История культуры Китая

Филиал Санкт-Петербурского института внешнеэкономических связей, экономики и права в г. Перми

Юридический факультет

Заочное отделение

Кафедра юридических дисциплин

 

 

Курсовая (контрольная) работа

По дисциплине «Культурология»

 

 

Тема: Культура Китая

 

 

Студента 1 курса

Шестакова Андрея

                                                                                                         Сергеевича

 

                                                              Преподаватель:

Тютюнников Александр Александрович

                                      к.ф.н., доцент

 

 

г.Пермь

2005 год

Содержание

Введение …..…………………………………………………………………………. 3

1. История культуры Китая …………………………………………………………9

2. Искусства Шан и Чжоу ………………………………………………………….. 28

3. Даосизм и буддизм 

· Поздний даосизм …………………………………………………………………. 35

· Процесс получения золота ……………………………………………………….38

· Буддизм ……………………………………………………………………………40

4. Архитектура ……………………………………………………………………….48

Заключение …………………………………………………………………………….55

Приложение: Краткая хронология истории Китая …………………………………..60

Литература ……………………………………………………………………………...61

Введение

 

История каждой страны в значительной степени определяется географичес­кими факторами. Прежде чем обратить свой взор на происхождение китайской цивилизации, необходимо сделать краткое описание земель, где возникла эта ав­тохтонная культура, а также той географической подоплеки, которая определяла ее развитие и экспансию. До того как совсем в недавние времена китайская культура утвердилась на равнинах Маньчжурии, северной границей историческо­го Китая была горная цепь, формирующая южную оконечность великих монголь­ских степей, вдоль которой была построена Великая Стена. Южные границы. Китая никогда не были четко и ясно определены. Они продвигались на юг постепенно, вместе с медленным расширением китайского культурного ареала. Хотя на современных картах страна, называемая Китаем, имеет четко установлен­ные границы, она никогда не представляла собой статичное географическое един­ство. Временами Туркестан и Аннам (Вьетнам) включались в состав китайской империи, но эти территории никогда не были собственно китайскими.

Границы политического образования менялись в течение веков, но зона вли­яния китайской цивилизации неуклонно увеличивалась. Ни одна из территорий, будучи однажды полностью подчиненной этой цивилизации, не была целиком утеряна, и ни одна из земель, временно ставшая частью китайского ареала, не смогла противостоять проникновению китайской культуры. Этот процесс погло­щения порой шел медленно, но всегда был полным и окончательным. Такая изменчивость границ объясняется тем, что китайцы — это не единая нация, а скорее сплав разных народов, объединенных общим культурным пространством. В большей степени история Китая представляет собой летопись процесса расши­ряющегося культурного влияния, а не историей завоеваний и создания империи.

Географически Китай можно разделить на три региона, исключая Маньчжу­рию и новые колонизованные земли к северу от Великой Стены. «Восемнадцать провинций» к югу от Стены естественным образом составляют три группы по шесть. Северная группа, омываемая водами Желтой реки (Хуанхэ) и ее прито­ков; центральная, находящаяся в бассейне Янцзы; и шесть южных провинций, из которых четыре лежат в бассейне Западной реки (Сицзян), впадающей в море у Кантона, а две — Фуцзянь и Чжэцзян — на побережье, вне воздействия этих трех великих рек. Существуют и другие типы деления, однако, такие географичес­кие границы не всегда соответствуют культурным факторам.

Климатические различия бассейнов трех рек огромны. Равнина нижнего течения Желтой реки и горные районы в ее верховьях находятся в зоне сухого климата; дождей, выпадающих в основном летом, недостаточно, а зимы здесь тяжелые и холодные. В бассейне Янцзы летом климат мягкий, жаркий и влаж­ный, а зимой — достаточно холодный и сырой. Снег нередко выпадает в про­винциях нижнего течения Янцзы, а в исключительные годы сама река покрыва­ется тонким льдом. Субтропический климат долины Западной реки в летние месяцы очень жаркий и влажный, а зимой — теплый и солнечный.

Все три реки схожи в одном: все они берут начало в высоковых районах на границе с Тибетом, пробиваются на низины сквозь каменистые кручи и гор­ные ущелья и достигают моря, протекая через широкие аллювиальные равнины. Абсолютное большинство китайцев живет на этих восточных равнинах, западные же горные провинции малонаселены и труднодоступны.

На западе Китай отрезан от остальной Азии высокими хребтами восточного Тибета и областью Кукунор. Отроги этих одних из высочайших в мире гор простираются далеко на восток, так что западные провинции Китая находятся в горных районах, где высокие плато разделены цепями покрытых лесами хребтов, простирающимися на восток и запад. Спуск на равнину везде крутой и обрыви­стый, проходы узкие и извилистые, на реках многочисленные водопады, что делает судоходство опасным или даже невозможным. Итак, существует горный барьер, простирающийся с севера на юг и разделяющий высокие плато на западе и восточные прибрежные равнины.

В культурном отношении такое разделение не менее значимо, чем различия климатических условий бассейнов трех рек. Горцы Гуйчжоу и Юннани — про­винций, географически включенных в дренажную систему Западной реки, — име­ют очень мало общего с кантонцами, проживающими в дельте этой же реки. Они говорят на северном диалекте, их обычаи и архитектура северные по своему стилю, а сами они пришли в эти провинции не по морскому побережью и долине Запад­ной реки, а через труднодоступные проходы из северо-западных провинций и долины Янцзы. К тому же климат западного плато отличается от климата при­брежный равнины. В Юннани, находящейся в тропиках, холоднее, чем в более северных районах, ибо большая ее часть находится на высоте свыше шести тысяч футов над уровнем моря, а растительность здесь средиземноморского типа. Сычуань, западная провинция в верховьях Янцзы, существенно отличается от других районов бассейна этой же реки. Эта территория, ограниченная высокими горны­ми хребтами, располагается в зоне субтропического климата, теплого и влажного, и зимой здесь никогда не бывает заморозков, что довольно часто наблюдается в районах вниз по течению реки.

В отличие от ярко выраженного различия между западными плато и восточ­ными равнинами, границы бассейнов трех рек определены не столь четко. Долина Желтой реки не отделена от дельты Янцзы ни горными хребтами, ни даже холмами. Оба района незаметно поглощаются болотистыми землями, простираю­щимися вдоль морского побережья. Далее к западу водораздел более очевиден, но в целом возможность довольно легкого перехода с севера на юг в восточном Китае является тем географическим фактором, который сыграл ключевую роль в истории. Тем не менее, характер двух бассейнов принципиально различен. В бассейне Желтой реки зимой сухо и холодно, лесов мало, что делает невозможным выращивание риса. Это — лессовая страна, где почвы состоят из нанесенной ветром из монгольской пустыни пыли, которая за многочисленные столетия по­крыла всю поверхность Северного Китая глубоким слоем рыхлой и желтой зем­ли, плодородной при ирригации, но после дождей становящейся сухой и полной песка. Густые леса не могут расти на лессовых почвах, и даже сегодня, после сЮЗльтивации, на северокитайской равнине нет лесов, а деревьев очень мало. В свое время горные хребты северо-запада и изолированные холмистые районы Шаньдунского полуострова были покрыты лесами, однако ныне есте­ственные леса остались лишь в самых труднодоступных долинах и поблизости от буддийских храмов, где они были защищены от вырубки. Основные зерновые в Северном Китае — просо и пшеница, второстепенные культуры — бобы и корнеплоды. Эта страна весьма удобна для народов, выращивающих лошадей, и для использования колесных повозок. Бассейн же реки Янцзы совершенно иной. Холмы здесь покрыты кустарником, причем даже там, где естественный лес уже вырублен. Долины, в свое время бывшие влажными непроходимыми джунглями, ныне тщательно выровнены для выращивания риса, а на склонах холмов растут чай и рощи тутовых деревьев. За исключением нижнего течения великой реки здесь нет широких равнин, а долины вдоль притоков — узкие и степные. Лоша­дей в бассейне Янцзы не выращивают и используют их мало, основные тягловые животные — буйволы, а средствами транспорта вплоть до недавнего времени были паланкины, носильщики и речные лодки. Естественные условия этой мест­ности сами по себе являлись барьером от нашествий кочевников, что имело огром­ное историческое значение.

Климат и природные особенности Западной реки, самой южной из трех вели­ких рек, во многом напоминают бассейн Янцзы. Здесь гораздо жарче и влажнее, а так как цивилизация пришла сюда столетия спустя из центральной и северной частей Китая, в горах сохранились значительные лесные массивы. Однако долина Западной реки отрезана от бассейна Янцзы с севера цепью высоких гор, пересе­кающих страну с запада на восток вплоть до самого моря, где, поворачивая на север, они отделяют две прибрежные провинции, Фуцзянь и Чжэцзян, от внутрен­ней части Китая. Эта цепь всегда препятствовала сообщению между Централь­ным и Южным Китаем. Пересекающая ее железная дорога, связывающая Кан­тон с долиной Янцзы, была построена лишь в 1950 году, а Фуцзянь была соеди­нена с остальным Китаем лишь в 1957 году. До этого проще и быстрее было добираться из Кантона в Шанхай морем; а Фуцзянь сообщалась с остальными частями страны почти исключительно по морю.

Таким образом, географически Китай не представляет собой единства, а раз­личные регионы отнюдь не легкодоступны друг другу. Неудивительно поэтому, что эти различные районы населены народами, хотя ныне и объединенными в мощное культурное поле, но этнически отличающимися. Волнующий вопрос о происхождении китайцев — само по себе сбивающее с толку название — об­суждается далее. Население северных провинций сейчас, а возможно и всегда, было смешано с народами монгольских степей. Современный язык является нормативным на большей части Китая, а особенно в северных провинциях, и на одном и том же диалекте, с незначительными местными нюансами, говорят повсю­ду: от побережья до тибетской границы, вплоть до холмистых юго-западных про­винций, граничащих с Бирмой. Китайская культура и язык полностью стерли различия между народами долины Янцзы и северных равнин, хотя эти различия были весьма существенны две тысячи лет назад. Однако по темпераменту они разнятся до сих пор. Северяне медлительны, уравновешены, практичны, но не слишком проворны и сообразительны. Люди из районов Янцзы — нервны и вспыльчивы, наделены живым умом и горячностью. Они обладают красноречием, легко приспосабливаются ко всему, но, возможно, заслуживают меньше доверия в сравнении с выдержанными северянами.

Еще далее на юг, вдоль побережья, различия характеров дополняются еще и несхожими диалектами. «Диалектный пояс», не захватывающий внутренние про­винции, начинается в устье Янцзы, простирается вплоть до Аннама (Вьетнама) и включает в себя все южное побережье Китая. Существуют четыре основных диа­лекта, а также бесчисленное множество местных вариаций. По своей грамматичес­кой структуре эти языки весьма близки к северокитайскому — различия незначи­тельны, однако это не касается произношения слов. В фуцзяньском, самом своеоб­разном из этих диалектов, язык сохранил множество следов из языка народа Юэ, некитайского по происхождению, жившего на территории этой провинции в древ­ности. Сами фуцзяньцы гораздо темнее и ниже ростом, чем остальные китайцы, они, без сомнения, представляют собой отдельную ветвь и лишь слегка перемешаны с иммигрантами с севера и из долины Янцзы. В горах до сих пор проживают народы, которых сами жители провинции не считают «китайцами».

Кантонский (гуандунский) диалект представляет собой не столько инород­ный язык, сколько старокитайский, в нем сохранилось произношение, которое исчезло в северных и центральных провинциях. Идеографическое письмо, где значение отделено от произносимого слова, не «фиксирует» звуковое выражение языка, каждое слово меняется гораздо быстрее и значительнее, чем в странах с алфавитной формой письма. Кантон и прибрежные районы вошли в состав им­перии во II веке до н. э., но колонизация не была полной вплоть до VII века. Произношение именно этой эпохи и сохранилось в значительной степени в кан­тонском диалекте.

В верховьях Западной реки, то есть в провинциях Гуанси, Гуйчжоу и Юннань, которые последними стали частью культурного единства китайской импе­рии, по-прежнему обитает множество некитайских народностей, называемых сей­час «национальными меньшинствами». Возможно, эти народы ранее занимали территорию всего современного Китая к югу от Янцзы, ныне же они представляют собой замкнутые этнические группы, проживающие в высокогорных районах.

Политика китайского правительства сегодня направлена на то, чтобы предоста­вить им автономию, они называются своими собственными именами, пришедшими на смену прозвищам, часто пренебрежительным. По китайской статистике, общая численность национальных меньшинств — тридцать пять миллионов, сюда также включены монголы, тибетцы и среднеазиатские народы, не живущие в пределах восемнадцати старых провинций. Сюда также входят около семи миллионов мусульман, рассеянных по всем провинциям. Меньшинств юго-запада, вероятно, не менее двадцати миллионов, сюда же входят восемь групп и большое число маленьких племен.

Можно предположить, что исчезновение или уход этих народов перед лицом миграции китайцев является иллюзией. Только те, кто не хотел «китаизировать­ся» и воспринимать чуждые обычаи, бежали в горы. Значительная часть населе­ния юга, называющая себя «китайцами», происходит от тех или иных местных народов. В городе Учане на реке Янцзы, бывшем в течение веков центром китайской цивилизации и администрации, еще в 1926 году были семьи, писавшие верхнюю часть иероглифа, обозначающего фамилию, снизу. Говорили, что это объясняется их происхождением, идущим от ветви Мяо. Когда они приняли ки­тайские обычаи и фамилии, их заставляли писать свои имена таким необычным способом, чтобы отличаться от одноименных китайских кланов.

Народность носу, более известная по китайскому обозначению лало, обитает в Гуйчжоу и западной Сычуани. В последней они были независимы от местных властей вплоть до образования КНР. В Гуйчжоу носупредставляли собой весь­ма богатый класс землевладельцев, они жили в горных замках и управляли об­ширными поместьями, на которых работали мяо. При нынешнем режиме эти феодальные привилегии были отменены, а территория поделена на автономные районы. Члены бывшей аристократии сегодня обучаются в Пекинском Институ­те национальных меньшинств, а затем их посылают обратно в родные места в качестве партийных работников и управленцев. Говорят, что эта система хорошо работает, ибо партийных чиновников из местной верхушки меньшинства прини­мают гораздо охотнее.

Самым большим по численности некитайским меньшинством юго-западного Китая являются чжуаны, численность которых около семи миллионов. Они про­живают в западной части Гуанси. Мяо, которые обитают во всех трех провинциях: Юннани, Гуйчжоу и Гуанси, — подразделяются на множество суб-племен, разде­ленных географически, каждое из которых имеет свои одежду и диалект языка, непонятный другим мяо. Дуны Гуйчжоу являются ветвью тибетцев, которые так­же проживают вдоль китайско-бирманской границы и этнически родственны бир­манским маням. В этом регионе живут многие другие менее и более примитив­ные народы, такие как цзинь, ва и лису. Институт национальных меньшинств предпринял изучение языков, на которых говорят эти группы, чем до сих пор пренебрегали, и выпускает школьные учебники, используя при этом латиницу.

Сычуаньские носу имеют, или имели, идеографическое письмо, произошедшее от китайских иероглифов и приспособленное к языку носу. Сейчас оно вышло из употребления, поскольку не может соперничать с распространяющимся влиянием китайской литературы, обрушивающейся на все местные народы, стремящиеся к цивилизации. Именно в этом районе, вдоль границы Сычуани и Тибета, многие племена по-прежнему мало зависят от китайской культуры или правительства. Многие из них являются кочевниками ивплоть до недавнего времени управля­лись «царями», признававшими сюзеренитет китайского императора, но тщательно избегавшими близких контактов с огромной державой.

Племена, живущие на границе с Тибетом, до некоторой степени являются буддистами, последователями ламаистской религии Тибета, но, похоже, соприкос­новение с более высокой культурой мало отразилось и на их шаманистских верованиях, и на их обычаях и морали. В Гуйчжоу и Юннани аборигены, остаю­щиеся в племенах, являются язычниками и не имеют ни малейшего представления о буддизме. Их религия сродни ранней форме поклонения природе, исповедовав­шейся китайцами в древности. По представлениям народностей, те, кто покинул племя и получил китайское образование, принимают китайские религии. Китайцы всегда относились к ассимилированным меньшинствам как к равным, и существу­ет немало примеров, когда выходцы из некитайских народностей достигали высо­ких постов, как в имперские, так и в более поздние времена. Единственным требованием раньше было умение говорить по-китайски и быть грамотным. Не совсем ясно, мог ли при этой системе выходец из меньшинства считаться «хань-цем», или же, как бы образован он ни был, по-прежнему должен был считаться членом своей народности.

На западе Юннани проживают два некитайских народа: минъцзя, которых сейчас называют бай, и наки, сохранившие плодородные рисовые поля. К байцам из области Дали всегда относились как к равным китайцам. Однако они продол­жали говорить на своем родном некитайском языке и сохраняли обычаи, весьма отличные от китайской культуры. Занимаясь в основном выращиванием риса, народ бай в течение многих веков занимал бассейн озера Эрхай и прилегающие долины; ему удавалось, не теряя своих земель, подчиниться шанскому завоеванию периода царства Наньчжао (VII век), затем монголам Хубилая и, наконец, ки­тайской династии Мин, а после и манчжурам в XVIII веке.

Наки— народ, проживающий вокруг города Лицзяна на северо-западе Юннани, представляет собой самостоятельное этническое образование. Для ри­туальных целей они по-прежнему используют письмо, которое по своему проис­хождению не является ни китайским, ни санскритским. Их культура испытала сильное влияние ламаистского буддизма, несмотря на то, что была ответвлением тибетской, а многие сохраняемые ими обряды противоречат китайским понятиям о нравственности.

В некоторых частях Китая существуют общности, происходящие от переселен­цев. Мусульмане Юннани являются потомками западноазиатских наемников, при­шедших сюда в XIII веке вместе с монгольскими императорами. Хотя эти солдаты уже в первых поколениях женились на местных женщинах, туземках или китаянках, мусульмане в Юннани до сих пор сохранили специфические физические черты, напоминающие сирийских арабов. Они говорят по-китайски и носят национальную китайскую одежду, отличаясь от остального населения лишь вероисповеданием и внешним обликом. Мусульмане на северо-западе, в Ганьсу и Шэньси, происходят от переселенцев из Средней Азии, проникавших сюда начиная с периода Тан (618— 907). Маленькие мусульманские общности северных провинций являются китай­скими во всем, кроме религии, но на западе отличительный арменоидный тип сви­детельствует о чужеземных корнях. Мусульмане не перемешиваются с китайцами-буддистами, но, поскольку они имели обыкновение покупать в голодные годы девочек, сейчас они представляют собой смешанный тип, причем китайская кровь постепенно начинает доминировать. Мусульмане образуют национальное меньшинство, называ­емое «хуэй». Заявляется, что сейчас в КНР всего десять миллионов мусульман, сюда включаются около четырех миллионов уйгуров и казахов Синьцзяна.

Вплоть до недавнего времени существовало поселение евреев в Кайфэне, столице провинции Хэнань, находящейся в долине Желтой реки. Предположи­тельно, они пришли сюда в то время, когда этот город был столицей империи при династии Сун в X—XI веках. Вплоть до середины XIX века евреи Кайфэна, хотя и обедневшие и утратившие положение, сохраняли свою религию, и у них был свой раввин, который мог читать по-еврейски. После его смерти община распа­лась, синагога превратилась в руины, а евреи Кайфэна растворились среди китай­ского населения. Они утратили свою самоидентичность и более не составляют отдельной общности.

В Гуандуне, провинции, столицей которой является Кантон (Гуанчжоу), есть большая общность, называемая «хакка» («кэ цзя» на нормативном языке), то есть «гости». Они говорят на особом диалекте, не вступают в браки с кантонцами, которыми презираются, но во всем остальном не отличаются от обычного китай­ского населения. Согласно традиции, эти люди — потомки северных китайцев, бежавших в Гуандун в XIII веке в огромном количестве, спасаясь от ужаса монгольских нашествий. Их диалект действительно схож с тем, на котором гово­рят сегодня в северных провинциях, и, возможно, сохранил произношение семиве-ковой давности, преобладавшее в этой части Китая. Происхождение хакка оста­ется загадкой, некоторые данные свидетельствуют, что кое-где хаккасмешались с народностью яо. Предположительно, переселенцы хакка не смогли обустроиться на землях, занятых коренными кантонцами, и отправились в горные районы яо, где смешались с туземцами, которые восприняли их диалект. Термин «гости» также применяется к китайским поселенцам в Юннани, пришедшим сюда во время и после династии Мин (начиная с XIV века). Более древние китайские жители, прибывавшие в III веке и после, известны как «лао ханьжэнь» («старые ханьцы»). В Юннани они занимали аристократическое положение и не вступали в браки с «гостями». В Гуйчжоу же, наоборот, они были бедны и презирались более поздними переселенцами.

Несмотря на обилие различных общностей и туземных племен, особенно в южных и юго-западных провинциях, сегодняшний Китай представляет собой впечатляющее культурное единство, которое западному путешественнику может даже показаться более полным, чем на самом деле. Сами некитайские народы, шаны и мяо,являются родственниками, принадлежа к тибето-бирманской ветви монголо­идной расы, не отличающейся от китайской ветви сколько-нибудь заметными характеристиками черт и пигментации. Путешественник увидит мало отличий между китайцем и мяо, и еще меньше между северным китайцем и южанином. Очевидная идентичность типа и подлинная идентичность культуры на столь об­ширной и столь очевидно различающейся в климатическом и рельефном отноше­нии территории является выдающимся достижением китайской цивилизации. Каждая из восемнадцати китайских провинций за Великой Стеной и трех мань­чжурских вне ее, превышают по своей территории, а часто и по численности населения основные государства Европы, за исключением России. Столь огром­ное население имеет общую культуру, основа которой — единая письменность, что значительно важнее местных различий в разговорных диалектах.

 

История культуры Китая

Традиционные и классические описания истории Китая довольно ясно и последовательно изображают возникновение китайской цивилизации и ее разви­тие на раннем этапе. Однако, современными учеными они больше не восприни­маются как история. Сегодня любое изучение ранней китайской культуры осно­вывается скорее на результатах археологических поисков, чем на этих традици­онных литературных источниках. Легенды и мифы составляют важный элемент культурной первоосновы народа. Это особенно справедливо для Китая, где нрав­ственные нормы приписывались учениям мудрых правителей далекого прошлого. Поэтому, прежде чем говорить об археологических свидетельствах, следует кратко сказать о самой классической традиции.

После того, как Земля и Небо разделились и возник наш мир, вначале космо­сом управляли двенадцать Небесных императоров, каждый в течение 18 тысяч лет; затем им наследовали одиннадцать Земных императоров, каждый из которых также правил по 18 тысяч лет. Они, в свою очередь, были сменены императора­ми-людьми, их всего было девять, и они правили в общей сложности 45,6 тысяч лет. Затем шли шестнадцать владык, о которых не известно ничего, кроме их имен, а вслед за ними — трое Повелителей: Фу Си, Шэнь-нун и Хуан-ди. Не во всех легендах Хуан-ди признается одним из трех повелителей, некоторые считают его первым из пяти Императоров. Фу Си и два его преемника создали все искусства и ремесла. Они обитали на территории нынешней провинции Хэнань, южнее Желтой реки. Шэнь-нун (Божественный земледелец) был первым, кто вспахал землю. Хуан-ди, Желтый император — самый ранний правитель, при­знаваемый историком Сыма Цянем, написавшим или, точнее, составившим первую общую историю Китая в I веке до н. э. Уже в его времена было очевидно, что период трех повелителей нельзя считать историческим. Сыма Цянь делает Хуан-ди, от которого все последующие правители и наследники вели свое происхожде­ние, героем-основателем китайской цивилизации. Если предыдущие трое Владык являются не людьми, но божествами с телом змеи и головой человека, то Хуан-ди — это правитель-человек. При нем и четырех его наследниках: Чжуань Сюе, Ку, Яо и Шуне, — люди, бывшие до этого дикарями, обучились ремеслам и нормам цивилизации. Эти пять мудрецов установили не только формы правления, но и жертвоприношения, которыми следовало умилостивлять богов, горы и реки, а также дали правила нравственности и должного поведения. Это был золотой век, когда управление миром было совершенным. Пять Императоров не основали династии, действительно, их дети не были достойны своих августейших отцов и потому были лишены трона. Чжуань Сюй был внуком Хуан-ди, Ку — его прав­нуком, но не сыном Чжуань Сюя. Яо также был выбран вместо сына Ку, кото­рый не был достойным. Яо, в свою очередь, передал царство Шуню, отвергнув при этом своего сына как неподходящего для этой цели. Шунь выбрал своим наследником Юя, также одного из потомков Хуан-ди, внука Чжуань Сюя. Юй оправдал этот выбор великим свершением — усмирением потопа, нахлынувшего на империю и поднявшегося почти до вершин высочайших холмов. Над этим он трудился в течение тридцати лет, причем столь усердно, что ни разу не вступил в собственный дом, пока не закончил все, хотя за это время он трижды проходил мимо его дверей и слышал плач собственных детей. Его преданность долгу стала классическим образцом. Труды Юя охватили все части Китая, и осталось немно­го рек, русла которых не были бы изменены или расширены его деятельностью по осушению страны.

Юй является основателем первой династии — Ся, так как после его смерти люди настояли, чтобы их повелителем стал его сын, и отвергли министра Юя по имени И, которому тот передал власть. Классическая традиция относит правление Юя к 2205 году до н. э., однако другая хронология, «бамбуковых книг», помещает его царствование под 1989 год до н. э.

Династия Ся, основанная Юем, правила до 1557 года до н. э. (1766) и насчитывала семнадцать владык. Кроме легенд, касающихся самого Юя, история этой династии является не более чем родословной, при случае украшенной анек­дотическими подробностями. Только рассказывая о правлении последнего вла­дыки Ся, история становится более подробной, чтобы описать его падение. Со­гласно традиции, столица правителей Ся находилась где-то на юго-западе совре­менной провинции Шаньси, в излучине Желтой реки.

Цзе, последний правитель Ся, был тираном, чья жестокость вызывала нена­висть народа и оскорбляла знать. Один из ее представителей, Тан. поднял восста­ние, разгромил и сверг тирана и основал новую династию Шан (Инь). Это произошло в 1557 году до н. э. (1766). Тан был потомком Желтого императора (Хуан-ди). Его предки получили в удел Шан, отождествляемый ныне с районом Шанчжоу в восточной части провинции Шэньси. Он был, таким образом, чело­веком с западного плато, где его семья жила в течение тринадцати поколений. Его наследники правили Китаем, пока не были свергнуты династией Чжоу в 1050 году до н. э. (1122).

Хронология «бамбуковых книг» более предпочтительна, чем классическая. Пос­ле 827 года до п. э. обе системы совпадают. Для более ранних дат версия «бамбу­ковых книг» будет приводиться первой, а классическая — в скобках. «Бамбуковые книги» в своей нынешней форме являются подложными. До 827 года до п. э. никакая датировка не может считаться аутентичной.

После смерти Тана история каждой династии предстает такой же голой летописью смертей и наследований, как и история Ся. Кроме того факта, что столица переносилась пять раз, обо всем остальном записано очень мало, пока дело не доходит до последнего правителя Шан, Чжоу Синя, который был более жестким и деспотическим, чем даже Цзе, последний правитель Ся. О Чжоу Сине рассказано больше, чем о его предшественнике. Он был человеком необычайной силы. Чтобы доставить удовольствие своей наложнице, печально известной Да Цзи, он приказал наполнить озеро вином, развесить на деревьях куски мяса и устроить роскошный пир, во время которого обнаженные юноши и женщины должны были бегать друг за другом среди увешанных мясом деревьев. Его жестокость была необузданной. Когда его дядя, принц Би Гань, воспротестовал против его плохого правления, он воскликнул: «Люди говорят, что вы — совер-шенномудрый, а я всегда слышал, что у совершенномудрого в сердце семь отвер­стий». Затем он убил Би Ганя и вырвал его сердце, чтобы посмотреть, так ли это на самом деле. Он посадил в темницу Правителя Запада, известного в империи под именем Вэнь-вана, отца основателя чжоуской династии. Но чжоусцы выку­пили своего правителя, послав Чжоу Синю прекрасную девушку, великолепного коня и четыре колесницы.

Когда Вэнь-ван вернулся к своему народу, он начал готовиться к войне и пытался склонить на свою сторону шанских вассалов и знать. Его наследник У-ван осуществил его планы и разгромил Чжоу Синя на равнине My, что недалеко от Вэйхуэй в северной Хэнани. Чжоу Синь бежал в свою столицу (находившуюся рядом с современным Цзиоянем, Вэйхуэйфу, Хэнань) и покончил с собой, бросив­шись в пламя, пожиравшее его дворец. Затем чжоусский У-ван вошел в столицу Шан, выпустил три стрелы в тело Чжоу Синя и пронзил его мечом. Он обезглавил тела Да Цзи и другой жены Чжоу Синя, которые удавились. Так закончилась династия Шан, а У-ван стал основателем новой династии Чжоу.

Цзи, первопредок семьи Чжоу, получил прозвание «Правитель Зерна» (Хоу Цзи) и удивительным образом считался сыном императора Ку, третьего после Хуан-ди. Он получил удел в Шэньси, где его потомки жили в течение многих поколений. Со временем обедневшие и утратившие влияние, они воспри­няли обычаи жунов и ди, варварских племен, обитавших на западе Шэньси. Только когда вождем стал отец Вэнь-вана, чжоусцы «отбросили обычаи жунов и ди» и переселились на восток в окрестности Сяньфу (Чанъани), столицы Шэньси. Там вождь построил обнесенный стенами город и поселился оседло, хотя до этого времени был кочевником. Тем не менее, его наследник, Вэнь-ван, был одним из трех «Князей дзорца» при дворе Чжоу Синя и считался подданным шанского правителя.

Правление первых чжоуских ванов датируется не точно, но традиция зафик­сировала гораздо более важные события этого времени. Сам У-ван создал удель­ную систему правления, разделив империю на области, которые он распределил между своими братьями и родственниками, причем маленький удел был дан и Шан, чтобы «можно было продолжить жертвоприношения». После смерти У-вана девять правителей сменили друг друга, пока не настал период, получив­ший название «регентства Гун-Хэ». Об этих девяти правителях традиция сохра­нила некоторые сведения. My, четвертый из девяти правителей, совершил великий поход на запад против варваров цюанъ-жунов (жунов — «собак»), но вернулся с весьма маленькой добычей, хотя это знаменитое путешествие окутано множе­ством легенд.

Ли, последний из этих девяти правителей, был скупым, жестоким и надмен­ным. Подданные роптали, возмущаясь непомерными налогами, но он установил такие суровые законы против всех, кто критикует правление, что ни один человек не осмеливался заговорить с другим на улице. Правитель был весьма доволен таким положением дел в государстве и сказал своему министру Шао-гуну: «Я подавил все возмущения, чтобы люди больше не осмеливались говорить». Тот ответил: «Вы создали преграду. Но закрыть рты людей труднее, нежели пере­крыть реку. Когда течение воды остановлено, она переполнена, и жертв наводне­ния множество. Точно так же и с ртами людей». Предостережение не было услышано, и в 831 году до н. э. угнетенный народ поднял восстание и изгнал правителя из столицы. С этого момента наступает период «регентства Гун-Хэ» и начинается подлинная хронология, предыстория отходит в прошлое. Регентство, согласно одной из версий, осуществлялось двумя князьями второстепенной линии чжоуского дома, Шао и Чжоу, а название «Гун-Хэ» следует понимать как девиз, «всеобщая гармония». Однако, согласно другому описанию, содержащемуся в «бамбуковых книгах», это было регентство человека по имени Хэ, князя местно­сти Гун. Несмотря на такую неопределенность, нет сомнения, что «регентство Гун-Хэ» является подлинным историческим фактом, и, начиная с этого времени, все важнейшие события китайской истории четко датированы и определены.

Сейчас можно обсудить вопрос, что из традиционной истории до 841 года до н. э. можно принять как факт, а какие свидетельства, подтверждающие или отрицающие письменные источники, дает археология. Когда современная наука впервые поставила вопрос о происхождении китайской цивилизации, к классичес­кой истории относились с небольшим почтением. Как очевидный вымысел были отвергнуты не только создание мифов и Пять Императоров, но и отрицалось суще­ствование династий Шан и Ся, а чжоусцы рассматривались как пришельцы с запада, принесшие со своей древней родины в Халдее или Туркестане первые элементы китайской культуры. Дальнейшее изучение древних источников и запоз­далые археологические открытия показали, что такой вывод слишком поспешен.

Археология как наука пока еще пребывает в Китае в детском возрасте, по­этому, хоть недавние открытия и показали, сколь плодородное поле ожидает лопа­ты землекопа, она пока не смогла добыть достаточных сведений, чтобы можно было положительно утверждать о существовании самых ранних китайских куль­тур. То, что в отложениях пещеры в Чжоукоудянь был найден «пекинский чело­век», говорит по крайней мере о том, что Северный Китай был уже заселен в весьма отдаленный период, но связать эту находку с последующими культурами невозможно. Орудия труда эпохи палеолита были открыты на севере Шэньси и во Внутренней Монголии, но о людях, которые создали их и ими пользовались, нельзя сказать ничего определенного.

Недавние находки дали более полную информацию о Китае эпохи неолита. Орудия труда этого времени действительно были обнаружены почти во всех провинциях Китая, включая самые южные, во второй половине XIX века, но только открытие Д. Андерссона в Хэнани и Ганьсу подтвердили существование подлинной неолитической стоянки, которая и была исследована по научной мето­дике. Открытия доктора Андерссона были сделаны в деревне Яншао уезда Мяньцзисянь, что на северо-западе Хэнани. Здесь расположена восточная око­нечность зоны западного плато. Вместе с орудиями труда из камня и кости неолитического ти