Кто из нас довел ее до оргазма...»

 

 

Себастьян

 

Джеймсон в моем доме.

В моей комнате.

На моей кровати.

Она сидит у изголовья моей большой кровати, одетая в облегающую белую футболку и симпатичный розовый кардиган. Узкие джинсы. Туфли на каблуках. Они на полу у двери.

Туфли с ее сексуальных маленьких ножек.

Я смотрю, как она свешивает их с моей кровати, пальцы на ногах выкрашены в неоново-фиолетовый цвет, затем она подсовывает их под бедра, придвигаясь ближе к центру.

Она выглядит потрясающе.

Она лучезарно улыбается мне с кровати, призывая меня: — Мог бы ты сесть? Твои блуждания по комнате заставляют меня нервничать.

— Извини, ничего не могу поделать. — Я опускаюсь на край кровати и вытираю вспотевшие ладони о джинсы. Порыв вскочить на ноги очень силен. Вместо этого я хрустнул костяшками пальцев. — У меня накопилась вся эта энергия из-за того, что я просидел в автобусе всю ночь.

— Хочешь пойти на пробежку?

— С тобой?

Ее нос морщится.

— Э-э ... Нет. Я просто хотела поддержать тебя.

— Ты побежишь со мной, чтобы поддержать меня?

— Хм... нет, но я бы подержала секундомер, пока ты бегаешь по кварталу, и выплеснула бы на тебя чашку воды, когда ты пробегаешь мимо?

Боже, она идеальна.

Умная, красивая и умная. С идеальными губами и идеальными сиськами, она влезла мне в голову.

Мы друзья и анти-любовники, с сексуальным напряжением, брошенным в одну гребаную связь без отношений, это все из-за меня, потому что я сказал, что не могу взять на себя обязательства.

Я так сильно облажался в этом.

— Эй, Джеймсон!

— Да, Себастьян?

Боже, в последнее время она безостановочно называет меня по имени, и я не думаю, что когда-нибудь устану слышать, как мое имя слетает с ее губ.

— Я... — я нервно сглатываю. — Ты мне снилась.

Ее лицо краснеет, как пожарная машина, в тот же миг с ее губ срывается вздох.

— Ты это уже говорил.

— Ты изменяла мне.

Ее брови приподнимаются вверх в удивлении.

— Чего-чего?

Я ударяюсь спиной о матрас и закрываю лицо рукой, чтобы скрыть глаза.

— В моих снах ты моя девушка, и ты мне изменяешь. С одним из моих соседей.

В комнате тихо, за исключением сигнала уведомления на Фейсбуке на моем ноутбуке.

— Кто?

— Что именно?

— С каким соседом я тебе изменяю? Пожалуйста, скажи мне, что это не тот засранец Зик или как там его зовут, потому что этого не может быть. Даже во сне.

— Это не Зик. —  Мой смех сотрясает матрас. — Это Эллиот.

— Эллиот? — Я слышу, как она улыбается. — Оооо, тот спокойный и милый?

Оооо?

Я открываю лицо и, прищурившись, смотрю на нее. Она сидит на кровати, скрестив ноги, на ее лице самодовольная улыбка.

— Перестань называть парней милыми. Мы ненавидим это дерьмо.

— Хорошо, что я никогда не называл тебя милым.

Джеймсон, дразня, тычетв мою руку указательным пальцем.

Я хмурюсь, когда она отстраняется.

— Я заметил.

— Ты дуешься?

— Нет.

— Потому что звучит так, будто ты дуешься.

— Пффф. Какое мне дело, если ты не считаешь меня милым? Как будто мне не насрать.

Джеймсон замолкает, глядя на меня своими большими голубыми глазами.

В конце концов, она говорит: — Лжец.

Я отказываюсь смотреть на нее. Изучаю потолок, на который нужно нанести свежий слой краски. Вентилятор, покрытый пылью, который не мешало бы вымыть. Потрескавшийся гипсокартон в углу.

Куда угодно, только не на нее.

Она толкает меня в бицепс.

— Почему ты не смотришь на меня?

Потому что ты заставляешь меня чувствовать то, что я не хочу чувствовать. Чувства, с которыми я не знаю, как управлять, не знаю, как справиться.

Избавиться.

Сохранить.

— Послушай, Оз, то, что я тебе приснилась, еще ничего не значит.

Это привлекает мое внимание.

— Ты не веришь, что сны что-то значат?

— А ты?

— Да. — Я приподнимаюсь на локтях и принимаю сидячее положение. — Вся эта затея дерьмо. Вставай.

Она сморщивает нос, словно я ее оскорбил.

— Почему? Потому что я была в твоем сне, а не какая-то фанатка-блондинка? Кто-то с огромными сиськами, с которой не требует усилий? Прости, что разочаровала тебя.

Она все еще не понимает.

— Нет, Джеймс, это потому, что мне приснилось, будто ты моя девушка и изменяешь мне.

Слова застревают у меня в горле, стягиваются так же крепко, как нарастающий узел в животе.

Чертовы узлы.

Меня сейчас вырвет.

— Ты считаешь кошмаром, что я была твоей девушкой? — Ее голос звучит медленно. Тихо.

Обиженная и сбитая с толку, она цеплялся за самую незначительную деталь.

Типичная женщина.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Нет. Я не это имел в виду. Сон был кошмаром, потому что ... черт. Я даже не знаю, что, черт возьми, я говорю. — Она молчит, поэтому я заполняю тишину болтовней. — Это все тот же повторяющийся сон: я возвращаюсь домой из поездки в другой город и вижу, как ты трахаешься с моим соседом по комнате. Жестко. Мы спорим и ссоримся, потом ты плачешь, и я тебя выгоняю. В первый раз, когда это случилось, Меня разбудил в автобусе товарищ по команде; он услышал, как я плачу, как чертов ребенок. Насколько это хреново?

— Ты плакал? Потому что я была твоей фальшивой девушкой, которая фальшиво тебе изменяла? — Ее голова слегка качается в замешательстве. — Почему это тебя расстроило?

— Потому что сон не казался фальшивым, — ною я.

— Я не понимаю. Я тебе даже не нравлюсь в этом плане, почему я тебе вообще снилась?

Говоришь так, будто я могу это контролировать.

— Разве ты не понимаешь? Вот что я пытался тебе сказать. — Я поднимаю глаза к потолку, и из груди вырывается поток воздуха. — Может быть, нравишься.

Эти три маленьких слова пульсируют в воздухе, напряжение сгущает атмосферу.

— Но, конечно... не так, — растягивает она слова, осторожно и с сомнением, неуверенность выгравирована на ее красивых, идеальных бровях.

Я бросаю на нее острый взгляд.

— Почему ты так говоришь?

— Понятия не имею.

— Как ты можешь не знать?— С искренним любопытством спрашиваю я. — А если ты мне нравишься, это будет самое худшее в мире? Знаешь, я отличная партия.

— Хочешь знать правду? Вот она: меня иногда беспокоит, что ты только и делаешь, что говоришь о сексе. Это отбивает у меня всякую охоту. Отпусти уже, мы все поняли, что ты ходячий стояк.

— Это твое единственное впечатление обо мне?

— Ты это серьезно? — подразнивает она. — Ты половину времени, проводимого вместе, треплешься о сексе, и все же ожидаешь, что я отнесусь к тебе серьезно. — Джеймсон вскидывает руки, бормоча в потолок: — Что это с парнями?

Ладно, но ...

— Серьезно, ты думаешь, это все, что я хочу от тебя? Секс?

Ее смех саркастичен и лишен энтузиазма.

— А что еще? Ты правда просто хочешь быть моим другом?

— Нет, я не просто хочу быть твоим другом. — Больше нет; теперь я хочу быть ее другом, и я хочу трахнуть ее. Неоднократно. — Ты просто хочешь быть друзьями?

— Сначала была против. Я имею в виду, ты вульгарный и отчасти свинья. Не знаю, с чего начать с таким парнем, как ты. Ты как набор Лего с миллионом крошечных кусочков и ужасными инструкциями, и я не знаю, куда их засунуть. А потом я наступаю на острые края посреди ночи, и это чертовски больно.

О чем она говорит?

— Я хочу сказать... я думаю, что ты очень веселый и замечательный, но ты мне можешь причинить боль.

Я почесываю подбородок.

— Я не знаю, как относиться к тому, что меня сравнивают с набором Лего.

— Вот почему я не спала с тобой. — Она сильно прикусывает нижнюю губу. — Но ты мне нравишься, и я это ненавижу. — Она качает головой, зажмурив глаза. — Ненавижу это.

— Значит, мои острые края...?

— Другие девушки.

Я медленно, осторожно выговариваю каждое слово.

— Иногда секс — это просто секс, Джеймс, и это все для меня. Физический акт для снятия стресса.

Господи, произнося эти слова, я словно со стороны слышу, как дерьмово это звучит; я только что сравнил секс с тренировкой в спортзале. Я проклинаю мать за то, что она не научила меня хорошим манерам.

И все же это ее не беспокоит.

— Это может быть правдой, Себастьян, но я не собираюсь делиться или постоянно интересоваться, вдруг мой пар..., парень, с которым я сплю, сует свой сам-знаешь-что в чужой сам-знаешь-что. Это нарушает условия сделки, и ты сказал, что не хочешь быть связанным, так что…

— Может быть, я передумал.

— Ты сказал своему фан-клубу? — Ее великолепные надутые губы заставляют мое сердце сбиться с ритма, а пульс ускориться, никакого, блядь, блефа. Это значит, что ей не все равно.

— Джеймсон Кларк, я бы никогда не подумал, что ты ревнива.— Даже я сам не верю в свой следующий вопрос. — Ты ведь не ревнуешь к другим девушкам?

Потому что это было бы так здорово. В прошлом у меня был ревнивый, злой ненавистнический секс, и, поверьте мне, когда я говорю, это реально круто.

— Да, наверное. — Джеймсон небрежно пожимает плечами, шокировав меня своей честностью. — Я просто знаю, что каждый раз, когда ты говорил, что хочешь трахнуть меня, — она морщится, — это отталкивало меня ... нет, не так. Это не отталкивало  меня, но это заставляло меня чувствовать... — она борется со своим следующим выбором слов. — Обыкновенной? Наверное, как чувствуют себя все остальные. Как девушка в коридоре с рыжими волосами.

Я хмурюсь.

— Ты не похожа на других девушек.

Джеймсон закатывает глаза и выпаливает: — Пфф, я это знаю.

Это неожиданное заявление удивляет нас обоих, и то, как она это произносит, заставляет нас смеяться. Я падаю на кровать, перекатываюсь на бок и приподнимаюсь на локте, изучая ее.

Я очень внимательно изучаю ее.

— Ты совсем не похожа на этих девушек. Ничем.

Я хочу, чтобы она это поняла. Используя единственный инструмент, который у меня есть, чтобы общаться, я показываю ей своим телом. Вытянув свое большое тело поперек кровати, я перекатываюсь через кровать, таща ее вниз так, чтобы она легла на спину. Балансируя локтями по обе стороны от ее лица, я смотрю ей в лицо.

Она действительно красива.

Я всегда считал ее милой, но с ее волосами, разметавшимися по моему темно-синему одеялу, смотрящей на меня широко раскрытыми и доверчивыми глазами, она просто сногсшибательна.

Мне хочется обернуть ее блестящие локоны вокруг кулака и потянуть, поэтому я закручиваю их в локон пальцем.

— Прости, Джим. Я не знаю, как это делается.

— Что именно?

— Пригласить тебя на свидание. Встречаться с тобой. Я никогда не буду относиться к тебе… —  я замолкаю, не зная, как закончить свою мысль. — Джеймсон.

— Себастьян. — Ее губы приподнимаются в терпеливой улыбке.

— В тебе нет ничего простого…

Ее тихий смех наполняет комнату: — Слава Господу, за это.

— Не могу, блядь, поверить, что говорю это, но для того, кто начинал просто как партнер по учебе, ты — это все, о чем я могу думать в последнее время. — Ее блестящие волосы выскальзывают из моих пальцев, жадные руки перебирают волосы, рассыпанные по кровати. — Днем и ночью. Быть в дороге и не видеть тебя убивало меня. Такого раньше не случалось. Не говорить с тобой убивало меня. Сны о тебе…

— Убивали тебя?

Я, все еще, прищурившись, смотрю на нее.

— В тот день, когда мы впервые встретились, ты не выглядела такой всезнайкой.

Джеймс поднимает бровь.

— О, да? И как я выглядела?

— Умной и сексуальной.

 Уверенной и сложной.

Джеймсон хихикает.

— Тебе не показалось, что я выгляжу сексуально. Ты думал, что я чудик, не ври.

В ответ я поднимаю брови и понижаю голос.

— Я собираюсь встречаться с тобой, и в один прекрасный день, Джеймсон, я сорву все чертовы пуговицы с твоего кардигана, одну за другой, и трахну тебя до потери сознания, и на тебе не будет ничего кроме твоего жемчужного ожерелья.

— На этом кардигане нет пуговиц, — шепчет она.

Я наклоняюсь ближе, губы касаются ее уха.

— Я знаю.

— Это несправедливо, — жалуется она, беспокойно ерзая подо мной.

— Что несправедливо?— Кончики наших носов соприкасаются, пока я тереблю вырез ее мягкого розового свитера. Он нежный, красивый и очень похож на Джеймсон.

— То, что ты заставляешь меня чувствовать.

— Как ты себя чувствуешь? Скажи мне, — умоляю я.

Я не против попрошайничества.

Я должен знать, о чем она думает, надеясь, что это поможет разобраться в запутанном дерьме, которое творится у меня в голове.

— Ты заставляешь меня думать о том, чтобы не учиться, — шепчет она, выгибаясь ко мне, утыкаясь носом в местечко на шее, ведущее к местечку под ухом.

Ого!

Я двигаю руками, упираясь ими в ее бедра, и наклоняю голову, чтобы дать ей лучший доступ к моей шее.

— Это хорошо или плохо?

— Оба варианта. — Она принюхивается. — Мммм. Ты хорошо пахнешь, хотя половину времени я хочу задушить тебя голыми руками.

— А как насчет второй половины?

Джеймсон притворно вздыхает мне в ухо, так блаженно и сладко, что это посылает разряд прямо к моему члену. Я борюсь с желанием забраться на нее и зажать ее под собой.

— А вторую половину, я хочу, чтобы ты сделал все те грязные вещи, которые ты всегда угрожаешь сделать со мной. Как сейчас, я хочу, чтобы ты снял рубашку. Я хочу прикоснуться к тебе, почувствовать твою плоть на кончиках пальцев.

— Да? —  хриплю я.

— Да. — Она все еще водит кончиком носа по моей шее, вверх и вниз, вверх и вниз, вдыхая меня. — Эллисон говорит, что я должна позволить тебе затрахать меня до состояния комы.— Ее язык касается мочки моего уха, и она слегка дует. — Что ты об этом думаешь?

— Черт возьми, да. — Я тяжело выдыхаю, член официально твердый в моих спортивных штанах, что так мучительно. Моя все возрастающая эрекция натягивает тонкую ткань. — Я знал, что Эллисон мне понравится.

— Но я думаю, что должна сделать вот что.…

— Что?

— Уйти.

— Уйти? Почему? Мы только начали.

Джеймсон отстраняется, нежно обхватывая мое лицо ладонью.

— Если мы не остановимся, а мы не остановимся, но я не хочу, чтобы наши отношения были основаны на сексе. Это имеет смысл, верно? Оз, скажи мне, что это имеет смысл.

— В этом есть смысл, — с несчастным видом повторяю я, скрестив руки на груди.

Конечно, она права: эти отношения не должны основываться на сексе. Или оргазмах. Или минетах. Или круглых, дерзких сиськах. Это должно быть основано на том, чтобы узнать ее личность, ее симпатии и антипатии. Ее надежды, мечты и ...

Черт возьми, что я вообще несу?

Ее губы шевелятся, она что-то говорит, но твердый член в моих штанах сердито напрягается, перекрывая доступ крови к мозгу и делая невозможным сосредоточиться.

— Так ты согласен?— говорит Джеймсон, облизывая губы. Ее блестящие, сочные, надутые губы…

Я резко киваю.

— Что бы ты ни сказала, я согласен. Окей. Я сделаю это. — Я судорожно выдыхаюи сглатываю свое яростное разочарование. — Постой. С чем я только что согласился?

— Если ты собираешься встречаться со мной, я настаиваю на правиле номер десять: никакого секса до пятого свидания. — Она прикусывает нижнюю губу, осторожно выбираясь из-под меня и подвигается к изголовью, где она, облокотившись, натягивает туфли. — Или третьего или четвертого, в зависимости от того, как пойдет дело.

Никакого секса до пятого свидания! Она что, с ума сошла?

— Оз? Мы договорились?

Мои глаза изучают каждый из восхитительных изгибов, которые я не увижу обнаженными по крайней мере пять свиданий. Три, если все пройдет хорошо. Три, три, нужно сосредоточиться на трех. Сосредоточиться на ее промежности, ее плоском животе, ее сиськах, ее разочарованном рте…

— Оз?

Она мне нравится. Я могу это сделать. Мы просто быстренько провернем эти свидания, одно за другим, как из пулемета.

Я снова киваю, изогнув губы в несчастной усмешке.

— Да, конечно. Отлично.

Она лучезарно улыбается мне, и я чувствую себя на миллион футов выше, провожая ее до машины. Я целомудренно целую ее в макушку, чтобы она захотела большего.

Я стою и смотрю, как ее светящиеся задние фонари скользят по пустой улице, останавливаются на светофоре и исчезают из виду, как только она поворачивает налево.

— Держись, Джим, я собираюсь встречаться с тобой.

 

 

Глава 32.

«По шкале от 1 до 10,