Иконы Кирилло-Белозерского монастыря

Второе византийское влияние

Тема сегодняшней нашей беседы – золотой век русской иконописи, XV век, который начинался Андреем Рублевым и заканчивался Дионисием. Это действительно удивительное время, время, когда русская культура снова поднимается на необычайную высоту. И мы посмотрим, как это отразилось в иконописи, потому что, наверное, самые красивые, самые удивительные, самые глубокие произведения иконописного искусства созданы именно в это время.

Во-первых, стоит вспомнить, что рубеж XIV-XV веков – это второе византийское влияние. Снова после некоторого перерыва… Из-за татаро-монгольского нашествия прерывались международные связи, но в XIV в. они возобновляются, прежде всего с Византией. И на Русь приходят удивительные иконы византийского письма, они до сих пор хранятся в наших музеях.

И, конечно, эти иконы не могли не вдохновлять художников-иконописцев, которые всегда ориентировались на греков. И новый поток, который мы наблюдаем, начиная со второй половины – конца XIV в., и в XV в. тоже, особенно в начале, идет благодаря прежде всего грекам-митрополитам. Вспомним, что в конце XIV в. на русской митрополичьей кафедре был хотя не грек, но из Византии пришедший скорее всего болгарин или серб, балканского происхождения митрополит Киприан.

Потом был Фотий, потом был Исидор. Правда, русская судьба митрополита Исидора весьма драматична и даже трагична, потому что он в составе византийской делегации на Ферраро-Флорентийском соборе подписал унию, и князь его изгнал, князь не принял этого, и на этом кончается цепь греческих митрополитов. Избирается митрополит Иона, и русская церковь еще не де-юре, но де-факто уже становится автокефальной. Это тоже отчасти влияет и на искусство. Но покуда были греческие митрополиты, они привозили с собой иконы, привозили с собой художников. Это, конечно, тоже давало толчок и русскому искусству.

Но попадали византийские иконы на Русь интересным путем, не только через митрополитов. Например, известная икона Пименовской Божьей Матери привезена была тоже митрополитом, вернее, тем, кто дерзал быть претендентом на митрополичий престол. Его путешествие в Константинополь не завершилось получением митрополичьего сана, возвращается на Русь митрополит Фотий не утвержденный, потому что было странное такое «размирие», как говорит летопись, много было претендентов на митрополичий престол. Но нам здесь интересно, что он привозит великолепную по качеству, по глубине образа икону Божьей Матери, которая получила наименование Пименовской. Я почему об этом так говорю – потому что, действительно, вот эти привозные иконы становились достоянием, естественно, не только благочестивого внимания, но и художественным событием.

Так, художественным событием не мог не стать тоже привезенный в конце XIV в., естественно, повлиявший на искусство XV в. Высоцкий чин. Он получил название по Высоцко-Серпуховскому монастырю, его привез Афанасий Высоцкий, друг, соратник и ученик преподобного Сергия. И вот этот ряд, деисус для храма, довольно большие иконы, который сейчас хранится в Третьяковской галерее, конечно, стал образцом для многих деисусов в XV в. Так, звенигородский знаменитый деисус, по которому сегодня уже оспаривается авторство Рублева, считается, что он не принадлежит Рублеву, но кому бы он ни принадлежал, он явно имел в виду вот эти огромные полуфигурные иконы, которые сегодня, как я уже сказала, хранятся в Третьяковской галерее.

Это великолепная византийская живопись конца XIV в., периода исихазма, когда глубина образа, глубина молитвы, глубина предстояния Христу наиболее ярко выражена. Вот такие замечательные иконы были привезены Афанасием Высоцким в конце XIV в.

Рублевская школа

Но, как я сказала, начинается XV в., конечно, именем Рублева. Уже маститый художник руководит огромной бригадой, которая расписывает иконостас Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря. И многие иконы от этого имени здесь сохранились. Мы не знаем, в какой мере здесь авторство самого Рублева, но летопись связывает этот иконостас с ним, и, наверное, это закономерно. Во всяком случае, рублевская школа продолжает еще несколько десятилетий, два, три, может быть, четыре на Руси существовать. Вот апостолы Павел, Петр – конечно, великолепные фигуры, явно опять же видна тут связь с Византией, но и завоевания Рублева – вот этот его светлый колорит, эта насыщенность светом –тоже здесь присутствуют.

Опять же, многие иконы начала XV в. атрибутируются именно как рублевская школа. Насколько действительно была школа, многие искусствоведы спорят. Некоторые считают, что у Рублева не было равных ему учеников. Ну, наверное, равных действительно не было. Но его влияние, во всяком случае, на московскую школу совершенно явно. Вот такая надвратная сень с причащением апостолов – тут, конечно, видны традиции Андрея Рублева.

Или вот замечательное Рождество, где все сделано по такой классической схеме Рождества, которую мы видим и в московской, и в новгородской школе, но вот эта ясность колорита, ясность композиции, ритмичность этой иконы – она, конечно, именно от Рублева.

Влияние Рублева распространялось, наверное, и шире, потому что ведь ученики преподобного Сергия основывали огромное количество монастырей, от Белого моря до Астрахани. Многие монастыри возглавляли ученики преподобного Сергия, мы это хорошо знаем и сегодня вспомним некоторых из них. Ну, и другие монастыри могли быть не прямо связаны с преподобным Сергием, а тоже как-то включались в эту новую монашескую традицию. А она действительно по отношению к прежней традиции новая, потому что, не меняя формально устава, Сергий очень много вносит нового в монашескую жизнь. И, собственно говоря, вот эта исихастская углубленная молитва видна и в других иконах.

Вот, например, замечательная икона пророка Иоанна Предтечи, она хранится сегодня в музее имени Андрея Рублева. Она происходит из Николо-Пешношского монастыря. Мы видим здесь такого действительного молитвенного, такого самоуглубленного Предтечу. Не пламенного пророка, а действительно того, кто сказал Христу: «Тебе расти, мне умаляться». И вот он с такой интенцией приходит здесь ко Христу на этой иконе. Вспомним, что эта икона тоже из деисуса, который не сохранился, сохранилась только одна икона, но можно себе представить, что вот этот молитвенный жест обращен именно ко Христу. Глядя на эту икону, конечно, мы вспоминаем звенигородский чин. И хотя здесь совсем другая колористика, но вот эта прозрачность живописи и, конечно, сам образ, такой молитвенный, смиренный, одухотворенный, напоминает рублевский подход к образу.

Тверская школа

В XV в., конечно, очень интересно развиваются и другие школы, не только московская. Например, тверская школа. Вот это знаменитое «Голубое Успение» написано в Твери, и мы здесь тоже видим такую ясность и прозрачность цвета, очень динамичную, ритмичную композицию. Здесь тоже, может быть, отразились и рублевские тенденции, но видно и своеобразие мастеров другой школы. Напомню, что Тверь была когда-то соперницей Москвы и, сложись по-другому соперничество тверского и московского князей, особенно если бы московские князья не привлекали для борьбы с конкурентами Орду, может быть, мы бы сегодня говорили о Твери как о Третьем Риме, кто знает. Во всяком случае, в XIV и XV веках Тверь была очень значительным и своеобразным культурным центром. Сюда тоже заезжали греки. По некоторым исследованиям, здесь даже были в монастырях греческие песнопения. Во всяком случае, иконопись Твери тоже весьма высока по качеству и по глубине образов. Вот такой, например, митрополит Алексий Московский Святитель. Удивительный образ! Прямых аналогов в московской, новгородской школах мы не находим.

Конечно, XV в. – это развитие иконостаса. Оно начинается в Москве, и потом мы видим высокие иконостасы уже и в Твери, и в Новгороде, и в монастырях. И в связи с иконостасом развивается сложнейший по своей богословской насыщенности образ – это Спас в Силах, где Спаситель, Иисус Христос, представлен восседающим на престоле в окружении сложных таких фигур, синего круга, красного ромба (это небо и Земля, над которыми восседает Христос, как владыка всей Вселенной), и распахнутого Евангелия (это образ Суда, потому что вот это Книга Жизни открыта, это и Священное Писание, и Книга Жизни, в которую каждый из нас вписан или не вписан, мы узнаем об этом на суде). Во всяком случае, это икона тверской школы, и такие иконы, начиная уже с тех кремлевских иконостасов, в которых участвовал и Андрей Рублев, начинают уже завоевывать себе место и в других школах. И тверская школа представляет собой такой очень репрезентативный и, я бы сказала, очень аристократический образец такой иконографии.

Новгородская школа

Конечно, Новгород. Новгород, который прославился своей иконой еще в домонгольский период, продолжает удивлять и поражать величием образов, красотой цвета и динамикой. Вот это Георгий на красном фоне, что часто бывает характерно для новгородских икон. Красный фон, белый конь, движение копья святого Георгия – конечно, это очень отличает новгородских иконописцев, они склонны именно к такой не столько созерцательной, сколько очень динамичной композиции. Это отличие Новгорода от Москвы.

Москва всегда более глубинно-созерцательная, Новгород всегда динамичный и в цвете, и в формах, особенно в XV в. И это понятно почему, сейчас объясню. Становится популярной икона-сюжет, сам сюжет прежде всего. Пишется множество икон, и до нас несколько дошло, на тему «Чудо от новгородской иконы Знамения».

Напомню, что это отраженное в летописи событие: чудо, произошедшее при нападении суздальского войска. Князь Мстислав Суздальский собрал, как летопись говорит, «70 других князей» (конечно, это число скорее символическое) и осадил Новгород. Новгородцы, конечно, не могли своими силами справиться с войском суздальцев. Тогда архиепископ Иоанн, услышав голос «молись у иконы Знамения», помолился, взял эту икону и прошел крестным ходом по стенам Новгорода. И когда суздальцы в очередной раз обстреливали город, несколько стрел попало в икону. Икона повернулась, заплакала, отвернулась от суздальцев, тут же на них напала тьма, и новгородцы смогли отразить это нападение.

Вот это событие, событие уже не библейской истории, а летописное, отраженное в летописи, т.е. историческое событие, становится центром этой иконы. Очень интересное трехъярусное расположение, нехарактерное, может быть, мы не видим такого в других иконах. И это возникает тогда, когда Москва начинает давить Новгород. Москва, которая является наследником Владимиро-Суздальского княжества, тех самых людей, которые в конце XII в. осаждали Новгород, теперь, в конце XV в. повторяет ту же самую попытку – попытку лишить Новгород его вольности, его независимости. Как мы знаем, эта попытка на сей раз удалась, и дважды кровавое подавление Новгорода – и при Иване III, и при Иване IV – в конце концов завершилось присоединением его к Москве. Но замечательные иконы остались от Новгорода.

Икона Покрова, тоже новгородская, XV в. Мы видим храм в разрезе, Божью Матерь, стоящую на возду́хе… Новгородцы всегда отличались даже в иконографии традиционных сюжетов, а этот сюжет уже с XII в., с XIV по крайней мере точно, стал традиционным. В суздальской иконографии Божья Матерь всегда держит в руках свой покров, а новгородская иконография отличается тем, что она молится в виде Оранты (опять же, это образ того же Знамения, которым, собственно. Новгород победил суздальцев), над ней Спаситель с благословляющим таким жестом, архиерейским двойным благословением, а покров держат ангелы. Вот это новгородский извод. Эта оригинальность новгородской иконографии всегда проявлялась в древний период, и вот сейчас тоже продолжают новгородцы такие смелые свои новгородские своеобразные решения продуцировать в иконе.

«Страшный Суд». Вообще с XV в., наверное, этот сюжет появляется в иконе. Есть одно летописное упоминание о том, что в конце XIV в. икону Страшного Суда привезли на Русь из Византии, и она была светлой. Эта икона не сохранилась, но ее обычно вспоминают, упоминания о ней вспоминают, когда рассматривают «Страшный Суд» Андрея Рублева, который действительно, как мы с вами уже видели, не страшный, не мрачный, а светлый и прежде всего изображает второе пришествие Христа и ожидание церковью этого важного события.

На этой иконе, конечно, более разнообразно уже представлены и ад, и рай, и сидящие на престолах апостолы и ангелы, но поражает, что она тоже светлая! Что она не мрачно представляет Страшный Суд, хотя здесь есть тема наказания, а представляет его прежде всего как торжество гармонии. Вот все так ярусами расположено, все так ритмически повторяется. Присутствие прежде всего красных и зеленых тонов – таких пасхальных цветов. И это не производит впечатления мрачности. Страшный Суд в XV в. еще не представляли мрачным. В грозненское время он уже становится мрачным, а в это время еще это событие, ожидаемое скорее как избавление. Еще продолжается страшное татарское иго, продолжаются те же самые междоусобные войны, многие люди гибнут в результате этого, а пришествие Спасителя – оно-то, по вере древних русичей, конечно, внесет в мир гармонию.

Софийские таблетки

Замечательным памятником уже XV – начала XVI в. являются так называемые софийские таблетки, или новгородские таблетки. Это даже не иконы… Собственно, это иконы, конечно, но это аналойные иконы, которые написаны не на доске, а на сильно пролевкашенной холстине, специально чтобы они были тоненькие, но на них можно было бы писать. Это набор праздников, довольно большой, они двойные, чтобы больше уместить сюжетов. Они кладутся в праздник на аналой. Это небольшие такие таблетки… Действительно, их часто называют «таблетки», а не «иконы».

Но по сути это иконы, т.е. молитвенные образы. Они представляют собой действительно такое совершенство новгородской иконописи, где представлен классический чаще всего, очень выверенный иконографически извод, чтобы он читался, чтобы небольшая икона, лежащая на аналое, виделась сразу. И повторяю, что это большой набор и он, как считают некоторые исследователи, служил даже такими лицевыми подлинниками для многих иконописцев – на них уже равнялись и другие иконописцы, которые воспринимали их как такой классический образец. Это действительно очень интересные иконы. Герольд Иванович Вздорнов несколько лет назад выпустил огромную такую, толстую, увесистую книгу – исследование этих новгородских таблеток.

Вот замечательный Иоанн Предтеча. Мы потом увидим, как в грозненское время меняется этот образ. А здесь все тоже в основном пронизано светом. Здесь есть, конечно, более потемневшие иконы и более светлые, они написаны, кстати, разными мастерами, разные руки видны, но все это – еще торжество классики, вот так, как она сложилась, классика иконописная, в XV в. Этот век действительно можно назвать золотым веком иконописи.

Иконы Кирилло-Белозерского монастыря

Если говорить о развитии монастырского иконописания, то, конечно, здесь опять же можно вспомнить сергиевскую традицию: монастыри, которые основывали его ученики, часто имели иконописные мастерские. А основами этих иконописных мастерских были иконы, которые были принесены из Москвы. Например, вот эта икона. Это келейная икона Кирилла Белозерского. Напомню, что преподобный Кирилл Белозерский, один из учеников преподобного Сергия, после смерти его ушел в Симонов монастырь, где был экономом, т.е. занимал такую большую, важную должность в монастыре, а потом вместе со своим другом Ферапонтом они ушли в вологодские пределы и там основали два ныне очень известных монастыря – Ферапонтов монастырь, о котором мы, конечно, тоже вспомним сегодня, и Кирилло-Белозерский. И вот эта икона Божьей Матери Одигитрии считается келейной иконой преподобного Кирилла. Написана она, скорее всего, в Москве, он ее наверняка принес с собой.

А уже в конце XV в. из этого монастыря, из Успенского собора происходит огромный иконостас. Он почти полностью сохранился, лишь с некоторыми утратами, и свидетельствует о высокой степени культуры этого монастыря, потому что огромный четырехъярусный иконостас написан как вклад из Москвы, но участвовали в нем и новгородские, и московские, и ростовские, и, может быть, даже местные мастера. Тут тоже много разных рук, но это вот та классика, на которую даже сегодня часто равняются иконописцы.

Кирилловский иконостас датируется 1497 годом и является как бы завершением этого великолепного века, золотого века русской иконописи. Вот такая Одигитрия замечательная. Или вот это просто классически выверенное и построенное с удивительным мастерством «Введение Богородицы во храм». И вот от этого иконостаса очень легко перейти к фигуре Дионисия.