Анимистическая гипотеза.

Основное богословие

Протоиерей Олег Мумриков,

преподаватель МДА, доц. ПСТГУ,

канд. богословия.

Лекция 1

Предмет «основное богословие», как дисциплина, сформировался в 19 в., прежде всего, в западных университетах. Вскоре он вошел в учебные планы и отечественных высших духовных школ, будучи  переосмысленным уже в контексте православного христианства. В рамках основного богословия мы рассматриваем основы нашей веры. Эти основы традиционны для всех христиан: не только для православных, но и католиков, и традиционных протестантов.

Основное богословие рассматривает основные истины христианской веры, поэтому оно и называется «основное». В некотором смысле, его можно назвать введением в богословие. Оно вводит в область догматики, в область вероучения.

Основное богословие занимается обоснованием основополагающих истин христианства. Если стоит вопрос об обосновании, то тогда нужно спросить еще и о том, что обосновывать, перед кем и каким образом.

Мы обосновываем, во-первых, во многом перед самими собой. Потому, что человек верующий в Бога ищет оснований своей веры. В Евангелии, когда ко Господу Иисусу Христу обратились с вопросом о заповедях в Завете, то Он ответил: «возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим» (Мф. 22:37), - то есть разум тоже необходим для богопознания.

Второй момент перед кем мы обосновываем. Это внешние люди. С одной стороны, это христиане - православные и инославные, с другой – неверующие. В диспутах с инославными христианами мы используем аппарат библейский. В полемике с католиками мы можем ссылаться на святых отцов, их они тоже признают. В полемике с людьми неверующими – нет смысла опираться на Священное Писание, потому что они его еще не открыли для себя, поэтому в разговоре с ними лучше опираться на логику, на разум: не на библейское Откровение, а на естественную Книгу природы. Напомню, что есть два вида Откровения: Естественное и Сверхъестественное. Естественное откровение - это книга природы и познание человеком самого себя. Вот пример из жития св. великомученицы Варвары. Она была своим отцом помещена в башню, находилась, таким образом, в некоторой изоляции. Она задумалась, глядя на звездное небо, кто сотворил этот мир. Ее языческое воспитание говорило, что все это сотворили боги. Но, глядя на небо, на звезды, видя гармонию мироздания, она, фактически, приходит к выводу, что космос не может быть сотворен теми богами, которых она знает. Она приходит к выводу, что у мира Единый Творец. Дальше она молитвенно обращается к этому Творцу. Этот момент очень интересен. Фактически, опираясь на доводы разума и на доводы окружающего мира можно, так или иначе, подойти к основным истинам христианства. Таких примеров множество. Вспомним, как М.В. Ломоносов говорил о естественном Откровении:

«Открылась бездна звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна …

Скажите ж, коль пространен свет?

И что малейших дале звезд?

Несведом тварей вам конец?

Скажите ж, коль велик Творец?»

(«ВЕЧЕРНЕЕ РАЗМЫШЛЕНИЕ О БОЖИЕМ ВЕЛИЧЕСТВЕ ПРИ СЛУЧАЕ ВЕЛИКОГО СЕВЕРНОГО СИЯНИЯ», 1743 г.)

Естественное Откровение говорит о божественном величии. Эти слова Ломоносов позаимствовал у преп. Ефрема Сирина, который еще в 4 в. говорил: «Моисей в книге своей описал творение природы, чтобы о Творце свидетельствовали и природа, и Писание, - природа, когда пользуемся ею, Писание, когда читаем его. Сии два свидетеля обходят всякую страну, пребывают во все времена, они всегда перед нами, и обличают отступников, отрицающих Творца»^[1]. Вспоминается здесь и основатель микробиологии Луи Пастер, который говорил: «Я молюсь в своей лаборатории». Значит, доводы нашего разума, доводы чувств могут свидетельствовать о Боге. Но эти доводы не действуют «с безотказностью», они не действуют, если человек отказывается свободно признать бытие Бога. Бог дал нам свободу. Итак, мы выяснили, два момента: кому свидетельствовать и как свидетельствовать.

Важно рассмотреть структуру основного богословия. Основное богословие обосновывает основные истины христианства. Какие же? Это, во-первых, истина того, что Господь существует, во-вторых, истина, связанная с признанием Промысла Божия в окружающем мире. Т.е., те истины, которые могут быть выведены из окружающего мира: Бог – творец, Бог – промыслитель, Бог – премудр. Эти еще и имена Божьи, они глубочайшим образом осмысляются в рамках основного богословия.

Безусловно, основное богословие, являясь полемическим предметом, носит характер апологии. Апология это защита веры, связанная с утверждением истинности христианства. Апологий может быть много, но все они своими корнями уходят в христианство. Это некий ствол древа, который дальше может быть разветвлен в самых различных направленияях. Какие же это направления апологетики, вытекающие из основного богословия?

Во-первых, апология, которую мы называем сравнительным богословием – полемика с инославными направлениями христианства.

Второй вид апологии, это апология философская, которая направлена на полемику с исканиями человеческой мысли. Однажды один из богословов определил философию, как историю человеческих заблуждений. В этом определении, казалось бы, есть некоторое пренебрежение к философии, но на самом деле и заблуждения могут быть связаны с поиском Истины, в этом случае можно вести философскую апологию. История философии читается как отдельный предмет во всех высших духовных школах. Мы коснемся некоторых элементов философской апологии.

Третье направление - историческая апология, которая связана с обоснованием истин христианства, на базе исторических документов и археологических артефактов. В первую очередь, это библейская археология - молодой и динамично развивающийся предмет. В рамках изучения Ветхого и Нового Заветов могут присутствовать археологические аспекты, и в нашем курсе тоже некоторые направления будут затронуты.

Четвертое направление - апология естественнонаучная, которая основана, конечно же, на полемике не с наукой, а с философскими толкованиями научных концепций, чуждыми христианству - с атеизмом и агностицизмом. Агностицизм это такое направление, которое появилось в 19 в. Агностицизм прямо не отрицает Бога. Агностик говорит: «Я не знаю, есть ли Бог, в этом мире ни что о Нем не свидетельствует, но я Его бытие в принципе не отрицаю». Агностицизм более распространен, чем атеизм. Большинство скептиков по взглядам скорее можно отнести к агностикам, чем к атеистам. Когда ведется диалог между богословием и наукой, то большая ошибка состоит в том, что пытаются столкнуть два этих направления человеческой культуры, вместо того, чтобы разобраться, с кем же действительно нужно вести полемику. Мы ведем полемику не с научными концепциями, не с научными теориями, а мы ведем полемику с чуждыми христианству мировоззренческими системами, которые эти факты используют для обоснования собственных положений.

Что есть религия.

Религия представляет собой мощный пласт человеческой культуры, человеческого существования, поэтому интерес к тому, что представляет собой религия, конечно, же велик. Если кратко сформулировать, то можно сказать, что религия представляет собой попытку соединения человека с Богом и соединения людей между собой. Т.е., это средство исцеления разобщенности. Вспоминается Животворящий Крест, на котором Господь Иисус Христос был распят. Вертикальный брус - это символ воссоединения человека с Богом, горизонтальный – символ воссоединения разобщенных люди между собой. Действительно, во Христе это состояние единства восстанавливается. Слово «попытка» применилось здесь, потому что есть ложные религии. И еще один момент, связанный с определением сути религии, - это преодоление смерти. Это то, что всегда заставляло сердце и ум  человеческий беспокоиться. И именно поэтому религия является неотъемлемой составляющей бытия человека.

Слово «религия» происходит, как считают, от разных корней. Есть слово relegere , что означает «благоговеть», «откладывать на особое употребление». Так считал Цицерон. Есть такое понятие благоговения - святость, страх божий - это то, что делает религии похожими между собой. Второе слово – religare, это значит «связывать», «воссоединять». Так считал Лактанций, вслед за ним – и блаженный Августин. Поэтому некоторые формы религиозной мысли, строго говоря, религиями не являются. Классический древний южный буддизм не является религией. То же можно сказать и о конфуцианстве. Будда - не отвечал на вопрос, есть ли Бог, также как и Конфуций. Когда Конфуция спрашивали о бессмертии души, он говорил: «Мы не знаем, как устроено земное, что нам говорить о небесном». Под определение религии эти пласты культуры: буддизм, конфуциазм не попадают. Там все расплывчато.

Кстати в Библии слова «религия» нет, но это не значит, что там нет объяснения сущности религии. Просто там употребляются другие слова. Во-первых, слово «завет». Это слово близко по смыслу к понятиям «религия», «союз». «Союз», по-еврейски «берит», обозначает «рассекать» (по-славянски близкое понятие - «сечево»). Когда древние люди заключали между собой договор, союз, завет, они приносили в жертву животное, рассекали жертвенное животное на части, потом проходили между рассеченными частями в знак того, что они объединились. Само животное символизирует, с одной стороны, единство - как та жертва, которая только что, до умервщления, была единым целым. А с другой стороны, это предупреждение тому, кто предаст, кто расторгнет завет, - его ждет та же участь, что и это животное (можно сравнить Быт. 15:9-18). В конечном итоге для христиан смысл ветхозаветных жертвоприношений становится понятным только в рамках, конечно, Жертвы Крестной – принесенной Самим Спасителем.

Итак, в Ветхом Завете эквивалентными слову «религия» являются, во-первых, «завет», во-вторых, «вера». Каково же библейское понимание феномена веры? У большинства обывателей, к сожалению, и среди тех, кто считает себя христианами, но, по сути, ими не являются, есть устойчивое убеждение, что они верят в Бога. «Да, я верую, Бог есть»… Но эта вера часто ставится на одну ступень с пониманием того, что «в созвездии Рака живут раки». «Ну и живут, а мне, какое дело до этого. Хорошо, есть Бог, ну а я живу сам по себе. Если Он мне и нужен, то чтобы решить иногда какие-то практические проблемы, как одно из возможных средств». Такое понимание веры совершенно чуждо Библии. Вера в библейском понимании означает верность. Святой апостол Павел пишет, что Авраам поверил Богу, и это вменилось ему в праведность (Рим. 4:3). Т.е. вера Авраама – это не абстрактная вера, что Бог есть, а это именно убеждение: нужно быть верным Богу вплоть до смерти. Вера как верность - это суть религии, живая любовь к Богу. Если говорить о доверии, то надо обратиться к книге Иова. Сам Иов не знает, за что же страдает. Он жил праведной жизнью, и вдруг у него все отнято. Но он доверяется, после долгих размышлений и диалогов с Богом просто вверяется непостижимому Творцу. Мы, читатели книги Иова, знаем, что через его страдания, был посрамлен сатана. Таким образом, Иов становится прообразом Христа Спасителя. Если обратимся к нашему русскому слову «вера», то можно четко проследить его корни, уходящие еще в санскрит. Вера имеет корень, восходящий к древним корням «вар», «вер». «Вер» - это и веревка, «вервь», связывающая неразрывно, а «вар» – жар. Эта этимология, в определенном смысле, хорошо показывает сущность того, что мы называем верой.

 Также в Библии религия называется «законом». Закон, это дорога, путь, которыми мы идем к Богу. Являя образ скинии на горе Синай пророку-боговидцу Моисею, Господь Сам открывает, как человек должен правильно служить Богу, правильно Его славить. Почему именно так, а не по-другому, мы точно не знаем, но доверяемся и впоследствии узнаем, что многие образы скинии становятся прообразами, исполнившимися уже в Новом Завете, когда Господь пришел на землю. Закон теснейшим образом связан с верой и доверием. Все эти моменты говорят нам о сущности религии.

   Происхождение религии.

Были предприняты различные попытки объяснить возникновение религии. В первую очередь следует назвать те попытки, которые по своему происхождению не являются христианскими. Эти попытки звучали в разные века, но наиболее полно они были оформлены, сформулированы в 18,19, начале 20 веков, когда воинствующий атеизм на западе достиг своего расцвета. Иногда эти попытки объяснить религию воскрешаются, снова звучат. Они выглядят наивно с точки зрения современного религиоведения, которое строится на совершенно иных принципах, но воспроизводятся на интернет форумах, в СМИ, и т.д.

Первая гипотеза, это гипотеза изобретения религии. Религию изобрели. Кто ее мог изобрести, кому это выгодно? Во-первых, конечно, могли изобрести сами священники, чтобы обеспечить свое безбедное пребывание на земле. Во-вторых, религия - рычаг или даже институт управления государством. Значит, религию могли изобрести и цари, правящая каста, которая требует подчинения. В-третьих, религию могли изобрести философы. Либо по своей склонности много думать, либо из каких-то корыстных мотивов. В античной Греции, в общем-то, философы были очень состоятельными людьми (хотя многие избегали славы, роскоши и почета), потому что они объясняли людям смысл жизни. Этим вопросом сейчас никто не интересуется. Раньше люди задумывались, и те, кто давал ответ на этот вопрос, пользовались большим почетом и уважением.

Соответственно, важно этот вопрос разобрать исходя из данных археологии и антропологии. Когда эта гипотеза «изобретения религии» создавалась в 18 в., эти науки еще не были развиты. И казалось, что за предположениями стоит что-то серьезное, но как выяснилось, религия древнее, чем классовое общество, чем институт жрецов, чем философия, потому что религиозность, как принесение жертв, как исполнение каких-то обрядов, которые, конечно же, заключают в себе мощный духовный аспект, встречается в очень древних сообществах. И жертвы тогда приносились не священством, а главой рода. Т.е. само священство, государственность, иерархия, философская мысль - есть производные религии, а не наоборот.

Действительно религия может помогать управлять государством, держать население в подчинении, стимулировать рождение философской мысли, но это скорее вторичное использование, но не ее прямая функция.

Если же мы займемся доисторическим человеком, то увидим, что сейчас найдено очень много интересных останков и артефактов. Когда некоторые современные миссионеры, не разобравшись в вопросе, утверждают, что «все останки ископаемого человека можно собрать в один ящик, размером с гроб», они глубоко ошибаются. Например, неандертальских останков найдено несколько сотен полных скелетов, в том числе и стоянок тоже. Есть и другие находки, и возникает вопрос, где люди, а где не люди - животные. Происхождение человека,  это отдельный важнейший, интереснейший вопрос. Очень важно правильно провести грань, отличающую человека от животного. Можно ведь предположить, что рядом с древним человеком жили существа анатомически гораздо более близкие к людям, чем, скажем, современные шимпанзе.

Встает вопрос о «критериях человечности», и когда мы эти критерии применяем, а их три, мы видим, что они неизбежно связаны с религией.

Первый критерий - это абстрактное мышление. Не элементы абстрактного мышления (характерные для современных человекообразных обезьян), а именно мышление, которое проявляется в возможности работать с какими-то идеями, системами идей.

Второй момент - это речь. Не система сигнальных звуков, а именно речь, как целостная система с пунктуацией и синтаксисом. При внимательном рассмотрении, видно, что одно без другого существовать не может. Не может существовать речь без мышления.

И религия без этих параметров тоже не может существовать. Религиозность – это третий, важнейший критерий.

Поэтому, обобщая все три фактора – абстрактное мышление, речь и религиозность, - используя научную терминологию, их можно обозначить как «способность к трансценденции». В рамках же богословия их можно назвать словесностью, или логосностью - по-гречески. Человек создан по образу божиему, Адам есть прообраз Христа, воплотившегося Бога Слова, Логоса, но одновременно Христос - архетип Адама. Итак, логосность подразумевает религиозность.

А как быть с этими критериями на практике, например, при раскопках? Являлись ли найденные существа носителями религиозности, была у них речь или нет? Как определить? Это, к счастью, сейчас уже можно понять, есть определенные признаки, «маркеры». Например, по строению черепа можно судить, какие части мозга развиты. Есть зоны, отвечающие за речь (зоны Брока и Вернике), по которым опытный антрополог может распознать по слепку внутренней части черепа - эндокрану. Строение гортани, строение тела, - это все, конечно же, связано косвенно с возможностью обладать речью. Важно и то, что человек изготавливал. Орудия труда, которые представляют собой нечто, что совершенно явно свидетельствуют об абстрактном мышлении, например, каменное рубило. Современный человек вряд ли справится с задачей изготовления рубила. Изготавливающий рубило, уже должен держать в голове то, что получится на выходе. А ведь есть и ритуальные орудия, которые создавались явно не для бытовых целей, например, изящный обсидиановый нож, с которым не пойдешь на охоту - он слишком хрупкий и одновременно имеет какие-то излишества, украшения, которые свидетельствуют, что к бытовым предметам отношения иметь не может. Скорее это ритуальное орудие, которое использовали лишь для каких-то культовых действий, например, жертвоприношений. Еще маркерами «человечности» являются искусство, живопись древнего человека, захоронения, обнаруживаемые в некоторых местах. Не просто захоронения, а захоронения, свидетельствующие о вере в то, что человек должен воскреснуть, о вере в вечную жизнь. Например, неандертальские погребения в Шанидаре, на территории современного Ирака. В погребении обнаружены орудия труда, и даже пыльца цветов, тела были посыпаны красной охрой. Очевидно, что это мог быть символ крови, жизни, света, воскресения. В совокупности маркеры в конечном итоге, свидетельствуют о том, что перед нами существо, являющееся не животным, а человеком – абстрактно мыслящим, религиозным, верующим в загробное существование, творящим. Не стоит, конечно же, наивно думать, что соплеменники, снабжая умершего орудиями труда, считали, что он сможет воспользоваться ими под землей. Нет, конечно, - это символ того, что они ему пригодятся, что он непременно воскреснет. Этот архетип поведения, кстати, сохранился до сих пор. Даже воинствующие атеисты, прощаясь с усопшим, часто беспокоятся, чтобы близкому положили во гроб платочек, расческу, тросточку и т.п. Вера в воскресение, пусть и неосознанная, всегда присутствует в человеке. Эти предметы, положенные в захоронение, символизируют, что смерть есть временное состояние. Пыльца свидетельствует, что возлагались определенные растения. А когда мы дарим цветы кому-то, это свидетельствует о нашем пожелании, чтобы человек вечно жил. Это очень древний символ, связанный с утраченным раем, обетованием воскресения и верой в вечную жизнь.

Таким образом, религия есть неотъемлемый, фундаментальный пласт человеческого существования. И сколько на земле существует человек, столько на земле существует и религия. Более того, многие аспекты, связанные с бытовыми моментами существования человека, изначально происходят из каких-то религиозных культов. Не случайно священник Павел Флоренский обращал внимание на то, что «культ» и «культура», это однокоренные слова, - связь очевидно прослеживается. Иногда задают вопрос, как же в Библии написано, что Авель пас овец, а Каин был земледельцем: исторические данные говорят, что древние люди не занимались этими видами деятельности, они были сначала лишь собирателями и охотниками. На самом деле здесь нет никаких противоречий со Священным Писанием. Дело в том, что выгоднее охотиться и собирать, когда вокруг всего много. И это не значит, что люди не знали о возможности содержать животных и вести сельское хозяйство. Просто не нужно понимать все буквалистично. Древние, без сомнения, приносили в жертвы, плоды и животных. Просто изначально содержание животных в неволе и разведение растений имело скорее культовое значение. Только потом, когда умножилось человечество, земледелие и животноводство вторично приобрели утилитарный характер. В древнем Иерихоне (возникшем более 10 000 лет назад, Рим, основанный в 754 г до н.э., по сравнению с ним малыш) не знали еще гончарного производства, керамики, казалось бы, не знали скотоводства, не знали земледелия, а в святилищах были уже зерна…

Все это вместе свидетельствует о том, что религия не была изобретена ни жречеством, ни правящим классом, ни была изобретена представителями философской мысли. А то, что религиозные чувства могут использоваться с какой-то неблагонадежной и непристойной целью, к сожалению, факт. Протоиерей Александр Шмеман в своих дневниках обращает внимание на это и говорит, что дьявол наносит удар по самому святому. Люди привыкли считать, что если они в Церкви встретились с каким-то беззаконием, безнравственностью со стороны общины или со стороны духовенства, то значит, Бога нет. Это вывод не последовательный. Точно также дьявол нас уязвляет, отталкиваясь и от святости материнских, патриотических, религиозных чувств. Конечно же, все эти сущностные аспекты человеческого бытия могут использоваться для каких-то корыстных целей, для обоснования каких-то идеологий. Но это не значит, что религия изначально обосновывается только этим.

          Натуралистическая гипотеза.

Эта гипотеза относится ко временам «французских просветителей». Она имеет языческие корни. Некоторые древние философы говорили, что страх создал первых богов. В основе натуралистической гипотезы лежит утверждение того, что религия есть производная страха. Не имея возможности объяснить какие-то явления природы, стихии, древний человек их начинает обожествлять, им поклоняться. На самом деле здесь происходит подмена понятий. Страх божий и страх животный – это совершенно два разных страха. Они абсолютно никак между собою не связаны. Только внешне. Есть насекомое, называется палочник, похоже на палку, но ничего общего с палкой не имеет. Также и страх. Дело в том, что страх Божий не заставляет человека бежать, а наоборот, как ни странно, человек идет навстречу. Например, на Синае, в купине неопалимой пророку-боговидцу Моисею является Господь, и говорит: «Сними обувь, потому что место, на котором ты стоишь, свято». Моисей в трепете находится, но он идет навстречу, он беседует с Богом (Исх., 3 глава). Это важный момент, здесь благоговение и страх. Этот страх является страхом любви. Т.е. боязнь оскорбить ту святость, с которой человек столкнулся. Страх животный заставляет человека бежать без оглядки от того объекта, которого испугался, чтобы больше с ним не встречаться. Поэтому, конечно, такое объяснение является ложным. Более того, нельзя сказать, что древний человек был труслив. Если человек окажется в современном мегаполисе, казалось бы, он должен испугаться, столько всего неведомого и опасного. Но мы не пугаемся. Мы прекрасно знаем, где есть опасность. Мы не обожествляем эти факторы. Также и человек, живущий на лоне природы. Он знает, где опасность, и он не стремится ее обожествить саму по себе. Он ее не связывает со своим религиозным чувством, не обожествляет. В язычестве обожествляются чаще всего какие-то безобидные предметы: камни, деревья, - которые не должны вызывать никакого страха у людей. Поклонение стихиям корнями имеет в конечном итоге веру в Единого Бога. Изначально стихии символизировали какие-то качества Бога. В тропаре рождественском Христа Спасителя мы называем «Солнцем правды». Можно, исходя из этих слов, предположить, что христиане поклоняются солнцу. Но это не так. На самом деле солнце мы рассматриваем, как нерукотворную икону, говорящую нам о Первообразе. Говорят, Хрущев спросил Гагарина, видел ли он Бога, когда летал в космос. Глупый вопрос. Бог же не на облаках живет. А вот первая наука, которая возникла в истории человечества, была астрономия. «Антропос» - по-гречески означает человек, «смотрящий вверх» по народной этимологии. Откуда такой интерес к небесам? Почему же в древности люди в первую очередь одухотворяли небо? Это символ. Символ недоступности и одновременно святости, чистоты и величия Божества. Мы поклоняемся небу, но небу не самому по себе, а Тому, Кого это небо символизирует, Кто его сотворил, как и нас. Отсюда древняя традиция, молясь, возводить очи к небу. То же самое - море, горы, земля, имеющая животворящую силу. Это образы, действия Бога в мире. Даже животные, тот же самый телец, как символ Единого Бога, Которому он приносился в жертву, как жертвенное животное. Поэтому под видом тельца могли изобразить и Самого Бога. Человеку, который имеет последствия первородного греха, свойственно все превращать в идолослужение. Так появляются ложные культы, которые обожествляют стихии, животных, светила и п.д. Итак, мы увидели несостоятельность натуралистической гипотезы.

Особый интерес представляет концепция первобытного прамонотеизма, согласно которой вера в Единого Бога является не следствием развития примитивных культов, а изначальной формой религиозности у всех народов. Основной материал по этому вопросу был собран австрийским этнографом, лингвистом, религиоведом, католическим священником-миссионером Вильгельмом Шмидтом (1868—1954), главные идеи которого нашли отражение в многотомном фундаментальном труде «Происхождение идеи Бога»(«Der Ursprung der Gottesidee », 1912-1955).

1. Монотеизм является религией существующих в настоящее время многочисленных племен охотников-собирателей, детально исследованных во время многочисленных экспедиций. Их Верховное Существо, Творец мира, «Отец» связан с этикой и почитается в культе.

2. Ввиду того, что эти народы представляют наиболее древние из доступных форм культуры человека, это позволяет утверждать, что монотеизм является старейшей религией человечества.

3. Т.к. религии этих людей, особенно представления о Верховном Существе, отражают столь много общих характерных черт, следует заключить, что все культы имеют общее историческое происхождение.

4. Образ Верховного Существа, является столь высоким и не выводимым из человеческого опыта, что, следовательно, его можно преемственно проследить вплоть до первоначального Божественного откровения.

5. И, наконец, в течение последующего развития, прогресс в материальной культуре, достигнутый многими народами был, зачастую сопровождался упадком в религиозно-этической области^[2].

Согласно В. Шмидту, изначальное поклонение Единому Богу оказалось наименее поврежденным у кочевых народов, веровавших в небесного Творца; в других культурах эта идея существенно исказилась. Изначальное почитание солнца, моря, земли, неба, камней, жертвенных животных и других тварных объектов и стихий как нерукотворных образов Единого Бога постепенно стало самодостаточным, что привело к доминированию тотемических культов, политеизма, магизма и т.п. Следствие процесса духовной деградации - обезличивание Творца, вытеснение истинного богопочитания, однако знание о бытии Единого Божества или Верховного Начала окончательно и бесследно все же не исчезло (ср. Рим. 1:19-32).

Если, согласно концепции В. Шмидта первобытный прамонотеизм является логически-причинным, объясняющим во многом бытие мира, то другой крупнейший религиовед – румынский исследователь Мирча Элиаде (1907-1986), как бы восполняя реконструкцию, указывал на то, что древний человек посредством своей встречи с Сакральным через созерцание и религиозные переживания спасается от своего экзистенциального кризиса - чувства глубокого психологического дискомфорта при обращении к вопросу о смысле существования^[3].

На рубеже ХХ-ХХI вв. становится очевидным факт отсутствия безрелигиозного этапа в существовании человеческого рода. Более того, материальная культура оказывается ничем иным, как более или менее адекватным выражение трансцендентных духовных аспектов. Признавая в той или иной степени неотъемлемой склонность человека как в прошлом, так и в настоящем к религиозности, некоторые антропологи на рубеже ХХ-ХХI вв. пытаются возродить натуралистическую гипотезу происхождения религии в ином качестве – в виде «эволюционного религиоведения», которое, в свою очередь, можно рассматривать как один из аспектов возникшей в 70-х гг. ХХ в. социобиологии.

В рамках «эволюционного религиоведения» можно выделить два основных направления в понимании феномена религиозности.

1. Религия — «случайный» побочный продукт (не обязательно полезный) эволюционного развития каких-то других свойств психики человека.

2. Склонность человеческого мозга к генерации и восприятию религиозных идей – полезная адаптация, развившаяся в ходе эволюции наряду с другими адаптивными (повышающими выживаемость) свойствами мышления.

Эти два подхода не являются взаимоисключающими - нередко побочный продукт какого-либо случайного эволюционного изменения одновременно оказывается (или впоследствии становится) полезной адаптацией^[4].

Следует отметить, что современная фактологическая база, на которой строится новая натуралистическая концепция действительно впечатляюще основательна. Это не только данные этологии, но и нейрофизиологии, биохимии, генетики^[5]. Таким образом, атеизм в полемике с теизмом, на первый взгляд, получает мощную платформу и «питательную среду»^[6].

Известный апологет атеизма, английский этолог Ричард Докинз^[7] обращает внимание на «общечеловечность» религиозного сознания. При этом, несмотря на различие мировых культур, не известно ни одной, где не было бы того или иного варианта поглощающих колоссальное время, ресурсы и сами человеческие жизни религиозных верований. Если, согласно мнению британского этолога, подходить к проблеме возникновения и устойчивого существования религии с точки зрения дарвиновского естественного отбора, то необходимо вскрыть механизмы, дающие преимущество в борьбе за существование популяциям гоминид, обладающим зачаточным религиозным сознанием. В отличие от других сторонников «эволюционного религиоведения», Докинз с ходу отрицает психологические и консолидирующие преимущества религиозности^[8], считая их вторичными и не определяющими в процессе группового отбора. По мнению автора, религиозное сознание – «побочный результат чего-то другого»… Группе помогают выживать, во-первых, «повышенная склонность к индоктринации»или вера как доверие к авторитету и опыту взрослых, особенно в детском возрасте, явно направленная на быстрое восприятие знаний от старших^[9] (позднее она же избавляет от нерешительности и излишних колебаний при оперативном выборе решения в экстремальной ситуации); во-вторых, телеологическое (целевое) мышление или «неупорядоченная телеология» (promiscuous teleology), позволяющее делать быстрое предсказание о поведении важных для выживания объектов (например, при встрече с хищником)^[10]; в-третьих, дуализм и мифологизм, проводящий различие между материей и сознанием и, в-четвертых, способность влюбляться, дающая как преимущество продолжительную преданность, необходимую для успешного совместного выращивания потомства. В своих построениях Докинз опирается на работы таких исследователей, как Михаэль Шермер, Данизль Деннет и др., и приходит к выводу о том, что религия является «случайным побочным продуктом – досадным проявлением» комбинации и взаимодействия перечисленных выше полезных в борьбе за существование психологических качеств, подобно тому, как полезная и совершенная система навигации по лунному свету у ночного мотылька приводит его к гибели в пламени свечи. Дальнейшее развитие и распространение религиозных идей в процессе социокультурного прогресса автор объясняет также с позиций слепого отбора, используя созданную им в семидесятых годах теорию мемов (memes) - единиц-репликаторов, подобно конкурирующим генам несущих некий массив закодированной культурной информации, психологически «приятной» для людей, распространяемых от одного человека к другому посредством имитации, научения и т.п. Очевидно, что многие построения Р. Докинза и других этологов^[11], несмотря на остроумие и оригинальность, носят только теоретический характер.

Следует отметить, что есть и сторонники второго направления в «эволюционном религиоведении», рассматривающие склонность человеческого мозга к генерации и восприятию религиозных идей исключительно как полезную адаптацию, развившуюся в ходе эволюции наряду с другими адаптивными свойствами мышления^[12].

В целом же, даже при втором, «лояльном» подходе «эволюционного религиоведения» к исследуемому феномену ситуация складывается так, что вопрос о значении религии для культуры современного человека разрешается исключительно в социально-биологическом толковании религиозной жизни, оставляя за скобками сам феномен переживания богообщения. Может ли подобное осмысление сущности религии вообще способствовать положительному решению вопроса о смысле бытия человека и мира (разумеется, если не признавать данный вопрос самим по себе бессмысленным)? Ответ очевиден.

Представляется вполне возможной попытка дать иную, альтернативную интерпретацию безусловно интересной фактологии «эволюционного религиоведения» в рамках православной церковной науки, зиждящейся на библейском Откровении и христианской антропологии.

В целом современная модификация натуралистической концепции основывается на двух положениях: психо-биологическом сходстве человека и высших приматов и возможности объяснения отдельных свойств психики (особенно детской), связанных с феноменом религиозности, в рамках адаптационизма или пользы для выживания. Напомним, что вопрос о богословском осмыслении сходства человека и животных обсуждался нами ранее, в параграфе, посвященном «критериям человечности».

Потому сразу приступим к рассмотрению второго тезиса: возможности объяснения отдельных свойств психики, связанных с феноменом религиозности, трактуемых в рамках «пользы для выживания» или адаптации.

Во-первых, сами по себе «побочные» преимущества социально-биологического характера, которые дает религиозность (упорядоченность и сплоченность группы, социума, здоровый консерватизм, психологический комфорт и т.п.), прекрасно могут быть объяснены в рамках христианской телеологии – вероучительного положения о сверхразумности и всемогуществе Творца-Промыслителя. Во-вторых, некоторые современные апологеты придерживаются концепции телеологизма – закономерного целесообразного развития жизни, принимая ее несколько в ином ключе: как реализацию во времени Божественного замысла о человеке в контексте эволюционной парадигмы – восхождения твари ко Творцу путем постепенного и направленного развития, вершиной которого является человек с его религиозным сознанием^[13]. Безусловно, данная позиция может вызывать дискуссии^[14], - к обсуждению вопросов чисто богословских аспектов понимания антропогенеза мы сейчас переходить не будем за неимением времени.

Особый интерес представляет интерпретация таких особых свойств детской психики как телеологическое (целевое) мышление, дуализм и мифологизм. Разумеется, нельзя отрицать возможное объяснение указанных аспектов с точки зрения их полезных адаптивных свойств. Вместе с тем, существуют гораздо более глубокие размышления об этих свойствах детской психологии известного педагога, философа и богослова прот. Василия Зеньковского (1881-1962). Констатируя несомненный факт постоянного созидания детским воображением фантастических образов,