Одна из современных городских магистралей.

 — В самом деле... сеньоры, про­стите, месье, вы русские? Или? .. — Женщина не договорила, словно боясь сказать или услышать не то, что ожидала и хотела услышать...

 — Да нет же! Мы действительно русские, советские моряки из Ле­нинграда! — удивленно ответил мой товарищ.

И тут случилось уж совсем не­предвиденное. Женщина вдруг из­менилась в лице, как-то дернулась вперед, всхлипнула и, повинуясь внезапному порыву, прижалась к плечу моего спутника и зарыдала.

 — Свои!.. Родные! Советские, из Союза!.. Родные мои! Из самого Ленинграда!

Ближайшие к нам горожане, оза­боченные своими прозаическими де­лами, недоуменно оглядывались...

Очень пожилой инвалид в сви­тере, подтаскивавший ящики-лотки со свежей рыбой, бросил свидете­лям этой сцены несколько торопли­вых слов, среди которых мы успели уловить: «Русо... советико... бар-ко!»

Он подошел к нам и, с трудом подбирая и выгрваривая по-русски слова, словно вспоминая их, уто­нувшие в глубинах памяти, тихо проговорил:

 — Амигос! Друзья, товарищи! У нас... и стены слышат. Женщина разволновалась. К ней придет беда, если услышат чужие уши, увидят чужие глаза. Надо уходить!.. Я много, столько годов не слышал русской речи от живого человека.

Нам, испанцам, трудно. Одни! Са-лут вам! Но пассаран! — Он сжал кулак у плеча. А затем застучал своими ящиками и что-то нарочито громко крикнул коллегам по ра­боте. ..

Женщина уже оправилась. Скон­фуженно извинялась: «Простите ме­ня, эта встреча так неожиданна. Я так обрадовалась! А нервы... нервы уже никуда не годятся».

Мальчонка доверчиво взял нас за руки, и мы пошли. Присели на скамье в ближайшем скверике.

Торопливо и сбивчиво испанка делилась своей большой бедой. Словно оправдываясь, она гово­рила:

 — Я не могу даже пригласить вас к себе и познакомить с му­жем. Сделать так — не только по­лучить уйму неприятностей, но и рисковать службой мужа!.. Но я хоть здесь, наскоро поделюсь с ва­ми нашей горькой историей. Вы тогда поймете, как тяжело потерять настоящую родину!.. Нас в годы гражданской войны привез в Ле­нинград советский пароход. Родите­ли погибли здесь, но мы в этом еще не были уверены! Мы росли и учи­лись в Ленинграде. А когда вспых­нула большая война, нас увезли в безопасный тыл. Там я получила образование, вышла замуж за ис­панца — тоже беженца. Все было хо­рошо. И все-таки первая родина — Испания, родина отцов — манила нас к себе... Мы даже представить себе не могли, что нас тут ожи­дает!.. Мечтали увидеть родите­лей! Так мы решились вернуться в Испанию. Приехали. Очутились в мире прошлого, застывшей, но на­вязчивой религии и диких для нас суеверий... Два миллиона совер­шенно неграмотных в стране! Обра­зование, знание здесь не достоин­ства, а изъян, повод для подозре­ний и преследований! Такой жизни мы не знали и предвидеть не мог­ли. Ведь дышали мы дружеским, свободным от гнили предрассудков интернациональным воздухом Со­ветской страны... Страшен здешний обывательский мир! Хорошие, на­стоящие люди не могут проявить себя — их сразу ожидают репрессии. Службой приходится очень доро­жить. Нам все еще не доверяют, и живем мы под контролем! В моло­дой Испании много свежих, бью­щих энергией сил, но далеко не все из тех, кто готов даже на самопо­жертвование, знают и находят пра­вильные пути. А мы... Мы в сто­роне от всего! Работа, работа. Муж трудится по двенадцать часов в компании, и это их устраивает! А я? Тут женский труд не в почете. В стране сотни тысяч безработных. Еще сотни тысяч выезжают на за­работки во Францию и в другие страны. Кому же нужен женский труд? И еще сын. С кем оста­вить? .. Ведь мы совсем одни! Все мечтаем вернуться домой, то есть в Советский Союз! Но это совсем не­просто. .. Скажите, каков сейчас Ленинград? Здесь писали, что еще разрушен, ведь не так, да? Мы уезжали, не повидав его. Ска­жите!

- Наш город — как птица Фе­никс: давно возродился! Стал еще краше, шире! И не верьте выдум­кам, если говорят или пишут дру­гое! — успокоили мы русскую ис­панку. ..

Сжав наши руки с силой, неожи­данной для женщины, она еще раз повторила свои самые добрые по­желания и горячие приветы дале­кой Родине, нашему Ленинграду. Пожали мы ручонку и глазастому Володе, который за короткие мину­ты встречи уже успел подружиться с нами. Тут, под пальмами город­ского сквера, мы и расстались.

Ночная Севилья.

Перед самым выходом в море мы настроили приемник судового ра­диоузла на голос родной страны. По каютам понеслись чудесные мело­дии из «Севильского цирюльника». Мы слушали их из Москвы за ты­сячи километров. А вот сама Се­вилья была совсем рядом — лишь в девяноста четырех километрах от нашего причала. Можно сказать, испанцам летел привет Москвы!