нуждающимся в Божьем мире

 

Во‑вторых, я называю «церковью» ту конкретную живую семью и сообщество, к которым я принадлежу. В нашей традиции такая единица называется диоцезией, жизнь которой координирует епископ. Эта единица по своим функциям похожа на большую семью со своей местной культурой и традициями и со своим особым строем общей жизни. Эта единица считает себя не самостоятельным телом, которое может не считаться с «церковью» в первом смысле, но примером и воплощением всей большой семьи, пересекающей время и пространство, которая здесь сузилась до одной конкретной группы. Эта достаточно локальная среда – хотя диоцезии, даже в рамках моей деноминации, значительно отличаются по размерам, принцип остается одним и тем же – составляет более конкретный контекст для того, чтобы мы в нем учились быть царственным священством. Здесь привычки сердца и ума явно носят более общинный характер: так мы научились действовать. Я научился доверять тебе, как и ты мне, и вместе мы учимся действовать с надеждой и любовью в той или иной ситуации, созидая общину, в которой вера, надежда и любовь и девятичастный плод Духа становятся не прекрасным идеалом, который мы один раз попытаемся осуществить и бросим, но тем, о чем мы постоянно размышляем, чтобы осуществлять эти добродетели вместе.

И в‑третьих, это достаточно малая группа – один приход, группа изучения Библии, группа людей, которые собираются, чтобы выработать стратегию решения местных социальных проблем, и так далее, – которая создает очень конкретный контекст для обучения и где мы можем принимать важные решения и осуществлять их. Здесь у друзей, братьев и коллег во Христе, которые действуют сообща, молятся вместе, делятся друг с другом своими бедами и радостями, формируются особые привычки. Здесь Джейн размышляет о том, как можно помочь людям, совершившим преступления против женщин, когда они выйдут из тюрьмы, не возвращаться к своим прошлым привычкам. Здесь Джек вдохновенно ведет кружок изучения Библии, который, как он уверен, откроет людям глаза на совершенно новые истины. Здесь Джефф объясняет местным властям, отвечающим за образование, что нужно открыть детский сад для детей одиноких родителей (которых слишком много в данном месте), поскольку этим детям нечем заняться, когда мама работает. Здесь Лиза пишет новую музыку для воскресного богослужения, на которое привыкли приходить молодые люди. Это четыре случайных примера, но нам важно понять, что эти люди – и миллионы других подобных участников малых групп по всему миру – осваивают привычки сердца и жизни вместе. Достичь «добродетели» для них не значит стать выдающимся лидером, который получит премии, которого будут узнавать на улице и приглашать как участника на телешоу. В то же время они совершенно не похожи друг на друга. Это разные характеры, разные дары и призвания, разные темпераменты, разные социальные и культурные миры. И когда вместе они строят общину, они учатся искусству быть царственным священством, людьми служения и поклонения, которые осваивают дела веры, надежды и любви ради Царства Божьего. И здесь мы видим одну важную вещь. Чтобы работать вместе, эти четверо вместе с их ближними должны взращивать плод Духа. Если у них нет любви, радости, мира, терпения, доброты, милосердия, верности, кротости и воздержания, дело не пойдет: их братство будет непрочным. Тогда каждый будет усердно заниматься своим делом, жалуясь на то, что другие христиане по своей слепоте не понимают его значения. Вот почему я говорю, что церковь, сообщество народа Божьего, есть та человеческая среда, где мы учимся добродетели и ее осуществляем на практике.

Конечно – и это понимает любой человек, который хотя бы один‑два дня поучаствовал в жизни церковной общины, – поскольку мы все знаем, что плод Духа крайне важен, мы все учимся делать вид, что он уже созрел. («Тут важна искренность, – говорил Боб Хоуп. – Как только мы научились ее имитировать, мы освоили главное».) Общая атмосфера «радушия» (обычно при отсутствии воздержания, даже если это держат в секрете) может вставлять палки в колеса и мешать нам решать серьезные проблемы, с которыми мы сталкиваемся. Есть множество способов убежать от таких проблем, сохраняя красивый фасад, а не культивируя необходимые свойства, но при этом мы всегда перестаем – на уровне общины и каждого ее члена – развивать мышцы веры, надежды и любви. И тогда мы не выполним ни царского, ни священнического призвания. «Делать вид» не то же самое, что «облечься»: как мы видели, со второго начинается путь к усвоению добродетели. Когда же мы «делаем вид», мы отказываемся от той работы, без которой ничего не получится.

Однако, к счастью, существуют общины, которые успешно преодолевают подобные препятствия. И такие общины показывают, что такое царственное священство. Давайте посетим одну из них вместе со мной. Дождливое утро среды. Восемь‑десять человек выходят из церкви после литургии. Они идут по улицам, на которых половина витрин магазинов и лавок заколочена щитами. Уровень безработицы снова возрос, люди совершают меньше покупок, и владельцам лавок слишком трудно оплачивать аренду. В результате владельцы местного банка поняли, что его также придется закрыть. Однако этот банк теперь находится «под иным управлением» – им управляют те самые восемь‑десять людей, которые вышли из церкви и раскрыли свои зонтики. Они отпирают двери старого банка и садятся за работу. Эти «деловые люди», как и другие члены прихода, многие из которых ежедневно ходят на свою работу, осуществляют и другие проекты: это группа поддержки для матерей с маленькими детьми; консультация по поводу долгов для тех, кто настолько запутался в финансовых делах, что уже боится читать извещения; дневной центр для престарелых, где люди, которые вынуждены в одиночестве сидеть в своих квартирах, могут собраться, чтобы осваивать ремесла, во что‑то поиграть или побеседовать друг с другом; центр повышения уровня грамотности с компьютерной комнатой. Я привел этот пример по достаточно ясной причине. Все это произошло только потому, что люди, уже освоившие привычки христианского мышления, когда они увидели улицы своего городка, превратившиеся в пустыню, сразу поняли, что нужно делать, – и стали приобретать разные умения и упражняться в нужных добродетелях, чтобы это сделать. И более того, эти дела – великий пример общинной добродетели, христианской добродетели, которая не привлекает внимания к себе, но тихо исполняет свой труд – стали примером для других, знаком новых возможностей, который побуждает других христиан думать, молиться и жить жизнью Царства Божьего, жизнью царственного священства.

Или я мог бы пригласить вас в здание бывшей школы, в котором теперь трудятся люди из другой церкви, создавшие здесь центр для людей с умственной отсталостью и физическими нарушениями. В этом здании родилось много прекрасных начинаний, но больше всего меня трогает одно из них – мастерская по ремонту старой мебели. Люди приносят сюда сломанные стулья, столы, шкафы с отвалившимися дверцами и подобные вещи. Под ненавязчивым руководством одного‑двух мастеров работники – сами сломленные люди, у которых плохо работают какие‑то части тела или ума, – восстанавливают мебель, делают ее снова цельной и совершенной. Конечно, подобные проекты – это всегда плод долгих размышлений, и здесь необходимо продуманное руководство одного‑двух людей. Но нам важно понять, что жизнь людей церкви, которые используют открывающиеся перед ними возможности, чтобы осуществить дела, носящие отпечаток Благой вести Иисуса Христа, порождают и поддерживают соответствующие привычки сердца и ума.

Многие авторы убедительно показали, как подобные общины могут служить образцом христианской добродетели, и это должно быть для нас уже достаточно очевидным. Вера, надежда и любовь вместе с девятичастным плодом Духа – то, что необходимо осуществлять, изучать и делать привычными всем вместе. И даже если вы призваны стать отшельником и поселиться на необитаемом острове – точнее сказать, особенно если вы призваны стать отшельником, – вам надо чувствовать себя частью общины, вместе с которой и за которую вы молитесь, а эта община, вероятнее всего, в какой‑то мере ответственна за вас. Единое тело есть место и средство для осуществления призвания царственного священства.

В моей памяти запечатлелись и конкретные примеры того, как вся община может воплощать в себе три главные добродетели. Я думаю о приходе, глава которого призвал всех его членов совершить рискованное путешествие веры: они собирали деньги на крайне необходимую им новую систему отопления. Они напоминали друг другу об этой задаче, призывали друг друга верить и молиться – и им это удалось. Я вспоминаю приход, который не желал оставлять надежды, когда дочь священника подросткового возраста, находящаяся на каникулах за границей, пропала без вести. Они поддерживали надежду друг друга, включая священника и его семью, и через какое‑то время девушка нашлась и с ней ничего ужасного не случилось. Недалеко от моего дома есть маленький приход, куда ходит молодой человек с глубокой умственной отсталостью и физическими нарушениями.

Прихожане окружили его любовью, сделали его участником своей совместной жизни, так что теперь без него приход чувствовал бы себя неполноценным. Мы могли бы рассказывать о подобных вещах бесконечно. Слишком банальные примеры? Нет. Вспомните притчи Иисуса: Царство Божье оставляет свои семена там, где может, и мы верим, что Бог может дать им рост, когда и как он пожелает. Так растет добродетель: вся община решает «поощрять друг друга к любви и добрым делам» (Евр 10:24) и трудится над этим, так что потом поступки, казавшиеся невозможными (или хотя бы неестественными), становятся для нее, причем удивительно быстро, второй природой.

Подобные общины подводят нас к следующему пункту в круге добродетелей. И есть еще один шаг, который приведет нас к тому самому месту, с которого мы начали движение.

 

Практика веры

 

Практики общины неизмеримо важны. Само это слово указывает на то, что через эти дела община отрабатывает на практике те привычки ума и сердца, из которых складываются упомянутые выше общинные добродетели.

Я не перестаю повторять, что центральное место среди этих практик христиан занимает поклонение. Я считаю, что все добросовестные христиане поклоняются и молятся ежедневно частным образом, без этого вряд ли можно надеяться на рост в добродетелях. Но я также думаю, что добросовестные христиане должны молиться и поклоняться вместе и всей общиной учиться делать это мудро и должным образом. Даже когда мы просто открываем Библию, мы говорим: «Вот я, Господи; говори, ибо слушает раб твой», – и это само по себе помогает осваивать привычку открывать сердце Богу; подобным образом сам тот факт, что мы еженедельно собираемся для поклонения, говорит: «Мы, собравшиеся вместе, надеемся вступить в ряды царственного священства Бога, и мы пришли сюда, чтобы Иисус послал нам мудрость и силу». Еще до того как прозвучали первые песнопения или слова, формируются привычки сердца. Вся община начинает работать над верой, надеждой и любовью.

(Конечно, я прекрасно понимаю, что есть общины, где царствуют привычки, но нет ни капли добродетели. Здесь мы опять наталкиваемся на уже знакомую дилемму: что лучше – поверхностная спонтанность, которая, по крайней мере, свободна от лицемерной добродетели, или неаутентичная практика добродетели, скучные привычки, где, по крайней мере, у нас останется богослужение с глубокими корнями?

 

Даже когда мы просто

Открываем Библию,

Мы говорим: «Вот

Я, Господи; говори,

Ибо слушает раб

Твой», – и это само

По себе помогает

Осваивать привычку

Открывать сердце Богу

 

Правильный ответ, разумеется, будет звучать так: ни то, ни другое. Однако те из нас, что живут в странах, где посещение церкви некогда было привычкой, а сейчас превратилось в хобби для немногих, не должны пренебрежительно относиться к тем привычкам, что еще сохранились.) В центре практики поклонения на протяжении двух тысячелетий стояла трапеза, которую предложил нам Иисус. В свою очередь, за этой трапезой еще во дни Иисуса стояла тысячелетняя общинная привычка: привычка иудеев прославлять Исход из Египта на Пасху. Эта привычка формировала и продолжает формировать сердца и умы многих поколении в еврейском народе, которые учились инстинктивно думать о себе как о свободном народе Божьем, связанном преемственностью со своими предками и с грядущими поколениями. Иисус взял эту трапезу и преобразил ее так, что она стала говорить о его смерти и воскресении, в котором продолжительная история освобожденного народа достигла своей вершины. Эта новая трапеза подобным образом формировала последователей Иисуса. Значение Евхаристии, разумеется, куда глубже, но для нас пока достаточно и сказанного.

Многие поколения протестантов, которые опасались лицемерия вокруг добродетели, ритуалов и формализма, не могли понять суть того, что здесь происходит. Конечно, ритуалы и формализм могут стать самоцелью. Этим отчасти объясняется то, что практики христианской веры включали в себя не только чтение Писания (как видите, мы проделали полный круг и вернулись к исходной позиции), но и проповедь слова. И это свежее слово, разъяснявшее смысл Писания и таинства, должно было напомнить собравшимся, что это событие должно снова стать актуальным в их жизни, и указать христианам на их миссию в мире.

В различных церквах и странах Евхаристию совершают по‑разному, но ее ядро остается одним и тем же: это действия Иисуса, взявшего и преломившего хлеб и разлившего вино для собравшихся, которым предшествует история об Иисусе (обычно в виде чтения из Евангелия), молитва и исповедание грехов – и сама эта форма указывает на то, что все это медленно и неуклонно формирует характер как отдельных верующих, так и всей общины. Если мы не сопротивляемся происходящему, мы становимся свободным народом со своей историей: историей отношений Бога с Израилем и миром и особенно историей Иисуса. Если наши сердца не ожесточены (а чем чаще кто‑то посещает Евхаристию, сопротивляясь ее действию, тем ожесточеннее становится его сердце), мы все больше становимся людьми, которые инстинктивно, благодаря своей второй природе, которая действует все сильней, понимают, что они прощены и потому сами должны прощать. (В некоторых церквах люди дают друг другу «знак мира» – и это именно знак того, что мы должны простить друг друга, прежде чем сядем за стол Трапезы Господней.) Мы осознанно (чтобы это стало бессознательным) становимся людьми, которые, вместе и по отдельности, обретают новые силы, вкушая самого Иисуса, его смерть и воскресение, подобно тому, как мы едим и пьем обычную пищу и питье, чтобы восстанавить силы нашего тела. Через это мы становимся народом, который собирает хвалы и нужды мира и приносит их Богу, открывшемуся нам в Иисусе. Через это мы становимся народом, который учится находить новые и часто неожиданные пути к выполнению своего призвания и ставить перед общиной новые задачи. И эти задачи на практике воплощают «царственный» аспект нашего главного призвания, тогда как поклонение реализует его «священническую» сторону.

 

Многие христиане

Не могут четко

Объяснить, что

Происходит при

Крещении и почему

Оно для нас так

Важно

 

Здоровая община, живущая поклонением, может и не осознавать, что с ней это происходит. Люди просто понимают, что им надо ходить в церковь, где есть молитва, Писание и Евхаристия, и что без этих вещей они бы просто не понимали, кто они такие. И это опять‑таки отличительная черта христианской добродетели. Христианин, для которого эти практики стали привычкой, выйдя из церкви, не говорит: «Каким же замечательным человеком я стал! Я на голову вырос по сравнению с прошлым. Я готов покорить весь мир». Он слишком занят другими вещами: хорошо ли чувствуют себя дети в садике, как вернется домой этот старик в инвалидном кресле и что по расписанию он должен в следующий четверг дежурить в хосписе. Эти скромные и почти рутинные дела (любители грандиозных планов и проектов здесь могут презрительно усмехнуться, но подумайте, во что бы превратилась наша жизнь, если бы несколько миллионов христиан в один день прекратили бы заниматься всем этим) делают церковь Иисуса Христа подлинным царственным священством, осуществляющим в жизни смиренные добродетели, которые действительно позволяют предвосхитить новый Божий мир.

Рядом с Евхаристией мы должны, разумеется, поставить крещение. И мы снова увидим, что многие христиане не могут четко объяснить, что происходит при крещении и почему оно для нас так важно. Но это не всегда означает, что данная практика стала пустым ритуалом (хотя это нередко происходит). Это может значить, что она, подобно добродетели, стала второй природой. Этим путем мы вступаем в семью: погружаясь в воду и выходя из нее снова. Здесь мы умираем и воскресаем вместе с Иисусом Мессией! Мне кажется, что – по крайней мере, в тех церквах, которые мне хорошо знакомы, – нам надо больше говорить о смысле крещения и о том, как оно может стать живой реальностью и для всего прихода, и для тех людей, которые принесли окрестить своего ребенка, хотя и не знают, зачем это нужно. Но практика крещения напоминает христианам о таком образе жизни, в который надо непрестанно углубляться, пока он не станет второй природой.

О чем же именно она говорит? Во‑первых, о том, что никто не попадает в Царство Божье, просто плывя по течению. Раньше или позже человек должен пройти через смерть и воскресение. Вся христианская жизнь, включая «добродетель», никогда не строится лишь на том, что однажды я понимаю, что хочу поступать таким‑то образом, и начинаю это осуществлять. Нет: «Вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол 3:3). Крещение ясно показывает нам, что вся христианская жизнь проходит под знаком креста, сопричастна кресту, что здесь мы берем свой крест и следуем за Иисусом. Мы должны сегодня напоминать об этом с особой силой, потому что в некоторых церквах эта мысль искажена: здесь думают, что крещение просто сводится к тому, что Бог принимает каждого человека каков он есть и не требует ни покаяния, ни смерти для себя и восстания для Бога во Христе.

 

Никто не попадает

В Царство Божье,

Просто плывя

По течению

 

Во‑вторых, крещение одинаково для каждого человека, и оно показывает, что церковь есть единое тело. У нас нет особых чинов крещения для детей и взрослых, для мужчин и женщин, для богатых и бедных, для людей из разных стран, для разных рас и культур. Да, существуют разные виды крещения – некоторые люди, скажем, считают, что при настоящем крещении человек должен погрузиться в воду целиком, от головы до пяток, хотя большинство из нас думает, что здесь достаточно окропить голову водой (как реальность Евхаристии не зависит от того, какое количество хлеба и вина тебе досталось). Но суть дела в том, что единый чин крещения для всех людей на глубинном уровне говорит уму и сердцу каждого христианина, что все мы – братья и сестры во Христе. В этом смысле нет никаких «особых» категорий христиан. Рукоположение тех, кто призван к такому служению, представляет собой просто «ответвление» крещения, здесь мы как бы отделяем некоторых людей (как в главе 4 Послания к Ефесянам), чтобы через их служение все крещеное тело Христово могло продолжать жить и совместно приближаться к зрелости. У каждого христианина есть свое призвание. Но все призвания вышли из той же воды и носят на себе печать того же креста.

 

Молитва остается

Тайной, а если бы

Не так, она бы

Не была молитвой

 

Мы уже говорили о молитве в связи с Евхаристией, но, разумеется, молитва занимает важнейшее место в связи с любой христианской практикой, личной или общинной. Молитва остается тайной, а если бы не так, она бы не была молитвой. Но эту тайну мы можем предугадать, и особую форму ей придает союз неба и земли в Иисусе Христе, в осуществлении которого мы сами, Духом Святым, принимаем участие. Но снова можно сказать, что сама практика молитвы, даже если мы не знаем, о чем молиться, напоминает: мы люди, живущие в точке пересечения Божьего мира с миром нынешним. Мы живем на этой неуютной границе. И мы призваны оставаться на этом посту, даже когда не понимаем, что происходит. И снова это, несомненно, заставляет нас учиться смирению, терпению, вере, надежде – и, если мы достаточно упорны, может быть, даже и любви. А это значит, что практика молитвы подкрепляет в нас те самые привычки сердца, которые делают нас такими, какими мы призваны быть. И после каждой молитвы наше сердце все глубже проникается доверием и послушанием, которые постепенно становятся нашей второй природой.

Привычка постоянно жертвовать деньги также формирует сердца и образ жизни народа Божьего. И опять‑таки это может стать мертвым ритуалом или, что еще хуже, превратиться в привычное состояние ума, когда человек думает: «Церковь постоянно выпрашивает у нас деньги» или «Бог должен помочь мне, потому что я выписал ему чек». Но эти карикатуры не должны заслонять от нас суть дела. Привычка давать – и давать щедро – это не какое‑то особое свойство выдающихся христиан. Это качество, нужное абсолютно каждому – поскольку все мы призваны отражать миру образ Бога Творца, а мы знаем об этом истинном Боге, что, в первую очередь, по самой своей природе Он есть жертвенная и щедрая любовь. Бог любит «доброхотно дающего» (2 Кор 9:7) именно потому, что Он сам таков. Человек, который так поступает, приходится «по сердцу» Богу. И когда мы регулярно, формально и публично жертвуем деньги, в нас формируются такие привычки сердца, которые составляют важнейший элемент того качества, которое Павел называет словом agapê, любви.

И конечно, община должна, на любом уровне, делать еще одну важнейшую вещь: читать Писание вместе. Это со всей возможной ясностью говорит людям: «Мы не случайное сборище людей, делающих странные вещи, потому что их делали наши предки или наши друзья, хотя мы уже забыли, по какой причине. Мы – члены тела Христова, мы участники истории Иисуса Христа и осуществления замысла Бога, которого он называл Отцом. Мы призваны стать людьми в подлинном смысле слова через поклонение этому Богу и труд для его Царства в нашем мире». Подобно актерам, которые снова перечитывают свои реплики перед выходом на сцену, или музыкантам, листающим партитуры, прежде чем они займут свои места в оркестре, мы вспоминаем о ключевых моментах этой истории в целом и о нашем месте в ней. И тогда, выйдя из церкви, мы начинаем лучше понимать в силу второй природы, что нужно сделать на нашей улице, на уровне городского совета или в глобальной экономике.

Писание исполняет особую функцию касательно всех прочих четырех элементов круга. Без Писания, в частности без регулярной проповеди о нем, истории могут увести нас в ином направлении. Примеры можно понять неправильно, община может жить своей жизнью, а практики, как мы уже замечали, могут стать пустым или бессмысленным ритуалом. Писание все это меняет. Бог Святым Духом действует через чтение, изучение и проповедь, строя новые рамки для идей, напоминая нам о таких аспектах истории, о которых мы склонны забывать, поддерживая в нас равновесие и, что важнее всего, снова воспламеняя наши сердце и ум Божьей любовью. В конце концов, именно любовь порождает все добродетели: это любовь Бога, на фоне которой всякие нравственные усилия людей становятся просто словами благодарности, хвалой и ответной любовью. И Писание есть не что иное, как история Божьей любви – любви, явленной в творении, в Израиле, в Иисусе и, через Духа, в новом творении. И чем больше мы становимся народом историй, примеров, общины и практик, тем лучше мы понимаем Писание, и наоборот. И чем теснее мы соединяем эти пять элементов, тем глубже мы становимся общиной – местной, глобальной, за рамками разных эпох, – отражающей в своей жизни привычки Иисуса, веру, надежду и любовь, ставшие второй природой.

На этом круг замыкается. Но это не прекрасная и священная замкнутая система, где все компоненты взаимно поддерживают один другой, куда невозможно войти и откуда выхода нет. Напротив, я стремился показать, что с какого бы места ты ни начал осваивать христианские привычки сердца, важно совершить путешествие по всему кругу, и не одно, чтобы сам этот круг стал привычкой сердца, его второй природой. И только после этого, столкнувшись с неожиданностью, где от тебя требуется творческое действие, несущее примирение, исцеление и надежду, ты будешь в состоянии поступить должным образом. Только тогда, если ты столкнешься с дилеммой: встать ли на защиту людей, с которыми несправедливо поступает правительство, или сделать вид, что ты ничего не замечаешь, чтобы сохранить свою популярность, – твоим инстинктом будут управлять не слова журналистов, но слова Евангелия. Только тогда, столкнувшись с чьей‑либо личной трагедией в приходе, христиане в силу своей второй природы поймут, что им говорить и делать. Только тогда мы будем глубоко и верно понимать, что нам делать «после того, как мы уверовали».

Только тогда мы найдем действительно нужные слова для человека, который попросит: «Расскажи мне об Иисусе». И только тогда наши слова обретут тот смысл, какой они должны иметь.

 

 

Послесловие

 

Когда я собирал нужные материалы и писал эту книгу, я отдавал себе отчет в том, что постоянно веду скрытый диалог с тремя направлениями мысли. Я хотел бы иметь время и место, чтобы аргументированно представить свою позицию по отношению ко всем им, но не в этот раз. Ниже я привожу библиографию, которая дает представление о том, что именно стимулировало мой труд (часто потому, что я не был с чем‑то согласен) и что мне помогало, хотя не стоит искать здесь исчерпывающий список работ о рассмотренных нами предметах. Многие из перечисленных ниже книг снабжены богатым аппаратом ссылок, которые позволят желающим углубиться в тему.

Недавно вышло несколько прекрасных книг об этике Нового Завета, но, как я мог понять, их авторы обычно не пользуются идеей добродетели или развивают ее не так, как я. Это не означает, что мне нечему было у них поучиться, скорее наоборот. Книга Richard Burridge, Imitating Jesus: An Inclusive Approach to New Testament Ethics (Grand Rapids, MI: Eerdmans, 2007) – это самое свежее крупное исследование, в котором автор упоминает всех своих значимых предшественников. Хотя в предисловии он тепло отзывается обо мне, я во многом не согласен ни с его аргументами, ни с его выводами, но все равно благодарен ему за его обширную и важную работу и за его дружбу. Книга Abraham J. Malherbe, Moral Exhortation: A Greco‑Roman Sourcebook (Philadelphia: Westminster, 1986), включающая в себя многие ценные материалы, и две книги Wayne Meeks: The Moral World of the First Christians (Philadelphia: Westminster; London: SPCK, 1986) и The Origins of Christian Morality: The First Two Centuries (New Haven, CT: Yale University Press, 1993) сохраняют свою ценность и, в частности, дают представление о том нравственном дискурсе, на фоне которого возникло христианство. Malherbe предполагает, что вера в Троицу и значение богопознания затмили в глазах первых христиан идею добродетели (с. 15), тогда как, по моему мнению, этот богословский контекст привел к трансформации и новому пониманию данной темы, а не к отказу от ее развития. Книга Markus Bockmuehl, Jewish Law in Gentile Churches: Halakah and the Beginning of Chris tian Public Ethics (Edinburgh: T&T Clark, 2000) представляет собой важное исследование иудейского контекста этики Павла. И над всеми прочими работами о новозаветной этике возвышается шедевр Ричарда Хейза под названием The Moral Vision of the New Testament: A Contemporary Introduction to New Testament Ethics (San Francisco: HarperSan‑Francisco, 1996) (Русское издание: Ричард Хейз, Этика Нового завета. – М.: 2005), хотя опять‑таки автор не слишком углубляется в представления о добродетели. В той комнате, в которой я написал большую часть данной книги, на стене висит фотография в рамочке, изображающая меня и Ричарда, приехавшего в отпуск на север Англии. Я, повернувшись, улыбаюсь в камеру, в то время как Ричард в бинокль рассматривает горизонт. Эта картина хорошо иллюстрирует отличия между двумя нашими книгами. Я с благодарностью думаю о том, что первая моя лекция, которая заставила меня задуматься обо всех этих темах, превратилась в статью «Faith, Virtue, Justification, and the Journey to Freedom» в юбилейном сборнике в честь Ричарда The Word Leaps the Gap: Essays on Scripture and Theology in Honor of Richard B.Hays, ed. J.Ross Wagner, C. Kavin Rowe, and A.Katherine Grieb (Grand Rapids, MI: Eerdmans, 2008), 472–497. Две другие недавно вышедшие книги по библейскому богословию не связаны напрямую с проблемами этики или добродетели, но помогли мне лучше понять эти темы, это: J. Richard Middleton, The Liberating Image: The Imago Dei in Genesis 1 (Grand Rapids, MI: Brazos, 2005), и G. К. Beale, The Temple and the Church's Mission: A Biblical Theology of the Dwelling Place of God (Downers Grove, IL: InterVarsity Press, 2004).

Подобно тому как авторы, пишущие об этике Нового Завета, не уделяют особого внимания теме добродетели, так и авторы последних лет, исследовавшие добродетель, не уделяют внимания Новому Завету – и это оставляет пустое место, которое, надеюсь, поможет заполнить данная книга. Однако есть три любопытных исключения из этого правила, причем, полагаю, данные книги не слишком известны: это Joseph J. Kotva Jr., The Christian Case for Virtue Ethics (Washington, DC: Georgetown University Press, 1996); Daniel J.Harrington and James F. Keenan, Jesus and Virtue Ethics: Building Bridges between New Testament Studies and Moral Theology [Lanham, MD: Sheed & Ward (Rowman and Littlefi eld), 2002]; и Graham Tomlin, Spiritual Fitness: Christian Character in a Consumer Society (London: Continuum, 2006). Последнюю из них я получил в подарок от автора, уже когда заканчивал работу над данной книгой, и я был рад обнаружить, что наши взгляды во многом совпадают. Говоря об отношении Мартина Лютера к теме добродетели, этот автор дает более уравновешенную и цельную картину, чем я.

Упомяну один из недавно вышедших трудов по христианской этике, где рассматривается тема добродетели. На поздних стадиях моей работы мне прислали солидную и ценную книгу Jennifer A. Herdt, Putting on Virtue: The Legacy of the Splendid Vices (Chicago: University of Chicago Press, 2008). Что же касается трудов, созданных раньше, то здесь я, как и большинство прочих исследователей данной темы, хочу отметить следующие книги и авторов, которые были для меня крайне важны: Alasdair Maclntyre After Virtue: A Study in Moral Theory, 2nd ed. (1981; Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 1984) и книги Stanley Hauerwas, среди которых особо стоит отметить две – Christians Among the Virtues: Theological Conversations with Ancient and Modern Ethics (with Charles Pinches) (Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 1997) и A Community of Character (Notre Dame, IN: University of Notre Dame Press, 1991). Также мне хочется упомянуть замечательные труды Samuel Wells, такие как Improvisation: The Drama of Christian Ethics (Grand Rapids, MI: Brazos, 2004) и God's Companions: Reimagining Christian Ethics (Oxford: Blackwell, 2006) и другие. Когда я работал над данной книгой, мне попалось достойное внимания руководство David S.Cunningham, Christian Ethics: The End of the Law (London: Routledge, 2008), которое рассматривает христианскую этику с точки зрения добродетелей и обращается к Новому Завету куда чаще, чем многие другие перечисленные мною труды. Разумеется, я не всегда согласен с автором, но его книга во многом идет параллельными путями с моей, хотя его работа куда более обстоятельная. В целом на мои мысли о христианской этике, как и на многое другое в моей жизни и мышлении, заметно повлиял Oliver O'Donovan, чей труд Resurrection and Moral Order: An Outline for Evangelical Ethics (Leicester, UK: Inter‑Varsity Press; Grand Rapids, MI: Eerdmans, 1986) открыл новые горизонты перед многими из нас. Я благодарен этому автору за то, что он прочитал черновую версию моей книги и высказал свои четкие и жесткие замечания, что избавило меня по крайней мере от некоторых ошибок и неясностей. Его преемник по кафедре в Оксфорде профессор Нигел Биггар также познакомился с первым наброском моей работы и оставил свои замечания. Если в книге остались какие‑то ошибки, неясности и путаница, они, конечно, лежат только на моей ответственности.

Третье направление, с которым я вел косвенный диалог, – это необозримо великий и многосторонний мир нехристианской (и неиудейской) этической мысли. В основном, как и в западной философии в целом, это «примечания к Платону и Аристотелю», особенно к знаменитой «Никомаховой этике» последнего, на которой я оттачивал свои интеллектуальные зубы сорок лет тому назад в Оксфорде. К наиболее доступным для большинства читателей можно отнести два издания этого труда: Loeb Classical Library, ed. H. Rackham (1926; Cambridge, MA: Harvard University Press, 1934) и the Penguin Classic, tr. J.A.K.Thomson (Harmondsworth, UK: Penguin, 1953). Из недавних книг на данную тему три показались мне интересными, хотя я во многом не согласен с их авторами (скажем, по вопросу о существовании Бога): это Simon Blackburn, Being Good: A Short Introduction to Ethics (Oxford: Oxford University Press, 2001), A. C. Grayling, Life, Sex, and Ideas: The Good Life Without God (Oxford: Oxford University Press, 2003) и замечательная книга, ставшая бестселлером во Франции, André Comte‑Sponville, A Short Treatise on the Great Virtues: The Uses of Philosophy in Everyday Life (2001; London: Vintage, 2003). Однако я подозреваю, что обычный читатель, ознакомившись с последней книгой, будет рассматривать «добродетель» с точки зрения «ценностей», а не так, как ее понимал Аристотель. Но это одна из тысячи тем, о которых следовало бы поговорить отдельно.

Упомяну три книги, которые заставили меня немного задуматься об исследованиях мозга человека в связи с нравственной и духовной жизнью: это John Medina, Brain Rules: 12 Principles for Surviving and Thriving at Work, Home, and School (Seattle: Pear Press, 2008), Malcolm Jeeves and Warren S. Brown, Neuroscience, Psychology, and Religion: Illusions, Delusions, and Realities about Human Nature (West Conshohocken, PA: Templeton Foundation Press, 2009) и Joel B. Green, Body, Soul and Human Life: The Nature of Humanity in the Bible (Grand Rapids, MI: Baker, 2008).

В данной книге я не ссылался на мои прежние работы, хотя, разумеется, все, что я здесь сказал, стоит на плечах моих трудов прошлого. Вот избранные книги, которые стоило бы здесь упомянуть:

 

2009 Justification: God's Plan and Paul's Vision. London: SPCK; Downers Grove, IL: InterVarsity Press.

2007 Surprised by Hope / U. S. subtitle Rethinking Heaven, Resurrection, and the Mission of the Church. London: SPCK; San Francisco: HarperOne (2008). (Русское издание: Главная тайна Библии: смерть и жизнь после смерти в христианстве. – М.: Эксмо, 2009)

2007 The Cross and the Colliery / U. S. title Christians at the Cross. London: SPCK; Ijamsville, MD: The Word Among Us Press.

2006 Judas and the Gospel of Jesus. London: SPCK; Grand Rapids, MI: Baker. (Русское издание: Иуда и Евангелие Иисуса: развенчание нового мифа о происхождении христианства. – М.: Эксмо, 2009)

2006 Evil and the Justice of God. London: SPCK; Downers Grove, IL: InterVarsity Press. (Русское издание: Тайна зла: откровенный разговор с Богом. – М.: Эксмо, 2010)

2006 Simply Christian. London: SPCK; San Francisco: Harper SanFrancisco. (Русское издание: Настоящее христианство: простые истины, которые изменят вашу жизнь. – М.: Эксмо, 2010)

2005 Paul: Fresh Perspectives / U.S. title Paul in Fresh Perspective. London: SPCK; Minneapolis: Fortress.

2005 Scripture and the Authority of God / U. S. title The Last Word: Beyond the Bible Wars to a New Understanding of the Authority of Scripture. London: SPCK; San Francisco: HarperSan‑Francisco.

2003 The Resurrection of the Son of God. Volume 3 of Christian Origins and the Question of God. London: SPCK; Minneapolis: Fortress.

1999 The Challenge of Jesus. Downers Grove, IL: InterVarsity Press; London: SPCK.

1999 The Millennium Myth / British title The Myth of the Millennium. Louisville: Westminster; London: SPCK.

1997 What St. Paul Really Said. Oxford: Lion; Grand Rapids, MI: Eerdmans. (Русское издание: Что на самом деле сказал апостол Павел: был ли Павел из Тарса основателем христианства? – М.: 2010)

1996 Jesus and the Victory of God. Volume 2 of Christian Origins and the Question of God. London: SPCK; Minneapolis: Fortress. (Русское издание: Иисус и победа Бога. – М.: 2004)

1992 The New Testament and the People of God. Volume 1 of Christian Origins and the Question of God. London: SPCK; Minneapolis: Fortress.

 

[1] John Medina, Brain Rules (Seattle: Pear Press, 2008), 58, 61, 62.

 

[2] См. http://www.pnas.Org/content/97/8/4398.abstract или http://en.scientific‑commons.org/e_a_maguire/

 

[3] C.S.Lewis, Surprised by Joy: The Shape of My Early Life (1955; London: Fontana, 1959), 115.

 

[4] Simon Blackburn, Oxford Dictionary of Philosophy, 2nd ed., rev. (1994; Oxford: Oxford University Press, 2008), 319.

 

[5] Перевод М. Лозинского.

 

[6] Из предисловия к новому изданию книги Charles С. Brown, Niehuhr and His Age: Reinbold Niehuhr's Prophetic Role and Legacy (1992; Harrisburg, PA: Trinity Press International, 2002), VIII–IX.

 

[7] Автор намеренно переводит греческое Христос как Мессия. Здесь и далее соответствующее изменение внесено в Синодальный п<