XXVI . Замещая Премьера

23 февраля 1909 года Премьер заболел гриппом, перешедшим в воспаление легких. Государь возлагает на В.Н.Коковцова обязанность заменять больного Столыпина на посту Премьер-министра. Так продолжалось до 20 апреля 1909 года.

В это время началась активная тяжба в вопросе о морских штатах. В левой печати (как и в наши дни) появились сообщения о предстоящей отставке Кабинета. А.Столыпин, медленно оправляющийся от болезни, уехал на четыре недели отдыхать в Ливадию. Святой Государь не хотел высказывать Свою волю в отсутствие Премьера, которому Он полностью доверял.

Вернувшемуся 20 апреля 1909 года в столицуСтолыпину Государь в письме от 25 апреля, писал:

"О доверии или недоверии речи быть не может. Такова Моя воля. Помните, что Мы живем в России, а не заграницей или в Финляндии, а потому Я не допускаю мысли о чьей-либо отставке. Конечно, и в Петербурге, и в Москве об этом будут говорить, но истеричные крики скоро улягутся... Предупреждаю, что Я категорически отвергаю Вашу или кого-либо другого просьбу об увольнении от должности…" (С.С.Ольденбург, «История царствования Императора Николая II», 433 стр.).

Монарх высказал Свое полное доверие всем Министрам, т. е. и В.Н.Коковцову. Он, по высказыванию Витте "…несомненно, являлся одним из наиболее подходящих кандидатов на пост Министра финансов…", и готов был исполнять обязанности столько, сколько потребовали бы обстоятельства и воля Монарха. («Избранные воспоминания"., 609 стр.).

Однако, как едко заметил Витте, Коковцов - "…пузырь, наполненный петербургским чиновничьим самолюбием и самообольщением…", защищал вверенное ему Богом и Государем имущество, невзирая на лица, и потому и здесь очень скоро проявил твердость в споре со Столыпиным о Крестьянском банке (там же, 549 стр.).

В то время П.А.Столыпин, как пишет С.С.Ольденбург, - "…желавший ускорить ход реформы (вопрос о земельной политике – прим. А.Р.), считал, что Крестьянский банк, находившийся в ведении Министра финансов, недостаточно идёт навстречу намерениям власти и слишком осторожен в своей кредитной политике. Он задумал передать Крестьянский банк в Министерство земледелия, но вcmpemuв в этом сопротивление В.Н.Коковцова, заявлявшего, что он подаст в отставку в случае изъятия Крестьянского банка из ведения Министра финансов. Вокруг этого вопроса велась долгая тяжба перед Государем…"(444 стр.).

Были и другие разногласия.

Государь высоко ценил Премьера, но всегда обладал Своей волей и видением событий, которые не мог понимать решительный и исполнительный Столыпин. Однажды Святой Государь Мученик вернул Премьеру документ без своей резолюции со словами:

"Несмотря на самые убедительные аргументы в пользу принятия положительного решения в этом деле; внутренний голос все больше и больше настаивает, чтобы Я не брал ответственность за это. Пока Моя совесть не обманывала Меня. Таким образом, Я намереваюсь в этом случае последовать ее велению. Я знаю, что Вы также верите, "что сердце Царево в руце Божией". Пусть будет так. За все законы, установленные Мной, Я несу великую ответственность перед Богом, и Я готов ответить за Свое решение в любую минуту…" (Р.Мэсси, 196 стр.).

Слова Государя были обращены ко всем Министрам, имевшим намерение настаивать на своем мнении пред Императором. Владимир Николаевич Коковцов в скором времени испытал сказанное на себе… 

Государственный Совет и Дума в последние два года Премьерства Столыпина вступали с ним в горячую полемику. Последний не выдерживал критики - 5 марта Столыпин выехал с докладом к Государю, и сообщил ему о своем решении подать в отставку.

В.Н.Коковцов, знавший о происходящем со слов Государя и П.А.Столыпина, написал в мемуарах, - Государь Император отвечал, что Он не считает возможным лишиться Столыпина в такой момент:

 "Я не могу принять Вашу отставку, и Я надеюсь, что Вы не будете настаивать на ней, для Вас должно быть понятно, что, приняв Вашу отставку, Я не только потеряю Вас, но также создам прецедент. Как будет Правительство подчиняться Мне, если Министры приходят и уходят сегодня из-за конфликта с Советом, завтра из-за конфликта с Думой? Подумайте о другом способе и дайте Мне знать о нем…" (Р.Мэсси, 197 стр.).

Тем временем, само существование Думы многие монархисты называли позором для Самодержавия. Столыпина обвиняли в отставке Витте, и последний в том убеждал многих. Кроме того, вмешавшись в мистические взаимоотношения Святого старца Григория Распутина и Святой Царской Семьи, он невольно ранил Императрицу, затеяв расследование и представив его Императору.

Не получив ответ от Государя, - "Столыпин своей собственной властью приказал Распутину покинуть Санкт-Петербург. Александра неистово протестовала, но Николай отказался отменить приказ Премьер-министра. Распутин уехал в долгое паломничество в Иерусалим... Изгнание Распутина было еще одним примером трагической изоляции Царской Семьи. Столыпин вовсе не был безсердечным человеком. Если бы он хоть однажды присутствовал у постели Царевича, мучимого болью, и видел помощь, оказываемую Распутиным ребенку и матери, он не отдал бы такого приказа…" (Р. Мэсси, "Николай и Александра", 196 стр.).     

Государыне Императрице, - "…представлялось, что Столыпин умышленно разорвал связи, от которых зависела жизнь Ее сына…", и Она изменила к нему отношение.

В этот сложный момент В.Н.Коковцов выступал как советник в возникавших недоразумениях между Святой Царской Семьей и Премьером:

"Столыпин, тем временем, cmал уставать от работы. Пытаться преодолеть вековые традиции за пять лет - это было, чересчур даже для такой сильной личности, как он. Его здоровье ухудшилось от повторяющихся заболеваний гриппом, он стал раздражительным. Для человека, который предпочитал ясные решительные действия, общение с Монархом, углубленным в фатализм и мистицизм, (так автор называет веру Императора в промысел Божий – прим. А.Р.), не могло не принести сокрушительного разочарования…" (Р.Мэсси, 196 стр.).

Известно, что вдовствующая Императрица Мария Феодоровна (1847 - 1928 гг.), считавшая Святого старца Григория "мошенником и шарлатаном", в тот момент послала за В.Коковцовым, чтобы выслушать его мнение. Она часто советовалась с ним в сложные для Ее Августейшего сына Святого Императора Николая II дни. Она приняла в "проблеме Столыпина" участие:

"К несчастью, Мой сын слишком добр. Я хорошо понимаю, что Столыпин почти в отчаянии и потерял веру в Свои способности вести государственные дела... Я совершенно уверена, что Царь не может расстаться со Столыпиным. Если Столыпин будет настаивать, у Меня нет ни малейших сомнений в том, что, в конце концов, Царь уступит. Он не дает ответа, потому, что пытается найти какой-то другой выход из ситуации. Он не ищет ничьих советов. У Него и Императрицы слишком много гордости, Он хочет пройти через этот кризис так, чтобы никто не видел Его колебаний. С течением времени в Царе будет все больше и больше укореняться недовольство Столыпиным. Я чувствую безошибочно, что Столыпин победит сейчас, но ненадолго; он будет вскоре устранен, что будет печальным фактом, как для Царя, так и для России... Моему бедному сыну так мало везет с людьми… " (Р.Мэсси, 197 стр.).

Многие призывали Столыпина вернуть Русскому Государю свободу законодательного творчества, и путем реформы сделать Думу совещательным органом. Но Столыпин не решился на это, опасаясь новой революции. Как писал С.С.Ольденбург, - "Даже сторонники П.А.Столыпина сознавали, что Премьер попал в тупик.. Государь считал, что П.А.Столыпин в последнем кризисе (роспуск второй Думы – прим. А.Р.) поступил неправильно; что Он ему уступил и вышло только хуже: и у Него уже не было прежнего доверия к политической прозорливости Премьера…" (461 стр.). Владимир Николаевич Коковцов писал позднее:

"Престиж Столыпина как-то сразу померк. Клубы, особенно близкие к придворным кругам, в полном смысле слова, дышали злобой... Столыпин был неузнаваем... Что-то в нем оборвалось, былая уверенность в себе куда-то ушла, и сам он, видимо чувствовал, что все кругом него, молчаливо или открыто, но настроено враждебно…" (461 стр.).

Долго так продолжаться не могло. Все ждали решения Государя, но Высочайшего решения не последовало. Всемилостивый Господь вмешался в события жизни России и Русского Премьера. 

П.А.Столыпин в 1911 году, "ощущая себя в состоянии полуотставки", на все лето, - "уехал отдыхать в свое имение Колноберже и лишь ненадолго приезжал в июле в Петербург…" (461 стр.).

Вот как об этом пишет П.Н.Милюков: "Коковцову он заявил, что "все происходящее с начала марта его совершенно расстроило: он потерял сон, нервы его натянуты и, всякая мелочь его раздражает и волнует. Он чувствует, что ему нужен продолжительный и абсолютный отдых, которым для него всего лучше воспользоваться в его любимой ковенской деревне". Он получил согласие Государя передать все дела по Совету Министров Коковцову, и только просил последнего непременно приехать в Киев, где готовилось открытие памятника Александру II и, предполагался прием земских гласных от западного края, только что выбранных по закону Столыпина" ("Воспоминания", 2 т., 80 стр.).

Премьер испросил для себя отпуска до 1 октября, но говорил, - "едва ли я вернусь в Петербург Председателем Совета Министров" (С.С.Ольденбург, 463 стр.). Однако планам его не суждено было сбыться.

Столыпин последний месяц лета 1911 года пребывал в мрачном настроении и дурном предчувствии беды. Коковцов писал позднее в своих "Воспоминаниях", что 28 августа Премьер обронил фразу: "Мы с вами здесь совершенно лишние люди»...

 На следующий день Столыпин распорядился, чтобы экипаж Коковцова всегда следовал за его экипажем, а 31-го он предложил Коковцову сесть в его закрытый экипаж - и мотивировал это тем, что, - "его пугают каким-то готовящимся покушением на него". Коковцов был "удивлен" тем, что Столыпин как бы приглашает его "разделить его участь" (П.Н.Милюков, 81 стр.).

Ранее Столыпин имел предчувствия, что падет от руки охранника.

Так и случилось…

XXVII . Смертельное покушение

     Охраны у Столыпина не было никакой - Государь был окружен гвардией и полицией, в то время как экипаж, в котором ездили оба Министра, был совершенно не защищен. Но убийца Столыпина все рассчитал и не собирался покушаться на него на улице.

В последние дни уходящего церковного 1911 года "опальный" Святой прозорливец о. Григорий и Премьер, изгнавший его из столицы, встретились:

"Потрясающим... соприкосновением судеб было то, что Распутин был в Киеве в этот день, стоя в толпе и наблюдая за процессией. Когда экипаж Столыпина прогромыхал мимо, Распутин стал трястись и что-то бормотать. Внезапно он произнес трагическим голосом: "Смерть за ним! Смерть едет сзади него!" Весь остаток ночи Распутин продолжал бормотать о смерти Столыпина…" (Р.Мэсси., "Николай и Александра", 198 стр.).

"Так разъезжали по городу оба Министра два дня - и вместе приехали вечером 1 сентября на парадный спектакль в городском театре. Коковцов сидел один в одном конце кресел первого ряда, а Столыпин в другом - "у самой Царской ложи". Во втором антракте Коковцов подошел к Столыпину проститься, так как уезжал в Петербурге и выслушал просьбу Столыпина взять его с собой: "Мне здесь очень тяжело ничего не делать… "(П.Н.Милюков, 81 стр.).

"Царская свита присутствовала на представлении оперы Римского-Корсакова "Сказка о царе Салтане" в Киевском оперном театре. Николай сидел с двумя старшими дочерьми в ложе, обозревая сцену, в то время как Столыпин и другие официальные лица сидели в первом ряду партера. Кончилось второе действие оперы, начался антракт. Столыпин поднялся и повернулся спиной к сцене. К нему по проходу направлялся молодой человек в вечернем костюме. Премьер-министр вопросительно посмотрел на него. В ответ человек выхватил браунинг и дважды выстрелил Столыпину в грудь…"(Р.Мэсси, 198 стр.).

"В II час. 30 мин. вечера к Премьеру, стоявшему перед первым рядом кресел, быстрыми шагами подошел неизвестный молодой человек во фраке (убийца - eвpeйБагров, «…полуреволюционер, полуохранник…» - слова Милюкова – прим. А.Р.) и почти в упор npou звел в него два выстрела. П.А.Столыпин пошатнулся, но выпрямился и, повернувшись к Царской ложе, левой рукой осенил ее широким Крестным знамением, (правая рука была прострелена). Раздались крики ужаса; в возникшей суматохе убийца, медленно направлявшийся к выходу, едва не скрылся, но у двери его схватили…" (С.С.Ольденбург, 463 стр.).

Государь видел все из своей ложи. Он описал эту трагическую сцену в письме к своей Матери, вдовствующей Императрице Марии Феодоровне:

"В это время Мы услышали два звука, похожие на стук падающего предмета... Вправо от ложи Я увидел... офицеров и людей, которые тащили кого-то. Несколько дам кричало, а прямо напротив Меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко Мне и благословил воздух левой рукой. Тут только Я заметил, что он побледнел и что на кителе у него и на правой руке кровь. Он тихо сел в кресло и начал расстегивать китель. Фредерикс помогал ему... Ольга и Татиана увидели все, что произошло... Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре рядом с нашей комнатой происходил шум, там хотели покончить с убийцей. По моему, к сожалению, полиция отбила его от публики и увела для первого допроса... Все-таки он был сильно помят, с двумя выбитыми зубами. Потом театр опять заполнился, был гимн, и Я уехал с дочками в II часов, Ты можешь себе представить с какими чувствами... Татьяна была очень расстроена, она много кричала... Бедный Столыпин сильно страдал в эту ночь…" (Р. Мэсси, 198 стр.).

Потрясение Государя было безмерным, ибо он видел в том предзнаменование новых для России трагических событий, о которых предсказывали многие Святые русской земли – и праведный монах Авель, и преподобный Серафим Саровский и праведный Иоанн Кронштадтский и благословленный им в 1903 году о. Григорий Распутин (Новый).

Первую помощь Петру Аркадьевичу оказал профессор Г.Е.Рейн. Раненного перевезли в клинику доктора Маковского, туда же, отменив отъезд в Петербург, отбыл и Владимир Николаевич Коковцов.

3 (16) сентября 1911 г. обязанности Председателя Совета Министров возложены распоряжением Государя Императора Николая II (Правительственный вестник, 1911, 3 сентября, № 190) на соратника раненного Столыпина. С этой минуты в возрасте 68 лет Владимир Николаевич Коковцов принял на себя обязанности Председателя Совета Министров Российской Империи.