряженных эмоций. Анатоль нервничает. У Анатоля нервный срыв. Анатоль разговаривает впервые за долгое время.

- Я уйду, и кто будет делать это вместо меня? Кто сделает это за меня? Это моя работа, это моя работа.

Он закусывает кулак, костяшки белеют. Голубые глаза несут в себе нотки отчаяния. Он в грязной подворотне, где не ходят люди, куда не выглядывают из окон. Сюда только сносят мусор.

У Эни заканчиваются сигареты, и она вопросительно смотрит на Айдена. Тот отрицательно качает головой, прячет руки в карманы и смотрит на свои ботинки. Эни прячет тонкие руки в рукава, обхватывает себя за плечи и продолжает наблюдать за разбитым Анатолем.

Анатоль в истерике. Анатоль разговаривает. Анатоль в исступлении.

Дверь открывается и на пороге появляется Бак. Он в рабочем фартуке, покрытом масляными пятнами, в одной грязной рукавице и в очках.

- Собирайся, - кивает Анатолю. - Адрес на столе.

Воцаряется тишина.

Анатоль в пути

Анатоль бредет, как пьяный. Переулки скользят под его ногами, словно ленты, улицы тают горячими запахами, город звенит гулкими нотами в сознании. Анатоль бредет ничего не замечая. Анатоль видит и слышит все. Его сознание расфокусировано абсолютно, как после нескольких бессонных ночей, как в тот день, когда он впервые пришел в город с Фокусником. Обрывки давних воспоминаний тянутся сквозь его память - ах, собаки на поводке, пыльные ленты на рукавах, бубенцы в кармане. Анатоль тоже хочет рубашку с цветными рукавами, Анатоль тоже хочет быть свободным.

В кармане клочок бумажки жжет ногу неровно написанным адресом. Анатоль может не испытывать боль, и Анатоль не может отказаться от боли. Он привык к ней, он сроднился с ней, он состоит из хрупких зубцов боли. "Есть и другие способы", - проговорила Эни, но он не знает других путей. "Ты нужен этому миру такой, каким родился. Мы делаем добрые вещи," - проговорил Бак, и он с ним согласен. "Не слушай что попало," - проговорил Айден, и Анатоль не понимает, как это. Анатоль в раздумьях, Анатоль в пути.

Дверь перед ним раскрывают широко, клонятся заискивающе.

- Сюда, пожалуйста, молодой человек. Вот она. Здесь она. Нет, вы не подумайте. Так получилось, - руки сходятся на груди, пальцы хрустят, губы сливаются в тонкую нитку. - Лишняя.

Девочка того возраста, какого был Анатоль, когда потерял дом. Смотрит угрюмо, исподлобья. Глаза пронзительно голубые, настолько контрастирующие с внешней обстановкой, что мир ломается, дрожит, плавится. Анатоль присаживается к ней на кровать. Он еще не решил. Он еще не придумал.

- Как зовут? - спрашивает, а сам смотрит в стену. Глаза чуть сереют. Анатоль на работе.

- Ты, значит, запутался? - фырчит девочка, как нервная кошка, подбирает колени к груди. Темные волосы падают на худые локти. Она скалится - чуть выступающие клыки блестят от слюны.

- Вот такая она у нас. - доносится сзади. - Ненормальная. - виснет неловкая пауза. - Бак сказал, вы можете что-то сделать? - горькие полувопросительные интонации полнятся надеждой.

Девочка шипит, пронзительно, так, что у Анатоля волоски на руках встают дыбом.

- Давай, уничтожь меня. Ты же за этим пришел! - цедит она, а он смотрит на ее ногти. Обломаны в мясо. Все руки в мелких царапинах, на запястьях ссадины и синяки. Внутри у Анатоля что-то замерзает, и по телу бежит электрическая дрожь.

- Воды принесите, - говорит он и опять поворачивается к стене.

- Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! - взвивается девчонка, пытается слезть с кровати, но костлявую ногу прочно держит веревочная петля. Анатоль равнодушно наблюдает за попытками бегства, мысли в голове текут вяло и неотвратимо.

"Есть и другие способы. Не обязательно испытывать боль вместо них."

Анатоль смотрит на обезумевшего от страха ребенка. Она бьется, словно птичка в клетке, дергает веревку все сильнее, но сил почти нет, а круги под глазами чернее ее волос.

- Вот вода. Надеюсь, столько хватит. Теперь с ней все будет хорошо? - таз опускается на тумбочку, стоящую так далеко, чтобы девочка не могла до него дотянуться. - Вы, если что не бойтесь замарать полы. Мы уже купили чистящее. Все отмоем, все отчистим.

Анатоль вспыхивает гневом, и в тот же момент бессильным отчаянием. Смотрит в пустые лица и через силу выдавливает:

- Она вам кто?

- Она-то? Дочь родная и есть. Вы уж придумайте что-нибудь, как мы в школу-то пойдем...

Мир Анатоля сыпется осколками здравого смысла. Он смотрит, как родная дочь бьется на привязи и старается спрятаться под кровать, смотрит на таз с водой, которой потом будут чистить полы и смотрит на свои руки.

"Есть и другие пути."

Они, наконец, остаются одни. Он наклоняется так, чтобы видеть ее лицо:

- Так, как тебя зовут?

Она поджимает губы, молчит, смотрит исподлобья.

- Анка.

Он обнимает ее, и она начинает рыдать. Взахлеб, выплакивая весь ужас, которого она наглоталась вдоволь, вытаскивая наружу всю боль и жгущее горечью отчаяние. Она кричит и бьется в его руках, а он продолжает ее баюкать, гладить по волосам и утешать. Крики слышны даже с улицы и все считают, что Анатоль работает, как чудовище, как недочеловек.

- Мастер своего дела, - шепчут за дверью восхищенно. Анатоль прижимает к себе Анку еще крепче, так, что она утыкается носом в его рубашку, и пытается найти тонкие сияющие нити внутри нее. Светлое облако внутри него ширится, множится и касается ее головы. Анка плачет все тише, всхлипывает все реже, ноги прячет под грязным подолом, пытается прикрыть босые ступни. Анатоль помогает развязать веревку, кутает в одеяло, укладывает на мятую постель. Облако окружает их двоих.

- Что это? Что ты сделал? - голос у нее сорванный, хриплый, но теплеющий.

- Это Эни показала. Эни сияет.

- Ты меня с ней познакомишь?

Анатоль кивает. Внутри у него не осталось слов. Его лицо сводит судорога рыдания. Он не испытывает боли. Ему не обязательно болеть за других.

Есть и другие пути.

Анатоль сияет

Анатоль сияет.

У Анатоля своя квартира, он теперь взрослый. Квартира стынет сквозняками, сырыми полами и грязными стеклами, но Анатоль доволен.

Анатоль сияет.

Анатоль нашел Бантыра в темной подворотне, вытащил его, отмыл и откормил, и они снова друзья. Бантыр лает, виляет хвостом и, как и прежде, везде с Анатолем.

Анатоль сияет.

Айден и Эни приходят в гости к Анатолю. У Айдена появились клетчатые рубашки, он бросил все свои вредные привычки - бродяжничество, наркотики и сигареты, и завел обычай пить вечером чай с Эни. Он ходит, опустив глаза в пол, улыбаясь самому себе и споря с самим собой в мыслях. Эни остригла свои волосы, чаще стала бывать на пляже и теперь почти не читает своих сказок вслух.

Анатоль сияет.

Анатоль вернулся в свой старый дом и нашел его заброшенным и пустым. "Со времен той трагедии здесь никто не живет," - сообщают ему довольные соседи. "Жила семейная пара с ребенком. В один ужасный вечер, помнится шел дождь, пьяный муж до смерти забил свою жену, а потом повесился в тюрьме. А ребенок-то пропал без вести. Хороший мальчик был," - говорят ему соседи и смотрят на золотые волосы Анатоля. Анатоль печалится и зовет Марису, но никто не приходит не его зов.

Анатоль сияет.

Анатоль ищет больные места в ткани пространства и времени и приходит их латать. Люди благодарят его и забывают о нем на следующий день. Животные не замечают его. Город все так же сильно поет внутри него. Анатоль вне ткани пространства, мир признает его как равного себе.

Анатоль сияет.

По вечерам Анатоль рисует мировые узоры, изучает прошлое и будущее и рассказывает истории. Иногда у него есть слушатели, иногда рядом с ним только Бантыр.

А некоторые истории не должны быть услышаны, поэтому Анатоль проговаривает их тихонько, шепотом, едва-едва касаясь пространства словами.

Анатоль сияет.

Все, что он проговаривает, остается в истории мира. Анатолю важно сохранить людей. Анатолю важно, чтобы люди оставляли свой след, поэтому он проговаривает их истории вслух. Анатоль поет. Анатоль кричит. Анатоль рисует. Анатоль меняет пространство.

Анатоль сияет.

Иногда Анатоль приходит к Эни. Эни кутается в свои шарфы и плачет, навзрыд, протяжно, нервно и болезненно. Он с горечью в горле наблюдает, как она прогорает. Он видел ее конец в узорах, он слышал ее историю, но он не в силах ее изменить, как бы сильно он ее ни любил.

Анатоль сияет и старается согреть сиянием умирающую Эни.

Эни умирает изнутри. Пустота сжирает ее, отгрызая от сияющей души неровные куски, оставляя порезы и раны. В жизни Эни было слишком много боли и Эни хочет только покоя и продолжительно сна. Анатоль помогает ей уснуть, баюкает ее и плачет, каждый раз плачет, опасаясь, что этот раз - последний.

Они переглядываются с Айденом на лестничной площадке, не говоря ни слова. Сияние Эни глуше с каждым днем, сияние Анатоля сильнее с каждым днем.

- Это просто смена, - говорит Айден.

- Так должно было случиться, - говорит Анатоль.

Но их обоих не устраивает этот вариант.

Они понимают, что происходит, и в тот день, когда Эни не возвращается домой, они не ждут ее у подъезда. Хрупкий таймер в груди каждого осыпался сухими лепестками. Ждать больше некого.

Анатоль сияет.

Сияет неистово, так, что те, кто может видеть его блеск, прикрывают глаза рукой. Рядом с ним все чувствуют себя нужными. Рядом с ним все чувствуют себя своими.

Анатоль сияет.

Линии мира мнутся под его неестественно длинными пальцами. Анатоль хмурится, но в душе его покой.

Анатоль вырос.

Анатоль взрослый.