Теория элит и политическая власть в контексте современной политической ситуации в России: взгляд российских исследователей

Применительно к России проблема определения элиты стоит не столь остро, а среди социологов и политологов, работающих с данной категорией, нет глубоких разногласий. Скорее используемые определения категории элит можно отнести к теориям "среднего уровня" или "теории конкретной политики", с которой я также солидарна.

Несмотря на то, что термин "элита" легализован в российской социологии недавно, в прежние годы, в советской социологии, существовало направление "критической элитологии". Наиболее разработанным в советской элитологии оказался раздел, посвященный анализу буржуазных теорий. Основными постулатами критического направления стало декларирование социального равенства в социалистическом обществе и разоблачение сущности капиталистической элиты.

"В советском обществознании беспощадной критике подвергались элитисткие концепции как идеологическое выражение господства крупного капитала. Элитисткие концепции считались предшественниками расистских, фашистских идеологий. Несмотря на столь серьезное обвинение, понятие не только не исчезло из употребления, но продолжает жить, развиваясь в новых концепциях. В современной России наблюдается самый настоящий бум элитистких исследований. Элитизм стал одной из тех общественных теорий, которые де-факто заняли доминирующее положение в современной российской науке", - пишет в монографии "Элитизм и история" В. Мохов.

Первые попытки по осмыслению элиты вне рамок "разоблачения буржуазной теории" были предприняты Г.Ашиным, Ф. Бурлацким, А. Галкиным, П. Гуревичем и др. Г.Ашин еще в 1985 году отмечал, что обращение к категории элиты "говорит о существовании потребности в понятии, отражающем определенный социальный феномен".

Пятнадцать лет спустя ростовские авторы совместно с Г.Ашиным как бы вновь подтверждают тезис: "Раз существует конкретное явление - особая роль правящего меньшинства в социально-политическом процессе, значит, нужен и соответствующий термин, фиксирующий его".

Именно Г.Ашин обозначил два различающихся между собой подхода к элитистким исследованиям: аналитический и нормативный. Аналитический подход используется как средство анализа общества на основе альтиметрического критерия без какой-либо ценностной окраски. Элита при таком подходе выступает как часть общества, занимающая высокие позиции в структурах власти и других сферах общества. Аналитический подход, по мнению автора, исходит из самого факта существования элит в обществе, из необходимости конкретного анализа элит в их взаимосвязях с господствующими классами, массами, обществом в целом. Из этого не следует ценностно-ориентированных выводов об "избранности элит", о вечности элитарной структуры общества. Нормативный подход, напротив, исходит из ценностно и идеологически ориентированной констатации вечности существования элит как сообществ, обладающих превосходством над другими людьми, а следовательно, необходимости сохранения их господства.

Российские исследования элит находятся по большей части в русле аналитического подхода. Как и в зарубежной научной литературе, у российских исследователей нет однозначного толкования категории элиты, хотя можно утверждать, что дисперсия этих определений значительно ниже хотя бы потому, что российские исследователи стали изучать проблемы элиты сравнительно недавно, избегая давления каких-либо идеологических установок.

Если попробовать представить спектр определений элиты, которые используют в своих работах ведущие российские исследователи, то будет

ясно, почему вывод о низкой дисперсности определений элиты может иметь право на существование. Приведем лишь некоторые из них:

* группы, обладающие реальной властью в принятии общественно важных решений;

* к элите мы относим те слои и группы, которые в силу статуса в официальных институтах принимают стратегические решения или в силу своего неформального авторитета непосредственно влияют на принятие этих решений, управляют функционированием общества;

* элита - высший слой номенклатуры. К ней мы относим работников управления, имеющих право принимать решения или участвующих в принятии решения. В законодательной власти это депутаты Думы, в администрациях - члены коллегии, руководители комитетов, управлений администраций. Региональная элита в современном своем качестве за пределы номенклатуры не вышла, и ее отождествление с западной элитой преждевременно. Поэтому право принимать решение - основной группообразующий признак;

* элита современного российского общества представляет собой систему элитных групп, внутренне консолидированных по предметно-функциональному признаку. В качестве таких групп выступают экономическая, интеллектуальная, политическая и военная элиты. Политическую элиту мы рассматриваем в качестве дихотомической модели, включающей два компонента: лидеров и бюрократию. В категорию политических лидеров входят лица, профессионально включенные в политическую деятельность и обладающие высокой степенью влияния на принятие политических решений, но не занимающие должностей в структурах исполнительной власти. Бюрократия включает административных руководителей высоких уровней и должностных лиц, занимающих постоянно оплачиваемые должности в органах госуправления;

* существует особый слой людей, который не только включен непосредственно в политическую жизнь, но и оказывает на нее определенное воздействие;

* важно понять, в чем состоит различие между "элитой" и "неэлитой", несут ли держатели власти ответственность, задают ли они масштабы развития, обладают ли реальной силой или только находятся наверху. Поэтому особенно важен анализ внутренних связей и поведения элит. Выявление ценностей элит позволит получить представление об их фундаментальной ориентации, а также понять, на чем базируется их власть и контроль;

Данная тенденция рассматривать элиту с позиций репутационного или функционального подхода остается доминирующей и для исследований последних лет. Особенно это характерно для исследований, направленных на эмпирическое изучение региональной элиты.

Если проанализировать характер определений элиты, используемых большинством российских исследователей в настоящее время, то можно увидеть, что базовым признаком в определении элиты является ее властный потенциал, способность принимать или влиять на принятие важных, стратегических решений, с одной стороны. С другой, важное значение имеет ее деятельностный масштаб, близость к центрам принятия решений, способность совершать конкретные политические действия по управлению обществом, государством, регионом.

"Функциональный подход к определению элит явно и вполне оправданно преобладает среди российских исследователей. Некоторые авторы напрямую заимствуют операциональные определения, например, "властвующей элиты", по Миллсу, или критерии выделения элит по принципу участия в принятии решений, по Хигли" - замечают в одной из своих работ санкт-петербургские политологи.

В свою очередь, "статичные" характеристики элиты меритократического плана, социальные качества элит, практически не берутся в расчет исследователями. За исключением Ю. Левады, который различает в своих работах публичную и социальную элиты, показывая тем самым необходимость отличать действительные группы элит от тех, кто стремится продемонстрировать свою мнимую влиятельность в глазах общественного мнения.

Второй важный аспект - в принятых определениях элит среди российских исследователей, они практически совпадают с определением носителей власти или фигур, оказывающих непосредственное влияние на власть, т.е. действующих как властные субъекты.

Смещение понятия "элита" в современной российской социологии и политологии к термину, базовым содержанием которого становится именно деятельностный аспект, в котором при этом решающее место отводится результативности этой деятельности, представляется весьма важным и принципиальным.

И это вполне закономерно для России. Длительное время политического бездействия и политического подчинения сформулировало особый запрос на социальное действие и приподняло над остальными тех, кто способен их осуществлять. Это один аспект.

Второй аспект не менее важен. Запрос на особые социальные качества элиты в России если и появится, то несколько позднее. В настоящее время можно говорить о том, что субъекты, занимающие ведущие позиции во власти или бизнесе, вышли из советских семей. Это означает, что они не обладали серьезными различиями в образовательном или профессиональном ресурсах, поэтому их превращение в элиту происходило не "до", а "после" того, как они заняли эти ведущие позиции. "Догоняющая элитарность", таким образом, является естественной характеристикой российской элиты хотя бы потому, что изначально стартовые возможности претендентов на занятие элитных позиций не сильно отличались друг от друга. Даже если они и имелись, то касались капитала социальных связей, номенклатурного и партийного опыта, а отнюдь не личностного или иного потенциала.

Одновременно обращает на себя внимание тот факт, что, несмотря на периодически повторяющийся запрос со стороны исследователей на необходимость системного подхода к изучению элиты, предлагаемые определения практически не содержат системных характеристик. Используемые определения практически остаются нечувствительны к множественности элитных групп, к их поведенческим и личностным характеристикам. Ориентируясь преимущественно на потенциал власти и характер влияния на принимаемые решения, предлагаемые определения не устанавливают параметры этого влияния, не отделяют результативных влияний от нерезультативных.

Именно поэтому следующий шаг, который может быть сделан в выработке понятия "элита", адекватного современной ситуации в России, - это более детальная проработка базовых категорий субъектно-деятельностного подхода с учетом поведенческих характеристик. В предлагаемом варианте деятельность политической элиты не отрывается от конкретного субъекта и начинает зависеть не только от позиции, занимаемой в иерархии власти, но и от индивидуальных акторов, их социальных стратегий, политических предпочтений. Субъект при этом обретает свою социально-психологическую определенность и становится персонифицированным.

Предлагаемый субъектно-деятельностный подход к политической элите не отрицает институциональных и структурных рамок анализа, но дополняет их. В известном смысле я солидаризуюсь в своем подходе к элите с позицией Э.Гидденса, который описал структурные свойства систем как двойственный (дуальный) феномен: структура - одновременно и средство и результат практики. Иными словами, в своих действиях элиты, фигуры власти используют в качестве ресурса наличные структуры (например, системы социальных отношений, регулирующие их правила и нормы, вообще существующие институты), но вместе с тем воздействуют на эти структуры, частично воспроизводя, частично трансформируя их. Таким образом, Э.Гидденс отказывается от противопоставления субъекта и объективно существующих структурных свойств социальной действительности. Поскольку, по его мнению, постоянное взаимодействие, как бы слияние субъектов со структурами, материализация в последних результатов деятельности первых лишают смысла это противопоставление. Далее Э.Гидденс отказался и от понятия самой "структуры", поскольку оно абсолютизирует статические моменты действительности и игнорирует ее динамический характер: это понятие он заменил в своей теориидинамической категорией "структурации".

Я также склонна двигаться в направлении "оживления" субъекта, перевода его активности из внутреннего пространства во внешнее, необходимости признания примата деятельности над структурами. Одновременно меня интересует выход за границы статического подхода к субъекту, а не к структурам, как у Э. Гидденса. Выход за границы классических и современных теорий элит (ради прояснения феномена элиты) с учетом реалий российской политической сцены, расширение категориального аппарата теорий элитизма за счет других теоретических концепций и есть тот шаг, который необходимо совершить, чтобы можно было изучать реальные политические элиты, а не их "теоретические слепки". Исследовательский парадокс заключается в том, что для того, чтобы понять процесс становления и формирования элиты, а вместе с ней и российской власти, которая традиционно исследуется в элитисткой парадигме, необходимо выйти за границы теории элиты. Прибегнуть к новым понятиям и категориям, к иным теоретическим концепциям, имеющим междисциплинарный характер и отдающим решающее значение категории действующего субъекта в реальном политическом пространстве.

При субъектно-деятельностном подходе применима интегративная методология, которая предполагает рассмотрение элиты и власти с использованием категорий, подчеркивающих деятельностный аспект субъекта. Такой категорией, по моему мнению, может являться категория актора, которая не просто указывает на субъекта, а подчеркивает его действующий характер.