Основные задачи внутренней политики.

Главными задачами являлись предотвращение новой революции и укрепление государства. Разрабатывая програм­му действий, правительство планировало достичь этого двумя путя­ми: репрессиями и реформами. При этом, по заявлению премьер-ми­нистра П. А. Столыпина, необходимо было «сначала успокоение, а затем реформы».

П. А. Столыпин (1862—1911), премьер-министр в 1906— 1911 гг., занимавший, кроме того, пост министра внутренних дел, выступал главным проводником политики правительства, пытавше­гося встать «над борьбой классов», а фактически осуществлявшего лавирование между различными социальными группами и слоями.

Личность Столыпина вполне соответствовала проводившейся по­литике. Столыпин организовал ак­тивное подавление крестьянских выступлений. На посту министра внутренних дел в правительстве консерватора и противника аграр­ной реформы И. Л. Горемыкина (апрель—июнь 1906 г.), назначенно­го после отставки Витте, Столыпин был твердым сторонником реп­рессий против революционного движения. С его именем связывалось введение военно-полевых судов, применявших казни революционе­ров через повешение (отсюда выражение «столыпинский галстук»). Избавившись от оппозиционной думы, Столыпин  мог проводить политику авторитарную и консервативную, основанную на твердой решимости обновить страну и укрепить власть. Для этого почва была подготовлена новым избирательным законом.

В 1905 г. был выработан комп­лекс законопроектов, представлявших собой одну из наиболее после­довательных программ правительства. Они охватывали все стороны проблемы и касались:

— создания больничных касс для рабочих,

— создания арбитражных комиссий для решения споров с хо­зяевами,

— сокращения рабочего дня с 11,5 до 10 часов,

— отмены наказания за участие в экономических стачках,

— введения государственного страхования рабочих и т.д.

Но при этом в государственной рабочей политике усилились попечительские тенденции — тяготение властей к роли арбитра в конфликтах рабочих и предпринимателей, стремление осуществлять жесткий контроль над обеими сторонами и их взаимоотношениями. Это не могло устроить ни рабочих, ни промышленников. В 1906— 1908 гг. под нажимом со стороны как организаций промышленни­ков, так и высшей бюрократии большая часть проектов не была пе­редана в Думу.

Столыпин, считая очень важными эти правительственные начи­нания, неоднократно выступал в Думе, обосновывая необходимость новых законов и настаивая на их принятии. После его гибели новый премьер В. Н. Коковцов также придавал большое значение вопросу о рабочем законодательстве.

Столыпину выпало на долю стать реформатором в смутное время. Он действовал в режиме политического цейтнота в чрезвычайных условиях ликвидации революционного пожара и страстно мечтал о 20 годах покоя для России, которая, разви­ваясь без потрясений, стала бы современной, истинно великой державой.

Столыпин много раз публично разъяснял сущность и содержание своих ре­форм, в совокупности представлявших собой либерально-консервативную про­грамму переустройства России. Проводить ее в жизнь ему приходилось преодо­левая сопротивление различных слоев общества находившегося в «транзитном» переходном состоянии от старого - сословного патриархального XIX в , к ново­му XX в, веку капитала. Спустя столетие, страна снова в переходном со­стоянии, «бредет» к «капитализму» после 70 лет «социализма» Любопытно, что задолго до 70-летнего «эксперимента» Столыпин негативно высказывался о «раз­вращающем начале казенного социализма»^[6]

Опыт и уроки Столыпина как реформатора ценны. Столкнувшись с сопро­тивлением и левых, и правых он усилил влияние государства на ход реформ, ук­репил вертикаль власти.  «Сверху» проводилась политика изменения социальной структуры страны, развитие среднего класса, создание «персоны» из крестьяни­на, - аграрная реформа была любимым детищем Столыпина. По замыслу премье­ра,  выросший под защитой государства средний класс должен был стать опорой обновленному строю, составить основу в экономике, во властных структурах в администрации и в самоуправлении. Столыпин делал «подступы» к сокращению сословных, национальных и конфессиональных ограничений, к преобразованию рабочего законодательства особое внимание обращал на проблему всеобщего на­чального образования. При нем были выработаны также проекты перестройки местного управления и самоуправления рассматривались варианты реформирования судебной системы, полиции и т. д.

Программа Столыпина едва ли начала бы осуществляться, не прояви он му­жества и даже бесстрашия, несокрушимой воли и неиссякаемой энергии не обла­дай государственным умом и высокоразвитым чувством долга и чести истинным патриотизмом. Столыпин как председатель Совета министров и министр внут­ренних дел был довольно жестким руководителем, умевшим хорошо организо­вать работу правительства и своего ведомства. Периодическая печать того време­ни широко освещала деятельность Столыпина.

Но уже тогда (преимущественно в левой прессе) начали складываться пред­ставления, укрепившиеся в последующие десятилетия в научной и публицисти­ческой литературе о Столыпине как «обер-вешателе», «рупоре объединенного дворянства», приверженце старого строя, реакционере. Целый период российс­кой истории, наступивший после первой революции был назван «столыпинской реакцией» Даже утверждалось что столыпинский девиз «сначала успокоение, а потом реформы» - на практике выглядел так «Всегда успокоение, никогда ре­формы».^[7] Лейтмотив этой литературы - обреченность столыпинских реформ.

Действительность была сложнее, чем эти «формулы» Правые, размышляя «о широко задуманной» Столыпиным реформе местных учреждений и всего строя местной жизни, подчеркивали, что нельзя допустить «проведение таких мероприя­тий, которые у нас создадут такое положение, как в Англии»^[8]. А в марте 1911 г их орган «Земщина» писал об «основной ошибке всей его внутренней политики»^[9]. По сути, им претил «новый правовой порядок, насаждаемый правительством».^[10]  

Столыпин почти в самом начале своего премьерства с трибуны второй Госу­дарственной думы заявил на весь мир «Отечество наше должно превратиться в государство правовое»^[11]. Он не прочь был работать и с первой Думой, но то была Дума «народного гнева», предпринявшая «осаду власти» Найти правительству общий язык с ней было едва ли возможно. Со второй Думой он пытался работать. Об этом свидетельствуют многие современники Столыпина: В. А. Маклаков, В. Н. Коковцов, А. А . Киреев, Ф. А. Головин и др.  В.Н. Коковцов,  постоянно общавшийся с ним в пору де­ятельности Думы полагал, что Столыпин «был убежденным поборником не только народного представительства, но и идеи законности вообще».  Столыпина влекло «к тому чтобы еще и еще терпеть все выходки Думы и добиваться ее перехода к нормальной работе».^[12]

Столыпин настаивал на том, чтобы кадетские лидеры в Думе осудили поли­тический террор, и он специально вызывал в свою резиденцию П. Н. Милюкова для беседы на этот счет. Столыпин был готов довольствоваться даже анонимным «словом осуждения» террора, которое бы прозвучало со страниц кадетской «Речи». Но они ответили категорическим «нет»

Левый состав второй Думы, «зурабовский инцидент» («оскорбление армии» в речи социал-демократического депутата) и позиция Думы в аграрном вопросе предрешили ее участь и изменение избирательного закона

Столыпин, по наблюдениям Коковцова, «немало боролся с самим собой преж­де, нежели он решился встать на путь пересмотра избирательного закона ».^[13] К этому его настойчиво подталкивал царь, который вообще торопил премьера с роспуском Думы. А. А. Киреев отмечал в своем дневнике «Государь настаивал на роспуске Думы, а Столыпин долго не соглашался на крутые меры».^[14]  О том же говорит и письмо Николая II к Столыпину от 2 июня 1907 г «Я ожидал целый день с нетерпением извещения Вашего о совершившемся роспуске проклятой Думы. Но вместе с тем сердце чуяло, что дело выйдет не чисто и пойдет взатяжку. Это недопустимо Дума должна быть завтра в воскресенье утром распущена. Твер­дость и решимость - вот что нужно показать России. Разгон Думы сейчас прави­лен и насущно необходим. Ни одной отсрочки, ни минуты колебания. Смелым Бог владеет!»^[15]

Столыпин и до, и после переворота 3 июня 1907 г называл строй, установив­шийся в России в 1905-1906 гг «законодательным, новым представительным стро­ем» Он считал, что рассуждения Льва Тихомирова (в письме к нему от 5 июля 1911 г) о восстановлении старого абсолютизма, на практике оказались бы зло­стной провокацией и началом новой революции.

Третью Думу Столыпин рассматривал как важный инструмент успокоения и реформирования страны. У третьей Думы всегда было в работе помимо собствен­ных проектов, множество министерских заготовок. Ряд из них был обсужден и при­нят Думой, в том числе серия аграрных законопроектов, открывавших все шлюзы аграрной реформе (указ 9 ноября 1906 г, закон 14 июня 1910 г, 29 мая 1911 г и др.) Как бы ни были велики издержки столыпинской аграрной реформы, она содейство­вала мирному прогрессу России, подъему ее хозяйства. Росла товарность сельско­хозяйственного производства, улучшалось благосостояние крестьянства, его пра­вовое положение. Многие исследователи, наблюдая этот процесс, предсказывали России «большое плавание».  Берлинский профессор Зеринг например, был просто поражен успехами этой реформы, «залога величайшего будущего России»^[16]

В третьей Государственной Думе скопилось два большинства. При голосовании за явно консервативные проекты фракция октябристов(154 депутата) голосовала вместе с фракциями правых и националистов(147 депутатов) , а при голосовании за проекты реформ буржуазного характера те же октябристы объединялись с кадетами и примыкавшими к ним фракциями. Существование двух блоков в Думе позволяло Столыпину проводить политику лавирования между помещиками и помещиками и крупной буржуазией.

Создание третьеиюньской системы, которую олицетворяла третья Дума, наряду с аграрной реформой было вторым шагом превращения России в буржуазную монархию (первым шагом была реформа 1861 года).