VI. Иностранные разведки и внутренняя контрреволюция в период первой пятилетки

Потерпев полную неудачу в своих попытках вовлечь СССР в войну и организовать против него новую интервенцию, потеряв все надежды на «внутреннее перерождение» Советской власти, международный империализм снова меняет тактику и методику своей подрывной работы. Он переходит к организации широкой системы вредительства как основному методу подготовки военной интервенции. Организация вредительства в народном хозяйстве СССР была возложена на верхушку белой эмиграции. В конце 1926 года белоэмигрантские центры дают своим агентам в СССР директиву о развертывании вредительства с целью сорвать социалистическое строительство.

Вредительство как одно из средств борьбы контрреволюции существовало и до 1926 года. В 1919–1920 годах вредительство выражалось в саботаже административно-технического персонала, оставшегося на месте после бегства владельцев промышленных предприятий. Согласно установкам своих хозяев вредители всячески препятствовали восстановлению нормальной работы фабрик, заводов, шахт, рудников и т. д. Пассивный характер вредительства того времени объяснялся надеждой бывших владельцев на свое скорое возвращение.

По мере того как Советское государство росло и крепло, исчезли и эти надежды, изменился характер вредительства. Переход от контрреволюционного саботажа к активному вредительству наблюдался и в период 1921–1924 годов, но тогда формы этого вредительства носили примитивный и неорганизованный характер. Заключалось оно главным образом в разрушении заводского оборудования, порче машин и других подобных вредительских актах, дезорганизующих, а в отдельных случаях и останавливающих производство. [124] В большинстве случаев вредители действовали вне определенного плана и организации. После введения новой экономической политики, с появлением концессий и усилением связей с заграницей видоизменяется характер вредительства. Оно принимает более замаскированные формы, все еще продолжая оставаться подсобным средством борьбы международной и внутренней контрреволюции с Советской властью, но вместе с тем становится более планомерным и организованным.

Решающую роль в развитии вредительства и превращении его в одно из основных орудий подрывной работы против СССР сыграл переход буржуазии к подготовке свержения Советской власти путем взрыва изнутри, путем проникновения в глубокий тыл нашей страны.

В качестве подрывной агентуры, могущей нанести этот предательский удар, враги пытались использовать буржуазную интеллигенцию — верхушечную и среднюю прослойку старых инженерно-технических кадров, привлеченных к социалистическому строительству.

Однако надежды организаторов нового вида подрывной деятельности не оправдались. Основная масса специалистов осталась честной, преданной Советской власти и в дальнейшем принимала активное участие в разоблачении вредительства и устранении его последствий. На преступный путь стала лишь верхушечная часть старых инженеров и техников, непосредственно связанная в прошлом со своими хозяевами-капиталистами. Основным методом маскировки они избирают лицемерно-показную «преданность» делу пролетарской революции и социалистического строительства.

Подобное отношение верхушки буржуазно-технической интеллигенции к пролетарскому государству не было случайным и неожиданным. Еще Фридрих Энгельс, имея в виду именно эту часть буржуазной интеллигенции, указывал, что «техники будут нашими принципиальными врагами и будут обманывать и предавать нас, как только смогут»{78}.

О том же предупреждал партию и В. И. Ленин в своем выступлении на VIII партийном съезде, когда говорил о буржуазных специалистах, «...которые насквозь проникнуты буржуазной психологией и которые нас предавали и будут предавать еще годы»{79}. [125]

Делая ставку на массовое вредительство, буржуазия лелеяла исключительно широкие планы. Вредительским центрам была дана установка на дезорганизацию и вывод из строя не только отдельных предприятий, но и целых и притом наиболее важных отраслей народного хозяйства.

Экономическая контрреволюция, или вредительство, — это третий этап подрывной работы международной буржуазии против СССР. В двух предыдущих периодах антисоветской подрывной деятельности империалистических стран руководящая роль принадлежала английскому империализму и его разведывательным органам. На третьем этапе организация нового вида борьбы с Советским Союзом уже принадлежит в основном французскому капиталу и его разведке. Непосредственное осуществление нового вида «тайной войны» с СССР было возложено на организации белоэмигрантских капиталистических кругов.

Капиталисты и помещики, бежавшие из России после Октябрьской революции, создали в Париже свой организационный центр, так называемый «Торгпром» — «Российский торгово-промышленный и финансовый союз». Основан он был в 1920 году, как сказано в его уставе, «для представительства интересов российской промышленности, торговли и финансов за границей, а равно для разработки и осуществления мер по восстановлению хозяйственной жизни в России». Иными словами, деятельность «Торгпрома» за все время его существования сводилась к самой безудержной подрывной работе против СССР. В «Торгпроме» объединилось свыше 600 наиболее крупных капиталистов царской России, злейших врагов Советской власти, всех этих Нобелей, Лианозовых, Манташевых, Рябушинских, Денисовых, Гучковых и др.

Нити от всех разоблаченных и разгромленных в период 1928–1932 годов контрреволюционных организаций неизменно приводили к «Торгпрому», который направлял и финансировал их подрывную работу. В своей антисоветской деятельности «Торгпром» был тесно связан с кругами международной буржуазии и с разведками капиталистических стран, главным образом с французской.

Вредительство в его новой форме прежде всего было направлено в область планирования. Враги учитывали всю важность для Советской власти правильного планирования как основы развития социалистического хозяйства.

Первым крупным вредительским актом в области планирования был составленный в 1924 году инженером Гартвангом перспективный план развития нашей черной металлургии. [126] План был составлен с расчетом задержать развитие черной металлургии и вызвать разрыв между этой отраслью промышленности и машиностроением, что повлекло бы за собой кризис во всем народном хозяйстве и заставило бы пригласить на помощь иностранный капитал.

В дальнейшем вредители стремились планировать отдельные отрасли промышленности с таким расчетом, чтобы добиться между ними наибольшей диспропорции: уменьшали плановые предположения и преувеличивали трудности, вкладывали чрезмерно большие средства в одни предприятия и задерживали рост других. Производя малоэффективные затраты и омертвляя капиталы, вредители надеялись привести Советское государство к финансовому кризису и срыву социалистического строительства.

Из области планирования вредительство перешло в различные отрасли промышленности, вернее — оно приняло в них более определенные формы. От случайных актов вредители перешли к своеобразной системе «работы» в рамках строго централизованной контрреволюционной организации, финансируемой и получающей директивы от белоэмигрантских центров и иностранного капитала. По мере того как налаживалась связь отдельных вредителей с их бывшими хозяевами, бежавшими за границу, от последних начинают регулярно поступать денежные средства; в отдельных отраслях промышленности создаются вредительские центры. Вредительство становится более обширным и более разнообразным. Возникают связи между вредителями разных отраслей промышленности: черной металлургии, цветной, машиностроения, золото-платиновой промышленности, угольной, нефтяной и т. д. Создается общесоюзный подрывной центр.

Цель вредительства — вызвать всеобщий хозяйственный кризис в стране, приурочив его к моменту нападения на советскую землю империалистических армий, и способствовать успеху новой интервенции.

Ярким примером подрывной деятельности вредительской организации в отдельных отраслях промышленности служит шахтинское дело, дело электровредителей, дело вредителей в области рабочего снабжения. Процесс над «Промпартией» явился судом над вредительством во всех отраслях народного хозяйства СССР.

Товарищ Сталин охарактеризовал вредительство как экономическую интервенцию в народном хозяйстве Советского Союза. Он указывал, что вредительство является неизбежным следствием обострения классовой борьбы внутри [127] СССР, наступательной политики Советской власти в отношении капиталистических элементов города и деревни, сопротивления этих последних политике Советской власти, сложности международного положения.

«...Если активность боевой части вредителей, — говорил товарищ Сталин, — подкреплялась интервенционистскими затеями империалистов капиталистических стран и хлебными затруднениями внутри страны, то колебания другой части старой технической интеллигенции в сторону активных вредителей усиливались модными разговорами троцкистско-меньшевистских болтунов насчет того, что «из колхозов и совхозов все равно ничего не выйдет», «Советская власть все равно перерождается и должна в скором времени пасть», «большевики своей политикой сами способствуют интервенции» и т. д. и т. п.»{80}. В своей исторической речи на совещании хозяйственников 23 июня 1931 года товарищ Сталин предупреждал:

«...Вредители есть и будут, пока есть у нас классы, пока имеется капиталистическое окружение»{81}.

Систему вредительства, его методы и характерные особенности в отдельных отраслях промышленности мы рассмотрим на примере ряда наиболее крупных вредительских процессов периода реконструкции и первой пятилетки.

 

 

Шахтинсное дело

Вредительство как метод классовой борьбы впервые было вскрыто на шахтинском процессе. «Шахтинское дело привело к раскрытию контрреволюционной вредительской организации в Донбассе. Это дело приобрело явно общесоюзное значение, так как вскрыло новые формы и новые методы борьбы буржуазной контрреволюции против пролетарского государства, против социалистической индустриализации. Политическое значение этого дела подчеркивается тем, что вредительская организация в Донбассе, созданная бывшими шахтовладельцами и группой особо привилегированных в прошлом специалистов, была связана с бывшими русскими и иностранными собственниками, а также с иностранной военной разведкой и, помимо других задач, ставила своей целью срыв обороны Советского Союза и прямую подготовку к интервенции и к войне с СССР» {82}. [128]

В начале 1928 года органами ОГПУ, при содействии рабочих, была раскрыта вредительская организация среди инженерно-технических работников каменноугольной промышленности в Шахтинском районе на Северном Кавказе. У работников ОГПУ, которые вели следствие, вначале получилось ошибочное представление о том, что разоблаченная контрреволюционная организация ставила себе целью дезорганизацию и разрушение угольной промышленности только в пределах одного Шахтинского района. Дальнейшим расследованием было установлено, что сфера действий вредительской организации выходила далеко за пределы Шахтинского района и что центр ее также находился вне территории этого района.

Конечные результаты следствия выявили, что организация вредителей:

«1. Охватывала собой не только наиболее крупные рудоуправления Донбасса и руководящий центр Донугля, но имела своих сторонников и активных членов среди высшего руководящего технического персонала каменноугольной промышленности в Москве.

2. Была связана с такими же организациями в других отраслях промышленности.

3. Одновременно была связана... с органами и деятелями иностранных держав, не имеющими никакого отношения к каменноугольной промышленности, как таковой.

4. Ставила своей задачей не только экономическое вредительство, но и прямое оказание помощи неприятелю в момент грядущей подготовляемой капиталистическим миром интервенции»{83}.

Вредительская организация целиком состояла из верхушечной части инженеров и техников, работавших до революции в угольной промышленности (Матов, Калганов, Березовский и др.), и бывших шахтовладельцев и акционеров (Самойлов, Колодуб и др.). В среде вредителей нашли свое место и меньшевики: инженер Калнин, техник Васильев.

Возникновению и развитию вредительства в угольной промышленности способствовало то обстоятельство, что большинство инженерно-технического персонала после гражданской войны возобновило свою работу на тех же шахтах и рудниках, где они работали до революции. Здесь сгруппировались старые служащие и бывшие собственники, объединенные общим мировоззрением, общими политическими [129] взглядами, связанные между собой близким знакомством, давней дружбой, а иногда и родством.

Указания о начале вредительства были получены служащими от своих бывших хозяев на совместном совещании владельцев и инженеров в Ростове на Дону в 1920 году, во время последнего съезда совета горнопромышленников, который происходил вскоре после освобождения Донбасса от белых частями Красной Армии.

Первый этап вредительства в угольной промышленности (приблизительно до 1924 г.) характеризуется самостоятельными, вне какого-либо определенного плана, вредительскими действиями отдельных инженеров, во исполнение директив, полученных ими в 1920 году. Уже в 1922 году служащие, потерявшие связь со своими хозяевами, пытаются восстановить ее путем переписки и получить указания, но попытки эти носили случайный и личный характер.

В конце 1922 года на отдельных рудниках оформляются местные вредительские организации. Первая такая организация возникла во второй половине 1922 года в донецко-грушевском рудоуправлении, затем во власовском, несветаевском и других. К этому времени от бывших хозяев начинают поступать не только инструкции, но и деньги. Деньги распределялись среди членов организации, в зависимости от значимости того или иного участника, под видом вознаграждения... «со стороны хозяев за сохранение в порядке отобранных у них шахт, за переоборудование и улучшение их и, наконец, за сокрытие от соввласти наиболее ценных месторождений с тем, чтобы наиболее важные подземные богатства к моменту падения Советской власти могли быть возвращены хозяевам нетронутыми и неистощенными» (из показаний Березовского). Как видно из этих данных, в тот момент вредительство еще носило пассивный характер.

По мере укрепления Советской власти вредительские организации начинают переходить от саботажа к активному вредительству. Как выявило следствие, системы организованного вредительства, установившиеся затем на отдельных рудниках, мало чем отличались друг от друга.

Расстановка вредительских кадров производилась по следующему принципу: 1) шахта, 2) механизмы, дающие энергию, и 3) контроль. Вредители считали, что «только при сочетании этих трех элементов вредительскую работу можно построить планомерно, не боясь провалов». (Из показаний Березовского.) Свои вредительские действия технический персонал, как правило, объяснял «неполадками» [130] производства, якобы вызванными «советской системой управления промышленностью».

Вредительство шло в направлении дезорганизации производства и создания условий, вызывавших искусственное недовольство рабочих Советской властью. Выражалось вредительство в сокрытии ценных участков и пластов с одновременным пуском нерентабельных шахт; систематическом срыве добычи угля; неправильном использовании и несвоевременном ремонте механизмов; систематических авариях; срыве проводимой механизации добычи угля; неправильном ведении и задержке горных работ; неправильной проходке и в ряде других, более мелких вредительских действий. В области капитального строительства производились ненужные и дорого стоящие работы, а работы, носившие срочный характер, или не производились или выполнялись с большим опозданием, без смет и проектов. Умышленно нарушались самые элементарные правила техники безопасности, что влекло за собой несчастные и даже смертельные случаи. Заработок рабочих искусственно снижался. Задерживалась реализация заключенных коллективных договоров. Умышленно создавались тяжелые материально-бытовые условия.

Чтобы гарантировать себя от провала, вредители старались не допускать на шахты и в аппарат рудоуправления специалистов-коммунистов.

Более опытные и осторожные вредители (подобно инженеру Кузьма) проводили вредительство так тонко и осмотрительно, что не только не было заметно его следов, но, наоборот, внешне рудник (Власовский) производил весьма хорошее впечатление.

В течение 1924–1925 годов вредительские организации были созданы почти во всех рудоуправлениях Донбасса. Возник и оформился контрреволюционный центр в самом Донугле. Он развивался аналогично организациям на рудниках, начиная от индивидуальных связей отдельных инженеров с их бывшими хозяевами и кончая созданием единой вредительской организации. Контрреволюционный центр был тесно связан со своей периферией и заграничными организациями бывших углепромышленников.

Финансирование вредительских организаций производилось бывшими углепромышленниками и иностранными капиталистическими кругами. Передаточными инстанциями служили официальные дипломатические представительства ряда иностранных держав в СССР. Деньги поступали от объединения бывших углепромышленников Юга России, [131] французского объединения бывших владельцев предприятий в России, аналогичного польского объединения и ряда германских фирм (АЕГ, Эйкгофа, Кестера, Сименс и Шуккерта и т. д.) и, наконец, от иностранных разведывательных органов. Передавались деньги через французские и польские официальные представительства в СССР или при поездке членов организации за границу. Деньги от немецких фирм получались в виде процентов за заказы и пересылались в СССР через представителей фирм, инженеров и монтажников, причем оборудование для нашей промышленности поставлялось заведомо негодное.

По далеко не полным подсчетам, общая сумма денежных средств, поступивших из-за границы только за три последних года (1925, 1926, 1927) существования вредительской организации, выразилась в 600–700 тысячах рублей.

Особенно активную связь с вредительской организацией поддерживали француз Ремо (в прошлом директор Берестово-Богодуховского рудника) и поляк Дворжанчик (бывший директор ряда рудников и копей, эмигрировавший в 1919 году в Польшу).

С созданием «Харьковского вредительского центра» вполне организованный характер приняла и пересылка «информационных» сведений за границу через ездивших туда по делам службы членов организации. В состав руководящей группы «Харьковского центра» вошли инженеры Матов, Бахтиаров, Братановский, Казаринов и др.

«Харьковский центр» не ограничивался только захватом руководящих постов в Донугле и в рудоуправлениях; он стремился проникнуть в инженерно-техническую секцию и в смежные с угольной отрасли промышленности. Следуя полученной из-за границы инструкции, «Харьковский центр» организовал антисоветскую пропаганду. Рекомендовалось два метода проведения ее в жизнь: пропаганда «сверху вниз», от высшего служащего до среднего и низшего, уже соприкасающегося с рабочей массой, и непосредственная контрреволюционная пропаганда среди рабочих путем широкой «общественной работы».

На случай войны намечались мероприятия, способствующие интервенции, в частности нарушение работы транспорта, организация забастовок рабочих и т. д.

Исключительная по размерам вредительская деятельность была проведена в отношении закупки импортного оборудования. [132]

Одним из характерных методов вредительства в Донбассе являлось частое изменение организационной структуры как центрального аппарата Донугля, так и его периферии. Этому сопутствовала весьма сложная система бухгалтерского учета с обилием различных форм и частыми их изменениями.

Контрреволюционная организация в угольной промышленности в своей деятельности была тесно связана с иностранными капиталистическими кругами и разведками ряда стран. В 1925 году была установлена постоянная связь с польской разведкой, которая за получаемую шпионскую информацию выплачивала ежегодно 40–50 тысяч рублей. Передача сведений полякам производилась через специальных курьеров, приезжавших в Донбасс. Один раз сведения были переданы непосредственно самому польскому посланнику Патеку во время его посещения Донбасса. По заданиям польской разведки, организация, кроме шпионажа, проводила и вредительские акты.

В конце 1925 года был налажен постоянный контакт с французской разведкой в отношении экономического шпионажа. Представители «Харьковского центра» (Юсевич и др.) во время их пребывания в Париже по делам службы не раз посещали французское военное министерство для получения инструкций и передачи шпионской информации.

Кроме того, было установлено, что ряд крупных объединений германской промышленности под видом «русских отделов» имел самостоятельные разведывательные резидентуры. Шпионы и диверсанты направлялись в СССР под личиной инженеров, техников, монтажников. В частности, такой шпионской резидентурой являлся русский отдел фирмы АЕГ (Всеобщая компания электричества), руководимый в то время одним из белогвардейских эмигрантов. В марте 1926 года в этом отделе с участием представителей от вредительской организации было проведено совещание, на котором обсуждался план подрывной работы в СССР.

Представители разных немецких фирм, приезжавшие в Советский Союз, выполняли роль связистов между иностранными разведками и контрреволюционной организацией в угольной промышленности (инженер Гесслер от фирмы Зейферта и др.). Ряд служащих фирмы АЕГ, посланных в СССР для производства монтажных работ (инженер Отто, монтер Мейер, инженер Вегнер, Бадштибер — монтер [133] фирмы Кнапп, и др.), получил одновременно задание по вредительской работе. Им были даны явки к членам местных вредительских организаций. Упомянутый Отто, как было установлено во время судебного следствия, являлся старым шпионом, работавшим в России еще до революции.

Шахтинское дело помогло выявить общий фронт вредительских и шпионских действий в СССР ряда иностранных разведок. Проникая в угольную промышленность и организуя в ней вредительство, иностранные разведки надеялись подорвать одну из основных отраслей социалистической индустрии, имеющую важнейшее стратегическое значение.

По директиве из Парижа, в 1926 году возникает так называемый «Московский центр», в функции которого входит задача объединения вредительской деятельности контрреволюционных организаций, действовавших в отдельных отраслях промышленности. Кроме того, ему была поручена наиболее ответственная и наиболее опасная часть подрывной работы — связь с заграницей, передача шпионской информации, получение денежных средств, очередных установок и инструкций.

В состав «Московского центра» вошли Рабинович, Скорутта, Именитов и ряд других лиц. Этот «центр» ставил перед собой как основную задачу привести крупную промышленность в такое состояние, чтобы Советское правительство было вынуждено сдать ее в концессию иностранцам, что рано или поздно привело бы к капитуляции перед иностранным капиталом.

Органам ОГПУ удалось ликвидировать «Московский центр» раньше, чем он сумел развить работу в широком масштабе.

Шахтинское дело вскрыло новую форму и методы подрывной работы буржуазии против СССР, особенно усилившейся в связи с начатой социалистической реконструкцией страны. Наряду с этим шахтинский процесс выявил и наши собственные промахи — «вопиющие недостатки и ошибки в нашей хозяйственной работе и в самой системе хозяйственного управления, притупление коммунистической бдительности и революционного чутья наших работников в отношении классовых врагов...»{84} [134]

 

 

«Промпартия» и подготовка военной интервенции на 1930–1931 гг.

Примерно через год после разоблачения и разгрома контрреволюционной вредительской организации в угольной промышленности, на апрельском пленуме ЦК ВКП(б) в 1929 году, товарищ Сталин говорил:

«...Нельзя считать случайностью так называемое шахтинское дело. «Шахтинцы» сидят теперь во всех отраслях нашей промышленности. Многие из них выловлены, но далеко еще не все выловлены. Вредительство буржуазной интеллигенции есть одна из самых опасных форм сопротивления против развивающегося социализма. Вредительство тем более опасно, что оно связано с международным капиталом»{85}.

Действительно, вскоре органами ОГПУ был раскрыт ряд вредительских организаций, действовавших в различных отраслях промышленности. Была раскрыта вредительская организация на транспорте; одна за другой были раскрыты вредительские организации в военной, текстильной, золотой, нефтяной, химической, судостроительной и других отраслях промышленности.

Уже данные следствия по шахтинскому процессу («Московский центр») указывали на наличие единого руководящего центра всей вредительской работы. Материалы следствия по делу других вредительских организаций окончательно убедили следственные органы в существовании подобного «центра». Летом 1930 года этот объединенный вредительский центр, так называемый «Инженерный центр», был разоблачен ОГПУ и ликвидирован.

Инициатором, вдохновителем и основным организатором «центра» являлся П. А. Пальчинский, бывший «диктатор» Петрограда накануне Октябрьской революции. Кроме общего руководства работой всей вредительской организации, он ведал вопросами военными, финансовыми и заграничной связью. Другими членами «центра» являлись инженер Хренников (металлургия), профессор Рамзин (энергетика и топливо), профессор Чарновский (металлургия и машиностроение), инженер Ларичев (нефть), инженер Федотов (текстильная промышленность) и др.

Вначале руководящая тройка состояла из Пальчинского, Рабиновича и Хренникова. После ареста первых двух был создан своего рода «центральный комитет» в составе [135] Хренникова, Калинникова, Рамзина, Ларичева, Федотова и Чарновского. В связи с арестом Хренникова роль главы «центрального комитета» перешла к Рамзину. Каждый из членов «центра» возглавлял вредительскую организацию в представляемой им отрасли промышленности.

С точки зрения конспирации организационная структура «Промпартии» представляет большой интерес.

«В целях максимальной конспирации, — говорил в своих показаниях Рамзин, — вся организация была построена по принципу обособленных цепочных связей, а именно по отдельным отраслям промышленности существовали отдельные головные звенья, игравшие роль соответствующих отраслевых центров, которые устанавливали связь далее книзу, то есть к низовым и периферийным ячейкам.

Благодаря такой организации члены различных цепочек не знали друг друга, и даже верхние и низовые звенья одной и той же цепочки также не находились в непосредственном контакте.

Такая система цепочных связей обеспечивала минимальные разрывы организации в случае провала отдельных ее членов...»

По показаниям того же Рамзина, количество участников организации, включая низовых, доходило до 2 тысяч.

Количество участников «Промпартии» и факт захвата ими важнейших участков планирования в промышленности, а также вся их вредительско-подрывная работа создавали для Советской власти и осуществляемой ею социалистической реконструкции страны значительные трудности. Эти трудности усложнились бы еще в большей мере в случае нападения империалистов на СССР.

Политическая программа «Промпартии» предусматривала создание буржуазной республики, причем на первое время после контрреволюционного переворота намечалось установление военной диктатуры. Программа «Промпартии» имела в виду полное удовлетворение требований и защиту интересов промышленной буржуазии и крепкого кулацкого крестьянского хозяйства.

Уже в 1928 году, после того как «инженерный центр» принял свой внешний политически-партийный облик, первым шагом промпартийцев было обсуждение и наметка состава будущего правительства. В первом варианте намечались следующие кандидатуры: премьер — Пальчинский (он же намечался диктатором на период военной диктатуры), военный министр — генерал Лукомский или Деникин, внутренних дел — Рябушинский, земледелия — Чаянов и др. [136]

После ареста Пальчинского в качестве премьера выдвигали Осадчего, Рамзина или Милюкова. Приведенные имена — Рябушинского, Лукомского, Пальчинского, Милюкова и других наиболее мрачных фигур контрреволюции и самой черной реакции — достаточно наглядно показывают, что готовила «Промпартия» для миллионов рабочих я крестьян нашей страны.

В своей подрывной деятельности «Промпартия» была тесно связана через «Торгпром» с заграничными организациями русской буржуазии, а также с кругами иностранного капитала — французского, английского, польского.

«Промпартия» и «Торгпром» ориентировались на Францию, поскольку в тот период французский империализм являлся главным организатором антисоветского блока и интервенции.

Основную ставку «Промпартия», как того требовал французский империализм, делала «а интервенцию. Ее идейным вдохновителем в этом вопросе был «Торгпром», и по подготовке интервенции между ними существовало известное разделение труда.

«Торгпром вел всю внешнюю подготовку интервенции, а именно: все переговоры с иностранными правительствами... проводил за границей агитацию и пропаганду интервенции, должен был изыскать средства для ее финансирования, а также брал на себя и организацию военной ее части... Промпартия же проводила внутреннюю подготовку интервенции в СССР путем искусственного создания и углубления экономических кризисов и всевозможной помощи интервенции изнутри». (Из показаний Рамзина.)

Осуществление интервенции намечалось силами Польши, Румынии, лимитрофов и остатков белогвардейских армий. Франция брала на себя руководство антисоветским блоком, снабжение вооружением и снаряжением и в небольшой части вооруженными силами. Англия обещала послать в Балтийское и Черное моря свой флот. Средства на интервенцию предполагалось получить от французского и английского правительств, от нефтяных концернов, в частности от Детердинга, и из других источников.

Срок интервенции намечался на лето 1930 года или, в крайнем случае, 1931 год. Об участии в интервенции велись переговоры также с германской буржуазией.

Исходя из установленных сроков начала интервенции «Промпартия» и строила всю свою вредительскую работу, подготавливая разгар внутреннего кризиса к 1930 году. [137]

Для обеспечения скорейшей интервенции «Промпартия» дала согласие через своих руководящих «деятелей» на уступку ряда территорий СССР в пользу Англии, Польши и, в случае успеха интервенции, на удовлетворение финансовых и концессионных притязаний Франции.

Руководители «Торгпрома» в 1928 году имели личное свидание с Пуанкаре и Брианом и обсуждали с ним план предстоящей интервенции. В результате совещания при французском генштабе под председательством генерала Жанена была образована международная комиссия по подготовке интервенции. В комиссию вошли представители Англии, Франции и Польши.

В этот же период устанавливается постоянная связь ЦК «Промпартии» с французским генеральным штабом. Рамзин и Ларичев, возвращаясь в СССР из поездки в Лондон на мировую энергетическую конференцию, задержались в Париже, где имели свидание с руководителями «Торгпрома» и с представителями французского генштаба — полковником Жуанвилем и полковником Ришаром. На этом последнем совещании Рамзину было дано указание о создании при ЦК «Промпартии» военной комиссии для организации вредительских ячеек в Красной Армии.

«Целью организуемых ячеек ставилась, прежде всего, информация о положении дел и настроений в Красной Армии и Флоте, разработка мероприятий по понижению боеспособности Красной Армии, разработка мер по расстройству сообщений, выработка мер по понижению обороноспособности страны, вплоть до проведения диверсионных актов, выведения из строя наиболее важных заводов, электростанций, фабрик и т. п., захват влияния в мобилизационных отделах снабжения армии и расстройство этого снабжения, а также и в мобилизационных отделах промышленности». (Показания Федотова.)

«Интервенция должна была начаться выступлением Румынии под предлогом придирки, например, к пограничному инциденту с последующим формальным объявлением войны Польшей и выступлением лимитрофов...

Общий план сводился к комбинированному двойному удару: главный — на Москву, и вспомогательный — на Ленинград, с движением южной армии, опираясь на правый берег Днепра». (Из показаний Рамзина.)

Стремясь максимально помочь намечаемой на 1930 год интервенции, вредители из «Промпартии» разработали план подрывной работы во всех основных отраслях народного хозяйства СССР. Главный упор был на срыв топливоснабжения [138] и дезорганизацию металлопромышленности. Всячески задерживалось развитие местного топлива, в особенности торфа и подмосковного угля.

В нефтяной промышленности вредители наметили также задержку добычи, нефтеразведок и строительства крекинг-установок в целях сокращения выхода экспортного бензина. Тормозилась выплавка чугуна, и срывался выпуск проката. Вредители стремились создать диспропорцию между производством и потребностью в металлоизделиях. Задерживалась постройка новых металлозаводов, новых цехов и коксовых установок.

В области энергетики была взята линия на срыв электроснабжения наиболее важных пунктов — Москвы, Ленинграда, Донбасса, Кузбасса. Это достигалось путем нерационального проектирования новых электростанций, требования заграничного оборудования и растягивания сроков постройки электростанций.

На железнодорожном транспорте было намечено задержать развитие провозоспособности основных направлений, имеющих стратегическое значение, в особенности на Восток; максимально ухудшить использование подвижного состава и в частности паровозов; замедлить развитие водного транспорта и нефтеналивного флота.

Враги проектировали также задержать развитие текстильной промышленности: срывать строительство новых фабрик, недостаточно использовать средства, отпускаемые на реконструкцию существующих предприятий, тормозить введение новых текстильных материалов и создавать диспропорции между полуфабрикатами.

Аналогичные вредительские планы были составлены и для остальных отраслей промышленности. Основная общая директива «Промпартии» для вредительства во всех отраслях народного хозяйства сводилась прежде всего к сокращению темпа их развития. Таким путем «Промпартия» надеялась к 1930 году вызвать в стране общий экономический кризис, который в сочетании с неизбежными трудностями при проведении коллективизации и значительными продовольственными затруднениями должен был по их расчетам вызвать недовольство широких народных масс и привести к краху Советской власти.

Особенно показательно, что по мнению ЦК «Промпартии» «разгоравшаяся борьба внутри ВКП(б) возбуждала надежды на более успешные результаты контрреволюционных выступлений в расчете на ослабление коммунистической партии внутренней борьбой». (Из показаний Рамзина.) [139]

«Промпартия» рассматривала троцкистско-зиновьевскую оппозицию как непосредственного своего союзника, как силу, могущую способствовать свержению Советской власти и облегчить новую интервенцию.

Разоблачение и разгром органами ОГПУ вредительских организаций в некоторых отраслях промышленности, последовавшие вслед за шахтинским процессом, вынуждают ЦК «Промпартии» весной 1929 года дать директиву о необходимости «вести работу с максимальной осторожностью. В целях такой осторожности решено совершенно отказаться от прежней тактики минималистских планов, как неосуществимой и явно опасной, и, наоборот, если удастся, без риска перегибать планы в сторону их преувеличения. Перенести работу ви