Субъектно-деятельностный подход к изучению элит и власти: субъекты, акторы, агенты

При анализе политической реальности основное внимание исследователями, как правило, уделяется деятельности институтов, составляющих политическую систему общества - государственных органов, политических партий, общественно-политических движений. Считается, что именно в рамках подобной целостности прежде всего проходит политическая жизнь и осуществляется политическая власть. Однако на современном этапе общественного развития подобный институциональный подход к проблеме в широком смысле этого слова (как к политическим структурам и правилам их функционирования) представляется явно недостаточным. Несмотря на то, что институциональный подход в изучении политических процессов дает возможность констатировать, что эффективность политической системы общества определяется не только развитостью политической структуры, но и правилами, по которым эти структуры осуществляют свою деятельность, он явно недостаточен. Его следует дополнить подходом субъектным, предполагающим рассмотрение статуса субъекта в политической системе общества наряду с политическими институтами, причем не просто субъекта, а субъекта действующего.

Наиболее отчетливо эту позицию как основную при социологическом анализе общества (как института) и субъекта (как носителя общественных отношений - человека действующего) выразил А. Турен в своей работе "Возвращение человека действующего": "Общество определяется не своей природой и еще менее традициями, а усилиями действующих лиц. В таком чрезвычайно плодотворном способе анализа общественной жизни совершенно соответствуют друг другу знание системы и понимание ее действующих лиц... Надо отказаться от иллюзорных попыток анализировать действующие лица вне всякого отношения к общественной системе или, наоборот, от описания системы без действующих лиц... Всякий социолог знает, что смысл поведения никогда не может быть смешан

с сознанием действующих лиц. Когда социологию определяют как исследование систем общественных отношений, то кажется, что это является другой формой утверждения о необходимости отделять друг от друга системы и действующие лица. Такое отделение действительно обязательно, но в особом смысле. Система общественных отношений сконструирована социологическим анализом и не соответствует прямо никакому исторически определенному "случаю". Действующее лицо, между тем, это всегда персонаж, и его действия - это всегда события, что вынуждает мобилизовать для их понимания множество ситуаций, а значит, общественных отношений"¹.

На необходимость сочетания институционального и субъектного подходов при анализе политических структур общества указывают и российские исследователи.

В. Ядов в одной из недавних работ "А все же умом Россию понять можно" очень точно охарактеризовал изменения в теоретических подходах, которые наметились сегодня в западной и российской социологии: "К настоящему времени в общесоциальных теориях системно-структурные и структурно-функциональные (онтологизированные) образы обществ начинают уступать социально-культурным и деятельностно-субъектным представлениям о динамике социальных изменений. Макросоциологические теоретики деятельностно-активисткого направления утверждают концепции "морфогенеза", вместо "морфостазиса" (М.Арчер), "структурации" как непрерывного процесса преобразований социальных структур деятельными субъектами (Э. Гидденс), "социального становления" как термина, выражающего состояние "общества в действии".

Эту позицию склонны разделить не только социологи, но и политические психологи, которые считают правомерным рассматривать функционирование политических институтов общества во взаимосвязи с рассмотрением конкретных субъектов. "Невозможно представить себе функционирование политических структур общества без субъектов. Индивиды наполняют собой, своей энергией, волей, интересами, мотивами, установками политические организации и институты.

Последовательным сторонником субъектного подхода при анализе политических процессов является также В.Тишков, разработавший методологию историко-ситуативного анализа, в основе которой - признание необходимости выделять индивидуальных акторов и их стратегии, как важную составляющую историко-политического анализа: "Применительно к России огромную важность представляет политика этничности и этнических элит, проблема лидерства и соперничества, особенно в ситуации быстрых институциональных перемен, насыщенных противоречиями и конфликтами. Именно поэтому при рассмотрении ряда фундаментальных современных процессов мы обращаем внимание на роль индивидуальных акторов социального пространства, на частные стратегии людей, на процесс принятия решений на политической арене, на политические импровизации и выбор проектных сценариев".

Субъектно-деятельностный подход как особая методология анализа общества и общественных процессов получил свое развитие прежде всего в философских и психологических работах.

Советская идеология, а вслед за ней и философия, долгие годы накладывали табу на понятие "субъект", даже там, где речь шла о деятельности. Знаменитое ленинское учение о материи не предполагало человека, а познание, деятельность, психика рассматривались как самостоятельные абстракции, "бесчеловечные сущности". Даже в психологии деятельность вытеснила своего субъекта и превратилась в способ объяснения и личности, и психики, и сознания. Только в 1970-х гг. началось раскрытие понятия "субъект" не как обозначительно-указательного термина, а как проблемной сущности.

После того как С.Рубинштейн обнародовал в начале 1970-х гг. свою концепцию субъекта, она стала постепенно проникать в научные психологические исследования. Классическое понимание субъекта С.Рубинштейн дополнил определениями его самодетерминации, саморазвития, самосовершенствования, что явилось для российского сознания альтернативой сведения человека, личности к объекту манипулирования и подчинения. "Понятие субъекта предполагает определенную индивидуализацию, которая проявляется в согласовании своих возможностей, способностей, ожиданий со встречными условиями и требованиями", - пишет К.Абульханова-Славская: "Субъект создает индивидуальные композиции из объективных и субъективных составляющих деятельности. Применительно к разным личностям можно говорить о разной мере их становления как субъектов в соответствии с общим определением, что субъект это не вершина совершенства, а постоянное движение к нему".

А. Брушлинский, в свою очередь, определяет субъекта как некоего индивида или группу индивидов, стремящихся к саморазвитию и постоянно действующих в этом направлении. "Субъект это человек на высшем уровне активности, целостности, автономности", - замечает А.Брушлинский. Гуманистическая трактовка человека как субъекта в самом широком смысле слова, противостоит пониманию его как пассивного существа, отвечающего на внешние воздействия и стимулы лишь системной реакцией, являющегося винтиком государственно-производственной машины, элементом производительных сил, продуктом (т.е. только объектом) развития общества. Такое антигуманистическое понимание человека, характерное для идеологии и практики тоталитаризма, до сих пор сохраняется во многих теориях. Их позитивное преодоление - одна из задач, решение которой необходимо для дальнейшего исследования всей фундаментальной проблемы субъекта (индивидуального, группового и т. д.).

Идея субъекта как носителя индивидуальности, существа, действующего по собственным программам, а не подчиняющегося обстоятельствам, постепенно проникла и в другие гуманитарные дисциплины.

В российской социологии проблема субъекта активно разрабатывается в последние годы. Одним из первых на возрастание роли субъекта в исследованиях недалекого будущего обратил внимание В. Ядов. На симпозиуме "Куда идет Россия" в 1999 г. он заметил, что в ближайшее время проблема субъекта будет одной из ведущих в социологии, предложив следующий симпозиум этого цикла посвятить проблеме субъекта в социологии.

В 2001 г. Т.Заславская назвала свой ежегодный симпозиум, где впервые была рассмотрена роль акторов макро-, мезо- и микроуровня в трансформационных процессах в России, "Кто и куда стремится вести Россию". Именно в материалах этого симпозиума Т. Заславская дала определение актора, отграничив его от понятия субъекта и показав, в каких случаях эти понятия могут пересекаться: "С понятием социальный актор, на мой взгляд, связаны два вопроса. Первый касается его соотношения с понятием "социальный субъект". В работах, посвященных трансформационным процессам, эти понятия часто употребляются как синонимы, но в последние годы возникло стремление четко противопоставить их друг другу по критерию отношения к социальному действию. Подчеркивается, что понятие "актор" имеет смысл лишь в сцепке с конкретным социальным действием (действиями), в то время как понятие "субъект" акцентирует скорее рациональность сознания и поведения, способность к реализации свободного выбора. Субъект становится актором применительно к какому-то действию, а актор рассматривается как субъект, при наличии определенных характеристик сознания. В зависимости от требований, предъявляемых тем или иным исследователем и индивидом, признаваемых субъектами и акторами, в одних случаях может оказаться, что выраженными свойствами субъектности обладает лишь часть акторов, а в других - что акторами конкретных действий является только часть субъектов. В качестве акторов трансформационного процесса имеет смысл рассматривать тех социальных субъектов, действия которых непосредственно вызывают или косвенно влекут за собой сдвиги в базовых институтах общества (независимо от осознания этого самими субъектами). Выделенные по этому признаку акторы могут характеризоваться разного уровня развитием волевого и рефлексивного сознания, неодинаковой способностью к целенаправленному поведению и выбору, т.е. сознательной реализацией возможностей, открываемых индивидуальной свободой. Иными словами, они могут обладать разными уровнями субъектности".

В данном контексте весьма важно, что Т. Заславская, заостряя внимание на пространстве совпадений и различий в содержании этих двух понятий, указывает на то, что субъект не всегда является актором, а актор становится субъектом только при определенных характеристиках сознания. Предлагаемый подход к определению актора можно назвать "результативным", так как основным при определении актора в трактовке Т. Заславской является результативность деятельности актора. Существуют и другие подходы к определению понятия "актор", которые можно обозначить как социальный, мотивационный и ресурсно-стратегический. Первый и второй из этих подходов представлен прежде всего французскими социологами.

Во французской социологии, теория актора разрабатывалась, в первую очередь, в работах А. Турена. У него понятия "актор" и "субъект", как правило, совпадают. Однако А. Турен неоднократно специально подчеркивал, что под актором понимается прежде всего "субъект действующий". Причем субъектом у него выступает не просто индивид, а социальные движения. Именно поэтому общество само производит себя через социальные действия, а главными действующими лицами, "акторами" этого творческого процесса, являются социальные движения. Чтобы познать природу и потенциал этих субъектов социального действия, недостаточно, согласно А. Турену, ознакомиться с канвой события или идеологией движения, разрабатываемой его лидерами. Нужно также услышать голоса тех, кто при минимальном участии в иерархических структурах движения проявляет максимум активности в ходе практической реализации его целей.

"Субъект и есть название действующего лица, когда последнее рассматривается в контексте историчности, производства больших нормативных направлений общественной жизни. Если я предпочел говорить о "Возвращении человека действующего", то потому что речь идет о возвращении на всех уровнях общественной жизни. Но главное заключается в необходимости заново определить субъекта, ориентируясь при этом не столько на его способность господствовать миром и трансформировать его, сколько учитывая дистанцию, которую он занимает по отношению к самой этой способности и к приводящим ее в действие аппаратам и дискурсам".

В этой связи французский классик считает неизбежным отказ социологии от понятия общества, эволюции и роли. И выдвижение в центр ее существенно модифицированных понятий историчности, социального движения, социального субъекта.

Некоторые из французских социологов, например, П.Ансар в "Социологическом словаре", где он выступает одним из его составителей, предлагают свою трактовку актора, которую я бы обозначила как мотивационный подход к определению данного понятия: "Актор - это индивид, который осуществляет действие, играет роль, выполняет функции, в соответствии с мотивацией и в целях, которые полностью или частично являются личными. Таким образом, под актором подразумевается индивид, который действует по своему собственному усмотрению и в соответствии со своими собственными мотивами. Тот факт, что индивид или группа индивидов находятся в рамках бюрократических структур и вынуждены подчиняться правилам этих институтов, действуя часто вынужденно, не исключает того, что они могут действовать как акторы. И этому есть простое объяснение. Реализуя функции и роли, востребуемые институтами, он одновременно выполняет и свои собственные задачи. При определенных условиях термин "актор" может применяться к коллективу предприятия или институту власти, который также может являться актором. Следует выделять типы мотивации акторов (М. Вебер 1922), типы взаимосвязей между акторами (Парсонс, 1951), модели рационального поведения (Будон, 1988), отношения, которые поддерживают акторы внутри различных типов организаций (М. Крозье)".

Одновременно П.Ансар вводит понятие "агент", которое отлично от "актора". Определяющим для агента является поведение, осуществляемое не в рамках собственной мотивации, а навязанное извне. В этом смысле агент, в отличие от актора, является исполнителем чужой воли. Сильное влияние внешних детерминант на акторов превращает их в социальных агентов. Т.Парсонс также изучал поведение индивидов в рамках системы. Есть анализ, который выделяет"поле свободы" агента, и тогда это понятие приближается к понятию "актор".

Ресурсно-стратегический подход к определению актора предложил Дж.Коулмэн. Согласно этому подходу, актором является не всякий субъект, а лишь тот, который обладает ресурсами социального действия, ставит цели и владеет стратегиями их достижения.

В России данный подход к пониманию актора развивается в работах В. Гельмана и его коллег, работающих в парадигме анализа политических режимов в отдельных российских регионах и использующих понятие актора для анализа политических процессов. В. Гельман также убежден, что в российских исследованиях понятие "актор" используется как синоним понятия "субъект", что, по его мнению, является неправомерным при исследовании трансформационных процессов.

Проблема, по мнению этого и других исследователей, состоит в том, что не всегда можно понять, кто из субъектов оказывается значимым агентом политического процесса. В условиях трансформации самоопределения субъектов, по точному замечанию некоторых аналитиков, могут быть обманчивы: не все организации, называющие себя партиями, и не каждый политик, называющий себя президентом, являются таковым⁵. Более того, динамика событий порой настолько стремительна, что в считанные месяцы те или иные субъекты утрачивают влияние на политический процесс либо, напротив, столь же быстро его обретают. Поэтому, как считает В. Гельман, не всякий субъект политической жизни может быть квалифицирован как "актор". В целом В. Гельман разделяет позицию Дж. Коулмэна о необходимости присутствия у субъекта определенных характеристик для превращения его в актора и делает следующий шаг к осмыслению критериев типизации акторов, ставя в зависимость от той или иной модели власти. Подход, который разделяет данный исследователь, является разновидностью ресусно-стратегического с выделением особого значения фактора влияния, поэтому данный подход может быть обозначен как влиятельный. В его рамках В. Гельман строит типологию акторов с учетом количества и степени влияния, которым они располагают. "Чтобы можно было охарактеризовать субъекта как актора, - замечает В. Гельман, - необходимо знание таких его атрибутов, как "цели", "ресурсы", "стратегии". Типология акторов может быть проведена по различным основаниям, можно, например, выделять акторов индивидуальных и коллективных, внутренних и внешних по отношению к тому или иному обществу и т.д. Можно сконструировать и другие типы акторов, исходя из их количества и степени влияния. Один тип - это доминирующий актор, ему соответствует моноцентричный режим. И отсутствие доминирующего актора - тому соответствует полицентричный режим".

Анализируя институциональные изменения и ведущие исследовательские парадигмы в социологии, различая макро- и микросоциологические подходы и подчеркивая одновременно их взаимосвязь, С. Кир дина замечает: "В рамках объективистского подхода общество рассматривается как определенным образом устроенная социальная система, а предметом социологии выступает изучение этой социальной системы, ее взаимосвязанных элементов, комплекса устойчивых исторически сформировавшихся отношений, или социальных институтов. С этой точки зрения общество понимается как социальная макроструктура, существующая объективно и независимо от индивидов, как результат предшествующей деятельности людей, отделенный по времени от них самих... Поскольку в рамках объективистской парадигмы социальные процессы рассматриваются на макроуровне, такой подход часто называют макросоциологическим. Сторонники субъективистского подхода ... напротив, убеждены, что именно деятельность социальных субъектов определяет своеобразие и все поле возможных состояний тех или иных обществ... Очевидно, что в рамках только одной парадигмы в социологии невозможно более или менее полно объяснить социальные процессы. Поэтому объективистский (макросоциологический) и субъективистский (микросоциологический) подходы все чаще рассматриваются в качестве взаимодополняющих, а не противоборствующих. Тем более, что в реальной жизни макро- и микроуровни взаимосвязаны".

Проанализированные исследовательские парадигмы, концепции актора и субъекта, сложившиеся в разных дисциплинах у российских и зарубежных исследователей, выявляют многообразие существующих точек зрения. Однако все они, в конечном счете, непротиворечивы и в известном смысле дополняют друг друга. Предмет полемики - выбор концепции (актора или субъекта), обладающей широкими возможностями адекватно отразить реальность, чтобы описать с большей точностью наибольшее число конкретных ситуаций.

В данном случае важным остается то, что рассмотрение трансформационной или политической практики закономерно ставит вопрос не просто о структурно-функциональном подходе при определении фигур, принимающих решения и влияющих на политическую ситуацию, традиционно относимых к элитам, а к все более заметным попыткам выйти за границы "статичной теории элит". Чтобы обогатить ее понятиями, лежащими за границей этой теории (теорий), с целью индивидуализации понятия "элита". Для дальнейшего наращивания в рамках элитистких концепций понятийного аппарата, чувствительного к многообразию ситуаций, переосмысления данного понятия с позиций субъектно-деятельностного подхода в будущем, для акцентуации в теории элит способности к преобразованию ситуации, а не следованию за ней.

Очевидно, что в России, имеющей переходный тип общества, элиты должны рассматриваться прежде всего с позиций субъектно-деятельностного подхода. При этом институциональный подход не отрицается, а лишь расширяется. Прежде всего, за счет включения субъекта с его стратегиями, целями, ресурсами. При этом субъект из созерцающего и осознающего превращается в действующего актора политического процесса. Распространение ситуативного и одновременно субъектно-деятельностного подхода к элитам российского общества позволяет анализировать процессы, происходящие внутри отдельных элитных групп, с учетом всего многообразия индивидуальных стратегий и личностных характеристик.

Как можно соотнести предполагаемые концепции с реальными политическими процессами, происходящими сегодня в России? Российские элиты еще только формируются, и поэтому единственное, о чем сегодня можно сказать уверенно: ни одна из предложенных концепций элит не может в полной мере соответствовать реальной практике их функционирования. Вполне вероятно, что "калейдоскопная" концепция элит, в основе которой лежит принцип "локальной целостности", окажется "работающей" для России. Это подразумевает, что в каждом конкретном случае может быть применена концепция, максимально отражающая действительность, гибкая и динамичная.

* * *

Для меня ответ на вопрос: какие они, российские элиты, лежит не в меритократической плоскости, а в плоскости реального политического действия. Идет ли речь о действиях, совершаемых властной группой или действиях гражданского общества. Основное - чтобы эти действия оказывали влияние на политическую ситуацию.

Именно поэтому мне представляются наиболее интересными те исследователи, которые подходят к трактовке элит не как к застывшей категории, а как к развивающемуся понятию. Наиболее продуктивными в этой связи могут являться попытки совмещения институциональной и "поведенческой" перспектив в исследовании элит, которые фактически привели к возникновению "конкретной теории политики". Это теории среднего уровня, которые, вслед за Р. Лейном, можно отнести к весьма перспективным для изучения функционирования правительственной и других политических элит, стратегического планирования, процесса принятия решений. Из утвердившихся в последние годы подходов к дефиниции элиты, которые ближе всего к защищаемой мной позиции, могу назвать точку зрения В. Милановски. Он настаивает на том, что нет необходимости искать глубокий метафизический и моральный смысл в понятии политической элиты, поскольку речь идет об объективно постигаемой социальной категории. Я вполне разделяю подобный подход. Безусловно, Россия нуждается в меритократической элите. Но пока политику делают прагматики, а гражданское общество только формируется. Не исключено, что через 15 - 20 лет меритократический подход завоюет больше сторонников, а политическая элита будет формироваться по другим правилам. Однако сегодня мы живем в иной политической реальности, и она диктует нам свои законы, с которыми нельзя не считаться.