Быкова Анастасия Олеговна

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

 

«РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

(РГГУ)

 

Факультет истории искусства

Кафедра музеологии

 

Быкова Анастасия Олеговна

 

«Эвакуация культурных ценностей в годы Великой Отечественной войны. Петергоф и дворцы-музеи города Пушкин»

 

51.03.04 "Музеология и охрана объектов

культурного и природного наследия"

 

Реферат студентки 3-го курса очной формы обучения

 

Научный руководитель

Профессор кафедры музеологии,

канд. ист. наук

___________ А.А. Сундиева

 

 

Москва 2019

Содержание

Введение

Глава 1. Эвакуационные планы, существовавшие в довоенное и военное время.

1.1. Действия эвакуационного характера в начале Великой Отечественной войны»……………………………………………………………………………...6

1.2. Эвакуационные планы музейных огранизаций…………………………….7

1.3.«Инструкция по перевозке и переноске музейных экспонатов» М. В. Фармаковского…………………………………………………………………….8

Глава 2. Экстренная эвакуация музейных коллекций пригородных музеев-дворцов Ленинграда.

2.1. Эвакуация Петергофской коллекции………………………………………...15

2.2. Эвакуация коллекций музеев, находившихся в г. Пушкине……………….19

Заключение…………………………………………………………………………20

Список источников и литературы………………………………………………...22

 

Введение

Развитие музейного дела было прервано войной. Военные действия и последующая реакция Правительства музейными работниками две задачи: сохранение музейных ценностей и определения формы своей деятельности в экстремальных условиях. На эти задачи указывали приказы Наркомпроса РСФСР 1941 года «О мероприятиях по сохранению и учету музейных фондов», «О формах функционирования музеев в условиях военного времени». 24 июня 1941 года при СНК СССР был создан Совет по эвакуации, который в государственном масштабе определял сроки, маршруты, порядок, очередность, пункты размещения предприятий.

Вся деятельность музеев подчинялась вышеуказанным документам и организациям. Стояли задачи эвакуации музейных ценностей, перестройки работы на военный лад, активизации деятельности по военно-патриотическому воспитанию, создания новых экспозиций и выставок о событиях в тылу и на фронте.

 

Глава 1. Эвакуационные планы, существовавшие в довоенное и военное время

 

1.1. Общие тенденции в эвакуации в начале Великой Отечественной войны».

Ускоренному и максимально цельному процессу эвакуации в том числе культурных ценностей в первые дни войны помешало практически полное отсутствие подготовленных эвакуационных планов.

Несмотря на активную довоенную работу комиссий, занимавшихся созданием черновых вариантов планов эвакуации населения, промышленных предприятий, культурных и иных организаций, ни один из предлагаемых документов не был принят «наверху».

Так, например, 21 апреля 1941 г. Совнарком СССР принял в разработку постановление «О мероприятиях по улучшению местной противовоздушной обороны г. Москвы», стал инициатором создания специальной «Комиссии по эвакуации из Москвы населения в военное время», председателем которой был назначен В. П. Пронин.[1] 3 июня эта комиссия представила И. В. Сталину свой план и проект постановления Совнаркома СССР «О частичной эвакуации населения г. Москвы в военное время». В числе прочего, предлагалось перед началом войны вывезти в тыловые районы 1 млн 40 тыс. москвичей. Однако И. В. Сталин не утвердил эти планы, а комиссия была незамедлительно распущена.

Однако, 24 июня 1941 г. постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей» при СНК СССР был создан Совет по эвакуации в составе Л. М. Кагановича, А. И. Микояна), А. Н. Косыгина и др.

 

«Тогда считалось, — вспоминал А. И. Микоян, — что Наркомат путей сообщения должен играть главную роль в вопросах эвакуации. Объем же эвакуации из-за ухудшения военной обстановки расширялся. Всё подряд эвакуировать было невозможно. Не хватало ни времени, ни транспорта. Уже к началу июля 1941 г. стало ясно, что Каганович не может обеспечить четкую и оперативную работу Совета по эвакуации»[2] .

 

Таким образом, к началу войны организацией путей спасения людей, промышленного оборудования, ресурсов сельского хозяйства, материальных и культурных ценностей занимались Государственный Комитет Обороны, ЦК ВКП(б), СНК СССР и Совет по эвакуации.

За практическое осуществление перебазирования производительных сил стали отвечать центральные комитеты партии и совнаркомы союзных республик, обкомы, райкомы и горкомы партии, исполкомы местных Советов прифронтовых и многих областей страны, где были созданы специальные комиссии, комитеты, бюро или советы по эвакуации. К выполнению этой чрезвычайно важной военно-хозяйственной задачи были также привлечены Госплан СССР и Наркомат обороны СССР.

Полностью оправдала себя организационная перестройка органов тыла Красной армии, проведенная в августе 1941 г. в интересах более четкого управления всей системой перебазирования. Вывоз промышленного оборудования и других материальных ценностей в восточные районы страны стал одной из важнейших обязанностей начальников тыла фронтов и армий.

Объединение в одних руках функций планирования, подвоза и снабжения позволило более гибко и оперативно решать многие вопросы, связанные с эвакоперевозками. При наркоматах и ведомствах были образованы бюро, комитеты, советы и комиссии по эвакуации с выделением уполномоченных для каждой группы предприятий[3] .

27 июня 1941 г. были приняты решения «О вывозе из Ленинграда ценностей и картин ленинградского Эрмитажа, Русского и других музеев» и «О вывозе из Москвы государственных запасов драгоценных металлов, драгоценных камней, Алмазного фонда СССР и ценностей Оружейной палаты Кремля»[4].

Кроме того, были приняты решения «Об эвакуации архивов и ценностей Президиума Верховного Совета СССР» (10 июля), «Об эвакуации Академии наук» (16 июля), «Об эвакуации медицинского оборудования и медикаментов Лечебно-санитарного управления Кремля» (20 июля).

В операцию по перебазированию производительных сил страны уже в течение первых недель войны были активно включены все виды советского транспорта, но главная тяжесть легла на железные дороги. Совет по эвакуации поддерживал постоянную оперативную связь с НКПС через представителей Наркомата путей сообщения в Совете.

Позднее было дано указание направить во все морские бассейны заместителей наркома морского флота и ответственных работников Политуправления наркомата. В самом НКПС вопросами эвакуации материальных грузов занимались Грузовое управление и Управление движения. Для выполнения решений Совета по эвакуации из опытных работников была сформирована оперативная группа в составе 25 человек, которая обеспечивала подачу вагонов под погрузку, вела учет погруженных вагонов, контролировала их продвижение и выгрузку.

 

1.2. Эвакуационные планы музейных огранизаций.

Наркомпрос РСФСР планов спасения музейных ценностей на случай возникновения угрозы для их сохранности в основном не имел. Исключение составляли лишь некоторые музеи Ленинграда и области, а также Приморского края, что, по-видимому, объяснялось их близостью к государственной границе. Для этих территорий эвакопланы по указанию Генерального штаба РККА и Совнаркома СССР Наркомпрос РСФСР подготовил в 1932–1936 годах, но они формировались по «усредненному» принципу. 

В 1936 году Управлением культурно-просветительными предприятиями Ленсовета по заданию Наркомпроса РСФСР был разработан план разгрузки музейных ценностей на случай чрезвычайных обстоятельств, не содержащий сведения о местной логистике и состояния конечных точек, в которые планировалось доставить музейные ценности. Предполагалось, что музеи будут законсервированы на время военных действий, а экспозиции — уберут в фонды.

В 1939 году ленинградскими музейщиками были предприняты попытки обращения в Ленсовет с просьбой пересмотреть эвакуационные планы. Ленсовет. Ходатайство передаётся в Наркомпрос РСФСР. Аналогичные просьбы в 1939 и 1940 годах в Наркомпрос РСФСР направили и музеи республиканского подчинения. Эти обращения побудили Наркома просвещения В. П. Потемкина дважды в 1939 и 1940 годах ходатайствовать перед Генеральным штабом РККА о пересмотре эвакопланов. Но прошения оставили без должного внимания.

Эрмитаж - один из немногих музеев, который был фактически готов к скорой эвакуации ценностей. Но в преддверии военных действий Эрмитаж, как и многие другие институции, готовили не к тотальной эвакуации, а к тотальной консервации. Начиная с 1936 года Орбели по своей инициативе готовил списки трех очередей вывоза музейных ценностей, которые постоянно уточнялись. Такое указание для всех музеев появилось лишь когда уже шла война, летом 41-го. 

Два подготовленных эрмитажных эшелона успели до начала блокады уйти в Свердловск, но пригодились упаковочные материалы и тара для перевозки, которые остались от реэвакуации Эрмитажа из Москвы после Первой мировой и Гражданской. Орбели очень грамотно лавировал между союзными и местными властями. В 1936 и в 1939 годах вопросы эвакуации обсуждал на уровне Наркомпроса и управления по делам искусств Ленгорисполкома. Чтобы избежать упреков в «паникерских настроениях», он, например, запрашивал доски для ремонта, а это были доски для упаковки. Доски для укрепления полов Зимнего дворца на самом деле становились перегородками в ящиках для упаковки живописных холстов.

1.3. «Инструкция по перевозке и переноске музейных экспонатов» М. В. Фармаковского.

Благодаря трудам ученого консультанта Государственного Русского музея профессора М. В. Фармаковского, который в начале 1940 года подготовил «Инструкцию по перевозке и переноске музейных экспонатов», части музеев, располагавших «черновым вариантом» инструкции удалось подготовить для эвакуации ценности первого и второго порядков.

Инструкция объемом в 62 страницы была опубликована под грифом «Для служебного пользования». Этот документ негласно являлся основным при подготовке музейных экспонатов к эвакуации в первые дни войны и в период работы музеев в так называемых «эвакопунктах». Тираж документа исчислялся 1000 экземпляров с прилагающимися 29 иллюстрациями, изготовленных фотоспособом и вручную вклеенными в каждую инструкцию.

Несмотря на то, что инструкция была подготовлена и издана, властные органы не успели разослать ее по всем культурным институциям СССР. Единственные музеи, которые могли пользоваться наработками Фармаковского, располагались в Ленинграде и в Ленинградской области.

По инструкции экспонаты из хрусталя, стекла, керамики, фарфора необходимо было перенести в специально оборудованные кладовые в подвальных этажах и уложить на подстилку из сена или песка. Мебель расположить в коридорах и помещениях первых этажей, преимущественно лишенных окон. Двери, созданные из наборного дерева, снять с петель и уложены под окна. Ткани, драпировки, портьеры, занавески во избежание воспламенения разместить в ящиках, также размещавшиеся в первых этажах здания. Зеркала и другие крупные стеклянные изделия обклеивались марлей, кумачом и другими подходящими тканями.

 Сотрудники музеев, не имевшие на руках реальных, применимых в военной ситуации планов, нашли в инструкции М. В. Фармаковского те практические советы, которые позволили относительно быстро и, главное, грамотно упаковать и вывезти наиболее ценные музейные вещи.

 

Глава 2. Экстренная эвакуация музейных коллекций пригородных музеев-дворцов Ленинграда

 

2.1. Эвакуация Петергофской коллекции.

Первые документы, касающиеся эвакуации музейных ценностей из Ленинградских пригородных дворцов-музеев, относятся к 1930-м годам. В 1936 году был составлен список предметов (т. н. «первая волна»), предлагаемых к вывозу из дворцов-музеев г. Петергофа, г. Пушкина, г. Слуцка (Павловска) и г. Красногвардейска (Гатчины), состоящий из 4 871 ед. хранения.[5]

Этот план, разработанный под началом Управлением культуры просветительных предприятий Ленинграда, был позднее незначительно откорректирован особым актом 5 июля 1937 года, когда был составлен список Петергофских вещей, подлежащих эвакуации, из 667 предметов «либо высокой материальной ценности, либо первоклассного художественного значения, либо исключительной исторической ценности»[6].

С началом войны, 22 июня 1941 года все силы музейных сотрудников были брошены на упаковку предметов и составление эвакуационных актов. Серьезной проблемой, с которой столкнулись музеи в первые дни войны — практически полное отсутствие необходимых материалов для упаковки и консервации предметов искусства. Сотрудники извлекали гвозди из заборов, сушили в парках траву, устраивали «вылазки» за бесхозным сырьём, обращались с просьбами о помощи в местные органы власти.

По плану эвакуации, составленному и утвержденному уже в первые дни войны, главные ценности Петергофской коллекции вывозились по 5 основным направлениям.

1 — Петергоф;

2 — Горький, Строгановская церковь;

3 — Новосибирск, Государственный академический театр оперы и балета;

4 — Сарапул, Сарапульский Краеведческий музей;

5 —Ленинград, Исаакиевский собор;

 

Отбор экспонатов, составление списков, упаковку, консервацию самоотверженно осуществляли немногочисленные сотрудники музеев. Коллекции Монплезира, Эрмитажа, Марли старались вывезти как можно полнее. [7]Усилиями сотрудников музея было спасено 12 395 предметов, вместо намеченных официальным планом 667.

В ночь с 22 на 23 июня было начато составление списков на вещи, эвакуируемые в первую очередь. Списки составлялись в четырех экземплярах, один из которых вкладывался в ящик, а остальные три сдавались в спецчасть и позже пошли: один Горьковскому коммунальному музею, один в дела спецчасти и один в дела Музейного отдела для проверки по инвентарям и картотеке. Утром 23-го июня ящики были развезены из спецкамеры по музеям и начата упаковка вещей.

Проводились работы по консервации дворца. Отчет о состоянии Петергофских дворцов-музеев и парков к 20 часам 22 сентября 1941 года гласит: «Во всех помещениях расставлены бочки, баки или ванны с водой, песок и инвентарь для тушения зажигательных бомб. (…) Паркеты покрыты коврами (вниз ворсом) и засыпаны слоем песка (…) Чердаки очищены от перегородок и лишнего дерева, деревянные конструкции (…) покрыты раствором суперфосфата, крыши исправны, выкрашены под камуфляж. Купола (позолоченные) покрыты брезентом и холстом (…) Подвалы очищены и приспособлены под хранилище».[8]

Итак, первые три партии музейных предметов были отправлены в Горький и помещены в Строгановскую церковь, все внутреннее пространство которой оказалось заполнено ящиками – они помещались даже в алтаре, только в центре оставались узкие проходы.

Довольно скоро выяснилось, что непросушенное сено, в которое спешно упаковывали вещи, начало загнивать. Е.Г. Левенфиш вспоминает, что в поисках упаковочного материала, они «обошли расположенные неподалеку вдоль берегов Волги стекольные склады и магазины. Там собирали выброшенную из ящиков со стеклом сухую стружку и относили в Строгановскую церковь»[9]\. В октябре 1941 года, когда налеты немецких самолетов на Горький участились, стало ясно, что необходимо перемещать музейные коллекции глубже в тыл. 8 ноября начали погрузку в вагоны. Грузчиков не было, поэтому к переноске хрупких вещей пригласили горьковскую интеллигенцию – актеров, работников Горьковского драматического театра, музейщиков.

Дорога в новый пункт назначения – Новосибирск – заняла 44 дня. В эшелоне из 17 вагонов отправились в тыл не только ленинградские музейные коллекции, но и предметы из смоленского и горьковского музеев. Хранители, сопровождавшие груз, ютились в одном вагоне-теплушке и вместе пережили и долгие многочасовые простои, и пожар, и томительные перегоны. «Нас забирала такая тоска, что мы, чтобы как-то отвлечься, стали, лежа на своих нарах, поочередно водить экскурсии по своим дворцам. Рассказывали об архитектуре, о каждой вещи, которая стояла в экспозиции, обсуждали прежние планы»[10]

В Новосибирске музейные коллекции разместили в здании недостроенного Государственного академического театра оперы и балета, где уже находилось эвакуированное собрание Третьяковской галереи. Работы по просушке, переупаковке вещей и проверке документации продолжились в Новосибирске. Не прекращалась и научная, экспозиционная деятельность: в конце 1942 года в фойе театра была открыта выставка «Русское реалистическое искусство», на которой экспонировались живописные полотна из собрания ленинградских пригородных музеев.

Четвертая партия экспонатов из Петергофа в августе 1941 года была отправлена в город Сарапул Удмуртской АССР. Ящики с музейными предметами ленинградских дворцов-музеев принял Краеведческий музей, потеснив собственные экспозиции. С прибытием эшелонов из Ленинграда и размещением здесь в общей сложности более 90 000 произведений искусства музей официально стал именоваться «Музеем-хранилищем Ленинградских пригородных дворцов-музеев». Его директором был назначен Михаил Александрович Легздайн, эвакуированный с семьей из Ленинграда. Исследователю истории города, под редакцией которого в 1940 году вышел подробный путеводитель по Ленинграду, довелось решать в сложных условиях множество хозяйственных вопросов.

В Сарапуле, как и во всех хранилищах эвакуированных ценностей, на протяжении войны производилось вскрытие ящиков, просушка и переупаковка произведений искусства. Регулярно сотрудники хранилища поддерживали связь со специалистами Третьяковской галереи, реставраторами из Москвы, которые проводили письменные консультации по обеспечению сохранности различных групп хранения, присылали подробные рекомендации по борьбе с молью и другими вредителями, о хранении оловянных изделий, металла, оружия, мебели, живописи. Была установлена повседневная связь с местной метеостанцией, в помещениях, как могли, круглосуточно поддерживали необходимый для хранения температурно-влажностный режим, хотя здание отапливалось печами, а воды в здании не было.

Хранители сами заготавливали на зиму дрова, своими силами проводили текущий ремонт, несли круглосуточную пожарно-сторожевую охрану до 1945 года, когда вещи из Сарапула вернулись в Ленинград. Ежедневный труд сотрудников хранилища позволил сохранить в Сарапуле люстры XVIII века с хрустальными подвесками из Большого дворца, уникальные петровские предметы из Монплезира (например, оловянные блюда, приобретенные Петром I в Англии), вещи из императорского гардероба и другие раритеты.
В Сарапул должна была отправиться еще одна партия вещей, но в сентябре 1941 года связь с «большой землей» была уже прервана, вывезти их из Ленинграда не успели.

Так пятая партия петергофской коллекции оказалась под сводами Исаакиевского собора. В нее попало уникальное собрание работ Пьетро Ротари из Картинного зала Большого дворца, которое, согласно акту 1937 года не планировалось эвакуировать по причине «громоздкости». Вплоть до захвата Петергофа сотрудники пытались спасти музейные ценности – отправляли на машинах и лошадях все, что еще можно было спасти.

О том, как проходила упаковка музейных вещей в Петергофе, писал директор Петергофских и Ораниенбаумских дворцов-музеев и парков Мартин Михайлович Ребанэ, который занимал должность с 29 июня по 5 декабря 1941 года. По его словам, каждый предмет завертывался в бумагу или полотно (иной еще и в вату, в отдельную коробку или в войлок). На обвертке или коробке наносился шифр предмета, а в описях отмечалось, в какой ящик предмет уложен. Некоторые предметы, которые неудобно было укладывать, приходилось демонтировать и упаковывать по частям. В результате отлаженной работы всего коллектива музея удалось очень быстро подготовить первую очередь эвакуации, состоявшую из 38 ящиков с 1695 музейными предметами.

29 июня 1941 г. железнодорожный вагон с музейными предметами первой очереди, сопровождаемый хранителем Большого дворца Ф. А. Лосевым, отправился из Петергофа по Октябрьской железной дороге в Горький, а 4 июля ценнейший груз прибыл к месту назначения. В Горьком музейные ценности были помещены в городской Коммунальный музей, находившийся в бывшей Строгановской церкви.

К сожалению, можно было вывезти лишь небольшую часть музейных коллекций, ввиду дефицита подвижного состава, который в основном использовался для военных нужд. Об этом впоследствии рассказывал бывший директор музея М. М. Ребанэ: Петергофским дворцам было предоставлено лишь только десять (хотя и пульмановских) вагонов и столько же платформ. Для эвакуации петергофских ценностей этого было явно недостаточно. Поэтому перед научным коллективом музея стояла довольно сложная проблема, что эвакуировать и что оставлять и спрятать на месте .

В связи с этим многие музейные предметы и часть скульптуры пришлось оставить на месте, спрятав их в подвалах дворцов или в земле на территории парков. Для этого главным инженером музея А. М. Архиповым был придуман специальный метод укрытия скульптуры в земле: Для захоронения каждой статуи были вырыты нужных размеров ямы. Дно и стены этих ям были облицованы хорошо утрамбованной глиной, чтобы ограничить приток в яму воды. Затем на дно ямы насыпался довольно толстый слой сухого песка, и на него положен ящик со скульптурной фигурой. Каждая же фигура в ящик укладывалась в тщательно выдолбленные в поперечинах пазы, чтобы она устойчиво лежала в ложе и вокруг нее было достаточное воздушное пространство. Заколоченный ящик сверху и с боков засыпался песком, поверх которого настилался и утрамбовывался слой глины. Только после того, как вокруг ящика со скульптурой была создана такая своего рода капсула, яма засыпалась землей и покрывалась дерном или засевалась.

Всего за период с июля по сентябрь 1941-го года из Петергофа в эвакуацию были отправлены пять партий музейных предметов в разные города. Из них в Горький и 14 июля по железной дороге были вывезены 3273 музейных экспоната, в Сарапул 22 и 28 августа по железной дороге 7640 предметов и в Ленинград 13 сентября на гужевом и автомобильном транспорте 324 экспоната (размещены в Исаакиевском соборе). В целом, из Петергофских дворцов-музеев были вывезены и спасены 12932 предмета, в том числе 8632 музейных экспоната, 1800 книг и 1500 фотографий.

На момент ухода Дирекции Петергофских дворцов-музеев, к 20 часам 22 сентября 1941 года, пришлось оставить в музейных зданиях 46914 предметов, в том числе 34214 экспоната, 11700 книг и 1000 фотографий и негативов. На территории Нижнего парка и Верхнего сада Петергофа были спрятаны в земле 83 скульптуры, а также оставлены на месте 18 скульптур, в том числе 7 мраморных и 11 бронзовых. Наиболее крупной потерей стало оставление знаменитой фонтанной скульптуры Самсон, которую из-за больших габаритов и веса было сложно демонтировать и вывезти. По свидетельству директора музея М. М. Ребанэ, она была завернута в брезент, закрыта щитами и закамуфлирована.

Музейные собрания пригородных дворцов стали возвращаться в Ленинград уже в 1944 году после полного освобождения города от блокады. Размещенное в Александровском дворце в Пушкине Центральное хранилище музейных фондов (ЦХМФ или сокращенно ЦХ) возглавил А.М. Кучумов. И, хотя пригородные дворцовые ансамбли еще лежали в руинах здесь заботились о сохранении экспонатов, проводили реставрационные работы, организовывали выставки.