РАЗВИТИЕ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА ПОСЛЕ СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

КИТАЙ ПОСЛЕ СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

1.Политическая обстановка в Китае в послесиньхайские годы. Дуцзюнат. “Движение за новую культуру”..

2. Социально-экономичесое развитие Китая в послесиньхайские годы.

1. I Мировая война привела к серьезным изменениям в колониальном мире, она дала новый толчок национально—освободительным движениям. Война создала благоприятную социально – экономическую и политическую обстановку в зависимых странах (военные заказы, рост промышленности, формирование, рост и консолидация национальной буржуазии, выражающей претензии на власть), державы же были отвлечены на военные фронты. В августе 1914 г. Китай заявил о нейтралитете и потребовал не переносить войну на китайскую территорию. Державы неоднозначно относились к восточному фронту. Они не были заинтересованы в нейтралитете тихоокеанского региона, т.к. здесь располагались немецкие владения. Но для войны на восточном фронте необходим был японский флот, а западные державы опасались слишком активного участия Японии в войне. Поэтому они старались ограничить участие Японии в войне и просили лишь уничтожать немецкие крейсеры в китайских водах. Вступив в войну на стороне Антанты, Япония предъявила Германии ультиматум:

увести из японских и китайских вод вооруженные суда

Передать Цзяочжоу Японии с перспективой в будущем передать его Китаю.

Германия в это время пыталась сама договориться с Китаем о передаче ему Цзяочжоу, но Япония и Англия заставили Китай прекратить переговоры. А затем Япония приступила к захвату Цзяочжоу и Циндао[1]. К концу 1914 г. Япония оккупировала весь Шаньдунь и 18 января 1915 г. предъявила Китаю “21 требование”[2]. Можно выделить 5 групп претензий:

1). Закрепление за Японией Шаньдуня

2). Военно-политический контроль Японии в Маньчжурии.

3). Контроль над Ханьепинским металлургическим комбинатом в

Центральном Китае.

4). Недопущение держав.

5). Обеспечение господства (японские советники).

Державы советуют принять, поддержку Китай получил только со стороны США. 25 мая произошло подписание. Этот день стал – Днем национального позора[3].

С этого времени наблюдается американо-китайское сближение, т.к. только США поддерживали Китай против Японии. В 1915 г. заключается американо-китайский договор “О содействии всеобщему миру”. В Китае распространяются проамериканиские настроения, идеи “свободы личности”. В проамериканской пропаганде большую роль сыграл профессор Ху Ши, создавший группу “Новая молодежь”. Заметно было влияние США и на Пекинское правительство, в частности на Юань Шикая. При нем был американский советник Гудноу. Только США поддерживали промонархические идеи Юаня[4].

Подписания унизительных и грабительских японских требований вело к падению Юань Шикая. В Китае его называли предателем национальных интересов. А западные державы видели в нем японского ставленника. В стране начались массовые демонстрации и митинги протеста, байкот японских товаров и т.п. Против Пекинского правительства выступают политические и военные лидеры южных провинций.

Все это означало фактический провал авантюристический курса Юань Шикая. Уже в марте он отказывается от своих претензий на престол, а 6 июня 1916 г. он неожиданно умер. Гражданская война 1916 г. и поражение Юань Шикая означало поражение попытки создания единого и централизованного китайского государства и привело к всплеску центробежных сил.

В этих местнических движениях была буржуазно-демократическая струя, связанная с развитием (особенно на Юге) местных капиталистических рынков и местных буржуазных сил, тяготившихся гнетом Пекина.

С другой стороны, эти стихийно демократические настроения вели к укреплению дуцзюней.

ДУЦЗЮНАТ

После антиманьчжурской Синьхайской революции 1911 г. и образования Китайской Республики одним из определяющих факторов политической обстановки в Китае стало явление, за которым в исторической науке закрепилось наименование «милитаризм», сейчас дуцзюнат (новый термин введён, чтобы отличить от японского агрессивного милитаризма). ИККИ считался с этим явлением[5]. Можно назвать несколько факторов, обусловивших этот режим:

1. Полуколониальное положение Китая, расчлененность китайской территории, отсталость китайской экономики и наличием громадного аграрного перенаселения в китайской деревне». В результате наблюдается: а) фактическая хозяйственная самостоятельность регионов; б) региональный патриотизм.

2. Исторические корни. С сер. XIX в. в условиях разложения государственной системы императорского Китая для подавления восстаний (тайпинов, национальных меньшинств, антизападных восстаний) стали широко привлекаться вооруженные формирования, создававшиеся представителями местных элит и связанными с ними правительственными сановниками. Фактические хозяева войсковых соединений получали чрезвычайную власть в обширных регионах. На этой волне выдвинулись, в частности, так называемые бэйянские (северо-китайские) лидеры, которые внесли значительный вклад в осуществление политики «самоусиления» Китая во второй половине XIX столетия: Ли Хунчжан, Цзэн Гофань, Цзо Цзунтан, Чжан Чжидун и другие. Они и их ставленники впоследствии получили контроль над основными арсеналами и «новыми войсками», создававшимися с конца XIX в. по западным и японским образцам. Бэйянцы проводили военные реформы, начавшейся в 1903 г.

3. Система военного образования. В конце XIX в. китайские кадеты стали обучаться в японских военных учебных заведениях, а затем они стали открываться в самом Китае. Существовало правило, согласно которому в провинциальную военную школу принимались только уроженцы данной провинции, т.е. носители местного диалекта - в многодиалектном Китае это значительно облегчало обучение. Такой порядок, вполне устраивавший местные элиты, впоследствии стал одним из стимулов военного регионализма. Требования к поступающим были не ниже, чем в гражданских начальных и средних учебных заведениях. Обучение в китайских военных учебных заведениях строилось преимущественно по японским образцам. Китайская система военных учебных заведений значительно изменила лицо китайской армии и структуру общества в целом. В старом Китае военная служба фактически считалась уделом неудачников, которые не сумели пройти систему государственных экзаменов, открывавшую путь к гражданской административной карьере. Популярной была поговорка: «Из хорошего железа не делают гвозди, хороший человек не пойдет в солдаты». Но на рубеже XIX и ХХ вв. национальное унижение Китая стало для патриотически настроенной молодежи мощным стимулом к вступлению на военную стезю. В Китае за два десятка лет сложилось офицерство как новая престижная социальная группа, принадлежность к которой в тех условиях открывала путь к политической карьере и власти. Внутренние связи в этой социальной группе в значительной степени обусловливались принадлежностью к той или другой военно-школьной корпорации[6]. При укомплектовании командного состава соединений и частей китайские генералы отдавали предпочтение офицерам-землякам и однокашникам, а также бывшим сослуживцам, исходя, прежде всего из соображений личной преданности подчиненных.

Социальное происхождение милитаристов было различным, но, естественно, преобладали выходцы из шэньшийско-землевладельческой и бюрократической среды. Среди дуцзюней идеологические расхождения большой роли обычно не играли. Весьма условно их можно разделить «федералистов», рассчитывавшими на создание устойчивых систем власти под своим патронажем в родных провинциях и видевших будущее Китая как федерации провинций, и «унитаристов», желавшими занять место у руля строго централизованного государства. В исторической литературе, затрагивавшей тот период, обычно эти группировки делят по их ориентации на державы. Акцентируется в первую очередь противостояние группировок, поддерживавшихся Англией и США (чжилийская группировка), с одной стороны, и Японией (фэньтяньская, или мукденская группировка), с другой. При всех внешних различиях дуцзюнат повсеместно приобретал характер военно-бюрократических диктатур. Режимы эти опирались на военную силу. Наемная армия давала силу для удержания власти в определенном районе, власть же давала право на сбор налоги, на которые можно нанять еще солдат. Потребность в оружии, технике, военном снаряжении и обмундировании не могла удовлетвориться сполна слабой китайской промышленностью, поэтому дуцзюни прибегали к помощи держав (в том числе СССР), в результате милитаристские группировки удобным каналом влияния на Китай. Но они легко меняли политическую ориентацию и своих политических союзников.

Старейшей и наиболее влиятельной была бэйянская милитаристкая группировка, сложившаяся еще при маньчжурском режиме с участием Юань Шикая. После его смерти она фактически распалась, оставив после себя соперничавшие группировки, крупнейшими среди которых были аньхуэйская и чжилийская.

Главой аньхуэйской был влиятельнейший политический деятель Дуань Цижуй, в основном контролировавший в рассматриваемое время политическую жизнь Пекина. Большей частью субсидировалась, а значит и контролировалась Японией.

Главой чжилийской группировки был Фын Гочжан, пользовавшийся поддержкой генералов У Пэйфу, Цао Куня, и др. Этой группировкой очень интересовались США, Англия.

Маньчжурия прочно контролировалась фыньтянской (мукденской) группировкой во главе с Чжан Цзолинем, ориентировавшимся первоначально на поддержку Японии[7].

Фактически независимыми были губернаторы провинции Шаньси (Янь Сишань), провинции Шэньси (генерал Чэнь Шуфань), провинции Юньнань (генерал Тан Цзияо), провинции Гуанси (генерал Лу Жунтин).

Милитаристские распри стали основным фоном политической борьбы республиканского Китая. После смерти Юань Шикая президентом стал Ли Юаньхун, вице-президентом — Фын Гочжан, премьер-министром — Дуань Цижуй. Президент Ли Юаньхун выражал интересы, прежде всего, южных милитаристских группировок, премьер-министр Дуань Цижуй -- северной (бэйянской), примирить их интересы было трудно. Началась борьба. Сначала по вопросу об участии Китая в войне. Бэйянские милитаристы Дуань Цижуй связывали с войной укрепление своей власти в стране. Особенно активным движение за вступление в войну началось с 1917 г. после вступления США в войну, некоторые деятели призывали последовать примеру США, т. к. считали, что у Китая появиться шанс восстановить суверенитет с помощью союзников.

Против вступления в войну Сунь Ятсен, к этому времени вернувшийся из эмиграции в Шанхай, не поддерживали и некоторые милитаристы. В мае 1917 г. Дуань Цижуй поставил в парламенте вопрос о вступлении в войну, но поддержки не получил. Президент Ли Юаньхун воспользовался парламентским провалом Дуань Цижуя и сместил его с поста премьера, что, однако, вызвало ответное давление бэйянских милитаристов на президента, вынудившее его распустить строптивый парламент в июне 1917 г.

Политической неразберихой попытался воспользоваться один из последних активных сторонников свергнутой династии генерал Чжан Сюнь. Он был видным военным деятелем империи, активно боролся затем на стороне Юань Шикая, оставаясь после его смерти генеральным инспектором войск долины Янцзы и губернатором провинции Аньхуэй. В знак преданности прежнему режиму он сам и его подчиненные демонстративно продолжали и после революции носить косы[8]. 1 июля 1917 г. Чжан Сюнь ввел свои войска в Пекин и провозгласил восстановление монархии во главе с бывшим императором Пу И.

Дуань Цижуй в этой сложной ситуации доказал, что он обладает реальной властью. Ему удалось объединить силы бэйянских милитаристов и создать мощную армию, способную быстро освободить Пекин. К 12 июля монархический путч был подавлен. Дуань Цижуй вернул себе пост премьер-министра, заставил уйти в отставку Ли Юаньхуна и поставил на его место Фын Гочжана. После этого 14 августа 1917 г. Китай объявил войну Германии. Опираясь на этот успех и на поддержку держав, Дуань Цижуй провозгласил себя основателем “второй республики”, сделав попытку силой объединить Китай, что, однако, лишь усугубило политический раскол страны.

Депутаты разогнанного бэйянскими милитаристами парламента в своем большинстве бежали на юг. А в июле 1917 г. с кораблями китайского военно-морского флота, оставшимися верными первому президенту страны, Сунь Ятсен возвратился в Гуанчжоу. 25 августа открылась чрезвычайная сессия “старого” парламента, на которой было объявлено о создании Военного правительства во главе с Сунь Ятсеном, которому было присвоено звание генералиссимуса. Однако реальной военно-политической властью Сунь Ятсен не обладал и был вынужден опираться на вооруженные силы и политическое влияние местных милитаристов, которые, в свою очередь, видели в Сунь Ятсене политически популярное прикрытие своих местнических действий. Военное правительство Сунь Ятсена провозгласило начало Северного похода под лозунгами защиты Конституции 1912 г.

Юньнаньские, сычуаньские и гуансийские милитаристы, естественно, не столько стремились к объединению страны под властью парламента 1913 г., сколько хотели укрепить свои военно-политические позиции на местах, не отвлекая значительных сил на борьбу с бэйянскими милитаристами и даже вступая с ними в определенные политические сделки. Все это очень скоро обострило отношения между союзниками. В мае 1918 г. чрезвычайная сессия парламента заменила главу военного правительства директорией из 7 человек, включая и Сунь Ятсена, которого окончательно лишили самостоятельности. Реальная же власть была в руках гуансийского милитариста Лу Жунтина. Все это заставило Сунь Ятсена фактически признать провал своих планов использования южных милитаристов для решения задач объединения страны. Он вышел из правительства, покинул Гуанчжоу и возвратился в Шанхай.

На Севере в это время было ещё неспокойнее. Бэйянские милитаристы не располагали достаточными силами для подчинения Юга, т.к. воевали друг с другом.

В условиях милитаристских войн и политического кризиса парламентская жизнь принимает уродливые формы. Летом 1918 г. пекинское правительство аньхуэйской группировки провело новые парламентские выборы, отличавшиеся особым размахом подкупов и давшие победу аньфуистам. Президентом был избран ставленник Дуань Цижуя — Сюй Шичан. Южное Военное правительство и “старый” парламент, заседавший в Гуанчжоу, не признали этих выборов.

Вместе с тем к концу мировой войны борьба милитаристских группировок зашла по существу в тупик и временно затихла, не дав стране подлинного мира и не позволив ни одной из них возобладать в этой борьбе.

Итак, развитие страны в послесиньхайские годы объективно не может быть оценено однозначно отрицательно, ибо был сделан значительный шаг вперед в социально-экономическом и идейно-политическом развитии страны. Происходит втягивание в политику горожан, солдат наемных армий, а иногда и сельского населения. Борьба за голоса избирателей, за расширение “партий”, за привлечение на свою сторону политических деятелей и групп привела к использованию в политике современных средств массовой информации. Именно в эти годы возникают сотни газет и журналов различных политических направлений. В стране начинает складываться совершенно новый политический климат, лишенный прежнего единообразия и порядка. Однако милитаристские войны вели к тяжелым потерям и жертвам среди мирного населения, к повсеместному и значительному увеличению налогового бремени. В глазах широкой китайской общественности милитаризм и милитаристы становились олицетворением всех несчастий, воспринимались как основной источник материальных тягот и национального унижения, как главное препятствие на пути возрождения Китая.

Политическая борьба породила задачу борьбы за национальное объединение страны как предпосылку освобождения от полуколониальной зависимости и социально-экономического обновления.

Однако военно-политическое объединение на старой социальной базе было невозможно, так как правящая часть господствующего в императорском Китае класса (“класс-государство”) оказалась политически разбитой Синьхайской революцией и еще в большей мере последующей милитаристской борьбой и полным торжеством ее местных интересов, ее политическое влияние и ее политические возможности резко ослабли. Разгром господствовавших политических сил привел к образованию своеобразного “политического вакуума”, ибо новые политические силы, представлявшие активно развивавшиеся капиталистические социально-экономические тенденции, были еще слабы и не оформлены. Это проявлялось прежде всего в том, что эти силы еще не стали реальной политической альтернативой милитаризму. Об их слабости свидетельствует также и неспособность к самостоятельным политическим выступлениям наиболее радикальных представителей освободительного движения во главе с Сунь Ятсеном, отсутствие активной политической деятельности буржуазно-демократических элементов,

Однако именно в эти смутные годы складываются объективные условия (“политический вакуум”) для постепенного самоопределения этих новых социальных сил, закладываются предпосылки их выступлений на арене политической борьбы.

РАЗВИТИЕ ДУХОВНОЙ ЖИЗНИ КИТАЙСКОГО ОБЩЕСТВА ПОСЛЕ СИНЬХАЙСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Обновление политической жизни после Синьхайской революции сопровождались и существенными сдвигами в духовной жизни китайского общества. Однако на уровне обыденной психологии широких народных масс инерция духовных традиций была велика. Здесь по-прежнему господствовала конфуцианская идеология, сосуществуя в течение многих веков с даосизмом и буддизмом.

Знамением времени было возникновение, быстрое развитие и активное наступление нового идейного течения — так называемого «движения за новую культуру», развернувшегося в Пекине и Шанхае в годы мировой войны. Под лозунгом “Наука и демократия!” это движение объединило наиболее передовую, молодую и образованную часть китайской интеллигенции. Участники этого движения представляли действительно новое поколение образованной элиты китайского общества, связанное уже не с системой традиционных экзаменов и службой в бюрократическом аппарате, а с современным образованием (за рубежом и в Китае) и с обслуживанием сферы образования, культуры, буржуазного хозяйства, республиканских учреждений. Это было не только новое поколение образованного сословия, но и новая интеллигенция, представлявшая иную социальную среду — новые средние слои. Это были патриоты, остро и болезненно переживавшие упадок своей родины, ее бедность и отсталость, разнузданность милитаристских режимов, однако видевшие выход из создавшегося положения не в возвращении к традиционным ценностям, а в смелом движении вперед, в осовременивании своей родины, в модернизации всех сторон жизни Китая. Их патриотизм и национализм включали не только принятие свершившихся политических изменений, но и стремление резко ускорить движение Китая вперед, в будущее, на которое они смотрели оптимистически, что во многом определялось признанием и принятием достижений наиболее развитых зарубежных стран (Европы, США, Японии) как образца развития, следуя которому Китай сможет быстро преодолеть свою отсталость, бедность, раздробленность.

Идейным центром “Движения за новую культуру” стал журнал “Синь циннянь” (“Новая молодежь”), начавший выходить в 1915 г. под редакцией профессора, а позже (с 1917 г.) декана факультета гуманитарных наук Пекинского университета Чэнь Дусю. Многие преподаватели и студенты Пекинского университета, включая и его ректора, были активными участниками движения. Видную роль в организации и развитии движения сыграли также Ли Дачжао.

“Движение за новую культуру” видело своего основного идейного врага в конфуцианстве, рассматривая его как главный идейный оплот монархистов и реакционеров. Направляя свою ожесточенную критику против традиционных идеологических догматов, оно вместе с тем целилось в старые политические институты, в сторонников реставрации старых порядков. Вместе с тем в конфуцианстве новая молодежь видела и препятствие для развития образования и науки в Китае, для освоения культурных достижений зарубежных стран, без чего, как они полагали, Китай никогда не сможет вырваться из экономической, политической и культурной отсталости. “Отвергая конфуцианство, участники “Движения за новую культуру” отвергали и все традиционные политические порядки.

2. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ СДВИГИ В ПОСЛЕСИНЬХАЙСКИЕ ГОДЫ

Радикальные послесиньхайские политические перемены в Китае и война изменили экономическое положение Китая. В начале века на первом месте по своим капиталовложениям шла Англия, последующие места занимали Россия, Германия, Япония. За годы мировой войны экспансия иностранного капитала резко ослабла.

Важнейшей особенностью экспансионистской политики в Китае было полное преобладание прямых деловых вложений в китайское хозяйство. На первом месте стояли вложения в транспорт (33% всех вложений), что позволяло фактически контролировать механические виды транспорта. Благодаря этим вложениям иностранному капиталу принадлежало или контролировалось более 90% железных дорог и почти 80% тоннажа всех морских и речных пароходных перевозок:

Иностранные капиталовложения в обрабатывающую и горнорудную промышленность, а также в коммунальные предприятия составляли только (12,3%), что, однако, более чем вдвое превышало промышленные вложения национального капитала. Иностранных промышленных предприятий было всего несколько сот, но это были самые крупные и технологически передовые для Китая предприятия и, следовательно, наиболее конкурентоспособные. Так, в наиболее развитой — хлопчатобумажной — промышленности иностранному капиталу принадлежало (1918) 42,9% веретен и 43,95% ткацких станков. В механизированной добыче угля на долю иностранного капитала приходилось 77,3%. Фактически под полным иностранным контролем находились механизированная добыча железной руды и механизированная выплавка чугуна. Сильные позиции занимал иностранный капитал также в пищевой, химической, полиграфической и некоторых других отраслях.

Иностранные банки, которых к концу войны насчитывалось всего полтора десятка, фактически контролировали китайский денежный рынок. В условиях нараставшей политической раздробленности, милитаристских войн, правовой незащищенности даже богатого китайца было вполне естественно, что китайские имущие слои стремились держать свои средства именно в иностранных банках. Это вело к тому, что иностранные банки в значительной мере оперировали фактически китайскими средствами. Капиталы иностранных банков и их финансовая роль возрастали также вследствие того, что именно в эти банки поступали таможенные доходы, и доходы от соляной монополии, и находились на специальных “гарантийных счетах”, контролировавшихся иностранными банками с целью финансового обеспечения уплаты китайских внешних долгов. Иностранные банки в Китае обладали также очень важным правом денежной эмиссии, фактически регулируя объем денежной массы в стране.

Оставалась значительной роль иностранного капитала во внешней торговле, что было связано в первую очередь с рядом привилегий иностранного капитала. Но иностранный капитал способствовал втягиванию Китая в мировую торговлю, в капиталистическое разделение труда. Несмотря на крутую внутриполитическую ломку и мировую войну за послесиньхайское десятилетие объем внешней торговли Китая почти удвоился. Особенностью китайского экспорта было преобладание среди предметов вывоза (1920) готовой продукции (39,55%) и полуфабрикатов (20,5%), причем главной статьей экспорта была продукция китайского традиционного ремесла. Остальная часть экспорта складывалась в основном из сельскохозяйственного сырья и совсем немного — из продукции горнодобывающей промышленности. В импорте полностью преобладали предметы потребления (71,5%), причем аграрный Китай был вынужден ввозить в значительных размерах продовольствие и хлопок.

Мировая война не только временно ослабила экспансию иностранного капитала в Китае, но и усилила неравномерность активности империалистических держав, изменив условия их конкуренции. В результате вступления Китая в войну на стороне Антанты Германия практически потеряла свои довольно сильные позиции в Китае. Война ограничила возможности Англии, Франции и других европейских держав в расширении их экономической деятельности в Китае. В то же самое время Япония, а отчасти и США получили благоприятные возможности для своей экспансии.

Японский капитал сделал рывок в промышленной экспансии. За годы войны возросли позиции японского капитала в основной отрасли китайской промышленности — хлопчатобумажной. Именно в эти годы начинается и развитие японской тяжелой промышленности в Китае. Усилив посредством займов еще накануне войны свой контроль за Ханьепинским металлургическим комбинатом, японский капитал в годы войны построил крупные чугунолитейные заводы в Бэньсиху (1915) и Аныыане (1918), что означало контроль за 85% всех доменных печей в Китае. Расширяется добыча каменного угля на японских предприятиях в Фушуне, Бэньсиху, Яньтае (примерно четверть всей угледобычи в Китае), железной руды в Аньшане и Мяоэргоу (фактически полный контроль за механизированной добычей железной руды в Китае). Так постепенно складывается горно-металлургический комплекс в Маньчжурии, ставший своеобразным придатком японских монополий. Усилился приток японского капитала в железнодорожное строительство и особенно в торговый флот.

Используя ослабление влияния и возможностей европейского капитала и европейских правительств, Япония попыталась монополизировать предоставление займов Китаю. За годы войны удельный вес Японии во внешней торговле Китая фактически удвоился. Резко возрос ввоз в Китай японской хлопчатобумажной пряжи и тканей, бумаги, сахара и некоторых других товаров, на расширение производства которых особенно рассчитывала китайская буржуазия.

Иностранный капитал фактически монополизировал ключевые позиции, определявшие перспективы развития национального воспроизводственного процесса: поставки современных по техническому уровню средств производства, развитый капитали­стический кредит, научно-технические знания и технологический опыт (“ноу-хау”), современные виды транспорта и связи. Захват иностранным предпринимательством командных высот китайской экономики и был одним из проявлений полуколониальной зависимости.

Усиление позиций иностранного капитала означало и ускорение процесса втягивания китайского хозяйства в мировой рынок, углубление процессов капиталистической эволюции китайской экономики. Национальное капиталистическое предпринимательство возникло под прямым влиянием, “по примеру” иностранного и в тесной экономической и “географической” связи с ним. Китайские капиталистические предприятия возникали прежде всего в центрах господства иностранного капитала — открытых портах, концессиях, сеттльментах, куда устремился национальный капитал, ибо он имел здесь несравненно более благоприятные условия (экономические и правовые) для своей деятельности, чем в остальных районах страны, несмотря на определенную дискриминацию и острую конкуренцию со стороны иностранного капитала. Не случайно китайская буржуазия называла эти годы своим “золотым веком”.

Раскрепощенная победой революции, китайская буржуазия сумела выгодно использовать конъюнктуру военных лет. Если накануне мировой войны национальному капиталу принадлежало 698 фаб­рично-заводских предприятий, то после войны число предприятий выросло до 1759. Между 1912 и 1920 гг. ежегодный прирост промышленной продукции составлял, по расчетам М.-К. Бержер, примерно 14%. Особенно быстро развивалась хлоп­чатобумажная промышленность. Активно развивались также пищевая, спичечная, табачная и другие отрасли по производству потребительских товаров. Рост тяжелой промышленности даже в эти благоприятные годы был незначительным. Не сумел активизироваться национальный капитал и в строительстве и эксплуатации железных дорог, хотя он несколько увеличил свою долю в судоходстве, особенно внутреннем, до трети всех перевозок к концу войны.

Определенной массовой производственной базой для развития национального промышленного капитала являлась дофабричная промышленность, продолжавшая играть решающую роль в обеспечении нужд городского и сельского населения. Развитие фабрично-заводского производства в самом Китае не могли не сказаться болезненно на кустарно-ремесленном и мануфактурном производстве: погиба­ли целые отрасли и центры дофабричной промышленности (хлопкопрядение, производство масляных светильников и т.п.). Одна­ко в целом дофабричная промышленность продолжала развивать­ся, ибо капиталистическая эпоха несла с собой для нее не только разрушение.

Внутри городских ремесленных цехов также развиваются капиталистические отношения, все больше применяется наемный труд, происходит сращивание верхушки цехов с торгово-ростовщическим капиталом.

Ускорились перемены и в деревне. Прежде всего, завершается ликвидация казенных, государственно-феодальных форм землевладения и эксплуатации, привнесенных в китайскую деревню маньчжурским завоеванием.

Медленнее шли изменения в традиционном, “азиатском” землевладении и землепользовании, в традиционно китайских (фискальных, ростовщических, арендных) формах эксплуатации сельского населения. В наследство от императорского Китая республиканский Китай получил тяжелейшее аграрное перенаселение, в значительной мере определившее производственный и социальный облик китайской деревни. Малоземелье — наличие огромного числа свободных рабочих рук.

Особую роль в новых условиях играет торгово-ростовщический капитал. Торгово-ростовщическая эксплуатация вела к тому, что все больше с/х продукции поступает на рынок, все больше превращается в товар.

Экономическим сдвигам в послесиньхайские годы соответствовали и социальные перемены. Выросли слои рабочих и буржуазии.

Основным источником формирования рабочего класса было беднейшее крестьянство. Особенности рабочего класса определялись небольшим “стажем” капиталистического предпринимательства в Китае и полуколониальным характером капиталистической эволюции.

Еще одной особенностью рабочего класса была его молодость. Причем речь идет не только об исторической молодости, но и о систематическом процессе омолаживания рабочего класса, сознательно проводившемся китайскими и иностранными предпринимателями. Так, в Шанхае лица в возрасте от 10 до 25 лет составляли 69% всех рабочих, а среди работниц — даже 87%.

Социальные и экономические условия труда и жизни рабочих были чрезвычайно тяжелыми. На самом деле обеспеченным по самым скромным масштабам был лишь узкий слой высококвалифицированных рабочих (определенные категории работников железных дорог, машиностроителей, полиграфистов, механиков текстильной промышленности и некоторые другие), которые оплачивались выше прожиточного минимума, поэтому иногда могли дать своим детям образование, иметь некоторые сбережения и т.п.

Победа Синьхайской революции и последовавший в годы мировой войны экономический подъем способствовали развитию и консолидации китайской буржуазии. Экономическое развитие в рассматриваемые годы, несмотря на значительный экономический подъем, не привело еще к складыванию буржуазии как класса, способного “подтолкнуть” дальнейшую капиталистическую эволюцию, прямым политическим вмешательством убрать многочисленные препятствия для этой эволюции. К концу первого послесиньхайского десятилетия городская буржуазия не обладала еще политической силой, которая соответствовала бы ее действительной экономической роли и которая позволила бы ей возглавить национально-освободительное движение. Не оказалось у нее и политических сил, способных помочь реализовать огромный, массовый буржуазный потенциал сельских богачей, без чего перспектива утверждения капитализма и политического господства буржуазии была иллюзорной.

Политическая слабость китайской буржуазии объяснялась в первую очередь тем, что китайский капитализм и китайская буржуазия не имели своей собственной предыстории, их возникновение явилось прежде всего результатом “открытия” Китая и привнесения развитых форм капитализма. Предпринимательские слои в Китае всегда были устранены из политической жизни, и это унаследовала китайская буржуазия и в XX в. Даже по прошествии десяти лет после победы Синьхайской революции в Китае не было политических и экономических общенациональных организаций китайской буржуазии, не было буржуазных политиков и идеологов, способных программу буржуазного развития страны сделать действенным политико-идеологическим оружием утверждения гегемонии буржуазии.

Как показало первое послесиньхайское десятилетие, претензию на такую гегемонию заявили так называемые новые средние слои - служащие республиканских учреждений и капиталистических фирм, учителя и студенты, функционеры политических партий и общественных организаций, офицерство. “Новыми” они были потому, что с начала XX в. интенсивно шел процесс распада прежнего служивого сословия (шэныши) и разворачивался процесс складывания новой интеллигенции — служивой и не служивой.

Отмена экзаменационной системы, а затем гибель империи лишили шэньши официального высокого статуса и основных источников доходов. Миллионы шэньши и миллионы их детей оказались за пределами господствующего класса, как бы вне системы. Они были вынуждены искать новый социальный статус и новые источники доходов. Именно они прежде всего заполняли аудитории быстро растущего числа китайских университетов и составляли уезжавших учиться за границу. Именно они шли и военные училища и занимали офицерские должности в быстро растущих милитаристских армиях. Именно они пополняли число лиц “свободных профессий”, которые теперь получали новый статус и новую сферу деятельности. Именно они делались функционерами и активистами создававшихся политических партий и общественных организаций и т.п. Это не значит, однако, что новые средние слои не пополнялись выходцами из нешэньшийской среды — эти слои пополнялись, естественно, за счет многих других социальных групп, но шэньши выдвигали наиболее подготовленных, обедневшие шэнъши были и наиболее активными в своей социальной переориентации.

КИТАЙ ПОСЛЕ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

(1918-1927)

1. “ДВИЖЕНИЕ 4 МАЯ” 1919 г. И ПОДЪЕМ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ

2. Образование КПК.

3. Реорганизация ГМД и создание Единого фронта.

4. РЕВОЛЮЦИЯ 1925-1927 гг.

 

Окончание войны вселила надежду возрождения Китая. В ноябре 1918 г. в Пекине прошли митинги в честь победы союзников. Миролюбивая пропаганда Вильсона о международном сотрудничестве нашла отклик в Китае. Даже Сунь Ятсен не избежал влияния. Он обращается к державам с предложением созвать м/д конференцию для осуществления плана промышленного развития Китая.

После окончания войны делаются новые попытки объединения Севера и Юга. К этому стремились не только китайцы, понимавшие, что избавиться от колониальной зависимость можно путем национального объединения, но и державы, в частности США и некоторых европейских государств понимали, что слабый Китай – усиление влияния Японии, а они не желали примириться с возросшим влиянием Японии в Китае.

Созывается объединительная конференция (1919 г.) Противоречивые милитаристские интересы не позволили конференции добиться каких-либо конструктивных результатов. Многие осознали, что объединить Китай можно без милитаристов и в