Нечеткое определение рыцарства

Черкесов А.Г.

АПОЛОГИЯ РЫЦАРСКОЙ ИДЕИ

Посвящается 300-летию Санкт-Петербурга

Санкт-Петербург

2003 год

СОДЕРЖАНИЕ

Введение........................................................................................................................................... 3

1. Что такое рыцарство................................................................................................................... 5

2. Теория трех сословий................................................................................................................ 15

3. Посвящение в рыцари............................................................................................................... 23

4. Крестовые походы..................................................................................................................... 29

5. Духовно-рыцарские ордена...................................................................................................... 40

6. Рыцарство и масонство............................................................................................................. 48

7. Рыцарство и аристократизм..................................................................................................... 52

Заключение.................................................................................................................................... 60

ВВЕДЕНИЕ

Прежде чем опубликовать в Интернет это произведение, я предварительно показал его одному своему знакомому православному священнику. Мне было интересно знать, что он скажет. Когда мы встретились, он мне задал вопрос, который, по правде говоря, несколько меня озадачил:

– Так в чем, собственно, главная идея твоей «Апологии»?

– Это сочинение о том, как жить христианину в этом мире. Я имею в виду не священников или монахов, а именно мирян, в том числе и самого себя. Это рассуждение о том, как можно и возможно ли вообще соединить в себе христианство и светскость. Можно ли совершать подвиг христианского делания, занимаясь при этом войной, бизнесом, политикой и другими светскими делами.

– Ты не пробовал найти ответ на этот вопрос в святоотеческой литературе или житиях святых? Например, в житии св. Александра Невского. Насколько я понимаю, его прославили не за то, что он принял иноческий постриг в конце жизни, а за его военные, политические и дипломатические деяния, которыми он спасал Русь и Православную Церковь.

– Я искал ответ в этой литературе, но не нашел. Жизнеописание св. Александра Невского я читал и с большим интересом, но не смог спроецировать его жизнь на самого себя, не понял, как мне следует жить. А вот когда я сформулировал рыцарскую идею, то не только смог ее спроецировать на себя и построить свою христианскую систему ценностей, но и Александра Невского я понял гораздо лучше и глубже.

Мы углубились с ним в пространный разговор, который пересказывать здесь в деталях не имеет смысла. Когда я вернулся домой, то задумался о том, как мне лучше всего отобразить главную мысль своего произведения. В конце концов, главное в «Апологии» – не культурно-исторические экскурсы, а взаимосвязь рыцарской идеи с нашим временем. Рыцарство я рассматриваю не как исторический реликт, а как ценностный ориентир, который должен помочь христианину найти свое место в этом мире.

Размышляя над тем, как лучше отобразить главную идею своего сочинения, я услышал песню группы «Алиса», которая называется «Инок, воин и шут». В этой песне меня заинтересовало даже не содержание, а скорее название. Есть в этом образе некий важный смысл. Мне представилось, что христианин, желающий сохранить себя и свою веру в этом мире, может предстать окружающим в трех различных обликах:

1) в облике инока, который живет в миру так, будто он монах и не имеет ничего общего с окружающими его мирскими людьми;

2) в облике шута или юродивого, который выставляет себя на посмешище, на позор, но благодаря этому сохраняет свою душу;

3) в облике воина, который полагает, что добро должно быть с кулаками и что свое христианство, свою душу и свои святыни нужно уметь защищать.

В святоотеческой литературе и житиях святых можно найти немало поучений тому, как жить в миру иноком. Образ шута, наверное, неплохо отобразил Достоевский в романе «Идиот», где главным героем является князь Мышкин. А вот образ воина-христианина в современном мире найти довольно трудно. Может быть, Игорь Тальков попытался явить миру нечто похожее на этот образ. Жаль, что его жизненный путь так рано и трагически оборвался.

Образ воина-христианина почему-то не очень популярен в наши дни. «Христианство не может быть агрессивным, – рассуждают досужие критики. – Воинственность и христианство – две вещи несовместные. Мы ведь знаем, чем закончились Крестовые походы! Сколько крови было пролито, и главное, за что? Христос был кроток, как ягненок или как младенец, он дал заповедь подставлять под удар вторую щеку, если тебя ударили в первую». Удивительно, что сами христиане с такими рассуждениями часто вполне согласны. Хотя не трудно увидеть связь таких рассуждений с лжехристианским учением о непротивлении Льва Толстого, которого осудила Церковь. И при этом мало кто вспоминает, например, прекрасную работу Ивана Ильина «О сопротивлении злу силою», которую он написал в пику Толстому.

Воин-христианин – это человек, способный и желающий сопротивляться злу. Христианин не всегда и не обязательно должен быть беззащитным и слабым. «Добро должно быть с кулаками!», так любил повторять Игорь Тальков. И это правда. И не следует путать кулаки с агрессией. Силу можно употреблять по-разному: можно на добро и можно на зло. Если человек агрессивен, то по своей злобе он употребляет силу во зло. Если человек спокоен и уравновешен, каким и должен быть христианин, он употребляет силу во имя добра. И в этом нет ничего противоречащего Евангелию.

В истории рыцарства есть много полезного для тех, кому близок духовный путь воина-христианина. Когда-то, очень давно, перед самым началом Крестовых походов, вопрос о совместимости христианства и светскости уже стоял в Западной Европе. Он был решен положительно, и это решение не только породило рыцарство, но и во многом определило вектор развития всей западноевропейской (а позднее, и русской) культуры. Конечно, в истории средневекового рыцарства и Крестовых походов было много противоречивого, много искажений. Однако в «Апологии» меня интересует не столько сама история рыцарства, сколько рыцарская идея, которая имела свою ярко выраженную проекцию в Средние века и которая вполне может иметь свою проекцию в наше время. В этой идее есть свой очень мощный потенциал, положительный заряд энергии. Хотя, разумеется, любую идею можно исказить и довести до полного абсурда. И о некоторых искажениях кратко в «Апологии» тоже упоминается.

Перед началом чтения, кратко замечу, что в «Апологии» я преимущественно опираюсь на переводную литературу о рыцарстве, которая, как мне кажется, наиболее полно раскрывает идеологию и суть рыцарства. Это талантливое сочинение Мориса Кина «Рыцарство», а также сборник очерков британских ученых «История Крестовых походов» и монография швейцарского ученого Жана Флори «Идеология меча». Эти книги – последнее слово европейской исторической науки о средневековом рыцарстве и Крестовых походах. В них есть много интересного, хотя видны и свои недостатки. В дополнение к этому я старался использовать литературу о российском дворянстве. О том, насколько высоки литературные достоинства «Апологии», судить не мне, а читателю. Я старался писать, как можно лучше. Надеюсь, эта вещь найдет своего читателя и принесет ему некоторую пользу.

ЧТО ТАКОЕ РЫЦАРСТВО

Мы живем в реальном, а потому и несовершенном мире. Никакая философская идея – в том числе, и рыцарская идея, – не может быть раскрыта в этом мире во всей своей полноте. У идеи могут быть лишь свои проекции, по которым можно судить о том, что это за идея и какова ее сущность. Если верить Платону, наши суждения о вечности носят лишь гадательный характер, и мир есть ничто иное, как театр теней, где по проекциям мы вынуждены судить о сущности бытия. Но тяга к познанию истины столь сильна в человеке, что ему дороги даже и эти тени, по которым он стремится распознать прообраз. Впрочем, возможно Платон не был прав. Ведь трудно судить о том, насколько велики способности человека к познанию истины, поскольку они определяются тем, насколько сопричастен человек вечности. Но кто же измерит степень этой сопричастности? Разве только один Господь Бог.

Я не вполне уверен, что рыцарскую идею можно сформулировать достаточно четко и ясно, как физическую формулу или математическую теорему. Эта идея познается по своим многочисленным проекциям и потому воспринимается не столько как идея, сколько как некий размытый и нечеткий образ – образ идеального рыцарства. Хотя такой путь познания и несовершенен, но он все же возможен.

Что мы знаем о рыцарстве? Что представляет собой образ рыцаря в нашем сознании? Возможно, кто-то скажет, что это – образ пса-рыцаря, который бессовестно вторгся в русские пределы и затем погиб на льду Чудского озера. Но можно представить себе и иной, положительный образ – образ идеального рыцаря, человека твердого, мужественного и благородного. Такой образ нетрудно нарисовать в своем сознании, если перечитать легенды о короле Артуре или хотя бы романы Вальтера Скотта.

Мы знаем, что рыцарство относится к временам Средневековья. Внешне мы всегда представляем себе именно средневекового рыцаря. Это всадник, закованный в доспехи, в одной его руке – копье, на древке которого развивается треугольный флажок, в другой – щит с изображением герба рыцаря. Его боевой конь украшен тканой попоной. Такое можно бы увидеть, например, если нам удалось побывать при королевском дворе или на турнире.

Однако точно ли век рыцарства закончился в XVI веке, когда изобретение пороха, книгопечатания и открытие Америки до неузнаваемости изменили облик Европы? Конечно, рыцари перестали носить доспехи, участвовать в турнирах и жить в рыцарских замках. Вместо этого они стали носить камзолы, жить во дворцах или усадьбах, носить шпагу вместо меча. Но значит ли это, что исчезли сами рыцари? Когда во Франции свершилась революция в конце XVIII века, то один знатный англичанин, Эдмунд Берк, воскликнул с возмущением[1]:

Миновал век рыцарства, сменившись веком софистов, экономистов и счетоводов, и слава Европы погасла навсегда!

Выходит, что век рыцарства не ограничивается эпохой Крестовых походов и рыцарских турниров. Нет, по мнению Эдмунда Берка, век рыцарства завершился только с началом Французской революции, которая низринула монархические порядки и уничтожила старую французскую аристократию. И французские аристократы были по существу теми самыми рыцарями, которые когда-то отправлялись защищать христианство в далекую Палестину. А что если развить идеи Эмунда Берка и сказать, что век рыцарства закончился только в 1917 году, когда началась Русская революция, положившая конец Российской Империи и российскому дворянству? Весь XIX век и даже в начале XX века Российская Империя поддерживала в Европе старые монархические порядки. И когда рухнула Российская Империя, вместе с ней были разрушены Германская империя и Австро-Венгерская империя.

Можно и еще больше расширить понятие о рыцарстве, заявив, что век рыцарства не завершится до тех пор, пока будет жив на свете хотя бы один рыцарь. Значит, и наше время, вполне возможно, относится к веку рыцарства. Почему бы и нет? Разве мы сами не произносим невольно про себя, видя благородный поступок того или иного человека: «Вот это – настоящий рыцарь!» Что это – красивая аллегория или невольная констатация того факта, что рыцарство живо во все времена?

Все это возвращает нас к исходному вопросу: что же такое рыцарство? Можно ли как-то определить, очертить это явление истории и культуры Европы, основываясь не только на современных, но и на средневековых литературных источниках? В конце концов, в Средние века было много разных писателей – адептов рыцарской идеологии, – которые много и пространно рассуждали о сущности рыцарства. Может быть, эти рассуждения помогут нам лучше понять, что такое рыцарская идея? И можно ли считать, что рыцарство есть хотя бы в какой-то степени достояние и наших дней?

Нечеткое определение рыцарства

Подобный вопрос задал себе один из лучших современных историков и популярных писателей Морис Кин, который написал обстоятельное исследование о рыцарстве и издал его в Британии, в Йельском университете (1984 год). Сделав необходимое вступление, в первой главе своего сочинения он приводит следующее определение рыцарства[2]:

Рыцарство может быть определено как некий этос[3], в котором воедино сплавлены военные, аристократические и религиозные составляющие…

1. Военный аспект, например, ассоциируется прежде всего с искусством верховой езды – искусством весьма дорогостоящим – истинного мастерства в котором трудно достичь, ели ты не родился в богатой семье.

2. Аристократический аспект связан не только с происхождением: он связан с той, самой главной, функцией рыцарства и той шкалой ценностей, согласно которым знатность зависит прежде всего от самоценности того или иного человека, а не только от его родовитости.

3. Христианский же аспект, как ни странно, оказывается достаточно свободным от воздействия религиозных догм, предрассудков и предпочтений…

Это определение кажется несколько расплывчатым, однако, по утверждению самого Мориса Кина, более строгое определение рыцарству дать довольно трудно. И это верно, поскольку лучшего определения рыцарства мне не приходилось встречать ни у одного другого автора. Достаточно того, что это определение вносит хотя бы какую-то ясность в рассматриваемый предмет.

Итак, рыцарь – это человек, который одновременно является воином, аристократом и христианином. И то, что вместе эти три аспекта сочетаются в нем нераздельно, так что при изъятии хотя бы одного элемента рыцарь перестает быть рыцарем, заслуживает особого внимания. Изучая в школе историю, мы привыкли думать, что рыцари – это господствующее феодальное сословие в Средние века, основным ремеслом которого являлась война. Однако то, что в рыцарстве воинское ремесло и аристократизм сочетались с христианством, обычно оставлялось без внимания.

Отметим этот момент и сразу сформулируем основную проблему, которая возникает перед исследователем рыцарства: насколько глубоким было влияние христианства на жизнь рыцарства? Не могло ли быть так, что рыцарь Средневековья только на словах декларировал себя христианином, оставаясь в жизни грубым язычником, живущим насилием, грабежом и думающим только о победах и мирской славе? Это очень важный вопрос, который в случае отрицательного ответа на него позволяет утверждать: рыцарство – это не более чем фикция, внутренне пустая, хотя и красивая по внешним формам игра для взрослых в возвышенные идеалы и благородство.

Ответить на этот вопрос можно, лишь обратившись к литературным источникам Средневековья, где мы можем найти рассуждения о сущности и характерных чертах рыцарства. В книге Мориса Кина эта литература разбивается на три категории, каждая из которых представляет свой особый интерес при изучении рыцарства:

1. Рыцарские романы. В рыцарских романах выведен образец идеального рыцарства, предлагаемого читательской аудитории для подражания. Наиболее известным русскому читателю из рыцарских романов являются «Легенды о короле Артуре». Эти романы обладали большим влиянием на средневекового читателя и пользовались широкой популярностью. Однако для научного исследования они не очень подходят, поскольку в них слишком много литературного вымысла.

2. Церковные трактаты о рыцарстве. Авторами таких трактатов, написанных в изобилии в эпоху Средневековья, были клирики (епископы, священники, монахи), которые писали их в назидание рыцарскому сословию. Эти трактаты отличались более строгой формой и глубоким содержанием, однако при этом обладали определенной тенденциозностью и конкретной идеологической направленностью. В них скорее говорится о том, чем должно быть рыцарство, по мнению клириков, а не тем, чем оно было на самом деле. Поэтому для научного исследования эти источники хотя и интересны, но не все же не вполне подходят.

3. Светские трактаты о рыцарстве. Эти трактаты обычно писались самими рыцарями – естественно, наиболее опытными и образованными из них, – с тем, чтобы служить назиданием другим рыцарям. Этим они особенно интересны, поскольку представляют собой взгляд на рыцарство изнутри, то есть глазами самих рыцарей. В них мы можем прочитать, что думали рыцари сами о себе. И вполне естественно, что такие источники следует воспринимать как наиболее авторитетные и объективные источники о рыцарстве. 

Из светских трактатов о рыцарстве Морис Кин сосредотачивает свое внимание лишь на трех средневековых трактатах – на тех, которые наиболее полно и ясно излагают идею рыцарства. Все прочие трактаты если и добавляют что-то к этим трем, то только в плане деталей, но не меняют ничего по существу. В число трех избранных трактатов Морис Кин включил следующие:

Ÿ анонимная поэма «Рыцарское сословие» (Ordene de chevalerie) – была написана неизвестным автором в северной Франции до 1250 г. и пользовалась большим успехом у публики, неоднократно включалась в различные сборники о рыцарстве и даже была переложена в стихотворной форме;

Ÿ «Книга ордена рыцарей» («Book of the Ordre of Chyvalry» или «Libre del ordre de cavayleria»), написанная известным философом и богословом с о. Майорка Раймоном Луллием (Ramon Lull);

Ÿ «Книга рыцарства» (Libre de chevalerie), написанная французским рыцарем Жоффруа де Шарни (Geoffrey de Charny), жившим в XIV в.