Мост через залив в Сан-Франциско.

Миф о сказочной богатой Кали­форнии волновал не только мечта­тельных гимназистов, но и вполне взрослых и практичных людей. Ведь в середине сороковых годов про­шлого века Калифорния, принадле­жавшая тогда Мексике, насчитыва­ла всего десять тысяч поселенцев. Через девять дней после того, как 24 января 1848 года эта территория стала частью США, там было най­дено золото. Началась эра «золо­той лихорадки». Сотни тысяч лю­дей, побросав свои дома, семьи, лавки, поля, со всех концов страны и даже с других континентов рину­лись в Калифорнию. Немногие сча­стливчики нашли золотой песок; ты­сячи других болели, голодали, бро­сали фургоны, погибали от болез­ней. История освоения Калифор­нии — это история предприимчивости и жестокости, звериных нравов Ди­кого Запада, наивной веры во вне­запное обогащение и трагедий ты­сяч обманутых и разоренных людей. Имя Калифорнии манило к себе, миф о неограниченных возможно­стях усиленно поддерживался газе­тами, журналами, театрами, а по­том уже, в двадцатом веке, кино и телевидением.

Мы летали над этим штатом, ко­лесили на автобусе по дорогам сре­ди пальмовых рощ и по автостра­дам — фривеям, — поднятым на опо­рах над землей. Впечатление раз­маха и свободного пространства не оставляло нас.

А когда повторили поездку уже по карте и заглянули в справочни­ки, оказалось, что непосредствен­ные впечатления не обманули. Ка­лифорния — самый населенный штат страны, там живет.более двадцати миллионов человек — без малого де­сятая часть всего населения стра­ны. Да и территория штата вели­ка — от севера до юга, до мексикан­ской границы, 1320 километров, а по ширине — 320 километров.

С некоторым удивлением узнаешь, что столица этого крупнейшего в стране штата не знаменитый много­миллионный город, а маленький Сакраменто. Однако Калифорния -это и небольшие города с белыми домами среди пальм, апельсино­вых рощ и виноградников, и скали­стые горы, и бесконечные пляжи. Но все же это прежде всего два своеобразнейших, всемирно извест­ных города — Сан-Франциско и Лос-Анджелес. Во многом они различны, даже противоположны.

Сан-Франциско расположен на холмах по обе стороны залива. Его продувают тихоокеанские бризы, и воздух здесь свежий и чистый. В го­ру ползет старинный трамвай с от­крытыми площадками, ступенями и поручнями. Чтобы не перегружать город автомашинами, здесь соору­дили линии метро. В городе полно живописных улиц и улочек, зеленых холмов и скверов. Не небоскребы определяют облик города, а старин­ные дома с замысловатыми балко­нами, лестницами, окнами. Здесь смешение архитектурных стилей — испанского, французского, китайско­го, итальянского, японского. Город компактен, хотя отдельные его рай­оны непохожи один на другой. Вот деловой Сан-Франциско, район со­временных небоскребов — в них бан­ки и конторы; вот колоссальный порт; а вот и путаные улочки ста­рого города. Как-то не верится да­же, что в таком большом и разно­образном городе живет меньше миллиона человек.

Совсем иной Лос-Анджелес. Ко­гда-то здесь — у самой мексикан­ской границы — была индейская де­ревушка, затем — сонный и пыль­ный городок. Но кто бы мог поду­мать еще несколько десятков лет тому назад, что именно здесь рас­кинется многомиллионный Лос-Ан­джелес, сейчас третий город стра­ны. Не только Голливудом известен он. Производство электронно-вычис­лительных машин, ракет, вообще новейшей техники выдвинуло этот город как центр технического про­гресса. Но этот прогресс оборачи­вается своими уродливыми сторо­нами.

Ловец крабов.

Калифорнийские сосны.

Город рос беспорядочно, он про­сто вытягивался вдоль океана, и сейчас это цепочка районов, растя­нувшихся на десятки километров. Здесь нет ни центра, ни окраин, ни связи между районами. Только автомобильные дороги, поднятые на эстакады, свободные пути. Но что­бы ездить свободно, надо подняться над землей. Потому что по земле не проехать. Тесно, улицы забиты машинами. 30 процентов площади в городе занимают стоянки автома­шин. Общественный же транспорт здесь неразвит. И машина — не только помощник человека, она за­громождает пути, отравляет воздух. Здесь скапливается и оседает в ни­зине едкий воздух, наполненный вы­хлопными газами. Когда ходишь по пустынным улицам этого странного города, трудно представить, что за его пределами, всего в нескольких десятках километров — зеленая Ка­лифорния.

... Мы прилетели в Лос-Анджелес во второй половине декабря. Мага­зины призывали покупать рождест­венские подарки и новогодние по­здравительные открытки. Но одетый по всем правилам дед-мороз — Сан-та-Клаус — изнывал от жары. И не­удивительно. Декабрьское солнце палило нестерпимо, температура была 25°. На пальмы, заменявшие елки, вешали венки и другие укра­шения.

Калифорния практически не знает четырех времен года, здесь два главных сезона — дождливый и су­хой. Но солнце, почти постоянно освещающее территорию этого шта­та, необычайно разнообразного по своим природным условиям, освещает и буйную тропическую зе­лень, и жесткие, сухие колючки. За Лос-Анджелесом- — выжженные солн­цем, желтые, потрескавшиеся от жа­ры пустыри. Вблизи же Сан-Фран­циско мы бродили по лесу, превра­щенному в заповедник, националь­ный парк. Здесь растут деревья-ги­ганты — секвойи, калифорнийские сосны. И не подумаешь в первый момент, что это — деревья, родные сестры обычных сосен, елей или лип, настолько они грандиозны. Они скорее напоминают какие-то цикло­пические колонны, глубоко укреп­ленные в земле и идущие высоко в небо. Нужен большой хоровод, что­бы охватить их стволы, и нужно далеко запрокинуть голову, чтобы увидеть их кроны, неподвижно укрепленные на прямых мощных столбах стволов. По сравнению с этими гигантами все на земле ка­жется маленьким, суетливым.

В лесу сумрачно, торжественно. Но вот срез этого дерева, его как-то не хотелось называть пнем, хотя это действительно пень, похожий на крышку большого круглого стола. Плоскость его как бы расчерчена — окружности разного диаметра об­разуют особый рисунок. Около го­дичных колец — даты и надписи. Работники заповедника остроумно и наглядно показали возраст дере­ва: вот таким оно было во время крестовых походов в средневековой Европе; таким, когда Колумб от­крыл Америку; а эти кольца напо­минают о временах американской и французской революций XVIII века, наполеоновских войнах и граждан­ской войне шестидесятых годов про­шлого столетия. Только сравнитель­но недавно вековое дерево при­шлось спилить.

Одна из самых высоких точек Америки — гора Уитни (4418 мет­ров) в Калифорнии. Но в Калифор­нии же и самая низкая точка Северной Америки — в Долине смер­ти, 96 метров ниже уровня моря.

Калифорния неотделима от оке­ана, это по-настоящему морской штат. В порту Сан-Франциско есть место, навсегда вошедшее в исто­рию не только Соединенных Шта­тов, но и России. Мы стояли на бе­регу залива и смотрели, как пере­ливаются под высоким в этих ши­ротах декабрьским солнцем серо-синие волны. Нет памятных досок на берегу, тем более никаких зна­ков на поверхности океана. Однако исторические события запечатлева­ются в памяти поколений; они со­храняются в официальных докумен­тах, газетах, дневниках, письмах.

...1 октября 1863 года в порту Сан-Франциско можно было видеть стоящие на якорях русские кораб­ли — корветы «Богатырь», «Кале­вала», «Рында», «Новик» и клипе­ры «Абрек» и «Гайдамак». На ко­раблях находилось более тысячи матросов и офицеров. Во главе этой эскадры стоял адмирал Попов. Это был замечательный моряк, один из создателей русского парового бро­неносного флота. Это о нем напи­сал рассказ «Беспокойный адми­рал» один из офицеров эскадры, впоследствии знаменитый писатель Константин Станюкович, посвятив­ший жизни российского флота ты­сячи страниц.

В Соединенных Штатах в те годы шла гражданская война между юж­ными штатами, которые стояли за сохранение рабовладения, и Севе­ром, который во главе с президен­том Авраамом Линкольном отстаи­вал освобождение черных рабов и более прогрессивное развитие стра­ны. Конечно, правители царской России поддерживали северные Штаты ради своих интересов, что­бы не допустить интервенции Анг­лии и Франции, стоявших за южан. Но поход двух русских эскадр в

Нью-Йорк и в Сан-Франциско был значительным событием, его при­ветствовали демократические круги России. Да и в Сан-Франциско восторженно встречали русских мо­ряков. Ведь пока они стояли в пор­ту, корабли южан не посмели при­близиться к городу. Почти сразу после приезда в Калифорнию рус­ские матросы вместе с американ­цами потушили грандиозный пожар в Сан-Франциско. Моряков пригла­шали в дома, в семьи. Об этом гос­теприимстве рассказал один из уча­стников похода в Сан-Франциско — совсем еще юный курсант — штур­манский кадет Макаров, впослед­ствии знаменитый флотоводец и ученый адмирал Макаров. Эскадра Попова, базируясь в Сан-Фран-цисском порту, все время была на­готове, совершая походы и к эква­тору и на север, в порты Русской Америки.

Нет, не увидишь сейчас ни на бе­регу, ни в волнах залива памяти об этой странице истории. Но она бы­ла, волны времени не поглотили ее, и об этом думалось в порту Сан-Франциско.

Среди многих судов, яхт, лодок, которые теснятся у причальных сте­нок Лос-Анджелесского порта, есть одно совершенно необычное судно. Внешне оно ничем не отличается от крупных пассажирских теплохо­дов и дизель-электроходов — свежая краска гигантских бортов и широ­ких палуб, спасательные средства, якорные цепи, трап. Так и кажется, что раздастся команда и судно сразу уйдет в бескрайнюю синь оке­ана. Но этого не произойдет. Паро­ход «Куин Мэри» прикован к веч­ной стоянке.

Это пароход-памятник, пароход-музей. Я вспомнил другие суда, стоящие на вечных стоянках. Бес­смертную «Аврору» в родном Ле­нинграде, столь далеком отсюда.

Немало судов-музеев довелось ви­деть в Скандинавии. Пролежав­шую триста лет в песке «Вазу» —многовесельную галеру — в Сток­гольме. Там же — ладьи викингов, совершавшие дальние походы. Зна­менитый «Фрам» — участник аркти­ческих походов Амундсена, «Кон-Тики» — романтический плот Хейер-дала, наследник древних тихооке­анских плотов; ныне он стоит под крышей, как бы в футляре, высоко поднятый, так что можно разгляды­вать темно-коричневые бревна его днища.

«Куин Мэри» — «Королева Ма­рия» — не напоминает ни о вели­ких событиях, ни о давних време­нах, ни о знаменитых географиче­ских открытиях. Но это тоже па­мятник. Памятник мастерству и труду кораблестроителей и моря­ков. Когда-то, до войны, это был самый крупный и быстроходный английский пароход трансатланти­ческой линии, гордость шотланд­ских корабелов, вложивших в от­делку этого гиганта много труда и выдумки. В войну «Куин Мэри» пе­ревозила американских солдат в Европу. Прошли годы, появились новые быстроходные суда, да и са­молеты за 6 — 8 часов перебрасы­вают тысячи людей через Атланти­ку. И старый пароход был обречен на слом. Предприимчивые амери­канцы купили его и отбуксировали в Калифорнию. Сейчас здесь распо­ложен большой отель, несколько ре­сторанов, магазины и, самое глав­ное, музей. Экспонатами служат и машины в глубине судна они действуют, и приборы, и королев­ская каюта, и матросские кубрики, и залы для концертов, танцев, кино. Воспроизведены одежда, все пред­меты быта, компасы, флаги, газеты. И хотя владельцы и создатели это­го музея руководствовались прежде всего стремлением к прибыли, «Куин Мэри» стала настоящим памят­ником человеческому труду, реаль­ной страницей истории.

«Куин Мэри».

В одном из отсеков корабля рас­положен научный музей, пользую­щийся в Калифорнии большой из­вестностью и привлекающий непре­рывный поток посетителей. Это му­зей моря — морских глубин и мор­ского дна. Здесь в светящихся аква­риумах плавают диковинные рыбы совершенно фантастических очерта­ний и странной окраски — зеленые, красные, синие. Это «идолы», «им­перские ангелы». И здесь же вы­ставка, раскрывающая, как чело­век осваивал морские глубины. Вот водолазный костюм, спроектирован­ный еще Леонардо да Винчи, -солдаты должны были пройти под водой к турецким судам, вот они с мечами и секирами, в колпаках, и лишь тонкие трубочки связывают их с поверхностью моря. Водолаз­ные костюмы XVI, XVII, XVIII, XIX веков, дома, предназначенные для жизни под водой. Вся выстав­ка - реализация идей Жака Кус­то — одного из подлинных героев современности, ученого, убежден­ного, что человечество должно со­хранить и освоить великую океан­скую стихию, жить в ней. Можно спорить о том, появятся ли люди-амфибии, люди без волос и без лег­ких, приспособленные к жизни под водой. Но бесспорно, что процесс освоения моря, так же как и космо­са. — это необратимый процесс, он идет, преодолевая все трудности.

Вообще можно заметить: в Ка­лифорнии чувствуется живой инте­рес к океану и его жизни. Это не только «Куин Мэри», не только ин­тереснейший музей Кусто — освое­ния океана, но и океанариум — самый большой в мире бассейн, где играют дельфины, плавают пингви­ны, живут другие обитатели моря. Этот уголок тихоокеанского побе­режья так и называют — «маринен-ленд» — страна моря.

Неотъемлемой частью не только Лос-Анджелеса, но и всей Калифор­нии, да, пожалуй, и всех Соединен­ных Штатов, является Голливуд. Это не просто киностудия или не­сколько киностудий с павильонами, декорациями, съемочными площад­ками. Голливуд — это большой, ши­роко и свободно раскинувшийся район города. Основу его действи­тельно составляют киностудии. Но Голливуд — это и расположенный на холмах под открытым небом те­атр, наподобие античного, вмещаю­щий 30 тысяч зрителей. Мы убеди­лись, какая в нем удивительная акустика — из последних рядов был слышен разговор рабочих, монтиро­вавших декорации на сцене. Голли­вуд — это и бесчисленные магази­ны, клубы, рестораны, кинотеатры. Это, наконец, «звездная деревня», где среди пальм и магнолий распо­ложены виллы знаменитых киноак­теров. Посетителям Голливуда обя­зательно показывают все эти до­стопримечательности. Так же, как и запечатленные в асфальте и бетоне тротуара отпечатки ног, рук кино­звезд, их подписи. Все это должно демонстрировать блеск, благополу­чие и неограниченные возможности для всех талантливых людей. Но действительность опровергает «зо­лотые легенды» Голливуда. Его ис­тория далека от идиллии. Здесь вы­пускали не только превосходные картины Гриффитса, Чаплина, Кра­мера, но и зловещие фильмы, вос­хваляющие преступления, неспра­ведливые войны. И сейчас эти фильмы, как с конвейера, выходят из Голливуда и распространяются но миру. Судьба режиссеров и актеров Голливуда тоже далека от бла­гополучия. Оклеветанный, покинул Голливуд великий Чарли Чаплин. Затравленная, погибла знаменитая кинозвезда Мэрилин Монро.

Мы встретили на тротуарах Гол­ливуда высокого седого старика -он пел, свистел, собирал монетки на блюдечке. Всем прохожим показы­вал газеты 30-х годов. Когда-то он играл ковбоев и шерифов, его зва­ли «Дикий Билл». Но старый и больной он никому не нужен, и вот ходит бывший киногерой, жалкий, неприкаянный человек. На одном из тротуаров Голливуда в каждом квадрате нарисована звезда. При­чем в одной написано чье-нибудь знаменитое имя, в другой — чистое пространство, есть еще место для имени. И так через квадрат, почти целая улица. Голливуд как бы гово­рит: есть еще место для новых звезд. Сколько их, легковерных, слетается сюда; сколько разочаро­ваний, слез, впустую истраченных лет и жизней видели эти плиты!

Не только в Голливуде, но и в других районах Лос-Анджелеса, да и во всей Калифорнии, немало не­прикаянных, неустроенных людей.

Автографы кинозвезд.

Синева океана и неба, зелень пальм, белизна домов не принесли этим людям счастья, наоборот, лишь под­черкнули контрасты, которыми пол­на Калифорния. Вокруг больших городов, по обочинам автострад, видны неказистые домики, сложен­ные из фанерных и картонных лис­тов, кусков жести, обмазанные гли­ной. Это жилища «чиканос» — так называют сельскохозяйственных ра­бочих мексиканского, вообще лати­ноамериканского происхождения. Часть их приезжает из соседней Мексики во время уборки фруктов, часть живет здесь. Это явные парии общества, они не организованы, бес­правны, не имеют образования и часто лишены элементарных прав, которых добились объединенные в профсоюзы американские докеры или машиностроители. К париям общества, к отверженным относят­ся здесь, в Калифорнии, как, впро­чем, и в других штатах, индейцы, когда-то коренные жители этой бла­годатной земли. Хотя есть выставки индейского искусства и статуи и портреты мужественных индейских вождей украшают музеи и парки, однако реальные, живые индейцы вытеснены в безводные и безлюд­ные районы. Иногда они заявляют о своих правах, и тогда малоизвест­ный городок или островок, где вы­ступают индейцы, попадает на стра­ницы газет и на экраны телевиде­ния. Так произошло с островом Алькатрас близ Сан-Франциско.

Вот он перед нами. Небольшой островок в заливе. Его поверхность подобна коричневой шляпке гриба без ножки и чуть возвышается над поверхностью воды. Когда-то он принадлежал индейцам. Затем его как бы арендовали пришедшие сюда белые переселенцы. Многие годы на этом островке была знаме­нитая тюрьма, здесь в уединении окончил свою жизнь знаменитый чикагский гангстер 20 — 30-х годов Аль-Капоне. Потом и тюрьму за­крыли.

Несколько лет тому назад за­бытый островок опять стал из­вестным. Группа молодых индейцев высадилась на нем, напомнив о правах коренных жителей не толь­ко на этот остров, но и на многие другие земли.

Высадка индейцев, конечно, при­влекла внимание к их нуждам. Од­нако ничего измениться не могло. Все так же жил своей жизнью рас­кинувшийся по берегам залива бур­ный энергичный Сан-Франциско. Все так же от причалов его порта уходили военные транспорты в да­лекий Вьетнам, к другому берегу океана,где шла война против герои­ческого свободолюбивого народа. Так что солнечная Калифорния на­поминает о разных страницах исто­рии страны, она знает не только свет, но и тени. И не только в про­шлом, но и в настоящем. В Кали­форнии, как и везде в Соединенных Штатах, проявляется эта сложность и противоречивость. В большом и малом проявляется стремление луч­ших людей Америки сохранить, не­смотря на угрозу загрязнения, пре­красную природу — рощи, побережье, чистый воздух, сохранить лучшие страницы истории, тради­ции народа.