Златоустовская гравюра на стали

Начало гравировальному промыслу в Златоусте было положено немецкими мастерами братьями Шафами. Приехав в начале 19 века на Урал, в декабре 1817 года набрали первых учеников. Шафы добросовестно передали молодым художникам все свои секреты, в том числе золочение через огонь. В традициях Золингена, а именно им и следовали, художники клинок обычно украшался двумя-тремя символическими рисунками. Чаще всего можно было встретить перекрещенное оружие, веточку лавра, рог изобилия. Все это редко составляло единую композицию. А если и делались такие попытки, то разбросанные по клинку пятна рисунков просто объединялись узкой позолоченной рамкой. Техника исполнения была традиционна: рисунки гравировались иглой. Реже на вытравленном поле клинка применялась возвышенная, рельефная позолота. Взгляните на шпагу, хранящуюся в Златоустовском краеведческом музее. (Приложение Б, рисунок Б.3).

 С первого взгляда даже трудно понять, что изображено на крошечных рисунках. Тонкие, едва заметные линии, прочерченные иглой, теряются в золоте и синении. Оригинальных работ у Шафов в первый период их работы в Златоусте почти не было. Они копировали рисунки с клинков, которые были куплены в Золингене. Исполнителей и заказчиков это пока устраивало. Способ нанесения золота в смеси с ртутью был известен с глубокой древности. Им, например, с успехом пользовались скифские ювелиры при изготовлении сережек. Отдельные мельчайшие детали украшений не сплавлялись, а как бы склеивались «золотой амальгамою», ртуть затем выпаривалась, и крошечные золотые маковые зерна, образующие узор, «прилипали» друг к другу. Так что «секрету» Шафов не одна тысяча лет.

Конечно же, этот способ нанесения золота на сталь был известен оружейникам Тулы, которые еще в 18 веке наносили на именное оружие золотые надписи.

Кстати, на Златоустовском заводе со дня его основания работало, немало тульских мастеров, и возможно, что золочение через огонь было здесь знакомо и до приезда Шафов.

Основным инструментом Шафов была игла. Перед нанесением рисунка они покрывали киноварью всю поверхность клинка. (Приложение Б, рисунок Б.4). После просушки рисунок процарапывался иглой и вытравливался. Все, можно сказать, в пределах правил, ведь именно так работают все граверы — от Дюрера и Рембрандта до наших современников. А вот Иван Бушуев, один из первых учеников Шафов, начал изменять технику гравировки. Он вместо иглы берет в руки кисть и наносит киноварью рисунок. После вытравки рисунок становится рельефным, так как вся остальная плоскость клинка была протравлена. Такую технику исполнения уже трудно назвать гравюрой. Бушуев привнес в нее нечто такое, что не поддается определению.

Действительно, если в руках художника игла — он гравер, если кисть — живописец. А если он взял в руки кисть, но в остальном остался верен технике гравюры? Поэтому специалисты осторожно называют новую технику исполнения гравюры на стали Златоустовской. С приходом на фабрику Ивана Бушуева и Ивана Бояршинова Златоустовские граверы больше внимания уделяют синению и воронению, добиваясь цветовой гаммы от черного до сине-голубого. Клинок нагревался в горне. Сначала сталь начинала желтеть, потом, как бы наливалась кровью, после чего синела. И в этот момент нужно было угадать будущий цвет клинка в переходах синего и голубого, закрепить его в конопляном масле. Золото русские мастера тоже наносили по-своему, варьируя его толщину в зависимости от задумки: от прозрачных мазков до густых и выпуклых поверхностей. Словом, вскоре Шафы с удивлением обнаружили, что им самим приходится учиться у своих учеников. Судя по их более поздним работам, они не стеснялись это делать.

Клинки, украшенные Шафами в двадцатые годы прошлого века, значительно отличаются от их первых работ. Рисунки стали раскованнее, в них наметилось композиционное единство деталей, широкими и смелыми стали мазки золота. В Златоустовском краеведческом музее хранятся шпага и сабля Шафов того времени. (Приложение Б, рисунок Б.5). На сторонах клинка шпаги четкий золотой узор, он тонко проработан, отдельные рисунки: орнамент, дубовые веточки, звездочка, в которой помещен вензель Александра I, — все это объединено единым ритмом. Но особенно интересна сабля. Она посвящена Отечественной войне 1812 года. В клеймах, окруженных сложным орнаментом, летопись боев от Москвы до Парижа. В такой же манере выполнена шпага А. Закревского, находящаяся в Государственном Историческом музее (Москва). Надо сказать, что Шафы, по существовавшей в то время традиции, ставили на работах учеников свои подписи. И сейчас трудно установить подлинное авторство. Интересная с этой точки зрения работа хранится в Златоустовском краеведческом музее. Клинок украшен орнаментом - сложным и пышным, в золоченой рамке фигура воина в древнегреческих доспехах. На обухе клинка возле эфеса надпись «Златоуст. Г. Гра». Но ведь документально установлено, что Гра был полировщиком и никогда не занимался гравированием. Скорее всего, Гра поставил свою подпись так же, как ставили Шафы свою подпись на работах русских художников. А кто же украшал клинок? Судя по технике исполнения, сочетающей в себе тонкость, изящество и смелость композиционного построения, Бушуев. Но так ли было? На это пока никто не ответил. В музеях страны хранятся десятки сабель, палашей и шпаг тех лет, многие из которых не имеют подписи автора — художника, на них просто — «Златоустъ». И, может быть, при тщательном изучении нас ждут удивительные открытия. С 1818 года Шафы практически отстранились от дел, уступив руководство своему ученику Ивану Бушуеву.

И хотя формально все еще возглавляли отделение украшенного оружия, но чувствовали, что их «золотая пора» миновала. В 1823 году в прошении на имя министра финансов об увольнении с фабрики Николай Шаф писал: «Коренной Золингенский завод не в состоянии приготовить такого оружия, какое уже сделано было в Златоусте». В том же году Шафы оставили Златоуст и переехали в Петербург, где открыли свою мастерскую. В их работах того периода особенно заметно влияние молодой, уже русской, Златоустовской школы гравюры на стали. Та же ясность и четкость композиции, богатая цветовая палитра. Клинки с клеймом «Шаф и сыновья» можно встретить во многих музеях страны [2, c. 167–177].

П. Свиньин писал в 1825 году: «Оружейная фабрика — главнейшая достопримечательность Златоуста, предмет, достойный обратить на себя внимание всей просвещенной Европы...» В словах нет преувеличения. Именно тогда, в основном, сложился стиль Златоустовской гравюры на стали. Именно в те годы она получила заслуженное признание не только в России, но и за ее пределами. Творчество Ивана Бушуева и Ивана Бояршинова на многие годы вперед определило развитие нового искусства. Декоративная выразительность, композиционное и стилевое единство, разнообразие сюжетов, глубокий реализм их работ стали примером для художников второй половины 19 века, своеобразной стартовой площадкой в последующих поисках. Но, следует сказать, Златоустовское оружие славилось не только украшением. Металл самого высокого качества — отличие клинков с Урала. И здесь место рассказать о трудах горного начальника Златоустовских заводов Павла Петровича Аносова. Он обладал глубокими знаниями инженера-металлурга и неутомимой душой искателя. Когда речь заходит об Аносове, обычно он ассоциируется с булатом. Во многом тому способствовали сказы Бажова и легенды, которые долгие годы окружали имя ученого-металлурга. Они полны романтических тайн и счастливых случайностей.

Есть в них разноцветные узоры восточных базаров, синие горы и бескрайние степи с башкирскими и киргиз — кайсацкими юртами, смуглыми красавицами в монистах, стариками в лисьих малахаях. И за этой яркой занавесью легенд стоит огромный труд, бесчисленные опыты по выплавке стали, тщательное изучение восточных клинков, предшествовавшие получению булата. Ведь, по сути, именно Аносов стоит у истоков отечественной научной металлургии, качественного сталеварения.

Булат ввозили из стран Востока в готовых клинках или слитках. Сталь эта имеет сложную структуру, отличается высокой упругостью и, кроме того, допускает предельную отточенность. Эти-то вот свойства и ценились оружейниками всех времен. Особенно широко был распространен сварочный булат. Для его приготовления использовали полосовое железо, которое разрубалось на равные части. Затем бралась полосовая сталь и складывался в своем роде «слоеный пирог»: железо, сталь, железо. «Пирог» этот сваривали, выковывали, полученные полосы вновь складывали, раскалив их в горне и обсыпав чугунными опилками, выковывали новую полосу, складывали впятеро и снова сваривали. Откованный и заточенный клинок закаливали по особому рецепту. Как видим, сварочный булат получить было не так просто. «Литой булат» был менее трудоемок: особым способом отжигали литую сталь. Но последний, не уступая сварочному в твердости и гибкости, имел гладкую, блестящую поверхность, в то же время, как и сварочный булат, отличался красивым волнообразным рисунком. Златоустовские мастера под руководством Аносова не только научились варить булатную сталь обоих видов, но и значительно улучшили технологию ее получения. Итогом десятилетней работы стала знаменитая книга П.П. Аносова о булатных сталях. Большое внимание Аносов уделял поискам новых технологий украшения клинков.

Поиск шел и на оружейной фабрике, и в иных местах. В 1834 году эфесный мастер Василий Южаков и клинковый кузнец Карп Вольферц с двумя рабочими Дятловым и Ивановским по заданию Аносова отправились на Кавказ. Там Вольферцу предстояло у оружейного мастера Карамана Элиарова освоить технологию получения сварочного булата, а Южакову изучить искусство насечки и чеканки. Кавказская природа, гордые и искусные во многих ремеслах люди, населявшие край, очаровали уральских мастеров. Подолгу разглядывали они кувшины и блюда знаменитых чеканщиков и с большим пристрастием — оружие. Тонким затейливым узором бежала по клинкам серебряная насечка. Казалось, что не руки мастера создали этот узор, а родился он вместе с металлом в огненном чреве горна. Вернувшись домой, Южаков с жаром принялся внедрять новое дело. Насечка серебром и золотом требовала колоссального терпения. Один из наиболее искусных мастеров насечки Василий Николаевич Костромин (работал на оружейной фабрике в конце 19 века) за двенадцатичасовой рабочий день едва успевал покрыть тончайшим узором квадратный дюйм сабельного клинка. Не каждому удавалось освоить искусство насечки, хотя на первый взгляд технология ее проста: на поверхности стали делаются углубления и заполняются серебряной или золотой проволочкой толщиной до 0,2 мм. Месяцы кропотливого труда уходили на украшение одного только клинка. П.П. Аносов стремился расширить технические возможности украшения оружия. В год поездки уральских мастеров на Кавказ по его указанию Иван и Егор Бояршиновы побывали в Петербурге, где ознакомились с новыми приемами художественной обработки металла. В 1845 году в Петербург отправляется Дмитрий Лукин. Почти год обучался он гравировке и золотой насечке, приемам украшения изделий из металла у придворного оружейника Орлова. А незадолго перед этим в столице по поручению Аносова в 1841–1842 годах побывал Николай Худяков.

У серебряных дел мастера Соловьева он осваивал чеканку и наведение черни на серебро. Изучая минералогические богатства Южного Урала, Аносов обратил внимание на самоцветные камни. Их стали применять в своих работах мастера эфесного отделения. Так родилось творческое содружество художников-граверов, огранщиков и камнерезов. Павел Петрович, возглавляя в двадцатых-тридцатых годах 19 века оружейную фабрику, очень много сделал для ее развития. Горячо убежденный в том, что и искусство должно служить самым широким слоям народа, он считал, что простым людям не нужны дорогие клинки, сверкающие золотом кирасы. Вот если поднос, столовый прибор, ларец или подсвечник... В 1839 году на выставку изделий отечественной промышленности в Петербурге, помимо украшенных ятаганов, палашей и сабель, златоустовцы отправили зеркала и подносы. На одном из подносов был изображен Златоустовский завод. Были на выставке и столовые приборы с ручками из яшмы, орлеца, ляпис-лазури. В 1846 году Аносов едет по делам в Петербург, он представляет на просмотр большое количество украшенных бытовых изделий. Выделялась шкатулка из литой стали с изображением пяти дворцов: Зимнего, Кремлевского, Мариинского, Царскосельского и Петергофского. Надеялся Павел Петрович заинтересовать в уникальном искусстве златоустовцев как можно более широкий круг влиятельных лиц и получить разрешение на широкое производство гравированных изделий. Но все кончилось лишь восторженными возгласами. А ведь современники высоко оценивали златоустовских мастеров. И не только в России. Известный в прошлом веке английский геолог и путешественник Родерик Мурчисон, который посетил Златоуст в 1843 году, писал: «...отковываемые из выделываемой по способу г. генерал-майора Аносова литой и дамасской стали, искусно украшенные и изящно оправленные клинки превосходят все виданное нами в этом роде» [7, с. 23].

Мурчисон ссылается на мнение своего коллеги, который говорил о Златоустовской оружейной фабрике: «Довольно сомнительно, найдется ли хотя бы одна фабрика в целом мире, которая выдержала состязание со златоустовской в выделке оружия... изящно отделанные из дамасской стали кинжалы и сабли, полученные нами от господина Аносова, вполне оправдывают основательность... похвалы. Эти изделия и стальной поднос, богато украшенные золотой насечкой... возбудили в Англии всеобщее удивление». Вот так — всеобщее восхищение и отказ правительственных чиновников на расширение производства.

Есть среди надписей и наказы златоустовских мастеров будущему владельцу оружия. Например: «Без нужды не вынимай, без славы не вкладывай». Встречаются надписи, напоминающие о славных победах русского оружия: «Знают турки нас и шведы, и про нас известен свет на сраженья, на победы». Необычная сабля хранится в Артиллерийском историческом музее (Санкт-Петербург). Украшена она была в подарок генералу Гернгроссу. На обеих сторонах клинка-миниатюры, посвященные маневрам русских войск, охранявших Восточно-Китайскую железную дорогу. В 1909 году цех был закрыт, но художники любимое дело не бросили, а продолжали украшать охотничьи топорики, ножи и кинжалы, разнообразные столовые приборы дома, объединившись в артели. Златоустовские оружейники получили немалые награды на выставках как в стране, так и за рубежом: Лондон, 1851 год — бронзовая медаль; Лондон, 1862 год — серебряная медаль; Париж, 1867 год — две серебряные медали; Вена, 1873 год — серебряная медаль; Париж, 1878 год — золотая медаль; Москва, 1882 год — золотая и серебряная медали; Копенгаген, 1888 год — похвальный отзыв; Чикаго, 1893 год — большая бронзовая медаль; Стокгольм, 1855 год — золотая медаль; Нижний Новгород, 1896 год — золотая медаль. Даже после закрытия цеха златоустовская гравюра была отмечена на выставке в Омске в 1911 году золотой медалью. [7, c. 8–25].