Многообразие цветов в поэзии М. Цветаевой

Марина Цветаева часто говорила, что пишет «по слуху», однако зрительный образ занимает в ее поэзии весьма значительное место. На это противоречие между авторским самосознанием и результатом творчества поэта впервые обратил внимание Ю. В. Пухначев и убеди­тельно показал, что зрительный образ в произведениях М. Цветаевой динамичен по своей природе и в этом плане сходен с кинематографическим образом.

У М. Цветаевой есть целые стихотворения, циклы и значительные фрагменты поэм, драматических произ­ведений, построенные на активном использовании слов со значением цвета: «Цыганская свадьба», «Бузина», «Отрок», «Душа», «Скифские», «Переулочки», «Георгий», «Автобус», «Ариадна» и др. В большинстве таких текстов отражено восприятие конкретно-чувственных об­разов всеми органами чувств. Например, в поэме «Ав­тобус» впечатление от резкого перемещения из города на природу передается так:

Зелень земли ударяла в голову,

Освобождала ее от дум.

(...) Зелень земли ударяла в голову,

Переполняла ее — полным!

Переполняла теплом и щебетом —

(...)

Зелень земли ударяла в ноздри
 Нюхом — так буйвол не чует трав!

И, упразднив малахит и яхонт:
Каждый росток — животворный шприц
В око: — так сокол не видит пахот!
В ухо: — так узник не слышит птиц!

(...)

Зелень земли ударяла в ноги —
Бегом — донес бы до самых врат

Неба…

(...)

— Зелень земли ударяла в щеки

И оборачивалась — зарей!.

Этот текст построен подобно предложению, в котором к одному подлежащему — Зелень земли — подбираются разные сказуемые, однородные, но характеризующие субъект с разных сторон. Гиперболическая метафориза­ция предикатов, характеризующая интенсивность зелено­го цвета, доводит цветовой признак до того предела, за которым количество переходит в качество: абсолют­но и гиперболизировано зеленое, данное в осязатель­ных вплоть до болевых, а также обонятельных, слу­ховых и двигательных ощущениях, превращается в цвет зари.

Слова со значением цвета в поэзии Марины Цветае­вой многочисленны и разнообразны:

черный — 151 раз, белый — 132, красный — 117, синий — 92, зеленый — 51, лазурный, лазоревый — 37, золотой — 25, серебряный — 22, седой — 21, ржавый — 19, розовый — 18, пурпур­ный — 17, алый — 13, рдяный — 11, кумачовый — 12, ру­мяный — 12, серый — 11, желтый — 8, голубой — 8, чер­вонный — 6, вороной — 6, багровый, багряный — 4, янтарный — 3, сизый — 3, карий — 3, пестрый — 3, радуж­ный — 3, русый — 3, огненный — 3, снеговой — 3, мали­новый — 2, льняной — 2, кровавый — 2, жаркий — 2, эбеновый — 2, вишенный — 2, индиго — 1, палевый — 1, агатовый — 1, розмариновый — 1, жемчужный — 1, пер­ламутровый — 1, цвета кофейной гущи — 1, цвета вре­мени—1 , цвета времени и снов— 1, цвета месяца — 1, цвета зари — 1.

Перечень и статистика цветообозначения позволяют сделать некоторые предварительные замечания, которые можно прокомментировать, имея в виду особенности цветаевского мировосприятия, отраженные в ее поэзии:

1. Наиболее употребительны у М. Цветаевой слова с основами -черн-, -бел-, -красн, -син-, -зелен-, т. е. чаще всего обозначенными оказываются основные ахро­матические и хроматические цвета, наиболее традицион­но выделяемые человеком. Это тона простые и макси­мально насыщенные.

2. Оттенки обозначены в цветаевских текстах почти только у одного красного цвета, но многообразно. Они представлены словами с 16-ю различными корнями: крас­ный, пурпурный, алый, рдяный, ржавый, розовый, кума­човый, румяный, червонный, багровый и багряный, ог­ненный, малиновый, кровавый, жаркий, вишенный, цвета зари — всего встретилось 269 цветообозначений красного в его разных оттенках. Характерно, что в истории раз­вития мышления красный цвет первым из всех цветов стал противопоставляться черному и белому и осознаваться именно как цвет по абстрактному призна­ку насыщенности; красный цвет имел амбивалентную символику жизни и смерти еще в пер­вобытных культурах; от­тенки красного наиболее детально представлены и в со­временном цветообозначений всех народов как в литера­турных языках, так и в диалектах. Тема огня и огненная символика очень важны в творчестве Цветаевой, начиная с ее ранних стихов:

Что другим не нужно — несите мне!
Всё должно сгореть на моем огне!

(...) Птица-Феникс — я, только в огне пою! .

Цветаевский культ страсти и очищения высшей сте­пенью страсти нашел свое словесное выражение в фор­мах, выработанных мировой культурой.

3. Непосредственно за группой максимально насыщен­ных тонов у Цветаевой следует по частотности группа лазурный, лазоревый, золотой, серебряный. Относительно высокую частотность (и по отношению к общеупотреби­тельному языку, и по отношению к цветаевским цветообозначениям) имеет и слово алый — все это слова фольклорной стилистической окраски с устойчивой тра­дицией употребления в литературе XVIII—XX вв. Опи­сывая свой поэтический мир, Цветаева за исходное по­нятие, за точку отсчета нередко принимает мир народ­ной культуры, отраженный в фольклоре и классической литературе, однако исходные понятия часто подвергают­ся переосмыслению в ее творчестве.

4. М.Цветаева активно употребляет прилагательные, качественное значение которых развилось из относитель­ного: золотой, серебряный, ржавый, розовый, кумачовый, вороной, янтарный, огненный, снеговой, малиновый, льня­ной, кровавый, вишенный, агатовый, жемчужный, перла­мутровый. Во-первых, такие прилагательные метафорич­ны по своей природе и, благодаря мотивированности в языке, более способны к выражению связей между явлениями внешнего мира, чем прилагательные изна­чально качественные. Во-вторых, продуктивная модель этих производных прилагательных, по которой они обра­зуются особенно активно с XVIII века, превращает на­бор уже существующих в языке цветообозначений в от­крытый ряд, легко принимающий окказионализмы.

5. В исследованных мною текстах ни разу не встретилось слово коричневый. Слово карий встречается, как и в об­щенародном языке, только при обозначении цвета глаз.

6. Для М. Цветаевой не характерно употребление уменьшительных форм прилагательных (красненький, си­ненький и т. п.), прилагательных с суффиксами непол­ноты качества (в исследованных текстах встретилось только одно такое прилагательное в «Стихах о Чехии»: Лес — красноват, день — сине-сер. Составные прилагательные типа сине-сер тоже крайне редки в поэ­зии Цветаевой, чаще корень цветового значения соеди­няется с корнем, не имеющим цветового значения (сребро-сухим, сребро-скользящим).

За пределами списка осталось описательное, мета­форическое, перифрастическое цветообозначение. Опи­сательное цветообозначение сходно со сравнением, сравнение же у Цветаевой чаще всего представ­лено метафорой, причем такой, которая поднимается на следующую ступень уподобления: благодаря цветаев­скому максимализму в тексте нередко происходит пол­ное отождествление субъекта и объекта сравнения, что достигается устранением сравнительных союзов и превра­щением сравнительного оборота в член предложения:

Породила доченьку —

Синие оченьки,
Горлинку — голосом,
Солнышко — волосом
Соломонова пшеница —

Косы, реки быстрые.

Что же мнится? что же снится

Дочке бургомистровой?

Несмотря на пересечение синонимических и антонимических отношений между элементами лексико-семан­тического поля цветообозначений, все же можно выделить некоторые закономерности в парадигматике и синтагма­тике слов этого поля в поэтическом творчестве М. Цве­таевой.

Я остановлюсь на синонимическом ряде с общим значением красного цвета.