Фразеологических единиц в сопоставительном аспекте

§1. Определение и описание фразеологической единицы

в современных лин­гвистических исследованиях

Недостаточная разработка общих вопросов фразеологии как лингвистической дисциплины сказывается в отсутствии исчерпывающего определения фразеологической единицы как значимой языковой единицы.

В различных трудах ученых, в учебной и научной литературе делались попытки определить понятие фразеологической единицы.

Н.М. Шанский определяет фразеологический оборот как воспроизводимую в готовом виде языковую единицу, состоящую из двух или более ударных компонентов словного характера, фиксированную по своему значению, составу и структуре [Шанский, 1996: 22].

 В.П. Жуков указывает на структуру, вид синтаксической связи между компонентами ФЕ и наличие общего переосмысленного значения, определяя фразеологизм как воспроизводимый в речи оборот, построенныйо по образцу сочинительных или подчинительных словосочетаний (непредикативного или предикативного характера), обладающего целостным (или реже – частично целостным) значением и сочетающийся со словом, [Жуков, 1978: 5].

В.М. Мокиенко опирается на традиционное толкование этой единицы, принимаемое большинством фразеологов (В.В. Виноградов, Б.А. Ларин, СИ. Ожегов, A.M. Бабкин и др.) и описывает фразеологизм как сочетание слов, обладающее относительной устойчивостью, воспроизводимостью в готовом виде, экспрессивностью и целостным значением [Мокиенко, 1987: 5].

А.В. Кунин так определяет ФЕ: ФЕ – это устойчивое сочетание лексем с полностью или частично переосмысленным значением, не образующееся по порождающей структурно-семантической модели переменного сочетания [Кунин, 1972: 8].

Таким образом, во фразеологии нет единого, общепринятого определения ФЕ. Кроме того, среди лингвистов нет единства и в определении главных дифференциальных признаков фразеологизма. Н.М. Шанский отмечает, что фразеологизмы представляют собой такие языковые единицы, которые имеют определенный, только для них характерный, набор признаков: 1) это готовые языковые единицы, которые не создаются в процессе общения, а извлекаются из памяти целиком; 2) это языковые единицы, для которых характерно постоянство в значении, составе и структуре; 3) в акцентологическом отношении, это такие звуковые комплексы, в которых составляющие их компоненты имеют два (или больше) основных ударения; 4) наконец, это членимые образования, ком­поненты которых осознаются говорящими как слова.

Некоторыми учеными выделяются и другие признаки ФЕ: метафоричность (Б.А. Ларин, A.M. Бабкин, Р.Н. Попов, М.И. Сидоренко и др.), эквивалентность слову (В,В. Виноградов), экспрессивность (В.М. Мокиенко), образность (А.И. Ефимов), внутрикомпонентные связи (В.А. Архангельский), идиома-тичность (А.И. Смирницкий), целостность номинаций (О.С. Ахманова) и др.

В одноименной статье, составленной В.Н. Телия, фразеологическая единица определяется как общее название семантически связанных сочетаний слов и предложений, которые, в отличие от сходных с ними по форме синтаксических структур, не производятся в соответствии с общими закономерностями выбора и комбинации слов при организации высказывания, а воспроизводятся в речи в фиксированном соотношении семантической структуры и определенного лексико-семантического состава [Телия 1998: 559].

Заслуга в разработке глубокой и всесторонней теории устойчивости ФЕ, основанной на динамике их развития, включающей понятие инварианта (или микроустойчивости), принадлежит А.В. Кунину. Это цельная и стройная теория, которая в качестве важнейшего категориального признака фразеологизма выделяет признак фразеологической устойчивости не ниже минимальной [Кунин, 1972: 6-8]. Это дает возможность ограничить ФЕ от переменных словосочетаний, с одной стороны, и сложных слов, с другой стороны, а также выделить группу устойчивых сочетаний слов нефразеологического характера и установить границы фразеологического состава английского языка.

Суммируя вышесказанное, мы можем сделать вывод, что большинство лингвистов определяют ФЕ как такую языковую единицу, которая имеет определенный, только для них характерный набор дифференциальных / категориальных признаков: переосмысление, или семантическая транспозиция, лексико-грамматического состава, устойчивостьи воспроизводимость.

Под переосмыслениемвсего лексико-грамматического состава или одного из компонентов понимается существенный признак фразеологизма, лежащий в основе его образования и создающий его структурно-семантическую специфику, внутриязыковую идиоматичность, проявляющуюся в невыводимости значения фразеологизма из «прямых» значений составляющих его слов и синтаксических конструкций [Телия 1998: 559].

Вторым универсальным признаком фразеологизма является фразеологическая устойчивость.Она представляет собой результат закрепления узусом соотношения нового содержания за определенным лексико-грамматическим обликом сочетания в целом или за одним из конституентов. Признак устойчивости выражается в наличии константных элементов в структуре ФЕ – хотя бы в одном из его уровней (фонетическом, морфологическом, лексическом, синтаксическом) [Телия 1998: 559; ср.: Жуков 1978, Мокиенко 1989, Телия 1996]. А.В. Кунин отмечает тот факт, что, хотя ФЕ и является устойчивым образованием, взгляды лингвистов на устойчивость не совпадают. Так, наиболее распространенным пониманием данного явления представляет собой трактовка устойчивости как воспроизведения в «готовом» виде. Но подобное понимание может относиться ко всем единицам языка, а не только к ФЕ. А.В. Кунин изучает явление устойчивости комплексно. Выделяя тип инвариантности, то есть неизменяемости тех или иных элементов при всех нормативных изменениях, как основу устойчивости ФЕ, он предлагает 5 видов фразеологической устойчивости, а именно: устойчивость употребления, а именно тот факт, что фразеологизм является единицей языка, а не индивидуальным образованием, структурно-семантическая устойчивость (ФЕ состоит не менее чем из двух слов, является раздельнооформленным образованием и не обладает типовым значением), семантическая и лексическая устойчивость, а также синтаксическая устойчивость, которая подразумевает полную незаменяемость порядка компонентов ФЕ или изменение порядка компонентов в рамках вариантности [Кунин 1972: 6-8]. Таким образом, устойчивость – это не абсолютная неизменяемость, а ограничение разнообразия трансформаций, допустимых в соответствии с множественностью регулярных способов выражения одного и того же смысла [Телия 1998: 559].

Воспроизводимостьфразеологической единицы – это проявление устойчивости в речи: употребление фразеологизма либо в «готовом виде» (при узуально фиксированном диапазоне видоизменения), либо в соответствии с закономерностями лексически и семантически связанного выбора слова со связанным значением [Телия 1998: 559; Жуков 1978, Мокиенко 1989].

С таким категориальным признаком, как фразеологическое переосмысление тесно связано понятие фразеологической номинации.

Под номинацией понимается «процесс и результат наименования, при котором языковые элементы соотносятся с обозначаемыми ими объектами» [Гак 1977: 30]. Вторичной лексической номинацией В.Г. Гак и В.Н. Телия считают использование уже имеющихся в языке номинативных средств в новой для них функции наречения. По их мнению, в языке «закрепляются такие вторичные наименования, которые представляют собой наиболее закономерные для системы данного языка способы наименования и восполняют недостающие в нем номинативные средства» [Телия 1996: 129; ср.: Гак 1977]. Несомненно, фразеологическая номинация обладает рядом особенностей по сравнению с лексической номинацией. Эти особенности в первую очередь связаны с механизмом фразеологизации, исследуемым в теории ономасиологического процесса. В ней различают два основных направления. Согласно одному подходу, возникновение фразеономинации представляется процессом медленным и постепенным, длящимся годами до момента приобретения ФЕ общеупотребительной воспроизводимости [Ларин 1977, Ройзензон 1977, Гавриш 1987, Кунин 1972]. Согласно второму - это процесс быстрый, одноактный, работа человеческого мозга, приводящая к материализации, закреплению в звуковой оболочке фразеосочетания некоторого относительно целостного идеального содержания [Торопцев 1994, Бурмистрович 1986, Копыленко, Попова 1989]. Анализируя сложность фразеологической номинации в отличие от номинации словной, А.В. Кунин объясняет ее раздельнооформленностью ФЕ, сочетанием в ней слов с различными типами значений, соотнесенностью с фразеологическим прототипом, богатством внутренней формы и коннотации [Кунин 1986: 25].

А.В. Кунин в книге «Фразеология современного английского языка» выделяет следующие типы фразеологизации:

     1. Первичная фразеологизация, к которой он относит переосмысление переменных сочетаний слов, переосмысление устойчивых сочетаний слов нефразеологического характера, создание ФЕ, минуя стадию переменного сочетания слов и искажение компонентов словосочетания.

     2. Вторичная фразеологизация, подразумевающая процесс обособления фразем, входящих в состав более сложных фразем [Кунин 1972: 26].

А.В. Кунин приходит к выводу, что процессу фразеологизации «способствует потребность людей в ярких оборотах, обогащающих язык», а также «переосмысление значения и многократное повторение, которые придают ФЕ устойчивость»; а также то, что «хотя фразема и начинает жить самостоятельной жизнью, ее значение и тип переосмысления определяется семантикой исходного фразеологизма» [Кунин 1972: 35].

В дополнение к выше перечисленным категориальным признакам фразеологизмов Т. Шиппан в книге «Лексикология современного немецкого языка», равно как и В. Фляйшер [Fleischer 1997: 30], выделяет еще лексикализацию (то есть фразеологизмы, по сравнению со свободной синтагмой, образуют новое семантическое единство; конституенты фразеологизма могут терять свою самостоятельность частично, либо полностью) и идиоматичность (значение фразеологизма не может быть истолковано по значению его конституентов) [Schippan 1992: 47].

Наряду с переосмыслением, устойчивостью и воспроизводимостью, важную роль для понимания фразеологического значения играет понятие внутренней формы.

Общеизвестно, что понятием «внутренняя форма» наша наука обязана лингвистической концепции В. фон Гумбольдта, который считает внутреннюю форму явлением многогранным, вытекающим из духа народа или национальной духовной силы. [Гумбольдт 2000: 132].

 Подобное определение внутренней формы получило в дальнейшем различные толкования. Прежде всего, возникло противопоставление внутренней формы языка внутренней форме языковых единиц, причем внутренняя форма языковых единиц понимается разными лингвистами по-разному. Одни ученые [см.: Потебня 1999; Гвоздарев 1978] определяют внутреннюю форму как ближайшее этимологическое значение языковых единиц, другие [см.: Гак 1977; Мелерович 1979] считают внутренней формой контрастный признак, связывающий название с его источником. По словам В.В. Виноградова, внутренняя форма слова, образ, лежащий в основе значения и употребления слова, может уменьшиться только на фоне той материальной и духовной культуры, той системы языка, в контексте которой возникло или преобразовалось данное слово или сочетание слов [Виноградов 1972: 17 – 18].

По мнению О.Б. Латиной, внутренняя форма направлена на воссоздание некоторой существенной связи для цели вторичной номинации или передачи системы связей (целостной ситуации), она также способствует возникновению в сознании ассоциативных связей. Кроме того, типизированная ситуация, выражаемая внутренней формой, несет в себе определенную целостную ориентацию, закрепленную за ней надындивидуальным сознанием предшествующих поколений, выработанную общественной практикой в процессе исторического развития данного общества [Латина 1991: 137].

Под внутренней формой фразеологической единицы принято понимать «<...> диахроническую связь фразеологического значения оборота и его этимологическое значения» [Кунин 1986:42]. Однако внутренняя форма фразеологизма является, по утверждению В.Г. Вариной, «также и элементом содержательной стороны в синхронном аспекте семантики» [Варина 1976: 156]. Весьма удачным представляется расширенное определение внутренней формы ФЕ, предложенное В.Н. Телия: «внутренняя форма идиом есть ассоциативно-образный мотивирующий комплекс, организующий содержание в языке» [Телия 1996: 12]. Внутренняя форма может быть живой, то есть осознаваться на современном этапе развития языка, и мертвой, которая когда-то была живой, то есть свойственной ФЕ в диахроническом плане. К забвению внутренней формы, иначе говоря, демотивации, приводит нарушение деривационной связи между ФЕ и ее прототипом вследствие исчезновения обозначаемой термином реалии или искажения компонентов. Наряду с понятием «внутренняя форма» для формирования фразеологического значения важным представляется также понятие «фразеологическая образность». По определению А.Л. Кораловой, лингвистический образ – это созданное средствами языка двуплановое изображение, основанное на выражении одного предмета через другой [Коралова 1982: 79].

В целом фразеологическая единица – это феномен исключительно сложный. Он обладает рядом отличительных категориальных признаков и своеобразной семантической структурой, все элементы которой находятся в тесной связи и взаимодействуют между собой.

§ 2. Фразеологическое переосмысление

У каждого типа ФЕ имеются свои семантические особенности, так же как и сходные черты, например та или иная степень переосмысления значения. Буквальное значение компонентов ФЕ, а так же буквальное или переосмысленное значение ее прототипа – составная часть семантической структуры фразеологизма [Кунин 2005: 160]. Таким образом, существуют ФЕ полностью переосмысленные, то есть ФЕ, в которых значение каждого компонента является переосмысленным. Полностью переосмысленная ФЕ является, как правило, немотивированной, так как значение ее генетического прототипа не способствует пониманию самой ФЕ, то есть, зная смысл отдельных слов соответствующего переменного словосочетания, мы не можем судить о значении всего фразеологизма.

ФЕ, образовавшиеся на основе полного переосмысления компонентного состава их генетических прототипов, являются наиболее экспрессивными, так как нередко озадачивают получателя информации своей неожиданной комбинацией формы и содержания.

В случае частичного переосмысления генетического прототипа фразеологизма хотя бы один из составляющих его компонентов сохраняет свое первичное значение, что способствует однозначному пониманию общего направления семантического сдвига. У частично переосмысленных глагольных фразеологизмов устойчивость к семантической трансформации проявляет главным образом ведущий глагольный компонент.

Важнейшими видами переосмысления являются метафора и метонимия. В настоящее время метафору считают «способом создания языковой картины мира, возникающей в результате когнитивного манипулирования уже имеющимися в языке значениями с целью создания новых концептов» [Телия 1988: 30]. В соответствии с подобным пониманием метафоры процесс идиомообразования, по мнению В.Н. Телии, представляет собой вовлечение сочетания слов в метафору на основе подобия того смысла, который лежит в основе номинативного замысла, и того, что обозначается сочетанием слов в его «буквальном» значении, и что, к тому же, включено в определенную структуру знания о мире – некоторый «сценарий» или «фрейм» [Телия 1996: 36]. Передачу информации ФЕ, как считает В.Н. Телия, осуществляет «сжатыми средствами», выражая во внутренней форме характерные черты некоторой ситуации, закрепленной в языковом сознании носителей данного языка и возникающей в виде образа при произнесении звуковой оболочки [Телия 1996: 60]. В связи с этим фразеологизм воспринимается так же, как своеобразные стереотипы.

Образ, созданный на метафорической основе, устойчив, иначе говоря, для фразеологии характерна образная метафора. Однако переход метафоры к осуществлению вторичной для нее функции номинации, по утверждению Н.Д. Арутюновой, исключает семантическую двуплановость, то есть ведет, в конечном счете, к гибели метафоры [Арутюнова 1979: 58]. Тем не менее, ФЕ можно «расшифровать» путем восстановления сравнения-подобия, через которое проходит идиома, мотивированная на основе метафоры. По этому поводу Т.З. Черданцева пишет, что «<...> даже в тех случаях, когда связь двух ситуаций потеряна в веках, сам по себе факт существования такого сравнения общеизвестен, и это только подтверждает возможность его восстановления» [Черданцева 1988: 81].

Кроме метафорического переосмысления в основе ФЕ может лежать переосмысление метонимическое. Н.Д. Арутюнова полагает, что механизм метонимических переосмыслений представляет собой перенос наименований явлений, предметов и их признаков по их смежности или шире – по их связи в пространстве и времени [Арутюнова 1990: 80]. Метонимия обращает внимание на индивидуальную черту, позволяя адресату речи идентифицировать объект, выделить его из области наблюдаемого, отличить от других, связанных с ним предметов.

В отличие от метафоры, занимающей в предложении преимущественно позицию предиката, метонимия ориентирована на позицию объекта, что связано с ее функцией идентификации, осуществляемой через референцию имени. Поэтому метонимия представляет собой сдвиг референции, тогда как метафора – сдвиг в значении [Арутюнова 1990: 81-82].

§ 3. Лингвистический статус компонента фразеологической единицы

Лингвистический статус компонента ФЕ является одним из основных спорных вопросов фразеологии.

При рассмотрении данной проблемы в современной лингвистике существуют разные направления, опирающиеся на различные теоретические концепции, причем различия в трактовке компонентного состава ФЕ определяются в основном двумя противостоящими точками зрения на характер составляющих ФЕ элементов. Согласно приверженцам первой точки зрения, компонент ФЕ есть внесловный, семантически опустошенный строевой элемент. По мнению сторонников противоположных воззрений, компонент фразеологизма является особым словным образованием.

Группа лингвистов, к которой принадлежат такие ученые, как В.П.Жуков, А.И. Молотков, А.Л. Ониани, Э.Х. Ротт, В.Н. Телия и некоторые другие, утверждает, что компоненты фразеологизма словами не являются. Словная природа компонентов отрицается ими на том основании, что «компоненты фразеологизма теряют предметную соотнесенность, а вместе с этим утрачивают ранее присущее им лексическое значение и номинативную функцию» [Жуков, 1978: 35-45].

Компонент ФЕ теряет свою знаковую, словесную природу, считает Э.Х. Ротт, и превращается в исключительно структурный элемент, который называется им «монемой» и определяется как «бывшее слово». Он утверждает, что «компоненты входят в состав идиом как чисто структурные элементы, «стряхнув» с себя свою собственную семему», и выражает уверенность в том, что «компоненты идиом, выступая в виде монем, представляют собой элементы, утратившие свою «словность», то есть являются бывшими словами» [Ротт, 1972: 123-128].

А.И. Молотков также отрицает словную природу компонента ФЕ, приходит к признанию лексического значения фразеологизма, хотя и «своеобразную» по сравнению со словом: фразеологизм, по его мнению, это «выражение, имеющее лексическое значение, как постоянный свой признак, и состоящее не из слов, а из компонентов, которые утратили признаки слова...» [Молотков, 1977: 26; 1968: 311]. А.И. Молотков придерживается наиболее крайних позиций по рассматриваемому вопросу, отвергая словность компонента ФЕ не только со стороны содержания, но также и со стороны выражения: «Компоненты фразеологизма суть не слова не только потому, что у них нет лексического значения, но и форме, ... компоненты фразеологизма утратили различные грамматические категории, которые были присущи их генетическому источнику-слову» [Молотков, 1977: 26].

Фразеологическая концепция В.П. Жукова является самой цельной и стройной из всех лингвистических теорий, отрицающих словность компонентного состава ФЕ. Так, в статье «О знаковости компонентов фразеологизма» В.П. Жуков, давая рабочее определение конституенту ФЕ, утверждает, что «компонент – это составная часть фразеологизма, лишенная основных признаков слова...» [Жуков, 1978: 36]. По мнению автора, компонент служит лишь своеобразным строительным материалом лингвистического знака, а сам по себе «подлинным», и «реальным» знаком не является в силу своей семантической недостаточности» [Жуков, 1978: 45].

Наблюдая у разных типов фразеологических единиц различную степень сближения/удаления со словом, Жуков В.П. выражает твердое убеждение в том, что «компоненты фразеологизма лишены собственно семантических признаков слова» [Жуков, 1978: 80]. Причину семантической и грамматической деактуализации компонентов автор усматривает в том, что они «порознь и вместе теряют предметную (денотативную), направленность», теряют связь сами по себе с внеязыковой действительностью, которая начинает отражаться «всем лексическим составом» фразеологизма с момента его образования.

Признавая тот факт, что компоненты фразеологических единиц лишаются отдельных признаков, характеризующих их как языковые знаки, тем не менее, мы, вслед за Федуленковой Т.Н., не видим достаточных оснований утверждать, что они полностью и окончательно теряют словесные свойства. [Федуленкова 2000: 19]

Не случайно концепция десемантизации компонентов ФЕ ставится под сомнение Ю.А. Гвоздаревым, И.И. Чернышевой и другими фразеологами-лингвистами. Идея о семантической неразложимости ФЕ не подтверждается системным подходом к их анализу, при котором выделяются как эксплицитные, так и имплицитные значения у компонентов: «Системный анализ фразеологических единиц выявил, что компоненты сохраняют определенную значимость, без которой фразеологическая единица неизбежно утрачивала бы внутреннюю форму, образность» [Гвоздарев, 1978: 175]. Существование в языке фразеологических семантических серий, включающих один и тот же компонент в состав разных фразеологических оборотов и обладающих наряду с данным явлением определенной семантической общностью, и доказывает наличие скрытых, или, по терминологии Ю.А. Гвоздарева, имплицитных значений у компонентов ФЕ [Гвоздарев, 1978: 17].

Тезис о невыводимости общего («глобального») значения ФЕ из семантики составляющих ее компонентов не удовлетворяет также Ю.Ю. Авалиани и A.M. Эмирову. Исходя из практики лингвистических исследований, а также индивидуального языкового опыта, они приходят к выводу о том, что преобладающая часть ФЕ имеет достаточно прозрачную, то есть выводимую внутреннюю форму, что, в свою очередь, дает достаточное основание говорить о детерминированности семантики значительной части фразеологизмов лексическими значениями их компонентов. Авторы утверждают, что новое глобальное значение ФЕ никогда не является неожиданным, каким бы парадоксальным оно не казалось с точки зрения обычно действующего в коммуникативно-речевой среде диапазона семантики составляющих ее компонентов, поскольку «микроэлементы» нового, фразеологического значения заложены в самой природе этих компонентов и их сочетательных возможностях: «Глобальное значение ФЕ в ее индивидуальности опирается на переосмысленные значения компонентов, которые «поворачиваются» при возникновении этого нового целостного значения какими-то своими скрытыми в условиях свободной сочетаемости гранями» [Авалиани, 1981: 33]. Отрицание слоеного характера компонентов ФЕ находим также в работах В.Н. Телия, который считает, что компоненты фразеологизмов-идиом могут быть названы словами лишь условно, поскольку сами по себе эти компоненты лишены референтной и системной соотнесенности и «претерпели такой же процесс опрощения, как и морфемы в словах «подушка», «вкус» (чувство меры)» [Телия, 1966: 47], референтная же и системная соотнесенность характеризует весь оборот в целом, который и выступает, подобно слову, в качестве элемента синтаксической модели. Автор подчеркивает, что особый характер структуры этих фразеологизмов обусловлен их идиоматично-стью, под которой понимается лексико-грамматическое опрощение элементов оборота. Пронизывая все уровни структуры языка, идиоматичность, по мнению автора, выражается в том, что «реальное значение идиоматичных элементов и правила их организации не соответствуют их формальным значениям» [Телия, 1966: 48].

Анализируя так называемые «классические» фраземы, в которых процесс идиоматизации завершен, и сопоставляя лексические компоненты этих фразем по их функциональным признакам с единицами лексико-семантического уровня языка, В.Н. Телия приходит к выводу о том, что «лексические компоненты фразем как ее конституенты соизмеримы лишь с формально-грамматическими словами, выполняющими в составе фразем диактрические функции по отношению к лексико-семантическому плану содержания фразем» [Телия, 1966: 220].

Таким образом, автор стремится доказать наличие изолированности лексических компонентов ФЕ от единиц лексико-семантической системы, которая, по мнению автора, проявляется в уникальности смысловых эквивалентов для фразеологических единиц, эквивалентов-слов в пределах одного и того же языка, «объективно отражающих значение фразем».

Системная изолированность компонентов ФЕ усматривается также и при наблюдениях над варьированием лексического состава фразем, которые приводят автора к мысли о том, что «идентификация лексических компонентов основана не на предметно-логическом сходстве значений компонентов, присущих им в свободном употреблении, а на сходстве по одному из семантических (а иногда даже эмоционально-экспрессивных) элементов, выделяемых в составе фраземы как целостного семантического образования» [Телия, 1966: 216].

По мнению А.В. Кунина, механическое связывание идентификации лексических компонентов ФЕ с их варьированием представляется неправомерным поскольку, решая проблему вариантности фразеологических единиц, мы имеем дело не только с окказиональной заменой одного компонента другим, но и с нормативным существованием в языке ФЕ, включающих компоненты с разной степенью семантической близости либо удаленности [Кунин, 1970: 143].

Таким образом, по мнению Федуленковой Т.Н., теоретическая позиция сторонников несловной трактовки компонентов ФЕ отличается как своей противоречивостью, так и отсутствием достаточно убедительной аргументации в защиту выдвигаемых положений. Как показывает проведенный анализ различных воззрений на характер компонентов ФЕ, сторонников несловной трактовки элементов фразеологических оборотов объединяют следующие исходные положения в исследовании фразеологии:

1. Гиперболизация идеи семантической целостности ФЕ, то есть чрезмерное сближение семантики ФЕ и слова, приписывание ФЕ статуса эквивалентности слову. Сведение к нулю семантической роли компонентов вследствие гипертрофии семантического фактора ФЕ.

2. Изоляция компонентов ФЕ от смысловой структуры.

3. Недооценка структурных характеристик ФЕ как раздельнооформленных единиц.

4. Ограниченное понимание теории устойчивости ФЕ.

5. Абсолютизация фактов сокращения объема парадигматических и синтагматических отношений компонентов ФЕ.

6. Сужение границ фразеологии до ФЕ среднего и верхнего порогов устойчивости [Федуленкова, 2000, с. 15-16].

Но теоретические концепции большинства лингвистов строятся на признании словной природы компонентов ФЕ. С позиций словности компонента, а следовательно, и рассмотрения ФЕ как сочетания слов исходят в своих фундаментальных трудах такие видные представители советского языкознания, как В.В. Виноградов, А.И. Смирницкий, Н.Н. Амосова, В.Л. Архангельский, А.В. Кунин, И.И. Чернышева, A.M. Бабкин, А.Д. Райхштейн, Ю.А. Гвоздарев и другие.

Предостерегая от сведения вопроса о «фразе» целиком к проблеме слова, В.В. Виноградов писал, что соотносительные и взаимосвязанные компоненты сложного фразеологического целого, выступающего в речевой деятельности как особая семантическая категория, являются элементами слоеными, которые в живом словесном единстве высказывания объединены в новом категориальном синтезе. Более того, В.В. Виноградов ставил перед исследователями фразеологии задачу «изучения структуры разных видов значений слова с целью выделения таких категорий словесных значений, которые лежат в основе различных процессов фразообразования» [Виноградов, 1977: 119-120].

Давая определение ФЕ, А.В. Кунин констатирует, что ФЕ «это устойчивое сочетание слов, с полностью или частично переосмысленным значением» [Кунин, 1970: 210]. Причем, если автор указывает здесь на то, что факт словности ФЕ означает, что она является раздельнооформленным образованием, то этим самым подчеркивается также опосредованность значения ФЕ словами, ее составляющими [Кунин, 1986: 158].

Подвергая анализу вторичные семантические процессы, И.И. Чернышева показывает их связь с диалектикой фразообразования, которая, по убеждению автора, и проявляется в том, «что слова-компоненты фразеологической единицы, утрачивающие свое лексическое значение, присущее им в лексико-семантической системе данного языка, и образующие в устойчивом комплексе за счет перераспределения сем новое, фразеологическое значение, могут в дальнейшем приобрести семантическую отдельность» [Чернышева, 1974: 259-260].

Утверждая, что именно слова служат составными частями фразеологических единиц, Ю.А. Гвоздарев уделяет большое внимание изучению взаимоотношений между компонентами с целью показать, как от комбинации различных видов компонентов зависит степень аналитичности / синтетичности ФЕ. Автор показывает, что элементы, составляющие фразеологические обороты разных типов, ничем особенно не отличаются от обычных слов со свободными значениями в фонетико-акцентологическом плане и сохраняют к тому же некоторые парадигматические формы. Он приходит к выводу, что «даже компоненты неразложимых фразеологических единиц выделимы в потоке речи, имеют определенную грамматическую оформленность, поскольку сами ФЕ в своей основе имеют грамматические образцы, действующие или действовавшие в языке» [Гвоздарев, 1978: 20].

Именно слово, как утверждает А.И. Алехина, является образующим эле­ментом ФЕ и именно в нем следует искать природу значения и структуру образования ФЕ: «взаимоотношения ФЕ и слова в общей системе языка необходимо рассматривать прежде всего через призму характера интралингвистических связей их компонентов, организующих их семантику и структуру» [Алехина, 1979: 111].

Мнение о том, что компоненты ФЕ теряют основные структурные различия и становятся все «на одно лицо», в корне неверно, как считает Федуленкова Т.Н., поскольку именно их своеобразие как раз и дает возможность структурной классификации фразеологизмов. [Федуленкова 2002: 233-237]

Не случайно Ф.А. Литвин отмечает, что именно на собственной языковой форме основано восприятие компонентов фразеологизма как структурно оформленных единиц потока речи: «тезис об утере компонентами грамматических категорий не может относиться к общим категориям, определяющим класс, к которому относится компонент, независимо от нашего понимания их лексической самостоятельности» [Литвин, 1974: 159].

«Несомненно, компоненты фразеологической единицы претерпевают определенные ограничения как в реализации значений слова, так и в формах словоизменения. Эти ограничения проявляются не только в «потускнении» значений у компонентов ФЕ, в их связанности и поглощенности целостным значением фразеологизма, но и в развитии новых значений, подвергающихся ослаблению. Если бы компоненты ФЕ были лишены какой бы то ни было семантической содержательности и являлись лишь «фонетическими словами», то образование новых слов на фразеологической основе путем вычленения из состава ФЕ отдельных компонентов было бы невозможным» [Федуленкова, 2000: 19].

Всю сложность лингвистического статуса слова в фразеологии неправомерно было бы объяснять лишь явлением десемантизации, или утратой значения, равно как и присваивать ему другие подобные термины, поскольку среди фразеологических оборотов нельзя найти такие единицы, которые бы в качестве своих компонентов имели никогда не существовавшие в языке слова, хотя мы допускаем, что в данный момент мы можем иногда ничего не знать о природе тех или иных компонентов ФЕ. Правильнее, не наш взгляд, было бы говорить не о нечленимости слитного, выражаемого фразеологизмом значения, а о стремлении этого значения к неразложимости на отдельные слагаемые [Попов, 1996: 15].

Фразеологическая единица есть раздельнооформленное образование и как бы мы не рассматривали ее составляющие элементы – в качестве слов или несловных структур – природа их таков, что соотносясь в парадигматическом ряду с понятием, они в составе ФЕ обладают способностью функционировать именно как слова. Поэтому основу фразеологизации, как справедливо отмечает А.И. Алехина, составляет именно слово как ось пересечения его парадигматических и синтагматических отношений [Алехина, 1979: 69].

Проведенный анализ различных воззрений на характер компонентов фразеологических единиц, а также изучение окказиональных стилистических употреблений ФЕ позволяют выделить нам вслед за Федуленковой Т.Н. те особенности подхода к исследованию ФЕ, которые объединяют сторонников словной трактовки компонентов:

1. Фразеологическая единица представляет собой составной лингвистический знак, конституентами которого являются специфически употребленные словесные знаки.

2. Идея семантической неразложимости ФЕ ставится под сомнение глобальное значение ФЕ в ее идиоматичности опирается на полностью или частично переосмысленное значение ее компонентов.

3. Семантическая цельность ФЕ и ее потенциальная структурно-семантическая членимость рассматриваются как нерасторжимые противоположности диалектического единства.

4. Концепции десемантизации противопоставляется концепция ослабления лексических значений слов-компонентов, то есть признается наличие фразеологически связанных значений компонентов ФЕ как эксплицитного, так и имплицитного характера.

5. Утверждается относительная самостоятельность компонента ФЕ как занимающего собственное место в схеме денотации.

6. Основу фразеологизации составляет слово как ось пересечения его парадигматических и синтагматических отношений.

7. Признание гетерогенности фразеологических образований основывается на учете различной степени семантической связи компонентов и градации ослабления значения этих компонентов.

Проблему словности компонентов фразеологизмов нельзя считать окончательно решенной. Научный поиск в этом направлении продолжается.

§ 4. Культурологическое описание фразеологических единиц

Тема национально-культурной специфики является достаточно традиционной для исследований в области фразеологии. На протяжении многих лет в работах по фразеологии (в особенности, если они выполнялись в рамках традиционного языкознания) утверждалось, что ФЕ представляют собой национально-специфические единицы языка, аккумулирующие культурный потенциал народа. Эта тема изучалась такими учеными, как А. Вежбицкая, В.Н. Телия, В.А. Маслова, Д.О. Добровольский и т. д. [Телия, 1996; Маслова, 2004; Добровольский, 1990].

В.Н. Телия пишет, что фразеологический состав языка «зеркало», в котором лингвокультурная общность идентифицирует свое национальное самосознание, именно фразеологизмы навязывают носителям языка особое видение мира, ситуаций.

Разные языковые сообщества, пользуясь разными инструментами концептообразования, формируют различные картины мира, являющиеся по сути основанием национальных культур.

В.А. Маслова отмечает, что истинными хранителями культуры являются тексты. Не язык, а текст отображает духовный мир человека. Именно текст напрямую связан с культурой, ибо он пронизан множеством ку