Киноэстетика отечественного перестроечного кино

Приступая к написанию этого фрагмента, я поймала себя на мысли о том, что лично для меня перестроечная киноэстетика ассоциируется с тремя вещами: танки, разъезжающие по Москве, в фильме «Настя», когда главная героиня едет в трамвае, а во всем городе отключают свет, эпизод из «Улыбки», когда сумасшедшие бегают по палатам и Шевчук в картине «Орел и решка», приезжающий в свою квартиру после набега цыган. Очень долгое время я задавалась вопросом, почему же именно эти моменты? Ответ оказался предельно простым – каждый воспринимает искусство так, как он того желает. Нельзя такие вещи подвергать неким рамкам или пытаться вывести формулу красоты. Мне кажется, что это убивает саму красоту, которая частично формируется благодаря неким элементам случайности. Для каждого эти элементы имеют разную направленность. Кто-то обратит внимание на цвет машин на экране и получит от этого невероятное удовольствие и прочувствует ту киноэстетику, которую, как ему покажется, пытался передать автор, а кто-то заметит то, во что был одет Мальчик-бананан в АССЕ, и для него это станет прорывом. Истина красоты, как мне кажется, заключается в том, что для каждого она формируется индивидуально, и на её формирование оказывает влияние ряд признаков. Зритель не всегда приходит в кинозал ради того, чтобы переосмыслить себя и жизнь вокруг, как это, к примеру, пытался привить Тарковский. Во время перестройки у людей, в моем понимании, не было ни желания, ни сил переосмыслять происходящее. Другой же аспект – визуальное восприятие. В своей прошлой курсовой работе я говорила о том, что у меня есть теория о нескольких ментальных уровнях. И для каждого ментально уровня определен ряд функций и процессов, который происходит на каждом из них. И, в некоторой степени, эти уровни выступают как фильтры, доводя до самых глубин нашего подсознания то, что нам необходимо извлечь. И то, что мы извлекаем, и определяет эстетику того или иного объекта искусства.

Несомненно, я могла бы разложить «по полочкам» и характеризовать отечественную киноэстетику перестроечного кино, как невероятную одержимость чернухой, насилием, безысходностью и палитрой темных красок. Но будет ли это истиной? Лично для меня – нет. Для меня киноэстетика этого периода – это, опять же, Шевчук, стоящий в кремовом плаще, сетующий на сворованную цыганами плитку. Согласится ли кто-то со мной, что эти истинная киноэстетика – думаю, совсем нет.

С философской точки зрения, киноэстетика перестроечного кино заключается в постоянном желании дойти до крайней точки, показать, к примеру, насилие над человеком в таком абсолюте, чтобы зритель «подсел» на этот наркотик насилия. Что, в общем, и произошло с перестроечным кино. Отмена цензуры стала первым звеном в цепочке на пути к формированию одержимости насилием. Спрос рождает предложение. Для меня до сих пор остается загадкой, по какой причине для людей того периода было приятно наблюдать насилие как в реальное жизни, так и на телеэкране. Возможно, это было вызвано желанием смириться с происходящим, после «розовых очков» советских фильмов.

Выводы к главе

Кинограмматика и киноэстетика всегда идут рука об руки и формируют собой некую формулу, по которой режиссеры старались производить фильмы. Говоря же о перестроечном кино, мы упираемся в то, что содержание и форма кинокартин были настолько разнообразны, что вывести некую формулу достаточно сложно. Как мне кажется, большую роль в этом сыграли два фактора, такие как: отмена финансирования от госкино и отсутствие качественной подготовки специалистов в сфере кинематографа. Режиссёры делились на два типа – те, кто успели полуить должный фундамент для своей работы, и те, кто полностью развивали себя сами и снимали картины таким образом, как им это виделось необходимым и красивым.

В целом, сложно говорить о красоте во время Перестройки. Не думаю, что зритель, сидя в кинозале, если он вообще имел на то возможность, думал, в первую очередь, о приемах, которые использовал режиссер. Сложно думать о красоте, когда на улицах дети нюхают клей и по центру города ездят танки.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении моей работы мне хотелось бы сказать о том, что, как мне кажется, мне не удалось до конца дать характеристику перестроечного кино, как этого хотелось изначально. Возможно, я ещё слишком молода для того, чтобы до конца осознать те или иные вещи. С большой долей вероятности уже через год-два, а может уже осенью – я переосмыслю отобранные картины.

Когда я консультировалась со студентами ВГИКа по тем или иным вопросам, у них всегда было недоумение – какое же отношение филология имеет к кинематографу? На этот счёт у меня есть одна мысль, с которой я принялась к написанию этой работы: филология, как известно, занимается изучением языка, а в кино, как и в литературе, существует свой язык. Мы часто употребляем выражение «литературный язык», мне же очень нравится употреблять выражение «кинематографический язык». Те или иные визуальные эффекты – это ты же предложения на страницах книг. Эпизоды в фильмах – главы романов. Недаром я употребляла в этой работе понятие о кинограмматике.

Говоря же о самом перестроечном кино – это бесконечная темная гуща, в которой доминирует тема насилия и чернухи, с крайне редкими проблесками надежды на надежду о том, что однажды всё изменится. И даже сейчас многие фильмы отвечают духу уже современной эпохи. Возможно, Перестройка не кончится никогда. По крайней мере, интерес к перестроечному времени будет форсироваться до тех пор, пока из него не выкачают все, что необходимо. На данный момент нам необходимо доказать себе, что сейчас все не так и плохо, поэтому смотря назад, на то, что было, смотря эти страшные фильмы – мы успокаиваем себя. Это не стоит целью просмотра, но там, внутри, на просторах подсознания – мы получаем эту дозу невероятного шока, после которой вещи, кажущиеся нам шокирующим в настоящем, теряют свои краски и уходят на второй план.

Не знаю, имею ли я право говорить о том, что это работа была для меня крайне тяжёлой в её заключении, но об этом хотелось бы упомянуть. Но этот странный феномен – всех детей девяностых мучает эта безумная ностальгия к тому времени, которое они, в общем целом, не застали в действительно осознанном возрасте. Наверное, ответ кроется в психологии человека. Нас растили со страхом того, что это время может повториться снова, с бесконечной любовью к своей стране, вытренированной насильно привитым патриотизмом. И с лютой ненавистью к безразличию со стороны правительства. Смотря кино эпохи перестройки, мы словно открываем баночки и пытаемся попробовать то, что так сильно повлияло на наших родителей. В процессе завораживаемся происходящим на экране, в каких-то моментах шокируемся и пугаемся. Но если кино оказывает такой эффект и вызывает такой спектр эмоций – значит это хорошее кино.

Я считаю, что нельзя ставить крест на кинематографе Перестройки, как это делает поколение родителей детей девяностых. Для них – это сборник злопастных воспоминаний, для нас же – жизненные уроки и бесконечная мотивация.

 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Орлов А. С., Полунов А. Ю., Терещенко Ю. Я. Основы курса истории России : [учебник] / [А. С. Орлов, А. Ю. Полунов, Ю. Я. Терещенко] ; под ред. проф. А. С. Орлова. - Москва : Простор, 2006.

2. ВГИК имени С.А.Герасимова Кафедра киноведения/Программа курса История отечественного кинематографа/Под общей редакцией доктора искусствоведения, профессора Л.А.Зайцевой, кандидатов искусствоведения, доцентов А.С.Трошина и Н.А.Дымшиц//2006 г.

3. Ушаков Д. Н. Большой толковый словарь русского языка / Д.Н. Ушаков. - Соврем. ред. - Москва : Дом Славянской книги, 2008. - 959 с.