Причины национальных противоречий

Нынешнее российское содержание национальных противоречий, в том числе в сфере взаимодействия куль­тур, связано с широким спектром причин, наиболее сущест­венными из которых, на наш взгляд, являются следующие.

Во-первых, это причины национально-исторического порядка, охватывающие всю совокупность условий и факторов су­ществования и сосуществования народов России. После распада СССР как единого государства существенно из­менилась этнополитическая ситуация в соотношении рус­ских и нерусских во вновь образовавшемся суверенном государстве России: если в Союзе русских было около 50% всего населения, то в Российской Федерации их около 82%, а по этому показателю она сближается с такими стра­нами, как Франция и Великобритания, не относимых в официальных документах к многонациональным. Но Россия именно таковой остается.

Из 27 млн. человек нерусской национальности около 10 млн. — это представители так называемых «титуль­ных» народов, давших название российским республикам, автономным округам и автономной, области, причем во многих из них русские занимают численное большинство. Вместе с тем своеобразие исторического развития Рос­сии не дает основания считать наличие в этнополитической структуре России национально-республиканских и других компонентов «неудачным» решением националь­ного вопроса, а высказываемые предложения переиме­новать население Российской Федерации в «российскую нацию» являются необоснованными.

В последние годы были высказаны различные, порой противоположные точки зрения по поводу вхождения в состав России народов Сибири и Северного Кавказа. «Зна­менитая» Кавказская война, продолжавшаяся свыше 50 лет, происходила в двух основных районах Северного Кав­каза: на Востоке — Чечне и Дагестане, и на Западе — на­селенных адыгскими племенами (абадзехами, шапсугами, убыхами). В этой войне выполнялась поставленная Нико­лаем I «важнейшая» задача — «покорение горских наро­дов или истребление непокорных». В этническом само­сознании многих северокавказских народов из поколения в поколение экстраполировался совершенный по отноше­нию к ним стереотип исторической несправедливости, «обогащенный» сталинскими репрессиями 1944 г., т. е. массовыми депортациями этих народов в Среднюю Азию, Казахстан и Сибирь. Исследователи отмечали, что у че­ченцев, например, в массовом сознании как бы спрессо­валось социальное время, в их представлениях слились воедино две разные эпохи, символизируя стремление на­рода к исторической самостоятельности. Последующие военные действия в Чечне подтвердили, что «антидудаевская» кампания 1994-1996 гг. лишь усилила у чеченцев желание полной суверенизации от России.

Другим примером наличия довольно глубоких пластов этнического самосознания, в котором может воспроизво­диться чувство «исторической несправедливости», явил­ся возникший с начала 90-х гг. конфликт в Татарстане, имевший в ряде своих аспектов характер межнационального противостояния между татарами и русскими в республике. Историческая память татар из поколения в поколение воспроизводила идею суверенно­го национального государства, «родного» для себя Казан­ского ханства, завоеванного Московским государством в середине XVI в. и ставшего одним из вассалов «Российс­кого царства».

В нашей недавней истории проводившаяся нередко на местах политика «тихой ассимиляции» камуфлировалась заботой «о расцвете и сближении наций». Несмотря на издававшиеся в бывших российских автономиях газеты и журналы, на функционирование национальных театров и фольклорных ансамблей, проводившиеся «декады куль­туры» различных народов, в реальности росло ощущение сворачивания национальных и этнических культур, суже­ния сферы употребления родного языка, особенно мало­численных народов.

Поэтому не случайно, что исторические причины со­временных межнациональных конфликтов тесно переплелись, во-вторых, с причинами национально-административно­го, культурно-автономизационного характера, выражающего стремление каждого народа приобрести статус национально-суверенного государственного образования.

На наш взгляд, попытки «выбить» для себя националь­но-государственный статус связаны не только с желаниями тех или иных этнократов приобрести должность «президентов» и ковровые дорожки в аэропортах, как об этом заявляют федеральные чины, но также со стремлением таким путем сохранить свою этнокультурную и языковую самобытность. При отсутствии закона о культурно-наци­ональных автономиях, в условиях продолжающейся не один год дискуссии о местном самоуправлении, не существует пока иного, чем наличие национально-административного суверенитета, действенного механизма защиты национальной атрибутики, даже несмотря на принятый в 1991 г. Закон «О языках народов РСФСР», в котором декларируется «создание условий для сохранения и равноправного и самобытного развития языков народов РСФСР.».

В реальности взаимоотношения различных народов в рамках единого государства превращаются, что было и до недавнего времени в России, в мощное давление одной культуры на другую.

К третьей группе причин межнациональных конфликтов мы относим национально-психологические, которые синтезируют в себе сложные механизмы формирования национального са­мосознания, выделения себя в качестве самостоятель­ного субъекта по принципу «мы — они». Острота межнациональных противоречий и конфликтов нередко обусловлена уровнем действительных интересов и возможностью их реализа­ции в сферах национального развития. Искаженные формы национальных интересов превращаются в национальную идею. Массовое ослеп­ление, убежденность в абсолютной значимости такой национальной идеи порождают агрессивные формы поведения, провоциру­ют различные группы людей определенной националь­ности на стремление доказать приоритет именно «своих» национальных интересов над всеми другими.

Причиной межнациональных конфликтов нередко стано­вятся скры­тые этнопсихологичес­кие стереотипы негативной направленности. Поводом для возникновения межнационального напряжения может стать любая нестабильная общественная ситуа­ция, особенно в тех случаях, когда в одной «экологичес­кой нише», соприкасаются чуждые друг другу этносы.

В самосознании особо заметную роль играют представления о самих себе, т. е. автостереотипы (это набор поло­жительных характеристик), а также стереоти­пы оценочного отношения к другим народам (с негативной направленностью). По ре­зультатам опроса, проведенного в 1991 г. в двенадцати европейских странах, в том числе и в России, охвативше­го 13 тыс. респондентов. Удельный вес лиц основной на­циональности в конкретной стране (в процентах), кото­рые недолюбливают проживающих рядом с ними пред­ставителей определенных национальных меньшинств, выг­лядит следующим образом:

* поляки в Польше: немцев - 45, украинцев - 34, бело­русов - 19, литовцев - 18;

* немцы в Германии: цыган - 59, поляков - 50, турок - 46, румын - 44, выходцев из СССР - 31, евреев - 24;

* болгары в Болгарии: цыган - 71, турок - 39, арабов - 36, болгар-мусульман - 21;

* русские в России: азербайджанцев - 47, армян - 46, грузин - 46, среднеазиатов - 37, евреев - 26.

Все эти данные показывают, что несмотря на все достижения цивили­зации, большинство европейцев все еще не­навидит своих соседей, принадлежащих к другим нациям.

Опубликованные данные по России представляют ин­терес и в связи с тем, что они косвенно проясняют причи­ны вспыхнувшей в определенных условиях кампании про­тив «лиц кавказской национальности» в Москве.

Появление отрицательных установок и стереотипов сознания у части русских в значительной мере обуслов­лена событиями 80-х гг. в СССР и 90-х гг. в России, когда на волне демократических преобразований вся ответ­ственность за происходящее была возложена различными слоями нерусского населения на русских.

После распада Союза одним из самых значительных дестабилизирующих факторов, обостряющих конфликтогенность, стали усилившиеся миграционные процессы. При отсутствии необходимой культу­ры межнационального общения они способствуют, во-первых, спонтанному возникновению реакции неприятия среди аборигенов к мигрантам и, во-вторых, агрессивно­му отчуждению пришельцев от местных жителей. По оцен­ке специалистов, количество беженцев и вынужденных переселенцев из стран СНГ в Россию достигает более 5 млн. человек.

Перестройка национальной политики в сфере культуры должна исключить практику навязывания «сверху» духовных стандартов и критериев, выработанных без ведома и участия представителей всех больших и малочисленных народов. Идея национально-культурной автономии, отвергнутая в свое время как про­явление «национализма», в нынешних условиях, учиты­вая, например, что на территории России про­живает свыше 9 млн. человек, представляющих собой ди­аспоры народов «ближнего зарубежья» (4,3 млн. украин­цев, 1,2 млн. белорусов, свыше 600 тыс. казахов, 500 тыс. армян и т. д.), приобретает значение одного из важней­ших легитимных способов разрешения межнациональных кон­фликтов. Все эти национальные диаспоры, не имеющие своих государствен­ных структур, могли бы с большей эффективностью ис­пользовать право на свободное пользование родным язы­ком в личной и общественной жизни, создавать и поддер­живать собственные культурные и образовательные уч­реждения, издавать газеты, книги и т. п.