Советско-китайские отношения

Борьба нанкинского правительства против системы неравноправных договоров и соглашений носила антиимпериалистический характер, имела широкую общественную поддержку в Китае. К сожалению, эта борьба не встретила понимания и поддержки московского партийно-государственного руководства. Прямая поддержка Москвой коммунистического движения привела во второй половине 1927 г. к ухудшению советско-китайских отношений. Вовлеченность советских дипломатических представительств в борьбу КПК приводила к их прямым столкновениям с китайскими властями. В декабре 1928 г. нанкинское правительство в своей ноте Советскому правительству, переданной через консульство в Шанхае, заявило о том, что советские дипломатические и торговые представительства служат убежищем для китайских коммунистов и используются ими для пропаганды и потребовало закрыть советские консульства и торгпредства. Советское правительство ответило, что оно никогда не признавало «так называемого Национального правительства» и отклонило китайские требования.

Вместе с тем Национальное правительство в Нанкине делалось реальной властью в Китае, получало международное признание, вело активную внешнюю политику. Одним из аспектов этой политики было стремление Нанкина вернуть КВЖД, что встречало, естественно, поддержку китайской общественности. Ситуация в Маньчжурии осложнялась антисоветской активностью маньчжурских властей, действовавших зачастую вместе с белогвардейскими формированиями, спасавшимися на этой китайской территории. В мае 1929 г. власти Чжан Сюэляна совершили нападение на советское консульство в Харбине, в июле захватили в одностороннем порядке КВЖД, отстранив советских работников от всех должностей, многих из них арестовав. Эта акция маньчжурских властей встретила полную поддержку Нанкина, была чрезвычайке популярна в глазах китайской общественности, вызвав некоторый раскол мнений даже в коммунистической среде.

В ответ Советское правительство 17 июля 1929 г. официально объявило о разрыве дипломатических отношений с Китаем. Были предприняты и военно-политические акции. Так, 6 августа объявлено о создании Особой Дальневосточной армии (ОДВА) под командованием недавно вернувшегося из Китая В.К. Блюхера. Обстановка на советско-китайской границе в Забайкалье и Приморье обострялась, участились вооруженные столкновения на границе. Советское правительство обратилось к силовым методам решения проблемы. 17 ноября 1929 г. части ОДВА, включая и большое число танков, пересекли границу в районе станции Маньчжурия и за три дня разгромили две усиленные бригады китайских войск численностью 20 тыс. человек, взяв в плен около половины из них. 21 ноября китайские власти предложили начать переговоры. В конце концов, они завершились подписанием 3 декабря 1929 г. в Никольск-Уссурийске протокола с властями Чжан Сюэляна, а 22 декабря в Хабаровске — с представителями нанкинского правительства о восстановлении на КВЖД положения, предусмотренного соглашением 1924 г.

Урегулирование конфликта на КВЖД не привело к восстановлению советско-китайских дипломатических отношений. Хотя переговоры с нанкинским правительством были продолжены, они проходили бесплодно, ибо Нанкин в русле своей политики ликвидации неравноправных договоров настаивал на возвращении КВЖД. Взаимопонимания между Москвой и Накином не складывалось. Ситуация стала принципиально меняться после развертывания японской агрессии в Маньчжурии. В Москве и Нанкине стали приходить к новой оценке значимости советско-китайских политических связей перед лицом японской опасности. 12 декабря 1932 г. дипломатические и консульские отношения между Советским Союзом и Китайской республикой были восстановлены.

[1] Циндао – это был большой порт, соединенный с Цзинанью ж.д. Порт был укреплен и подготовлен немцами к обороне, главным образом со стороны моря. У немцев на Д.Востоке был флот, а в Циндао гарнизон (3500 человек). Но после объявления Японией войны флот был уведен на Каролингские острова. Но японцы решили атаковать Циндао с суши, т.е. с китайской территории. В начале сентября в Шаньдуне высадился японский десант (30 тыс.), а затем и 1500 англичан. В ноябре японцы заняли Циндао, а затем и всю территорию Цзяочжоу и установили здесь оккупационный режим.

[2] И по форме, и по содержанию такие требования могли быть предъявлены только побежденной стороне. Бумага, на которой был написан текст, содержала водяные знаки, изображавшие дредноут (англ. “неустрашимый”, броненосцы) и пулеметы, т.е. это угроза применения военной силы.

[3] 7 мая Япония предъявила ультиматум Юань Шикаю. 9 мая он его принял, кроме 5-ой группы.

[4] Гудноу написал работу “О республике и монархии”, где доказывал, что только с монархическим строем Китай сможет быть единым и сохранить независимость.

[5] Уже в резолюции VII пленума Исполкома Коминтерна (1926 г.), где «китайский милитаризм» был назван «социально-политической силой, которая в настоящее время господствует в большей части территории Китая. Поэтому Коминтерн предлагал своим агентам искать поддержки у дуцзюней. Дуцзюни также считались с КПК, особенно в 30-е гг., например, Чжан Сюэлян был сторонником союза ГМД и КПК в период японской оккупации.

[6] Так, большинство офицеров, обучавшихся в Японии, были выпускниками Офицерской военной школы (Шикан гакко). Ее выпускников причисляли в Китае к группировке Шикан, игравшей важную роль во «внутренней дипломатии» между различными кликами милитаристов. Немало представителей этой группы офицеров (начиная с Чан Кайши) впоследствии вошло и в гоминьдановское военное руководство. Существенную роль в политической жизни страны играла также Баодинская группировка. В отличие от группировки Шикан она имела свои институциализированные органы, которые, однако, охватывали лишь незначительную часть баодинцев.

[7] Его стремление переориентироваться на США, возможно, стало причиной его гибели. В литературе разрабатывается тема японского участия в крушении поезда Чжан Цзолиня.

[8] Идеологом этого выступления и советником Чжан Сюня был великий китайский мыслитель Кан Ювэй, болезненно переживавший раскол интеллектуальной элиты страны и в монархии видевший путь воссоздания этого единства, а с ним и единства страны.