Роль трансакционных издержек и производительности труда в возникновении рабства

Закрепощение крестьян в Великом княжестве Московском: интерпретации в рамках институционального анализа

М. С. Вдовин

Введение

В последние годы в западной экономической литературе появился ряд работ, посвященных особенностям формирования института крепостного права в России, что само по себе примечательно. Исторически именно эта тема относится к числу «самых важных и самых трудных вопросов в нашей историографии» [4, 45], ведь крепостной труд и связанные с ним режимы прав собственности оказали ключевое воздействие на экономическое и политическое развитие России. Более того, тема несвободного труда не исчерпана и в настоящее время и представляет интерес для современных экономистов (например, использование принудительного труда в российском строительном секторе).

Свободный труд лишь один из видов трудовых отношений, которые получили распространение в мировом хозяйстве относительно недавно. Использование несвободного труда было присуще для различных государств, культур и времен. Знакомые нам нормы, регулирующие сегодня отношения на рынке труда, появились лишь в XX в. и существенно отличаются от норм, господствовавших, например, в Средние века [23]. Наоборот, рабство — один из наиболее старых и сложных институтов во всей экономической истории [28]. Несвободный труд и ограничение прав работников (прежде всего на передвижение) характерны не только для России и Восточной Европы, но и для других стран, например, Англии, Франции [49].

Основы крепостного права противоречат понятию «хороших» институтов, как их представляет институциональная экономика. Во-первых, крепостное право предполагает условное, а не полное владение землей со стороны помещиков на условиях выполнения ими обязанностей государственной службы. Во-вторых, оно означает отсутствие конкурентного рынка труда. Помещик выступает локальным монопсонистом, единолично устанавливая цену на труд и присваивая излишек крестьянина-производителя. В-третьих, слабые права собственности крестьян на обрабатываемую землю сочетаются с тяжелыми повинностями, вплоть до личной несвободы. Наконец, крепостное право означает относительно примитивный вариант трудового контракта (барщина) с преобладанием непосредственного контроля в противоположность стимулам к труду.

В условиях Нового времени и становления капиталистических отношений все эти институты создавали препятствия экономическому развитию и с этой точки зрения были «плохими». Однако были ли они «плохими» в момент своего появления? Изучение рабства и крепостного права позволит не только выявить сходства и различия трудовых отношений в разных странах в разное время, но и лучше понять их взаимосвязь с другими общественными институтами, оценить влияние на экономическое развитие.

Крепостное право («serfdom») и рабство («slavery») как разные формы несвободного труда принадлежат различным экономическим устоям. Под термином «slavery» исследователи традиционно подразумевают рабовладение в Древнем Риме и режим американского Юга XVII–XIX вв., для которого характерна рыночная экономика во главе с рабовладельцами-предпринимателями [30]. Наоборот, крепостное право, «serfdom», это феодальный институт, присущий средневековой Европе, который предусматривает ограничение прав крестьян в целях усиления монопсонической власти феодалов на рынке труда. Россия в Средние века была обществом, где были рабы (например, представители иных национальностей, попавшие в плен в результате военных действий), но не была «обществом рабов»: даже в период расцвета крепостного права крестьяне — самая большая группа населения — имели ряд личных прав [49]. Для феодальной экономики, которая была характерна и для Московской Руси, было свойственно функционирование натурального хозяйства, отсутствие рынков сбыта и денежных отношений [6]. Существование же ряда феодальных повинностей крестьянина в пользу землевладельца позволяло уменьшить трансакционные издержки, связанные с неразвитостью товарного и денежного рынка [43].

Очевидно, что сравнивать московского помещика XVI в. с рабовладельцем американского Юга XIX столетия как минимум некорректно. Раб предоставляет свой труд в обмен на минимальную оплату, необходимую для поддержания его жизнедеятельности. Он фактически является собственностью владельца, фактором производства, который рабовладелец использует в целях максимизации личной прибыли. У раба нет возможности принимать решения о своей занятости, за него это делает его хозяин [15]. Наоборот, у крестьян, в рамках тяжкого крепостного режима, остаются некоторые частные права. Они могут получить доступ к земле и попасть «в крепость», добровольно выбрав несвободный труд и приняв обязательства, которые помимо денежных выплат могут включать себя и трудовые повинности в пользу землевладельца. Несмотря на то, что в большинстве случаев условия контракта могут быть навязаны крестьянину, он самостоятельно выбирает его как оптимальный в текущей ситуации.

Парадоксально, но ограничение личных свобод зачастую может носить добровольный характер и даже приводить к увеличению общественного благосостояния. История свидетельствует о многочисленных примерах, когда источником несвободного труда были не насильственные действия стороны, обладающей силой физического принуждения (набеги татар на Русь, работорговля в США), но действия лиц, целенаправленно ограничивающих свою свободу в обмен на получение ряда преимуществ. Например, в Древней Руси существовали «закупы» — полусвободные люди, взявшие займ и попавшие во временное холопство до момента выплаты долга [2]. В случае невозвращения займа «закуп» полностью терял свободу и становился собственностью кредитора, полным холопом, которого можно было продать, чтобы компенсировать издержки. Аналогично в современной Индии крестьяне добровольно заключают долгосрочные контракты с землевладельцами в обмен на получение ссуды и покровительства [10].

Несвободный труд наиболее характерен для доиндустриальной стадии развития обществ. Так, Дуглас Норт рассматривает процесс становления феодального государства как результат частичного ограничения прав крестьян (в частности, свободы на передвижение) в обмен на получение гарантий безопасности и защиты со стороны феодала в условиях неразвитого товарного рынка и рынка труда [43]. Поэтому распространение несвободного труда может являться и Парето-улучшением, увеличивая полезность одной или же нескольких сторон.

Значит ли это, что несвободный, в том числе и рабский, труд мог обладать более высокой производительностью? Вполне возможно. Несмотря на попытки дать экономическое обоснование неэффективности рабского труда в США, чтобы найти основание для его отмены, исследователи получали прямо противоположный результат. Эмпирические данные американских исследователей свидетельствуют о том, что рабовладельческий строй Юга оказывался более эффективным и экономически целесообразным, чем рынок свободного труда в северных штатах [22, 50, 54].

Указанные выше особенности несвободного труда позволяют обозначить вопросы, актуальные для институционального анализа закрепощения крестьян в Великом княжестве Московском:

— в силу каких причин возникают институты рабства и крепостного права?

— как изменяется благосостояние различных социальных групп при выборе того или иного института?

— насколько экономически целесообразно (и целесообразно ли вообще?) использование несвободного труда?

— при каких условиях происходит отказ от несвободного труда и переход к свободному труду, который в настоящее время является распространенным?

В рамках институционального подхода институты рассматриваются как искусственно созданные человеком или группой ограничения, которые обусловливают политические, экономические и социальные взаимодействия [44]. В реальном мире, где, в отличие от «идеального», неоклассического, существуют трансакционные издержки, институты могут обеспечить более эффективное функционирование экономики. Однако сформированные институты не всегда будут Парето-оптимальными, так как внутри общества существуют группы давления, которые могут формировать институциональную структуру в своих интересах, а не обязательно в интересах всего общества.

Анализ работ в русле институциональной экономики, посвященных рабству и крепостному праву, позволит ответить на указанные выше вопросы и продемонстрировать сравнительные преимущества и недостатки несвободного труда, дополнив многочисленные исторические исследования в данной области.

Роль трансакционных издержек и производительности труда в возникновении рабства

Попытки объяснить причины возникновения рабства можно найти еще у Монтескье, который связывал географические особенности стран с их приверженностью к установлению подобных порядков. «Есть страны, жаркий климат которых настолько истощает тело и до того обессиливает дух, что люди исполняют там всякую трудную обязанность только из страха наказания. В таких странах рабство менее противно разуму; и так как там господин столь же малодушен по отношению к своему государю, как его раб по отношению к нему самому, то гражданское рабство сопровождается в этих странах политическим рабством» [6, 366].

Структурированный анализ причин возникновения несвободного труда появился заметно позднее. Исследователи обратили внимание на наличие значительных трансакционных издержек рынка свободного труда ; оказалось, что в некоторых случаях использование института принудительного труда было более выгодным, чем найм свободных работников.

Причина выбора того или иного института кроется в сравнительной эффективности труда: рациональный землевладелец сравнивает прибыль и издержки, возникающие при найме свободного работника и содержании раба, и выбирает тот институт, который максимизирует его прибыль. Так, землевладелец предпочитает свободный труд, когда

P f — P s > W f — W s ,

где P f ( P s ) — средняя производительность свободного (рабского) труда; W f ( W s ) – издержки свободного (рабского) труда.

Задачу можно упростить, если предположить, что уровень производства в рамках данных институтов примерно равен. Тогда прикрепленный труд будет использоваться, если его издержки относительно невелики, т. е. когда W s < W f [27].

Можно выделить различные виды трансакционных издержек, влияющие на выбор института прикрепленного труда. Во-первых, это издержки контроля (мониторинга): свободные крестьяне, работающие за деньги, будут отлынивать от работы, если за ними не установлен контроль. Наоборот, несвободные крестьяне автоматически получают мотивацию, если становятся «претендентами на остаток»: они получают продукт после выполнения всех повинностей перед помещиком. Из-за того что издержки контроля велики, прикрепление крестьян к земле оказывается Парето-эффективным по сравнению с другими системами 2 , пока не доступны более эффективные средства контроля [26].

Во-вторых, существуют издержки «замены» крестьянина. В сельском хозяйстве, когда, к примеру, пять летних рабочих дней могут существенно повлиять на весь урожай, издержки поиска и замены крестьянина, а также его приспособления к новому месту оказываются слишком велики. В этом случае ограничение мобильности крестьян выступает решением, позволяющим предотвратить возможные издержки и стабилизировать рабочую силу. Это особенно актуально для стран с «узким» рынком труда (низкой плотностью населения, высокими зарплатами) [10, 38].

Прикрепленный труд выступает и инструментом уменьшения риска, связанного с сезонностью сельскохозяйственного производства. Из-за того что спрос на труд и уровень зарплат в будущем сезоне еще неизвестен, не склонные к риску индийские крестьяне предпочитают круглогодичную занятость с заранее определенным уровнем вознаграждения (здесь налицо добровольное прикрепление, описанное выше). Землевладельцы со своей стороны предпочитают «иметь в запасе» рабочие руки, чтобы в момент сбора урожая не понести издержки, связанные с недополучением дохода [Там же, 12] 3 .

Наконец, сама структура производства влияет на эффективность тех или иных стимулов принуждения к труду. В экономике, где для производства необходима только грубая сила (например, передвижение камней с места на место), можно легко определить задачи и проследить их выполнение; саботаж со стороны работников исключен, так как для контроля достаточно наличие одного надзирателя за целой группой работников. В этом случае эффективными оказываются стимулы наказания, и принудительный труд становится Парето-устойчивым. В древних Афинах большинство рабов были заняты в добыче серебра, а первые рабы в Древнем Риме — этруски, которые добывали туфу для строительства городских стен Рима [27]. Наоборот, задачи, требующие более кропотливого труда и знаний (например, выращивание винограда), означают рост издержек на мониторинг усилий, а главное — качества приложенного труда. В данном случае эффективнее оказывается стимулирование работника зарплатой, так формируется рынок свободного труда 4 .

Другой исторический пример. Рабский труд был наиболее распространен на южно-американских плантациях, где выращивались сахар, хлопок, кукуруза, табак — культуры, культивирование которых требовало больших физических усилий. В северных штатах, где основной культурой являлась пшеница, использование свободного труда было дешевле, поскольку время, затрачиваемое на обработку, было относительно небольшим и землевладельцу было целесообразнее нанять свободного работника на несколько недель, чем держать целый год раба. Наоборот, в южных штатах издержки рабства оказывались меньше, чем найм свободных работников: произраставшие там кукуруза и табак требовали ежедневного ухода [22].

Оказывается, что использование рабского труда может быть вполне оправданным в некоторых отраслях хозяйства. Но насколько эффективна рабовладельческая модель в целом?