РУССКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПЫТ И ЕВРОПЕЙСКАЯ КУЛЬТУРА

Европейская культура — какие ее главные особеннос­ти? Если определить географические границы Европы, то это не представит особых трудностей. Это дело в значи­тельной мере условное. Мы можем условиться считать Европу до Урала или до Волги...

Однако определить особенности культуры Европы, ее духовные границы значительно труднее. Культура Север­ной Америки, например, без сомнения, европейская, хотя Северная Америка и лежит вне географических пределов Европы. И вместе с тем мы должны признать: если геогра­фические границы Европы при всей их «материальности» условны, то духовные особенности европейской культуры безусловны и определенны.

Эти духовные особенности европейской культуры мо­гут быть восприняты непосредственно, и поэтому их суще­ствование, с моей точки зрения, не требует доказательств.

Прежде всего европейская культура — личностная культура (в этом ее универсализм), затем она восприим­чива к другим личностям и культурам и, наконец, это куль­тура, основанная на свободе творческого самовыражения личности. Эти три особенности европейской культуры опи­раются на христианство, а там, где христианство в той или иной форме утрачено, европейская культура все равно имеет христианские корни. И в этом смысле понятно, что, отрека­ясь от Бога, европейская культура утрачивает и эти три свои чрезвычайно важные особенности.

Коснемся восприимчивости к другим культурам. То, что Достоевский приписывал в своей знаменитой речи на пушкинских торжествах только русскому человеку — «всечеловечность», восприимчивость к чужим культу­рам,— на самом деле является общей основой всей евро­пейской культуры в целом. Европеец способен изучать, включать в свою орбиту все культурные явления, все «кам­ни», все могилы. Все они «родные». Он воспринимает все ценное не только умом, но и сердцем.

Европейская культура — это культура универсализма, при этом универсализма личностного характера.

Личностный характер европейской культуры опреде­ляет ее особое отношение ко всему, находящемуся за пре­делами данной культуры.

 Это не только терпимость, но в известной мере и тяготение к другому. Отсюда и прин­цип свободы, внутренней свободы.

Все три принципа европейской культуры — ее лич­ностный характер, ее универсализм и ее свобода — немыс­лимы друг без друга. Стоит отнять один, как разрушаются два оставшихся. Стоит отнять универсализм и признавать только свою культуру, как гибнет свобода. И наоборот. Это доказали национал-социализм и сталинизм.

Основа личности — свобода самовыражения. Только свобода предоставляет человеку личное достоинство. Лич­ность вырастает только при существовании «обратной свя­зи» с другими личностями.

Общество только тогда общество, а не толпа, не «насе­ление», когда оно состоит из личностей, обращенных друг к другу, способных охотно понять друг друга, а благодаря этому предоставить другому свободу — «для чего-то» — для самореализации в первую очередь. Необходима терпи­мость, иначе невозможно существование общества без насилия и может существовать только общество без лично­стей, общество чиновников, рабов, поведение которых ре­гулируется только страхом наказания.

Однако и одной терпимости недостаточно. Необхо­димо взаимопонимание. Не отказ от вмешательства в ду­ховную жизнь личности (что может быть гарантировано государством), а понимание этой духовной жизни другого, знание за ней некоей правды, хотя бы и неполной.  Итак, три основания европейской культуры: личность, универсализм и свобода. Без одного из этих оснований не могут существовать два других, но и полное осуществление одного из них требует реализации двух других.

Основа же европейской культуры — христианство, решившее проблему личности. Единственная из религий, в которой Бог — личность.

Три основания европейской культуры очевидным обра­зом связаны с ее миссией: сохранить в своих недрах, в своей науке и понимании все культуры человечества — как ныне существующие, так и ранее существовавшие.

У каждой культуры и у каждого культурного народа есть своя миссия в истории, своя идея. Но именно эта мис­сия и эта идея подвергаются целенаправленным атакам зла и могут обернуться «антимиссией».

Зло, по моему убеждению,— это прежде всего отрица­ние добра, его отражение со знаком «минус».

Чем сильнее добро, тем опаснее его «противовес» — зло, несущее в себе индивидуальные черты культуры, но опять-таки со знаком «минус». Так, например, если народ щедр и щедрость его является наиболее важной чертой, то злое начало в нем будет расточительство, мотовство. Если наиболее приметная черта народа состоит в точности, то злом окажется «несгибаемость», доведенная до полной бессердечности и душевной пустоты.

Призрачная индивидуальность зла порождается твор­ческой индивидуальностью добра. Зло лишено самостоя­тельного творческого начала. Зло состоит в нетворческом отрицании и нетворческом противостоянии добру.

 Из сказанного мною о характерных особенностях зла становится понятным, почему в европейской культуре зло проявляет себя прежде всего в форме борьбы с лич­ностным началом в культуре, с терпимостью, со сво­бодой творчества, выражает себя в антихристианстве, в отрицании всего того, в чем состоят основные ценности европейской культуры. Это религиозные противостояния  средневековья и тоталитаризма XX в., с его расизмом, стремлением подавить творческое начало, сведя его к одному скудному направлению, уничтожению целых наций и сословий.

Исходя из сказанного, обратимся к чертам добра и зла в русской культуре, в русском народе.

Русская культура всегда была по своему типу европей­ской культурой и несла в себе все три отличительные осо­бенности, связанные с христианством: личностное начало, восприимчивость к другим культурам (универсализм) и стремление к свободе.

Славянофилы единодушно указывали на главный при­знак (особенность) русской культуры — ее соборность. И это верно, если ограничиваться только положительной стороной русской культуры. Соборность — это одна из форм тех трех начал европейской культуры, которые так для нее характерны.

Соборность — это проявление христианской склонно­сти к общественному и духовному началу. В музыке — это хоровое начало. И оно, действительно, очень характерно для русской музыки церковной, для музыки оперной (оно отчетливо выражено у Глинки, Мусоргского). В хозяй­ственной жизни — это община (но только в лучших ее проявлениях).

С этим соседствует терпимость в национальных отно­шениях. Вспомним, что легендарное начало Руси было ознаменовано совместным призванием варяжских князей, в котором вместе участвовали и восточнославянские, и фин­но-угорские племена. И в дальнейшем государство Руси было всегда многонациональным. Универсализм и прямая тяга к другим национальным культурам были характерны- и для Древней Руси, и для России XVIII—XX вв.

Здесь снова вспомним Достоевского с его характерис­тикой русских в его знаменитой речи на пушкинских тор­жествах.

Но ведь это крайне характерно и для русской науки. Российская императорская Академия наук создала замеча­тельное востоковедение. Там работали великие китаеведы, арабисты, монголоведы, тюркологи. Петербург и Москва были центрами армянской и грузинской культур.

Стоит обратить внимание и на то, что старая столица России Петербург была средоточием различных евро­пейских искусств. Здесь строили итальянцы, голландцы, французы, шотландцы, немцы. Здесь жили немцы, шведы, французы — инженеры, ученые, художники, музыканты, декораторы, садоводы...

Князь в Древней Руси начинал свой день с совещания с дружиной, в которую входили военные. По­стоянно созывались княжеские «снемы» (съезды). Народ в Новгороде, Киеве, Пскове и в других городах сходился на вечевые собрания, хотя точный статус их недостаточно прояснен. В Московской Руси огромное значение имеют земские и церковные соборы.

Неоднократно употребляемые в документах XVI— XVII вв. формулы — «великий государь говорил, а бояре приговорили» (т.е. постановили) или «великий государь сказал, а бояре не приговорили» — свидетельствуют об относительности власти государя.

Стремление народа к свободе, к «воле» выражалось в постоянных передвижениях населения на Север, Восток и Юг. Крестьяне стремились уйти от власти государства в казачество, за Урал, в дремучие леса Севера. При этом следует заметить, что национальная вражда с местными племенами была относительно незначительной. Не подле­жит сомнению и глубокая привязанность народа к старине, выразившаяся в традиционности церковного распорядка и в движении староверов.

Амплитуда колебаний между добром и злом в русском народе чрезвычайно велика. Русский народ — народ крайностей и быстрого и неожиданного перехода от одного к другому, а поэтому — народ непредсказуемой истории.

Вершины добра соседствуют с глубочайшими ущелья­ми зла. И русскую культуру постоянно одолевали «проти­вовесы» добру в ее культуре: взаимная вражда, деспотизм, национализм, нетерпимость. Снова обращу внимание на то, что зло стремится разрушить наиболее ценное в культу ре. Зло действует целенаправленно, и это свидетельствует о том, что у «зла» существует «сознание». Если бы созна­тельного начала в зле не существовало, оно должно было бы прорываться только на слабых участках, тогда как в на­циональном характере, в национальных культурах оно, как я уже говорил, атакует вершины.

Поразительно, что атакам зла подвергались в русской культуре все ее европейские, христианские ценности: со­борность, национальная терпимость, общественная свобо­да. Зло действовало особенно интенсивно в эпоху Грозного (она не была характерной для русской истории), в царство­вание Петра, когда европеизация соединялась с закабале­нием народа и усилением государственной тирании. Своего апогея атаки зла в России достигли в эпоху Сталина и «ста­линщины».

Характерна одна деталь. Русский народ всегда отличал­ся своим трудолюбием и, точнее, «земледельческим трудо­любием», хорошо организованным земледельческим бытом крестьянства. Земледельческий труд был свят. И вот именно крестьянство и религиозность русского народа были усиленно уничтожаемы. Россия из «житницы Европы», как ее постоянно называли, стала «потребительницей чужого хлеба». Зло приобрело материализованные формы.

Обращу внимание на одну поразительную особенность зла в наше время.

Как известно, простейшая и наиболее сильная ячейка общества, его слитности при условии свободы — семья. И в наше время, когда русская культура имеет возмож­ность выпутаться из сетей зла — нетерпимости, тирании, деспотизма, оков национализма и прочего,— именно семья как бы «беспричинно», а на самом деле, вероятнее всего, целенаправленно, становится главной мишенью зла. Мы все должны, особенно у нас на родине, осознать эту опас­ность.

Зло атакует в обход!

Источник: Лихачев Д. С. Русская культура. М.,- 2000.- С. 45—49.

                                                                                            Приложение № 4

Информационный материал

"Программа гармонизации межэтнических и межкультурных отношений,