Сравнение неоклассической и институциональной моделей человека.

В предыдущих пунктах мы кратко описали суть институционализма, выделили недовольство неоклассической моделью человека как одно из главных направлений его критики, рассмотрели актуальные для того времени психологическую теорию, призванные объяснить человеческое поведение и основанную на ней модель институционального человека в теории Веблена.

Теперь сравним эту модель с моделью неоклассического человека, которая была рассмотрена ранее с целью определить их сходные или различные черты.

Можно определённо сказать, что институциональный человек сильно отличается от неоклассического. Эти отличия начинаются с детерминантов их поведения. В противовес своему конкуренту, институциональный человек не находится под влиянием сиюминутных гедонистических стремлений к удовольствию. Его поведением управляет целый набор различных склонностей, инстинктов и сформировавшихся из них привычек. В своей модели институционалисты, опираясь на данные психологической науки, соединили природные и социальные черты человека. Природные выражаются в общих для всех представителей человечества склонностях и инстинктах. Они заложены в самой природе человека и не могут быть исключены мерами социальной инженерии.

Неоклассики также полагали, что поведение человека определяется природными чертами, такими как гедонизм, рационализм, эгоизм и т. д., но на этом они и останавливались. Институционалисты же не ограничили модель человека только природными чертами, они также учли влияние общественных институтов, т. е. принятых в обществе образцов мышления, которые могут усиливать или ослаблять природные склонности, формируя устойчивые привычки. Именно социальным институтам в институциональной теории отведено важнейшее место, второе, после человеческой природы, ведь они главным образом определяют характер взаимодействия в обществе и только с их помощью можно рассматривать природу человека в её развитии, к чему и стремились институционалисты. Влияние социальных институтов на человека настолько сильно, что может на некоторое время заглушить зов природных инстинктов или сильно изменить их действие. По теории Веблена там произошло с инстинктом мастерства, который, если позволяют обстоятельства, способствует к благосклонному взгляду на производительный труд. Однако даже этот природный инстинкт не устоял перед действием закона демонстративной праздности и стал выражаться не столько в требовании реальной полезности, сколько в постоянном ощущении неуместности того, что видится явно бесполезным. Такая ситуация стала возможна потому, что как и всякий инстинкт он проявляется только тогда, когда нарушений его требований очевидны. Закон демонстративного расточительства легко обходит действие инстинкта ещё и из-за существования показной цели, которая, как правило, прикрывает демонстративную неэффективность.

Да что там инстинкт мастерства! Ведь даже действие инстинкта самосохранения нивелируется вследствие действия социальных причин: «У лиц с повышенной чувствительностью, которым в течение долгого времени прививаются аристократические манеры, чувство постыдности физического труда может стать столь сильным, что в критической ситуации и при необходимости выбора голос инстинкта самосохранения будет оставаться без внимания» – верно замечает Веблен [29, с. 88].

В особом внимании к социальным институтам проявляется опора модели на методологический коллективизм: это следствие такой методологической ориентации. Она же дала возможность отказаться от гедонистической модели человека.

Отказавшись от гедонизма, Веблен также оспорил другое свойство, подразумевавшееся гедонистической моделью: формальную рациональность, которая, напомним, подразумевала следующие качества: 1) максимизацию, оценивание, изобретательство; 2) параметрическое знание; 3) совершенство счётных способностей; 4) мгновенную реакцию. Исследователь считал, что мозг не является совершенным калькулятором, мгновенно подсчитывающим удовольствие и страдание, он не строил иллюзий относительно разумности индивида, который достаточно часто совершает неподдающиеся рациональному объяснению поступки: например, он может сокращать расходы на удовлетворение жизненно необходимых потребностей, чтобы внешняя сторона его жизни соответствовала общепринятому денежному уровню жизни. И такой взгляд на рациональность человека действительно может объяснить почему, например, женщины носят обувь на каблуках, и почему бедная семья готова жить впроголодь, чтобы накопить на ненужную им дорогую одежду. «Всё дело в социальных институтах» – опять утверждает Веблен. И в самом деле, большинство людей безоговорочно принимают существующие образцы мышления, утверждающие, что гораздо важнее показать, высокий уровень жизни, чем вести своё домашнее хозяйство рационально.

Ещё одно важное свойство, отличающее выгодно институционального человека – его междисциплинарность. Для построения модели Веблен активно использовал новейшие открытия других наук, главным образом психологии, антропологии и социологии, о модели человека в которой сейчас будет говориться.