АЛЬТЕРНИРУЮЩИЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ

ной по времени, техники. Всего с одной императивной формулой: «Когда ты захочешь в туалет ночью, ты встанешь и пойдешь». На протяжении всего времени К. то открывал, то закрывал глаза, ворочался, сжимал руки, сгибал и разгибал ноги, шмыгал носом и хихикал. Поведение свидетель­ствовало о том, что ни о какой гипотаксии не могло быть и речи, однако альтеринирующее состояние сознание всё же было. Когда через 5 минут К. открыл глаза, он рассказал мне следующее. «Я не слышал ничего, а увидел «Титаник» ночью, он тонул в море у большой льдины (далее он достаточно точно пересказал несколько эпизодов из известного фильма, который посмотрел неделю назад). Я был капитаном и успел прыгнуть в шлюпку, в которую прыгнула и моя большая собака. Вместе нас спас дру­гой корабль, который был гораздо больше «Титаника», но с парусами». Он не помнил ни одного моего слова и не мог воспроизвести формулы вну­шения. Примечательно, что после этого сеанса энурез прекратился.

Внушаемость, пассивность и фиксация внимания являются составля­ющими обычной дрессировки, например у собак. Первоначально предпо­лагается, что животное должно воспринимать пищу как поощрение за выполнение какого-либо действия, при этом необходимо фиксировать ее внимание и по возможности добиться пассивности на несколько секунд. Потом пища заменяется словесным поощрением. Наконец никакого поощ­рения не требуется, но это означает, что животное должно «представлять» себе пищу, то есть фантазировать. Звуки, которые многие млекопитающие издают во сне, и характеристики их энцефалограмм свидетельствуют, что они также видят сны.

В медитационном состоянии сознания, в том числе трансценденталь­ной медитации, огромное значение имеют те же признаки (пассивность, внушаемость и вера, фокусировка внимания), и в связи с этим фигура гип­нолога заменена фигурой Учителя. Но гипнолог, может быть за исключе­нием редких случаев, никогда не претендует на абсолютную доминантность вне сеанса гипноза, а вот Учитель медитативной техники будто остаётся со своим учеником навсегда, то есть он явно тоталитарен. Между тем ог­ромное значение имеет тот образ, на котором медитируют его ученики. В частности, следует учитывать культуральные и индивидуальные особенно­сти восприятия символа, а это делается редко. Широко практикуемая ме­дитация на мандалах может быть даже опасной.

Пациент Л., 16 лет, этнический армянин, оказался в группе близкой кругу сект Аум. В духовную практику в качестве одного из упражнений входила медитация на мандале лотоса. Через некоторое время после ме-

9

АЛЬТЕРНИРУЮЩИЕ СОСТОЯНИЯ СОЗНАНИЯ

дитации стал чувствовать при закрытых глазах, что цветок хочет его про­глотить. Учитель настаивал на продолжении упражнений. В дальнейшем эти визуализированные представления стали возникать и при открытых глазах совершенно внезапно для самого Л. Конечно, Учитель не учёл, что символ лотоса ассоциирован с Анимой, а у Л. была гиперпротективная мать, которая его «поглощала», кроме того, Л. был из семьи христиан и сам был крещён. Вероятно, если говорить об адекватности объекта меди­тации, то ему более подошёл бы западный лотос, то есть роза. Но поскольку этот символ обычно сочетается с крестом (роза Розенкрейцеров), он не способствовал бы управлению сознанием Л. его Учителем, и тот избрал чуждую мандалу.

Бредоподобные фантазии и другие варианты патологического фан­тазирования у детей, являясь завершенными психопатологическими синд­ромами, могут быть предсимптомами множества серьёзных проблем, на­пример бреда, в более позднем онтогенезе.

С помощью специальных методик, в частности путем обучения ав­томатическому письму, речи, можно побудить к творческому процессу. А затем через сам творческий процесс влиять на поведение. Поэтому сим­волы имеют не только диагностическое, но и терапевтическое значение. В гештальт-терапии, терапии сказкой, терапии продолжением сновидений, как и в любом методе психотерапии, воображение и фантазируемое дост­раивание мира прошлого, настоящего и будущего имеет очень важное значение.

Словарь позволяет не только анализировать сновидения, фантазии и психопатологические синдромы, но также подойти аналитически к твор­ческой продукции, в которой заметны яркие индивидуальные стереотипии. Таковы, например, маринистические стереотипии Айвазовского и Тернера, мотивы пейзажа в творчестве Брейгеля или пастельного натюрморта у Моранди и так далее.

В анализе психопатологии словарь может применяться для понима­ния структуры бреда, изменённых состояний сознания, в частности в ре­зультате пневмокатарсиса и других психотехник, обсессивно-компульсивных элементов, других невротических симптомов. Он удобен для исполь­зования в процессах группового анализа и групповой психотерапии, а также для интерпретации арт-терапевтической продукции, как для врача, так и для пациента.

10

РАБОТА С СИМВОЛАМИ

 

РАБОТА С СИМВОЛАМИ

 

Поскольку символы обладают терапевтическим значением, они мо­гут использоваться для имплантации (внедрения) в бессознательное.

Суть методики имплантации состоит в направленной работе с симво­лами, которая учитывает их базисную амбивалентность, то есть позитивную и негативную основу почти всякого символа. Так, например, продвижение по темной пещере амбивалентно предполагает свет, но видение очень яр­кого света предполагает, что он потухнет, что и бывает в состоянии клини­ческой смерти. При такой работе игнорируется сам симптом, в том числе невротический, который стоит за символом, но трансформируется символ, который косвенно воздействует на симптом по принципу обратной связи. Игнорирование основано на предположении о существующих трансляциях, то есть межмодальных переносах между различными семантиками, в том числе физиологически обусловленными. Это, в частности, понятно при ра­боте с тревогой. Дело в том, что тревога сопровождается тахикардией, сле­довательно, можно сократить число сердечных сокращений не только медикаментозно, с помощью бета-блокаторов, но и психотерапевтическими методами переключения, медитативными техниками.

Символы можно имплантировать в состоянии гипноза или исполь­зуя эмпатические методы.

Пациентка Л., 20 лет, жаловалась на плохое настроение, которое про­должалось уже почти год после смерти матери. Острое первоначальное горе прошло, но она продолжала чувствовать «оцепенение», тоску, болезненно переживала свои движения как замедленные, «трудно соображала». Пре­возмогая себя, она работала. Л. отказывалась принимать транквилизато­ры и антидепрессанты, боясь, что от них она «заснёт и не проснётся». Наряду с этими симптомами она отмечала стереотипный сон. Она видела яму, на дне которой лежала кукла, похожая на куклу, которая была у неё в детстве. Она боится, при этом, что края ямы осыплются. Для аналитичес­кой работы с пациенткой потребовалось бы довольно большое время. Было понятно, что яма — это могила матери, а кукла — она сама. Источник Депрессии — идентификация с умершей матерью. Но для меня было важ­но, что кукла, с которой она себя идентифицировала в детстве, в этом сно­видении отделена от самой Л., следовательно, их нужно было вновь со­единить. Во второй стадии гипнотического состояния у Л. было вновь вызвано прежнее сновидение. Это подтверждало и её поведение в состоя-

11

РАБОТА С СИМВОЛАМИ

 

нии гипноза. Мимика стала отчётливо депрессивной и напряжённой, воз­никла тахикардия. Затем я ей сказал: «Вы видите, что яма совсем неглубо­кая, если Вы наклонитесь, то сможете прикоснуться к кукле. Касаетесь её, берёте на руки и уходите от ямы всё дальше и дальше». Для подкрепления этого сновидения к её ладони я прикоснулся мягкой материей (кукла была тряпичной). Сновидение более не повторялось, и симптом был ликвидирован. Влияние на позитивное продолжение сновидения в гипнозе весьма эффективно, лишь только следует решить, как необходимо продолжать сновидение, чтобы оно приобрело завершённую позитивную форму.

Эмпатическое изменение символики позволяет сделать то же самое вне гипнотического состояния, но используя обычное внушение. Правда, для этого терапевт сам должен обладать воображением.

Пациент С., 24 лет, после службы в армии вернулся домой и при­ступил к учебе в университете. Учёба давалась после большого перерыва нелегко, постоянно приходилось заниматься допоздна. Его окружали бо­лее молодые и рьяные студенты, которые учились без труда: то, на что у, него уходили часы, требовало у них незначительных усилий. Он чувством вал себя «стариком». Постепенно он стал плохо спать, испытывал тревогу на занятиях, короткий сон не давал отдыха, при этом он часто сопровожу дался видениями погонь, борьбы, в которой он сражался в какой-то по­лутьме с мечом или палкой в руках на манер восточных единоборств. Было понятно, что тревога скрывает агрессию, а его противоборство с гомосексуальным оттенком. Для осознания этих процессов у С. не было времени, он требовал немедленной помощи. Я попросил его сесть рядом лицом к окну и ещё раз рассказать о своём сне. Затем попросил закрыть глаза, и я (А.) спросил, что он видит перед закрытыми глазами. Он (С.) ответил, что некое розовое пятно на сером фоне.

А. Тоже закрыл глаза и представил себе розовое пятно на сером фоне,

Что-то у меня не получается, я вижу скорее голубое пятно в правом верхнем углу тёмно-синего поля зрения. Давайте найдем что-то общее в наших картинах. Расскажите о каких-нибудь других деталях фона или других элементах.

С. Кажется, внизу справа налево движется какое-то круглое розовое облако с чёткими краями.

А. Пытается увидеть то, о чем говорит С., и действительно видит движущееся облако, но окрашенное вновь в голубой тон.         

Я вижу это облако, но оно по-другому окрашено, попробуйте окрасить его в голубой цвет, а я попробую окрасить его в розовый. Получается?

12

РАБОТА С СИМВОЛАМИ

 

С. Да, кажется удалось.

А. Попробуем его остановить, у меня это получилось.

С. У меня тоже.

А. Вытянем его в линию, разделяющую всё поле зрения на верхнее и нижнее.

С. Получилось, сверху у меня фон светлее, внизу темнее.

А. У меня то же самое. Попробуем представить себе, что внизу на­ходится дорога, сверху небо, и мы летим над поверхностью дороги, как в компьютерных гонках.

С. Да, я играл в такую игру, теперь у меня это получается. Справа какие-то горы.

А. Я пытаюсь их увидеть, они напоминают скорее округлые очерта­ния очень больших холмов.

С. Точно.

А. Появляется какая-то фигура, будто из Вашего сна, это мужчина, он держит в руках палку, кажется он: где? С. Слева у обочины дороги.

А. Всё ближе и ближе, не могу рассмотреть его лицо.

С. Оно закрыто маской, но видны злые глаза.

Говорит сбивчиво.

Ещё два человека справа, они заодно, прямо как в моём сне. При­ближаются.

А. Приподнимаемся выше и вверх в небо. Они уже внизу и продол­жают идти вперёд под нами. Всё.

С. Да, всё, только небо.

Открыв глаза, С. уверяет, что его тревога прошла. По данным катамнеза, состояние нормализовалось, устрашающие сновидения исчезли, а в случаях появления преследования он научился его дистанцировать. В данной методике терапевт и пациент выступают как настраивающийся дуэт инструментов, диалог отзывается на все изменения переживаний, но в результате возникает общая мелодия.

Не всегда всё получается в пределах одной техники, иногда их при­ходится комбинировать. Мне помнится, в период Крымского психотера­певтического семинара 1997 года Н. Ф. Калина демонстрировала методи­ку, при которой наяву индивид после описания сновидения спрашивает у собственного образа сна, чего он хочет и что он означает; спонтанное во­ображение прокладывало путь к осознанию, будто двигаясь по принципу проб и ошибок. Девушка, которая увидела перед входом в погреб стари-

13

РАБОТА С СИМВОЛАМИ

 

ка, спрашивала его, как если бы он был сейчас рядом с ней. Вероятно, эта методика более подходит для юнгианской техники осознания структуры сознания (Анимы, Анимуса, Тени, архетипической конструкции), поскольку основана на инспекции, то есть наблюдении сна со стороны Я, законы которого иные. В психопатологических случаях важнее иногда не анали­тическое осознание со стороны, а понимание и трансформация сновиде­ния изнутри, то есть, будучи по крайнем мере в альтернирующем состоя­нии сознании. Эти методы позволяют трансформировать символику, хотя пациент не всегда знает, как это происходит. Словом, чтобы управлять машиной (сознанием), водителю не обязательно знать, как работает дви­гатель, это должен знать механик (терапевт), которому в свою очередь не обязательно знать, соблюдает ли водитель правила уличного движения, если это не влияет на работу двигателя. Научиться же вождению машины водитель может у инструктора, то есть психокорректора.

 

ДИНАМИКА СИМВОЛОВ

 

Механизмы сознания предполагают, что символы отражают механиз­мы психодинамики сознания. Сознание можно сравнить с моделью сосу­да, в который наслоены друг на друга жидкости разного удельного веса. Любое воздействие на сосуд (встряхивание, вращение, нагревание) приво­дит к смешиванию и флуктуированию жидкостей. Этот процесс и есть модель психодинамики. С точки зрения этологии механизм, приводящий к кристаллизации символа, может быть прямым, переадресованным, смещен­ным, ритуализированным, указывать на регрессию, вакуум-активности.

Идеи этологии (биологии поведения) возникли почти одновременно с классическим психоанализом, и не только на той же территории (Австрия начала XX века), но и в близкой культуральной среде. Однако, будучи долгое время академической университетской наукой, этология стала известной лишь после второй мировой войны и приобрела популярность после возникновения собственно этологии человека. Хотя 3. Фрейд хорошо знал современную ему физиологию, биологию и был материалистически ориентированным исследователем, постепенно психоанализ, наряду с терапевти­ческим содержанием, приобрел метапсихологическое звучание. Конрад Лоренц и Нико Тинберген, ссылаясь в своих работах на психоанализ, под­черкивали, что за метапсихологией скорее всего (хотя не всегда) кроются

14

ДИНАМИКА СИМВОЛОВ

 

эволюционные механизмы, которые просто еще недостаточно изучены. Такой механизм, в частности, кроется за табу инцеста. При изучении де­тей воспитанных в кибуцах, в которых первоначально дети обоих полов вос­питывались вместе, оказалось, что если они, даже не будучи родственника­ми воспитывались вместе, в дальнейшем между ними редко возникали брачные пары. То есть сексуальное влечение к близким родственникам не развивается, если в определенном возрасте они растут вместе.

Между бессознательным, архетипическим и суммой эволюционно  приобретенных человеком адаптации (Urform) Конрад Лоренц ставил знак равенства. Этология всегда претендовала на роль объективной науки, а длясоциобиологии, как её отрасли, вообще характерен точный математичес­кий подход. Между тем, внешне независимое развитие этологии и психо­анализа привело к странным последствиям: этология при описании объек­тивных особенностей поведения использовала язык формального описания похожий на психоаналитический, а психоанализ, прикасаясь к поведению, не учитывал сравнительных кросс-культуральных и эволюционных иссле­дований. В 80-х годах XX века появился ряд работ, указывающих на воз­никновение объективного, или эволюционного, психоанализа, в основе ко­торого лежали аналогии эволюционно-биологических и психодинамичес­ких конструкций (Ранко-Лаферие, Овен Славин, Шарп, Бедкок). Позже воз­никли попытки использования эволюционного психоанализа для интерпре­тации мифологического текста, а также клиники неврозов и психозов.

Модель сознания Фрейда, с которой концептуально связана модель Эрика Эриксона и Когута, является по сути логическим modus barbara Эйлера и аналогична модели визуального восприятия. Центральными мо­делями этологии являются гидравлическая схема Конрада Лоренца, фор­мальные функциональные модели, заимствованные у физиологии, модели формальных грамматик, лингвистические модели. В принципе все эти типы моделей сводимы друг к другу и могут быть использованы для понимания символа в одинаковой мере.

Непосредственным материалом психоанализа, как и этологии, явля­ются символические системы. Однако принципиальная разница заключа­ется в том, что этологи стремятся опираться на объективно фиксируемые признаки при неэкспериментальном наблюдении. Удивительно, что они в целом соответствуют субъективному аналитическому метатексту. Неэкспе­риментальному наблюдению в этологии хорошо соответствует парапраксис классического анализа. Все методы этих дисциплин прекрасно объе­диняет теория и практика герменевтики.

15

ДИНАМИКА СИМВОЛОВ

 

Прямая аналогия психоаналитических и этологических механизмов позволяет утверждать, что бессознательное построено по эволюционно-генетическим (биологическим) законам и не хаотично. Некоторые анало­ги приведены в таблице 1.

Таблица 1

Некоторые аналоговые конструкции психоанализа и этологии

Этология	Психоанализ
Специфическая энергия действия	Либидо
Оттиск	Архетип
Модификация	Комплекс
Критические периоды	Стадии психосексуальности Стадии Э. Эриксона
Регресс	Регрессия, фиксация, перенос, контрперенос
Вакуум активности	Бездействие, обесценивание
Связывание	Присоединение
Смещение	Конверсия, интроекция-проекция
Подавление	Подавление
Ритуализаци	Рационализация, интеллектуали­зация, сублимация как процесс обращения неприемлемого в социально приемлемое поведение
Амбивалентность	Расщепление образа, отрицание, изоляция аффекта
Переадресация	Действие в сторону
Импринтинг	Экстремальная идентификация

 

16

ДИНАМИКА СИМВОЛОВ

 

Этот, далеко не полный перечень показывает, что ряд этологических механизмов сознания, подтвержденный у животных, соответствует меха­низмам принятым в классическом психоанализе. Таким образом, метапсихология соответствует психобиологии сознания.

В психоанализе исходным является анализ речи, это фиксируется как в технике Фрейда, так и у Юнга, и, особенно, анализе Лакана, в котором печь и высказывание являются центральными пунктами. Хотя в парапраксисе анализируются ошибочные действия, не учитывается, что каждое дей­ствие имеет определенный радикал «ошибки», связанный с порогом мотивации.

Этологи, под влиянием лингвистов и генетиков, в настоящее время понимают язык не только как речь, но как любую структурированную се­миотическую систему. Поведение — также язык, выраженный невербально или металингвистически. Структурная антропология описывает систе­мы родства и структуры мифологического текста также как язык. Итак, су­ществует сфера языков, в которой отдельные структуры, по-видимому, могут взаимно транслироваться. Проще говоря, возможна трансляция пред­метного мира в речь и поведение. Аналитик, сталкиваясь с проблемой вы­теснения, переноса и контрпереноса, более всего интересуется процессом осознания этих феноменов. Между тем, еще до того как эти феномены ста­новятся фактами сознания, они уже проявляются в поведении. Это под­тверждают наши клинические, аналитические и этологические исследова­ния больных неврозами и психозами (шизофрения и аффективные психо­зы). Симптоматические действия могут помочь аналитику правильно выб­рать тактику, так как оказалось, что их появление, в частности, указыва­ет на приближение к травматическому событию во время психоанализа. Кроме того, эти действия патогномоничны символике переживания. В ча­стности, к ним относятся:

1. Скрытые и явные переживания тревоги проявляются в длитель­ной фиксации рук (и) на горле (поведенческий аналог «комка» в горле).

2. При скрытой и неосознаваемой гомосексуальной ориентации у мужчин можно наблюдать быстрые косые движения глаз в сочетании со взглядом в сторону при общении с другим мужчиной, эти движения от­сутствуют при гетеросексуальном общении (невербальные маркеры флир­та). К этим же признакам относится выбор предмета для манипулирова­ния во время сеанса.

3. При скрытой депрессии продолжительность взгляда в окно дольше чем при ровном настроении, эти же пациенты чаще фиксируют доми-

17

ДИНАМИКА СИМВОЛОВ

 

нантную руку на сердце, у них наблюдается складка Верагута* и фикси­руется поза субмиссии.                      

4. Скрытый страх характеризуется фиксацией руки на животе.

5. Все скрытые намерения и ложь отражаются на асимметрии ми­мических выражений.

6. Агрессивные и аутоагрессивные тенденции заметны по комплексу специфических признаков и могут быть даже рассчитаны количественно. В частности, к ним относятся раскрытие паха, сжатие руки в кулак, жева­тельные движения, повышение тонуса плеч, пристальный взгляд и т. д. (всего 20 паттернов) [скрытые признаки агонистического поведения].

7. «Увеличение» и «уменьшение» плеча свидетельствуют о пережи­ваниях соответственно доминантности и субмиссивности, связанных с из­менениями гедонистического радикала и авторитарности.

8. Ритуализированная маркировка тела и одежды (в том числе укра­шения) указывает на скрытые конверсионные симптомы.

9. Повышенная и искаженная имитативность, а также ага-экспрессия, тесно связаны с процессами переноса и сопротивлением.

Эти и многие другие паттерны поведения могут интерпретироваться как аналитически, так и этологически, они также могут могут прорабаты­ваться во время аналитических сессий, особенно когда складываются в неосознаваемый пациентом синдром привычных действий, отличающих­ся стереотипностью и навязчивостью.

Кроме того, выяснилось, что обсуждение с пациентом и непосред­ственное наблюдение как самим аналитиком, так и родственниками пациента сложных форм поведения весьма полезно для аналитической работы. Речь идет о знании особенностей и поз сна, об отношении к личной, ( семейной и миграционной территории, о специфике реального родитель­ского поведения, об отношении к зеркалам, предметам, с которыми пациент предпочитает манипулировать, особенностей его прихорашивания (груминга), локомции (походки), отношения к чистоте, отдельным частям тела, нормативных проявлениях агонистического поведения, особенностях еды и питья, отношении к новому, а также месту в структуре иерархии (доминирования) в сообществе и семье, структуре игр и, конечно, сексуального поведения. Для каждой из этих форм поведения известны биологические и этнические нормативы, и их следует учитывать в аналитической ин­терпретации.

-----------------------------

* Складка на верхнем веке, закрывающая наружный угол глаза.

18

СЛОВАРЬ

 

АГРЕССИЯ

 

Всё поведение, связанное с конфликтами, называют агонистическим, оно включает агрессию, аутоагрессию, застывание и бегство.

Агрессивные импульсы обычно подавляются в жизни, но, тем не менее, они постоянно возникают в глубинах бессознательного как, веро­ятно, первичная энергия эквивалентная либидо. Точка зрения этологов со­стоит в том, что энергия агрессии в эволюции непосредственно перекры­вается сексуальностью и неотделима от либидо. Это заметно уже на уров­не рептилий, у которых отсутствует поведение поддержки, а сексуальность всегда проявляется в агрессивном контексте. Существует внутренняя мо­тивация к агрессии, которая не связана с внешними импульсами. Если агрессии не предоставлены другие выходы или нет переадресации агрес­сии, эти импульсы могут оборачиваться против самого индивида: стано­вятся аутодеструктивными, они также выступают как чувство вины или тревоги, если эта энергия смещается. Иногда смещение выглядит как ак­тивный аутогруминг (прихорашивание) или спортивные состязания, явля­ющиеся своеобразным клапаном безопасности. В результате смещения аг­рессия превращается в весьма сложные ритуалы. Агрессия подавляется субмиссией (подчинением) жертвы, увеличением территории, едой и пи­тьем, оргастической разрядкой.

Тем не менее агрессивные импульсы могут быть трансформирова­ны в поведение жертвы, так, например, жертва, желая свести счёты с аг­рессором, не в состоянии это сделать и умышленно берёт на себя вину, демонстрируя субмиссию (подчинение). Другой человек в сновидении может выглядеть агрессором, в то время как сновидящий представляется жертвой или невинным свидетелем, изолированным от насилия или даже испуганным им. Сновидения могут быть разоблачением сновидящего в плане его предполагаемой агрессии и её возможных последствий. На са­мом деле агрессия может быть инструментом выполнения других задач (например, педагогической, защита детей, материнская агрессия).

19

АГРЕССИЯ