Глава 2. Глава вторая, в которой у Тоби может развиться страх высоты

 

... три недели спустя ...

 

 

— Оставь же наконец эту чертову лестницу в покое! — раздраженно воскликнул Тоби. Он уже был готов слезть вниз, только чтобы как следует потрясти ее саму до полного вразумления.

 

— Да как скажешь, — откликнулась Грейнджер, закатывая глаза и постукивая ногтями по металлической ступеньке. Наверное, просто назло ему. — Вот свалишься с этой дурацкой лестницы, расколешь напополам череп об алтарь, а тетушка подумает, что это я тебя намеренно убила, и отправит меня домой.

 

Он попытался выкрутить сверло одной рукой и в результате вынужден был беспомощно наблюдать, как ключ для зажима сверла выскользнул и полетел вниз с высоты в семь метров.

 

— Дерьмо, — с чувством произнес он.

 

— Ты же в церкви, Тоби, — крикнула она ему снизу так приветливо, что ему снова захотелось, чтобы она подавилась чем-нибудь ядовитым.

 

— Разве ты здесь не для того, чтобы помогать? — рявкнул он, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не уронить на ее маленькую глупую голову всю дрель целиком.

 

Она лениво взмахнула палочкой.

 

— Флипендо, — произнесла она, направляя ключ прямо ему в лицо.

 

Лестница слегка пошатнулась, когда он наклонился, чтобы схватить его.

 

— Огрррромное спасибо, — еле выдавил из себя он.

 

— А ту острую штуку ты не уронил? — спросила она, глядя на него с видом притворной невинности. — Я могла бы отправить тебе и ее тоже.

 

Он вытащил из кармана сверло для работы по камню, обхватил рукой одну из опор лестницы и снова начал ковыряться в патроне дрели.

 

— Во-первых, эти штуки называются «сверла»; совсем несложно запомнить, тебе не кажется? А во-вторых, я предпочел бы, чтобы ты не пыталась попасть по моей голове острыми предметами, Грейнджер.

 

— Вообще-то это мудро с твоей стороны, — согласилась она. — Хотя, если серьезно, если бы я хотела тебя поранить, Тоби, у меня уже была масса возможностей.

 

Это было правдой, черт побери. Три недели назад он почти поджог себя паяльной лампой, пока чинил водонагреватель, а Грейнджер просто взмахнула руками и погасила его брюки, даже не ухмыльнувшись.

 

Конечно, быть спасенным от ожогов третьей степени отвратительной, ненавидящей его Грейнджер было унижением, которое, возможно, было хуже, чем неловкость, которую он испытал бы, явившись с такими ранами в больницу. Может, поэтому она так и поступила.

 

Именно поэтому он и покинул волшебный мир. Ну, вроде того...

 

Было проще жаловаться на предательство и интриги и притворяться, что он оставил магическое сообщество, испытывая негодование, чем признать, что произошло на самом деле. И тут явилась гадкая Грейнджер и рассыпала его карточный домик.

 

А теперь мерзкая Грейнджер снова чего-то хотела от него.

 

— Что еще? — спросил он раздраженно.

 

— Мне просто интересно, разрешается ли просто так сверлить дырки в этой стене, — сказала она. — В конце концов, разве это не здание категории два?.. У тебя, знаешь ли, могут быть из-за этого большие неприятности.

 

Интересно, будет ли кто-то опечален, если он ее смертельно проклянет?

 

Может, ее тетя?

 

— Если ты откроешь соответствующий закон, Грейнджер, то увидишь, что там специально оговорены разрешенные ремонтные работы. Крепление хоругви выскочило из стены; я заменяю существовавшее раньше крепление, — он начал постукивать по камням, выбирая, какой из них ему не придется сверлить часами. — Кроме того, у англиканской церкви есть особые правила для действующих церковных зданий. Неужели ты думаешь, что в противном случае викарий позволила бы мне уродовать стены ее церкви?

 

Ага, тут он ее уел.

 

Она захлопнула рот и покраснела. Оказывается, она не знала этот бесполезный факт, ха.

 

Не успела она найтись с подобающе насмешливым ответом, как он включил дрель и закашлялся, когда сверло выбило пыль прямо ему в лицо, врываясь в камень. Работая, он развлекал себя размышлениями, что именно скажет ему Грейнджер, когда он наконец выключит дрель.

 

И хотя самым правильным было бы «Прости, что я никак не перестану намеренно выводить тебя из себя», он был уверен, что уж этого он точно не услышит. «Иди в задницу, жалкий мерзавец» было более правдоподобным вариантом. Когда тетя ее не слышала, Грейнджер не стеснялась в выражениях. В каком-то смысле, он был рад, что было хотя бы что-то, что она постеснялась бы делать при викарии, но, к сожалению, туда не относились угрозы убить или разоблачить его.

 

Она не успела ничего сказать, потому что неподалеку от алтаря раздался до икоты знакомый голос:

 

— У вас тут все в порядке? — спросил он еще более растерянно, чем обычно.

 

Грейнджер раздраженно вздохнула и закатила глаза. В безопасности на стремянке, Тоби позволил себе широкую ухмылку.

 

— Все отлично, — сказала она спокойно.

 

— Просто Джерри просила меня зайти и проверить, что вы тут не поубивали друг друга...

 

— Я же сказала, что у нас все отлично, — практически прорычала Грейнджер, сжимая челюсть.

 

— По-моему, все это глупо, — продолжала Алиса, обращаясь, по-видимому, к себе же. — Гермиона здесь не надолго, так что если вы действительно друг друга терпеть не можете, то вам надо просто подождать, когда Гермиона уедет, и вам больше не придется...

 

— Алиса, — перебила Грейнджер с совершенно зверским выражением лица. — Я не ненавижу Тоби, он не ненавидит меня, и нет никакой опасности, что мы друг друга убьем. Это понятно?

 

Очевидно, эта мысль нуждалась в обдумывании, так как несколько томительных минут Алиса просто стояла, уставившись в пространство.

 

— Ну что ж, — сказала она медленно. — То есть, если вы совершенно уверены...

 

— О да, — отрезала Грейнджер. Она выглядела готовой буквально выйти из себя в любую секунду.

 

— Хорошо, — жизнерадостно сказала Алиса и наклонила голову. — Не делайте ничего, что бы не стали делать мы с Хьюго. Что дает вам, пожалуй, практически полную свободу действий...

 

Как только щелкнул замок, гарантируя, что Алиса не услышит ни слова, Грейнджер показала двери неприличный жест.

 

— Эта... эта ужасная женщина, — прорычала она. — А ты мог бы мне и помочь, между прочим.

 

— Мне кажется, ты с ней сама прекрасно разобралась, — сказал он как можно серьезнее, одновременно пытаясь не расхохотаться, как злая восьмидесятилетняя ведьма. — Правда, тебе пришлось соврать, что мы друг друга не ненавидим.

 

— И как такие люди, как Алиса Тинкер, доживают до своего возраста, не попав под автобус? — воскликнула она, возмущенно всплескивая руками.

 

Он так не развлекался с чудовищной попытки Фрэнка и Джима устроить сюрприз для викария — вечеринку по поводу ее дня рождения два года назад. Выражение лица Дэвида Гортона при виде стриптизера, выпрыгивающего из торта, было почти таким же забавным, как и гримасы чопорной гриффиндорки Грейнджер, когда она никак не могла остановиться, описывая в красках многочисленные недостатки Алисы и всего семейства Тинкеров.

 

Почти таким же.

 

— Думаю, это все оттого, что в Дибли автобусов отродясь не бывало, — вежливо сказал он, но его губы слегка подрагивали от сдерживаемого смеха.

 

— Ты отлично знаешь, что именно я имела в виду, зловредный ты нахал, - сказала она холодно.

 

— Скажи-ка, Грейнджер, у тебя никогда не было чувства юмора, или это недавняя утрата? — проворчал он, вбивая дюбель в только что сделанное отверстие.

 

Она помрачнела.

 

— При нашем знакомстве она загнала меня в угол и потчевала вопросами из какой-то анкеты типа «Ваша любимая певица из группы «Спайс Герлз»?» и «Если бы вы были домом, то в каком архитектурном стиле?».

 

За дюбелем последовал шуруп, а он улыбнулся, подергав за крепление, чтобы убедиться, что оно прочно держится.

 

— Мне всегда казалось, что Пош среди них самая симпатичная, — сказал он, просто чтобы посмотреть на ее реакцию.

 

Она его не разочаровала.

 

— Что?

 

Он пожал плечами и начал спускаться, двигаясь очень медленно и неуклюже из-за того, сколько инструментов он старался не уронить.

 

— Что, мне не могут нравиться «Спайс Герлз»? Какие у тебя ограниченные взгляды!

 

Наморщив нос, она обхватила снизу стремянку, когда та опасно скрипнула.

 

— Ну... два часа назад я даже не могла подумать, что ты знаешь, кто они такие.

 

— Грейнджер, — сухо пробормотал он, пытаясь понадежнее ухватить дрель, — раз ты не заметила, сообщаю, что я не только воспитывался среди магглов, но и сам живу как маггл последние десять лет. Было бы гораздо удивительнее, если бы я не знал, кто они такие.

 

Долгое молчание.

 

— В этом есть резон, — неохотно признала она.

 

Наконец-то она хоть в чем-то с ним согласилась, даже если это был пустяковый факт, что он был лучше знаком с поп-культурой, чем средний волшебник. Может быть, в качестве следующего трюка ее можно научить стоять на голове, обзывая Гарри Поттера геморроидальной задницей.

 

Ну и заодно, раз уж он взялся воображать невозможные услуги, которые могла бы оказать ему Грейнджер, она могла бы достать ему незарегистрированную палочку и паспорт, чтобы он убрался к черту из страны, пока она не успела прийти в себя и вызвать из Министерства весь Аврорат, который разорвал бы его на мелкие кусочки.

 

— Ну, — он постарался сказать это как можно застенчивее, — у меня есть и другие достоинства, кроме неотразимой задницы.

 

Ее рука соскользнула со стремянки, и та зашаталась.

 

— Т-только не говори это Фрэнку, — она, очевидно, не знала, то ли расхохотаться, то ли завизжать от ужаса при мысли об ужасном пожирателе смерти Северусе Снейпе, иронизирующем над собственной сексуальной привлекательностью. Немного подумав, она, видимо, выбрала первое, потому что внезапно она широко улыбнулась. — Ему и так не дает покоя твоя задница.

 

— Вот только не надо, — предупредил он, чувствуя, что его щеки краснеют от смущения. Викарий и так слишком часто мучила его очевидным пристрастием к нему Фрэнка, а тут и Грейнджер туда же.

 

— Я уверена, это оттого, что ты вечно красуешься со всеми этими инструментами, — продолжила она, не обращая на него никакого внимания. — Меня, кстати, давно по этому поводу мучает любопытство. Вот уж не подумала бы, что профессор Снейп знает, какой стороной держать молоток, не говоря о том, чтобы уметь им пользоваться.

 

Закатив глаза, он только вздохнул.

 

— Еще немного, мисс Грейнджер, и я буду вынужден напомнить вам неприятные события прошлой недели: любезнейшего мистера Ньюитта, несколько букетов роз и ….

 

— Перестань! — воскликнула Грейнджер, зажимая руками уши. — То, что я обещала тете Джерри не убивать тебя, не предотвратит магическую кастрацию.

 

Он широко ухмыльнулся.

 

— … и не забыть бы то восхитительное исполнение старого хита Боуи о его бывшей подружке. Мне особенно понравилось, как Оуэн сказал, что твои волосы напоминают ему овечью шерсть.

 

— Или я могла бы послать совой небольшой намек министру магии, - еще щеки пылали от смущения.

 

Только потому, что она произнесла это вслух, он наконец-то поверил, что она вовсе не собирается этого делать. Может быть, она проведет здесь небольшой отпуск, а потом вернется к своей чудесной жизни где-то далеко, оставив его в блаженном покое. В конце концов, она уже три недели видит его каждый день и могла заметить, что он не совершил еще ни одного чудовищного или подлого поступка; это же должно было как-то на нее повлиять. Ведь правда?

 

— Послушай, — сказал он, решаясь предложить ей... ну, практически оливковую ветвь. — Если я так и буду жонглировать всем этим, я не успею спуститься даже к чаю. Не могла бы ты отлевитировать что-нибудь из этого на пол?

 

Ее глаза заблестели, а он успел задумался, что бы это значило, но она едва открыла рот, когда практически одновременно произошли три неприятных события.

 

Во-первых, дверь в алтарную часть открылась. И как-то совсем не вежливо. Петли задрожали, и раздался громкий, сердитый стук.

 

Во-вторых, рыжий мужчина решительно вошел внутрь.

 

— Гермиона! — рявкнул он, и в его голосе слышались в равной степени отчаяние и гнев.

 

В-третьих и в-худших, Грейнджер странно пропищала и совершенно обдуманно опрокинула стремянку, отправив его в полет, закончившийся на каменном полу.

 

Хотя он отклонился от первоначального плана Грейнджер и не разбил себе голову об алтарь, Тоби ударился ей об пол прямо рядом с алтарем так сильно, что у него перед глазами поплыли звезды.

 

А потом он явно начал галлюцинировать, потому что, когда он открыл глаза, ему показалось, что она стояла над ним и выглядела обеспокоенной. Она взмахнула над ним правой рукой, что-то пробормотав про себя, и он почувствовал, что у него ужасно зачесалась левая ноздря.

 

Как ни странно, ему был знаком этот забавный побочный эффект. Грейнджер навела на него чары Неузнавания. И только он успел задуматься, где, черт побери, она могла узнать это заклинание, использовавшееся в основном в преступном мире, когда до него дошло, что если была опасность, что рыжий парень его узнает, ему следовало бы прислушаться к разговору.

 

— Ты совсем не понимаешь намеков, да? — спросила она, и в ее голосе было заметно больше раздражения, чем когда она никак не могла избавиться от Алисы.

 

— Гермиона, — умоляюще сказал парень.

 

— Это на меня больше не действует, Рональд, — вздохнула она.

 

Рон. Рыжий парень, Рон.

 

О. Рон Уизли.

 

Его подсознание выкинуло на поверхность картинку высокого худого мальчишки с недовольным выражением лица и чувством самосохранения, как у лемминга. Может быть, он изменился со временем к лучшему, но, по воспоминаниям Тоби, в его случае это было бы совсем не сложно.

 

— Я беспокоился, — сказал парень. — Мои письма возвращались запечатанными.

 

— И тебе было неясно, что означали слова «оставь меня в покое» на каждом из них?

 

Тоби просто ничего не мог с собой поделать, он должен был это видеть. Двигаясь как можно тише, он выглянул из-за алтаря, чтобы оценить обстановку.

 

Грейнджер была просто наэлектризована, а Тоби отчетливо помнил, что такое же выражение лица у нее было две недели назад, сразу после того, как он назвал ее любопытной коровой, и перед тем, как она подожгла его ботинки.

 

Значит, инстинкт выживания у Уизли ничуть не улучшился. Он просто стоял на месте, изо всех сил стараясь выглядеть умоляюще. Хотя больше было похоже, что он страдает от запора. И вообще это было довольно глупо, потому что, был уверен Тоби, в конце концов Грейнджер просто что-нибудь с ним сделает, а до Уизли это до сих пор не дошло.

 

— Ты обвиняешь меня в том, что я беспокоился? — Уизли явно оборонялся. — Гарри говорит, что ты работаешь с утра до ночи и всегда сбегаешь, стоит кому-нибудь завести об этом разговор. И со мной ты тоже не разговариваешь. Я думал, мы договорились, что будем друзьями всегда, что бы ни случилось. Но, Гермиона, друзья всегда обсуждают проблемы.

 

Он что, совсем с ума сошел?

 

— Ты совсем потерял рассудок? — в ужасе воскликнула Грейнджер.

 

Ну хотя бы один из них понимал, что происходит. Балл Гриффиндору за то, что Грейнджер не была совсем уж беспомощной идиоткой.

 

— Рон, — продолжила она как будто в некотором потрясении. — Мы с тобой встречались девять лет. Это не то, что можно легко забыть и сразу же снова стать лучшими друзьями. На это нужно время.

 

Постойте-ка, она провела с этим идиотом девять лет? Пожалуй, она все-таки была беспомощной идиоткой. Или, по крайней мере, мазохисткой.

 

— Ну, я об этом и хотел поговорить с тобой, в каком-то смысле, — сказал Уизли с полной надежды улыбкой.

 

— Что ты имеешь в виду? — в ее голосе звучало подозрение.

 

Выражение лица Уизли стало самую малость обиженным.

 

— Если бы ты открыла хотя бы одно мое письмо...

 

— Рон, — сказала она, складывая руки на груди. На ее лице снова читалось предупреждение, и Тоби задумался, имел ли Уизли хотя бы малейшее представление о том, что может случиться.

 

— Гермиона, я люблю тебя, — его голос звучал резко от напряжения. — Всегда любил.

 

Либо Тоби неправильно понимал, что означает ее выражение лица, либо Грейнджер почувствовала еще большее раздражение.

 

— Рон...

 

— Я хочу жениться на тебе, — он не остановился. — Хочу, чтобы у нас были дети. Черт, да я даже брошу мою работу, попрошу маму научить меня готовить и буду сидеть с ними сам, если ты так хочешь.

 

В воображении Тоби возник образ Уизли в розовом фартуке с деревянной ложкой в руках, окруженного ватагой лохматых сорванцов, а мучительный разговор все продолжался. Хотя Тоби был практически уверен, что уже то, что он представил, вызовет у него кошмар-другой.

 

— Рон, ты не хочешь на мне жениться, — сказала Грейнджер со вздохом, опуская руки.

 

— Нет, хочу, — возразил он, совсем как очень большой и волосатый пятилетка.

 

— Нет, не хочешь, — теперь она казалась спокойнее, чем когда появился Уизли. — Ты хочешь жениться на любви своей юности, чтобы все стало, как в сказке. Но, Рон, наша влюбленность прошла. Тут нет ничьей вины, просто так получилось.

 

— Я знаю, что в наших силах все изменить — я люблю тебя, — с каждым словом он казался все более жалким.

 

Она сжала губы.

 

— Пожалуйста, перестань это твердить, будто если ты повторишь это нужное число раз, я сразу же брошусь в твои объятья. Ничего подобного не произойдет.

 

Он как будто сдулся.

 

— Но...

 

— Рон, — прервала она его гораздо мягче, чем требовалось, как показалось Тоби, — может быть, восемь месяцев назад я бы и бросилась. Но не теперь. Теперь уже слишком поздно для неожиданных признаний в любви.

 

С неслыханной до этого безмозглостью, этот идиот сделал еще попытку.

 

— Гермиона, я...

 

Она сердито уставилась на него.

 

— Если тебе настолько не хватает ласки, Рональд Уизли, ты мог бы просто завести собаку, черт побери, и разобраться с этой проблемой раз и навсегда.

 

Это было жестоко с ее стороны. Даже по отношению к глуповатому бедняге Уизли, который, кажется, заслужил практически все, что она ему до этого сказала. Тоби даже содрогнулся из солидарности с ним.

 

Тем временем ее лицо приняло гораздо более сосредоточенное выражение.

 

— И пока я не забыла, как же ты сумел меня найти, чтобы сделать это потрясающее признание в своем крайнем одиночестве?

 

Возможно, еще не отойдя от обиды из-за предложения о собаке, Уизли практически прорычал:

 

— Мерлинова задница, Гермиона, я же аврор. Неужели ты думала, что я не могу наложить След на твою палочку?

 

О-хо-хо. Она стала просто пунцовой. Он еще ни разу не видел в ее глазах такой ярости за все три недели.

 

— Я знала, что ты можешь, — сказала она медленно. — Просто подумать не могла, что ты это сделаешь.

 

— Ну да, — протянул он довольно мерзким тоном. — Кстати, мне любопытно, почему последнее время ты только тем и занимаешься, что либо кидаешь вещи, либо что-то поджигаешь. Ничего не хочешь мне рассказать, милая?

 

Она побледнела, и, даже не успев осознать, во что он ввязывается, Тоби выскочил из-за алтаря.

 

— Не помешаю вашей беседе? — спросил он с улыбкой, которую держал в запасе для самых отчаянных положений.

 

Уизли выглядел довольно удивленным, а Грейнджер так просто уставилась на него, будто у него выросла вторая голова.

 

— Что ты тут делаешь? — прошипела она.

 

— Да я отлучился в ризницу, чтобы взять из набора еще несколько дюбелей, — ловко соврал он. — Но потом услышал чьи-то громкие голоса и заинтересовался, что тут у тебя случилось.

 

— Мы с вами раньше не встречались? — спросил явно растерявшийся Уизли, прищуриваясь, чтобы разглядеть Тоби получше. — Вы выглядите ужасно знакомо.

 

— Нет, не думаю, — ответил он, улыбаясь еще шире. — Я живу в Дибли уже почти восемь лет. Вы ведь тут раньше не бывали?

 

— Хм, нет, — сказал он, моргая.

 

В ухмылке Тоби теперь чувствовалось снисхождение.

 

— Ну тогда мы вряд ли встречались. Хотя, должен сказать, сэр, у вас совершенно замечательный банный халат.

 

Грейнджер практически наступила ему на правую ногу, но он слишком наслаждался происходящим, чтобы на него это подействовало.

 

Уизли еще раз медленно моргнул и, нахмурившись, уставился на Грейнджер с холодной гримасой:

 

— Гермиона, кто это такой?

 

Она кашлянула и прикусила нижнюю губу.

 

— А... Рон, это... Тоби. Он... он мой д-друг. — Она почти откусила себе язык, пытаясь произнести это слово. — Тоби, это Рон. Он.... он, ну, просто Рон.

 

— Как ему повезло, — мягко сказал Тоби. А потом, чтобы уж довести дело до конца, обнял ее за талию. — Рон, вы надолго в этих краях?

 

Его притворство было на грани разоблачение, когда Грейнджер двинула ему локтем прямо в ребра так сильно, что он не мог не охнуть, но Уизли, очевидно, был слишком занят своими переживаниями, чтобы заметить их борьбу.

 

— Я... ммм... то есть, нет, не надолго, — запинаясь, ответил он. — Я просто хотел поговорить с Гермионой.

 

Тоби придвинулся ближе, плотно прижавшись к ней боком, и улыбнулся еще шире, так что у него даже начало сводить от напряжения щеки.

 

— То есть вы уже поговорили? Вы ведь уже закончили, верно?

 

— Ну... наверное, э...

 

— Просто у нас тут еще куча работы, которую надо сделать до ужина, правда, дорогая? — Тоби демонстративно сжал ее бок, и глаза Уизли еще больше расширились, угрожая совсем вывалиться из орбит.

 

— Конечно, мой пусик, — сказала она, и в его кожу впились ее острые ноготки. — Рон, сейчас просто неподходящий момент.

 

— О, — слабым голосом сказал Уизли, переводя взгляд с него на нее и обратно. Он начал постепенно отходить назад к двери.

 

— Ну, может, увидимся, когда я вернусь из отпуска, — бросила она Уизли.

 

Он покачал головой.

 

— Ну да, может, увидимся. — Как только он удалился достаточно, чтобы не опасаться ее проклятья, он снова нахмурился. — Знаешь, Гермиона, если ты все это время не могла забыть Крама, ты могла просто сказать мне об этом. Тогда ты могла бы сойтись с его маггловской карикатурой, обойдясь без вранья по поводу отношений и прочего.

 

Дверь захлопнулась раньше, чем Грейнджер нашлась с ответом.

 

Взамен она просто лягнула его в лодыжку.

 

— Что, черт побери, ты творишь, Тоби?

 

— Вот видишь, именно поэтому я тебе и не помогаю, — пожаловался он. — Стоит мне попробовать тебе помочь, и ты делаешь мне больно. Раз за разом.

 

— Это тебе кажется, что тебе уже больно, — закричала она, снова лягаясь. — Что, если бы он узнал тебя?

 

— Это означало бы, что твоя магическая сила совсем ослабла за последние два дня, так что ты больше не справляешься даже с простейшими чарами Неузнавания, — отрезал он. — Кстати, откуда они, черт побери, тебе известны?

 

В ответ она развернулась и с размаху лягнула его третий раз.

 

— Я была на войне, придурок. Ты мог бы вспомнить об этом и без моей помощи, учитывая, что сам официально считаешься жертвой военных действий.

 

— Ну как я мог забыть, — сказал он, точно копируя манеру Фрэнка.

 

Пока она не успела стукнуть его еще раз, он увернулся от ее ноги и схватил за плечо, фактически лишая ее свободы действий.

 

— Я просто поверить не могу, что плакала на твоих похоронах, — выплюнула она. — В следующий раз, Снейп, я буду плясать на твоей чертовой могиле!

 

— Не могу понять, почему моя невинная шутка над Уизли так тебя расстроила, — сказал он мягко.

 

— Ты так потрудился, чтобы инсценировать свою смерть...

 

Это он не мог обойти молчанием.

 

— Все было не совсем так, — пробормотал он.

 

Ее глаза просто метали молнии.

 

— Инсценировать свою смерть, — повторила она презрительно, — и спрятаться от магического сообщества. Но ты готов пустить все псу под хвост ради возможности почувствовать превосходство над своим бывшим студентом, имя которого ты, скорее всего, даже и не вспомнил бы без моей помощи! У тебя что, психический срыв, Снейп?

 

— Я...

 

Очевидно, это был риторический вопрос, потому что она не остановилась ни на секунду.

 

— И ты втягиваешь в это меня и тетю Джерри, — сказала она с такой же яростью, как когда Уизли признался ей в своей бессмертной любви. — Вот это меня просто бесит. Ты утверждаешь, что мы оба здесь оказались по случайному совпадению, но если тебя поймает аврор, я окажусь в соседней камере в Азкабане. Неужели ты этого хочешь?

 

— Ты с ума сошла? — спросил он почти серьезно. — Во-первых, Грейнджер, ты сама наложила на меня чары, так что никто, включая мою бабушку, не узнал бы меня. Во-вторых, даже без этих чар твой недоумок Уизли не признал бы во мне мертвеца. И в-третьих, неужели ты думаешь, я поверю, что если бы твои чары не подействовали и, одновременно, Уизли неожиданно научился бы соображать головой, ты не применила бы к нему Обливиейт и не отправила бы его почтой Молли Уизли с приколотой к мантии сопроводительной запиской?

 

Долгое молчание.

 

Тоби подумал, что хотя, по обычным стандартом, его жизнь была не слишком хороша, некоторых вещей ему будет не хватать, когда Грейнджер его убьет. Хорошей еды, вина и секса когда-нибудь в будущем (пусть последнее было и маловероятно).

 

— Ну, — сказала она медленно.

 

Он закрыл глаза, внутренне собираясь в ожидании неизбежного.

 

Он приготовился. Подождал еще немного.

 

Наконец, он приоткрыл один глаз и увидел, что она уставилась на него с явным любопытством.

 

— С тобой все в порядке, Тоби?

 

— Со мной? — вырвалось у него, и он прочистил горло, чтобы больше не пищать. — О да, со мной все просто прекрасно.

 

— Я только хотела сказать, что выражение лица у Рона была просто незабываемое, — сказала она, глядя вниз на поношенные кроссовки, которые викарий одолжила ей несколько дней назад.

 

— А меня заинтересовало то, что он сказал насчет карикатуры на Крама, — ответил он осторожно, нащупывая почву. — Это он не о Викторе Краме случайно говорил?

 

— Ох, помолчи уж, — вздохнула она раздраженно, наклоняясь и начиная разбирать мешанину из инструментов и шурупов, разбросанных по полу в результате его падения. — Я еще не перестала на тебя сердиться.

 

— Вы совершенно уверены, что в вашем состоянии можно это пить? — с беспокойством спросила викарий.

 

Он закатил глаза и осушил стакан вина.

 

— В седьмой раз повторяю, викарий, вам гораздо больше следует беспокоиться о том, что случится, если вы попытаетесь это у меня отобрать.

 

— Но вы упали с тридцатиметровой лестницы и ударились головой, — сказала она, не успокоенная его заверениями. — По меньшей мере, вам нужно показаться врачу.

 

— Брось это, тетя, — сказала Грейнджер, прихлебывая вино из бокала, который она использовала в качестве указки. — Тоби же у нас, как и я, волшебный, а мы отскакиваем, а не разбиваемся. И потом, этот мерзавец выживал и не в таких переделках.

 

— Гермиона! — воскликнула с упреком викарий.

 

В ответ та только довольно криво ухмыльнулась.

 

— Н'беспокойся, тетя. Он знает, что я так выражаю свою... нежность.

 

— Неужели? — произнес он лениво, наклоняясь, чтобы стащить с ее тарелки ломтик жареной картошки.

 

Она отпихнула его руку.

 

— Ну, если я правда думаю, что ты мерзавец, почему я до сих пор тебя не Оглушила и не отправила в Министерство?

 

— Разумный аргумент, — уступил он. — Хотя я не осознавал, что мы уже дошли до стадии нежных прозвищ, дорогая.

 

— Ну, Тоби, моя прелесть, — сказала она насмешливо, — к чему такая агрессия? Я просто хотела сказать, что была вынуждена пересмотреть свое отношение к тебе.

 

Он хмыкнул и налил себе вина.

 

— Ты так говоришь только потому, что пьяна, Грейнджер.

 

— Ну... отчасти, — согласилась она, снова улыбаясь ему. — Но должна признать, что то, как ты сумел прогнать Рона, было просто...

 

— Ну и как же? — спросил он. — Безрассудно, грубо и практически не по-злодейски?

 

— Гениально, — сказала она, и ее губы дрогнули. — Я могла бы сглазить его с головы до ног, но он просто списал бы это на то, что я не отдаю себе отчета в моих истинных чувствах. А после того, что сделал ты, он наконец-то смирится, я думаю.

 

— Я могу точно сказать, Грейнджер, что моя безумная идея помучить Уизли была вызвана только одним — эгоистическим желанием избежать подслушивания еще одного предложения руки и сердца, — произнес он, делая вторую попытку похитить ее картошку. В этот раз от подобрался ближе к цели, но она все равно успела оттолкнуть его.

 

Викарий просто покачала головой.

 

— Предложение руки и сердца? Должна сказать, что друзья волшебников, по-видимому, очень странные люди.

 

— Викарий, вы знаете всех моих друзей, — проворчал Тоби. — Конечно, они все странные; они ведь тут живут.

 

— Не могу себе представить, чтобы у прежнего Ужасного Профессора Снейпа были друзья, — радостно сказала Грейнджер, наливая себе еще. — Полагаю, перерождение в качестве Мастера Тоби пригасило твои самые злодейские порывы, так что окружающие теперь не так боятся получить нож в спину и готовы с тобой знаться.

 

— И это называется «нежность»? — вслух задумалась викарий.

 

В ответ от поднял отсалютовал ей своим бокалом:

 

— Справедливости ради, она еще ни разу не пыталась поджечь меня сегодня.

 

— Вот видишь, тетя, — Грейнджер пьяно хихикнула. — И всё из нежности.

 

— Ну если вы уверены, что не... изнежите друг друга до смерти, я пока уберу со стола, — сказала викарий, забирая тарелку Грейнджер прямо у той из рук. Когда тарелка проплывала у него прямо под носом, Тоби наконец-то ухитрился схватить картошку и тут же сунул ее в рот.

 

Грейнджер издала неприличный звук и наморщила нос.

 

— Спасибо большое, тетя. И, кстати, очень вкусный ужин.

 

Та рассмеялась.

 

— Ну, ты у меня в гостях, а благодаря Тоби у меня всегда есть горячая вода. Так что накормить вас было просто моим долгом.

 

— Она имеет в виду, викарий, что мы бесконечно благодарны за то, что вы не пытались готовить сами, — сказал Тоби, откидываясь назад и поглаживая живот.

 

— Не забывайте, Тоби, что я отвечаю за вашу бессмертную душу, — сказала она, ловко дав ему подзатыльник локтем.

 

— Я и не знал, что это грех — дразнить викария, — возразил он. — В любом случае, вы же помните, кто помог вам все побелить после того ужасного масляного пожара?

 

Качая головой, она удалилась на кухню.

 

— Самое ужасное, что в тот раз я даже не открывала масло, — крикнула она оттуда, начиная греметь тарелками в раковине.

 

Тоби и Грейнджер уставились друг на друга.

 

— Боже, значит это правда, что крыша не обвалилась прямо на тетушку только благодаря тебе? — она допила вино и сделала капризную мину, глядя на пустой бокал.

 

— Если бы у нее не было столько проблем, я бы совсем не знал, чем заняться, и, может быть, даже стал бы полезным членом общества, найдя работу, — сказал он, рассеянно поддевая ноготь.

 

— Неужели у тебя достаточно...

 

Он пожал плечами.

 

— Дамблдор знал, как все кончится, — перебил он ее, и в его голосе слышалось напряжение. — Он позаботился, чтобы я... ни в чем не нуждался.

 

— О, — сказала она, и ее губы округлились.

 

И снова молчание.

 

Кажется, Грейнджер относилась к тем людям, которые не могут выносить тишину, потому что почти сразу она начала жестикулировать, размахивая руками, как птица крыльями.

 

— А... а где ты всему этому научился? — скороговоркой пояснила она свои жесты.

 

— Чему «всему»? — уточнил он.

 

— Ну... я не шутила, когда сказала, что не могу представить прежнего профессора Снейпа чинящим упоры в церкви или помогающим викарию белить кухню, — сказала она, все еще ерзая.

 

Он закатил глаза.

 

— Конечно, я ведь родился сердитым злюкой, так, Грейнджер?

 

Она молча уставилась на свои руки.

 

Помолчав немного, он вздохнул. В конце концов, чему это повредит?

 

— Мой отец работал на фабрике, — он был краток. — И я тоже, некоторое время. В таком месте волей-неволей учишься всякому. И начинаешь уважать работу руками.

 

— Твоего отца тоже звали Тобиас, — сказала она тихо. — Я когда-то выяснила это, уже много лет назад.

 

— Мой отец был подлый ублюдок, и я очень рад, что он умер, — отрезал Тоби, удивив сам себя этим признанием. — Я не использовал это имя в волшебном мире, в частности, потому, что мне потребовалось много лет, прежде чем я смог слышать его без отвращения.

 

Наклонив голову, она заправила прядь волос за ухо и пристально на него посмотрела.

 

— Ты знаешь, в первый вечер здесь я сказала, что ты не похож на Тоби, но, кажется, я была не права. Эта жизнь... она, в некотором роде, тебе подходит.

 

Он моргнул.

 

— Ты... ты только что сказала обо мне что-то... хорошее?

 

Она улыбнулась на удивление чувственной улыбкой.

 

— Я же пьяна, Тоби, помнишь? Настолько пьяна, что даже собираюсь задать тебе вопрос, который боюсь задать уже три недели.

 

Его дыхание ускорилось, и он почувствовал, что его мускулы напряглись помимо его воли.

 

— Какой же?

 

— Гарри сказал... он сказал, что ты сделал то, что ты сделал, то есть, все это, из-за его матери. Это правда? — пробормотала она.

 

Она его так удивила, что он решил ответить честно. Ну, и кроме того он и сам начал чувствовать действие половины бутылки вина, что он выпил.

 

— Это все как в тумане, — признался он. — Рассудком я понимаю, что очень сильно люблю Лили Эванс, но я этого почти не чувствую. Полагаю, что это может быть из-за того, что я утратил все те воспоминания. Уже десять лет прошло, как они утекли из моей головы; теперь они кажутся сном.

 

— Может быть, это оттого, что ты умер, — сказала она, все еще улыбаясь ему. — Гарри же видел это, он проверил твой пульс. Ты все же умер тогда.

 

— Да, — ответил он, улыбаясь в ответ. Это все вино. Что еще это могло быть? — Портключ, который я держал при себе, сработал, а человек, который должен был позаботиться о моих похоронах, решил вместо этого, что меня еще можно спасти.

 

— Кто же это был? — она говорила уже неразборчиво.

 

Он позволил себе на мгновение вернуться мысленно к тому времени.

 

— Моя бабушка, — сказал он. — Мать моего отца. Она бы тебе понравилась, Грейнджер: она почти такая же ужасная особа, как и ты. Но она никогда не бросала меня. Даже когда Принцы отказались от меня, шестнадцатилетнего, а отец вышвырнул меня из дома. Она позвонила в больницу, когда я появился на ее заднем дворе, выходила меня и заставила поселиться в Дибли вместо того, чтобы позволить мне спиться и умереть в какой-нибудь лонд