ОСОБЕННОСТИ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ФОРМЫ

Трагически напряжённый, полный контрастов и противоречий, с постоянными поисками идеала, художественный мир Достоевского отчётливо отражается в языке его произведений. Ф.М. Достоевский – один из самых решительных новаторов в истории русской прозы. Его художественный язык строился на основе дерзкой трансформации привычных норм. Качественно новый тип словесно-эстетической гармонии создавался писателем из пёстрого хаоса уличного просторечия, канцелярских оборотов, газетного жаргона, пародийной игры, речевых ошибок, ляпсусов и оговорок.

По этой причине своеобразие художественного языка Достоевского не было понято современниками. Критики постоянно были недовольны «нескладностью» и «растянутостью» произведений Достоевского, сетовали на «недостаток чувства меры». К. Аксаков в одной из своих статей даже попробовал спародировать стиль повести «Двойник», рассуждая о ней «языком Достоевского»: «Приёмы эти схватить не трудно; приёмы-то эти вовсе не трудно схватить; оно вовсе не трудно и не затруднительно схватить приёмы-то эти. Но дело не так делается, господа; дело-то это, господа, не так производится; оно не так совершается, судари вы мои, дело-то это. А оно надобно тут знаете и тово; оно, видите ли, здесь другое требуется, требуется здесь тово, этово, как его – другова. А этово-то, другово-то и не имеется; таланта-то, господа, поэтического-то, господа, таланта, этак художественного-то и не имеется».

Пародия эта поучительна и интересна своей ошибочностью. Аксаков воспроизвёл некоторые черты повествовательной манеры Достоевского: частые повторы одних и тех же слов, использование устной интонации, смешение речевых стилей, но целостного языкового портрета у него не получилось.

«Схватить» речевые приёмы Достоевского можно только в их системном единстве, с учётом и пониманием их художественной функции. Убедительное объяснение этой функции было дано в 20-х гг. нашего века советским литературоведом М.М. Бахтиным: художественная система Достоевского – смысловая полифония (многоголосие), разные точки зрения звучат в романах писателя как равноправные. На равных спорит и автор с каждым из героев. Художественный смысл произведений разворачивается как свободный и потенциально бесконечный диалог: «Один голос ничего не кончает и ничего не разрешает. Два голоса – минимум жизни, минимум бытия». Этот закон реализуется не только в логике сюжетов и взаимоотношениях персонажей, но и в особом типе языка, определённом Бахтиным как «двухголосое слово».

Главный способ художественного построения у Достоевского – это столкновение двух взаимоисключающих смыслов. Такой принцип наблюдается в характере сочетания фраз. На первой странице романа «Преступление и наказание» читаем о Раскольникове: «Он был должен кругом хозяйке и боялся с ней встречаться». Через несколько строк: «Никакой хозяйки в сущности он не боялся». Нередко конец предложения совершенно опровергает логическую суть начала. Так, о Степане Трофимовиче Верховенском в романе «Бесы» сказано: «Это был ведь человек умнейший и даровитейший, человек, так сказать, даже науки, впрочем, в науке ну, одним словом, в науке он сделал не так много и, кажется, совсем ничего». Между противоположными суждениями в таких случаях возникает сложный эмоциональный «диалог», итоговый смысл которого передаётся читателю через тончайшие словесные оттенки.

У Достоевского немало синонимически-антонимических сочетаний, обозначающих сложнейшие явления душевной жизни человека. В частности такие слова, как любить и ненавидеть. В одной из черновых тетрадей Достоевского можно прочесть «Он её любит, т. е. ненавидит». Сочетаемость слов становится в сознании героев отражением важнейших нравственно философских проблем. Диалог часто возникает между разными значениями одного и того же слова. Так, слово «преступление» приобретает дополнительный смысл унижения личности. «Ты тоже переступила», – говорит Раскольников Соне. Обнажается исходное значение, «внутренняя форма» ключевого для романа слова. Раскольников приходит к мысли о преступном состоянии мира, и автор согласен с ним. Но герой решает «переступить» нравственные законы, чтобы тем самым очистить мир, победить преступление преступлением, – и тут автор вступает с ним в спор. Такой же «двухголосый» характер носят в этом романе слова «проба», «процент», «среда» – каждое из них являет собой своеобразный конспект нравственно-философского спора.

Пародия К. Аксакова, которая цитировалась выше, неудачна как раз потому, что её критический смысл совершенно лишён диалогического начала. Автор полностью уверен в отсутствии у Достоевского «поэтического таланта» и никаких возражений слушать не желает. Для такого безапелляционного монолога язык Достоевского никак не подходит, и повторы слов звучат в пародии нудно, поскольку они не несут смысловой динамики, присущей стилю автора «Двойника». Диалогическая стихия исключает какое бы то ни было однообразие и ограниченность. Язык Достоевского так же открыт и свободен, как созданный писателем образ мира. Достоевский не боялся длиннот и повторов, если они были необходимы для эмоционально-ритмического развития мысли, для полноты самовыражения героев. В то же время он прибегал к особого рода сжатости фразы, достигая краткости большей, чем возможна в нехудожественной речи.

Эти два полюса стилистики Достоевского точно отмечены В.Ф. Переверзевым: «Речь Достоевского точно торопится и задыхается. Слова то громоздятся беспорядочной толпой, как будто мысль торопливо ищет себе выражения и не может схватить его, то обрываются коротко, резко, падают отрывистыми фразами, иногда одним словом, там, где грамматически необходимо было бы целое предложение». Широта стилистического диапазона характерна и для лексического строя прозы Достоевского. Это свойство также поначалу пугало критиков, раздавались упрёки в связи с обилием уменьшительных форм «ангельчик», «маточка», «душенька» – и «делового слога» в речи Девушкина («Бедные люди»). Но энергичный контраст этих двух лексических пластов во многом определил гуманистическое звучание произведения, отчётливее «проявил содержащуюся здесь «боль за человека».

Ещё один важный для Достоевского лексико-стилистический контраст – столкновение духовных абстракций с бытовыми реалиями. Так, Иван Карамазов, размышляя о несовершенстве социального мира, заявляет «Слишком дорого оценили гармонию, не по карману нашему вовсе столько платить за вход. А потому свой билет на вход спешу возвратить обратно». Сугубо прозаический «возврат билета» становится выразительным философским символом. Такие слова, как «эстетика», «реализм», часто используются при разговоре о бытовых событиях, оттеняя их значимость. В художественной системе писателя все слова как бы уравнены в правах, каждое может претендовать на участие в самом серьёзном разговоре. Достоевский отказался от «языкового барьера» с целью углублённого исследования сложнейших оттенков человеческих отношений. При этом речь героев отмечена тонкой эмоциональной индивидуализацией – отпечатком человеческой неповторимости. А речь повествователя – при всех вариантах структуры – создаёт образ автора как цельной и многогранной личности, способной к неограниченному пониманию чужих мыслей и чувств.

Достоевский – писатель-психолог по существу, исследователь глубин человеческой души, аналитик её тончайших настроений. Жизнь представляется ему необычайно сложной и стихийной, исполненной противоречий и неразрешимых загадок; на человеческую душу, переживающую сложность и стихийность жизненного процесса, одновременно действуют и ум, и сердце, прозорливая мысль, и слепая вера. Таинственное мистическое начало, таясь в глубинах человеческой личности, владеет ею не меньше, чем внешние обстоятельства.

Реальное и мистическое постоянно сопоставляются в романах Достоевского, иногда до того, что исчезает граница между рассказом автора и галлюцинациями изображаемого героя. Раздвоением человеческой личности, неопределенностью чувств и стремлений многие герои Достоевского, особенно Голядкин в «Двойнике», напоминают героев Гофмана, писавшего, как и Достоевский, в момент болезненного расстройства нервов по ночам. В глубине жизненных явлений у Достоевского лежит трагический элемент рока, приводящего самые разнородные случайности к удивительным совпадениям, которые и создают решающий мотив. Разговор неизвестных лиц в трактире о старухе-процентщице наталкивает Раскольникова на мысль об убийстве, почти дает готовый план, очерчивает рамки психологического содержания, в пределах которого станет развиваться дальнейшее действие романа. И этот трагический роковой элемент проявляет себя среди резких контрастов ненависти и любви, зверской жестокости, пороков, всевозможных ужасов и подвигов самоотречения, ангельской ясности и чистоты.

Одной из особенностей произведений Достоевского являются занимательные и увлекательные сюжеты, неожиданные повороты событий и часто непредсказуемая, волнующая развязка. Действие развивается у Достоевского чрезвычайно быстро, события нагромождаются массами в самые незначительные промежутки времени, они неудержимо рвутся вперед, не давая читателю опомниться, остановиться на особенностях, характеризующих обыденные настроения людей известного круга в известную эпоху (уплотненный хронотоп). Понятно поэтому, что, сосредоточивая весь интерес рассказа на передаче психологических моментов, Достоевский дает сравнительно мало бытового материала. Стремление к правде, к верности в изображении чувство значительно превышает заботу Достоевского о внешних приемах художественности.

Из этого вытекает и общественное значение романов Достоевского. Сделав исходной точкой своих психологических экскурсов страдание, в которое вовлекается человек внешними и внутренними противоречиями жизни, Достоевский встал на сторону людей забитых и угнетенных, страдающих столько же от того, что их придавили житейские обстоятельства, сколько и от сознания своего человеческого достоинства, ежеминутно оскорбляемого и попираемого, от сознания своего права на осмысленную и нравственную жизнь. Достоевский болеет за человека, который примиряется с силою вещей и начинает считать себя неполным, не настоящим человеком. Это и есть путь к искуплению.

Формы страдания в изображениях Достоевского в высшей степени разнообразны; психологические мотивы их разработаны в самых причудливых сочетаниях: страдание от любви к человеку вообще, страдание от сильных и низменных страстей, от любви, соединенной с жестокостью и злобой, от болезненного самолюбия и подозрительности, от волчьих инстинктов, с одной стороны, и овечьей покорности с другой. «Человек – деспот от природы и любить быть мучителем», – говорит Достоевский в «Игроке». Его «подпольный человек» доходит до утверждения, что «человек до страсти любит страдание», – последнее, таким образом, возводится на степень не требования людской природы.

Другой особенностью творческого метода Достоевского было активное использование библейских и евангельских сюжетов. Причиной этого, видимо, стало то обстоятельство, что в течение долгих лет каторги единственной книгой, которую разрешалось иметь каторжанам, была Библия.

Страдание рождает любовь и веру, а в них наше оправдание перед Высшим Существом – такова философия страдания у Достоевского. В его романах много жестокости, но в них много и милосердия. С точностью психиатра, великий русский писатель раскрыл целый мир «блаженненьких», пьяниц, сладострастников, юродивых, идиотов , помешанных, и каждое изображение не только потрясает читателя, но и открывает его сердце влиянию лучей евангельской любви. В книгах Достоевского перед нами проходят разнообразные типы ограниченных счастливцев, бессердечных эгоистов, наивных мечтателей, людей чистой непорочной жизни. Изображение этого в высшей степени сложного мира, который становится близок сердцу читателя до полного слияния с ним, ставит Достоевского в ряды первостепенных реалистов, и сопоставление его с Л. Толстым, сделанное критикой, имеет за себя глубокие основания. При всех своих частных различиях, оба они – страстные искатели той истины и нравственного исцеления человечества.

Произведениям Достоевского свойственна реалистичность персонажей, их живость и натуральность. Большинство героев Достоевского действительно кажутся «живыми», настоящими. Персонажи Достоевского часто оказываются довольно противоречивыми личностями и обладают набором самых разных качеств. Именно это делает их «живыми» и такими близкими читателям.

Еще одной особенностью произведений (в частности романов) Достоевского является их «полифоничность» и «многолюдность». Романы Достоевского действительно называют полифоническими из-за большого количества по сути равнозначных персонажей. В самых известных романах Достоевского участвуют, в среднем, по 10-20 героев, главных и второстепенных. Например, это касается романов «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы». Достоевский успевает наделить каждого из героев своей особенной судьбой, историей и характером. Любопытно, что друзья писателя предупреждали его о том, что большое количество персонажей мешает его произведениям. Однако Достоевский остался верен своему стилю. В результате «полифоничность» и «многолюдность» стали яркими особенностями его творчества. Именно за это многие читатели любят произведения этого писателя.

ЗНАЧЕНИЕ ДОСТОЕВСКОГО

Влияние писателя на мировоззрение его современников было велико. Достоевский из рядового автора, публиковавшегося в толстых журналах, превратился в символ эпохи, выражающий собой поиски определенного числа интеллигентных людей своего пути в мире и понимания места России в мировой истории и культуре.

Писатель заставил многих своих современников отказаться от идей нигилизма и революционного бунтарства. Он во многом предчувствовал то безжалостное пламя всеобщей смуты, которое охватило нашу страну через 40 лет после его смерти. Поэтому роль Достоевского в русской литературы очень велика.

Достоевский оставил после себя огромное литературное наследство, в котором критика не разобралась до сих пор, не установив даже взаимного отношения между различными произведениями, из которых некоторые имели значение подготовительных этюдов к позднейшим крупным вещам.

Влияние Достоевского на последующую литературу колоссально и по следствиям своим бесконечно многообразно. Именно его творчество стало одним из важнейших факторов продвижения не только в литературу, но и в философию экзистенциальной проблематики – особенно с начала XX столетия. Для многих писателей с принятием такой мировоззренческой ориентации был связан повышенный интерес к психологически сложным типам личности, к катастрофическому сюжетному развитию, к трагическим коллизиям в жизни. В русской литературе заметное воздействие Достоевского испытали писатели, связанные с модернистскими течениями. Это Сологуб, воспроизведший новый вариант русского «подполья» и неизлечимо изломанную психику придавленного жизнью человека. В значительной степени – Л. Андреев, в большинстве героев которого внутренняя жизнь протекает на грани обыденного и сверхъестественного, нормального и патологического. Усвоен Андреевым и мрачный колорит многих произведений Достоевского, но, в отличие от «Братьев Карамазовых», в душевный сумрак героев не врывается свет духовных озарений, высоких человеческих идеалов.

Влиянием Достоевского отмечено творчество ряда советских писателей: Л. Леонова, М. Булгакова. Для последнего Достоевский играл важную и не вполне еще выяснившуюся роль. Некоторые мотивы и реминисценции из романа «Бесы» ощутимы и художественно весомы в «Белой гвардии». Нравственно-философская проблематика «Мастера и Маргариты» явно соотносится с той стороной мысли и творчества Достоевского, которая сохранила следы общения с немецким романтизмом и с готическим стилем. Для зарубежных писателей Достоевский явился, во-первых, величайшим авторитетом в области художественного исследования психической жизни, особенно подсознания. Во-вторых, от него были восприняты новые мотивировки литературного героя: его судьба и характер определялись не столько обстоятельствами действия или эстетической традицией, сколько тем, как решаются в произведении коренные вопросы бытия и какое участие в их решении данный герой принимает. В-третьих, под влиянием Достоевского претерпели решительные изменения техника эпического повествования и жанровая форма романа. Все это сказалось особенно отчетливо на творчестве немецких прозаиков нашего века. В первую очередь должен быть назван Т. Манн, многому учившийся у Достоевского. Сильное воздействие испытали С. Цвейг и Ф. Кафка, однако у последнего, при близости некоторых образных мотивов и стилевых приемов, мировоззренческие основы и идейные итоги творчества далеки от Достоевского. Опыт русского классика был использован немецкими экспрессионистами: Верфелем, Газенклевером, Кайзером.

Творчество Достоевского оказало большое влияние на русскую и мировую культуру. Литературное наследие писателя по-разному оценивается как на родине, так и за рубежом.

В русской критике наиболее положительную оценку Достоевскому дали религиозные философы.

Он любил прежде всего живую человеческую душу во всем и везде верил в бесконечную силу человеческой души, торжествующую над всяким внешним насилием и над всяким внутренним падением. Приняв в свою душу всю жизненную злобу, всю тяготу и черноту жизни и преодолев все это бесконечной силой любви, Достоевский во всех своих творениях возвещал эту победу. Изведав божественную силу в душе, пробивающуюся через всякую человеческую немощь, Достоевский пришел к познанию Бога и Богочеловека. Действительность Бога открылась ему во внутренней силе любви и всепрощения, и эту же всепрощающую благодатную силу проповедовал он как основание и для внешнего осуществления на земле того царства правды, которого он жаждал и к которому стремился всю свою жизнь.

В то же время на Западе, где романы Достоевского пользуются популярностью с начала ХХ века, его творчество оказало значительное влияние на такие в целом либерально настроенные движения, как экзистенциализм, экспрессионизм и сюрреализм. Предтечей экзистенциализма видят его многие литературные критики. Впрочем, за рубежом Достоевский обычно оценивается, прежде всего, как выдающийся литератор и психолог, в то время как его идеология игнорируется или почти полностью отвергается.

^[1] художественное произведение, издаваемое в периодическом печатном издании в течение определённого периода времени в нескольких номерах