К ПРОБЛЕМЕ СЕМАНТИЧЕСКОЙ ОРГАНИЗАЦИИ ПОНЯТИЯ «ПОЛИТИЧЕСКАЯ КОММУНИКАЦИЯ»

Гасумян В.И.

 

Вполне очевидно, что подойти к определению политической коммуникации можно как минимум с трех различных позиций: содержательной (семантической), функциональной (прагматической) и структурной (синтаксической, или формальной). Аналогичные три подхода (содержательный, функциональный и структурный) могут быть реализованы и при характеристике политических текстов.

А что это, собственно, такое – язык политики? Существует ли он как лингвистический феномен, и если да, то: как охарактеризовать его изнутри, в собственно лингвистических терминах? То, что обычно имеется в виду под «языком политики», в норме не выходит за рамки грамматических, да, в общем-то, и лексических норм соответствующих идиоэтнических языков – русского, английского, немецкого, французского, арабского и т.д. Уже достаточно беглое знакомство с исследованиями, библиографически помечаемыми посредством рубрикаторов и/или ключевых слов «политический язык», «политический дискурс», «политическая коммуникация», «политический текст», «язык и политика» и т.п., показывает, что основным их объектом являются, прежде всего, наиболее яркие примеры политически маркированного использования соответствующего идиоэтнического языка различными политически задаваемыми субъектами коммуникации. Утверждение о том, что политическая лингвистика должна пройти дескриптивистский этап и определить свой предмет по аналогии с идиоэтническим языком, имеет своим следствием предположение, в соответствии с которым в качестве основного предмета политической лингвистики должно быть в явном виде зафиксировано множество «языков» конкретных политических режимов, партий, блоков и прочих общественных институтов и, в пределе, индивидуальных политиков. Между тем, своеобразие этих языков лишь в очень малой степени определяется в терминах грамматики и лексики.

Из этого противоречия два выхода; в соответствии с первым из них, слово язык (равно как и его эквиваленты в других европейских языках) считается многозначным; соответственно, предпринимается очередное расчленение обыденного представления о языке и из него выделяется некоторая составляющая, которая и описывает интересующие нас черты своеобразия. При аналогичном расчленении обыденного понимания языка вводятся, среди прочего, термины «дискурс» и «дискурсные практики»; в случае же «политического языка» естественно говорить об идиополитическом дискурсе и идиополитических дискурсных практиках. Но приходится оговаривать, что термин «дискурс» при этом используется в одном из нескольких существующих пониманий – том, которое восходит в основном к идеям М. Фуко и в соответствии с которым под дискурсом понимаются «конкретные языковые практики, которые обеспечивают личностную идентичность, задают поле деятельности и устанавливают ее объекты и тематики». Другой выход из противоречия заключается в признании того, что язык, как говорится, «умнее человека», и если выражения типа «язык власти» или «язык политики» естественным языком допускаются. То, стало быть, план содержания слова язык просто шире соссюровского представления о языковой системе и включает в себя также, как минимум, тенденции в свободной сочетаемости и выборе альтернативных средств выражения, статистические закономерности, излюбленные тем или иным субъектом речи тематики и иные неструктурные факторы. Реально обоснование «политической лингвистики» предполагает учет, помимо прочего, некоторых идей из стилистики и теории подъязыков. Представление об идиополитическом дискурсе фиксирует предмет «политической лингвистики», но не дает прямого ответа на вопрос о том, в чем заключается его своеобразие и каким конкретно способом оно может изучаться. В этой связи введение принципа дополнительности лингвистического исследования представляется целесообразным. Он гласит, что в случае рассогласования онтологии и техники соотношение «лингвистического» и «дискурсного» начал в исследовании носит компенсаторный характер. Иными словами, находясь на удалении от «языкового полюса» можно либо изучать структурными средствами преимущественно дискурсные (не слишком строго идентифицируемые) феномены, либо, если же объектом исследования выступают относительно однозначно идентифицируемые лингвистические феномены, то их изучение в значительной мере сводится к анализу тенденций и вероятностей. Итак, идиополитический дискурс – это действительно форма, но понимаемая предельно широко – включая то, что называется формой содержания. Идиополитический дискурс – это не только особенности лингвистической структуры, но и количественные тенденции в их использовании, это тематика и количественные характеристики тематики. Это специфическая идеология, проявляющаяся в языковых формах, это, наконец, значительная часть того, что в традиционной филологии описывается понятием «стиль». Иными словами, это все то, что делает политический дискурс узнаваемым.

Современный российский политический дискурс – это, прежде всего, дискурс средств массовой информации, и публицисты ведущих СМИ – в большей степени творцы политического языка, чем большинство политиков. Один и тот же политический факт может пониматься совершенно по-разному различными людьми, и это совсем не означает, что один из них видит истину, а другой заблуждается: обе точки зрения одинаково имеют право на существование. Политическая коммуникация является тем более сильным средством влияния, чем это влияние, как правило, скрыто. Политические сообщения посвящены конкретным событиям, проблемам и решениям, часто они выглядят как констатация фактов, в действительности создавая определенное отношение к этим фактам и специфическое понимание смысла событий. Политическая коммуникация в значительной степени односторонний процесс. Как правило, сообщения исходят от лидера, в его руках находится «машина, производящая смыслы». Однако, «производство смыслов» в огромной мере зависит от уже существующего взгляда на вещи, а сообщения должны отвечать интересам публики.

Однако не только лидеры воздействуют на массы, но и последователи имеют - правда в меньшей степени - средства влияния на лидеров. Последователи могут по-разному реагировать на действия лидера. Они могут включиться в процесс политической коммуникации, высказываясь за или против лидера. Могут совершать действия в соответствии с волей лидера или игнорируя его. И все же самым мощным средством воздействия, придающим смысл всем действиям выборных лидеров, является голосование.

Процесс взаимодействия лидеров и последователей динамичен и практически бесконечен. Лидер постоянно должен завоевывать свою лидерскую позицию и симпатии своих последователей. Последователи корректируют свое отношение к данному лидеру или выбирают новых лидеров. Лидер, пытающийся завоевать и сохранить своих последователей и официальный пост, обречен на непрекращающуюся работу по утверждению своей власти. Однако чтобы добиться успеха, он может опереться на разнообразный арсенал средств, выбрать различные методы и стратегии влияния. Необходимо помнить, что в сегодняшней политической жизни самым мощным и надежным средством воздействия политика на публику является коммуникация. С ее помощью политик не только передает свои мысли и чувства, но и конструирует свой образ и даже создает специфическую политическую реальность.

В зависимости от того, кто и для кого создает тексты, целесообразно различать следующие разновидности (уровни, подсферы), относящиеся к ядру политической коммуникации:

§ Аппаратная (служебная, внутренняя, бюрократическая) политическая коммуникация, ориентированная на общение внутри государственных или общественных структур. Такая коммуникация предназначена только "для посвященных", формальным признаком соответствующих текстов нередко служат грифы "Секретно", "Для служебного пользования". Несанкционированная "утечка" такой информации может служить причиной служебного расследования.

§ Политическая коммуникация в публичной политической деятельности. Подобная коммуникация является формой осуществления профессиональной и общественной деятельности политических лидеров и активистов; в качестве адресата здесь выступают самые разнообразные слои населения. Наиболее яркие примеры такой деятельности - это предвыборная агитация, парламентские дебаты (особенно если депутат надеется, что его выступление станет известно избирателям), официальные выступления руководителей государства и его структур, рассчитанные на массовую аудиторию.

§ Политическая коммуникация, осуществляемая журналистами и при посредстве журналистов. Такая коммуникация также рассчитана на массовую аудиторию; примерами могут служить интервью, аналитическая статья в газете, написанная журналистом, политологом или политиком (часто при помощи специалиста по СМИ). Журналисты в рассматриваемом случае привлекают внимание аудитории к проблеме, предлагают пути ее решения, сообщают об отношении к ней политических организаций и их лидеров, помогают политикам в осуществлении их целей. Политически неактивные граждане воспринимают политическую информацию преимущественно в том виде, в каком она предстает в СМИ.

§ Политическая речевая деятельность "рядовых" граждан (непрофессионалов в области политической коммуникации), которые участвуют в митингах, собраниях, демонстрациях. Такие коммуниканты обычно воспринимаются как своего рода представители "народа", избирателей, "трудящихся" или каких-то групп граждан, связанных профессией, возрастом, местом проживания и др.

 

СИЛОГИСТИКА САРМАТОВ

Васильченко В. А.

Факты – упрямая вещь. По-хорошему они не понимают.

И. А. Белобычков «Свято-Русские Шведы»

Ученый, не сделавший открытия, подобен вдове, никогда не выходившей замуж.

Он же в разговоре

 

В 2008 году в центре города Новочеркасск, столицы Донского казачества, при строительстве водопровода был раскопан курган Кривая могила, разграбленное сарматское царское захоронение. Экспедиция под руководством профессора И. А. Белобычкова в остатках тризны под насыпью кургана обнаружила множество золотых и серебряных вещей, названных «Кривым кладом». Клад был представлен замечательными изделиями сарматских и греческих мастеров, воплотивших все характерные черты сарматского искусства – звериный стиль, полихромные вставки из драгоценных и полудрагоценных камней и стекла.

Однако наибольшее удивление вызвала находка каменных плит с выбитыми на них загадочными знаками, образованными крестообразными и волнообразными бороздками. Плиты были исследованы одним из крупнейших отечественных сарматоведов В. А. Дивым, автором нашумевшей в свое время работы «Перуновы руны». В. А. Дивый явственно разглядел в этих начертаниях рунические письмена. Полученные им сенсационные результаты, подтвержденные, кстати, параллельно работавшим над этой же проблемой Х. Л. Осберхом (см. его монографию «В кругу рун», 3, с. 99 – 186) вызвали настоящий шок в научном мире. Оказалось, что сарматские руны посвящены изложению специальной логической теории – силлогистики. И это за триста лет до Аристотеля!

Дальнейшие исследования привели к еще более поразительным открытиям. Силлогистика сарматов существенно отличается от аристотелевской. Специфика ее построений находится под дедуктивным патронажем исходных определений и постулатов, реконструкции которых (с использованием, разумеется, современной символики) дали следующие результаты.

Силлогистика сарматов построена на отношениях между тремя видами простых суждений: общеутвердительным (ASP – Все S, и только S есть P), частноутвердительным (ISP – Некоторые S, и только S есть P) и частноотрицательным (OSP – Некоторые S, и только S не есть P). Значения этих суждений определяются по таблице:

Схемы	ASP                        ISP  OSP
	И       И     Л
	Л       Л      И
	Л       И      И
U	Л       И      Л

 

Здесь S и P – непустые субъект и предикат простого суждения, И – истина, Л – ложь, U – универсальное множество.

Очевидно, силлогистика сарматов рассматривает характеристики так называемых выделяющих суждений (их логический статус, заметим попутно, не вполне ясен и в современной теории), то есть суждений, в которых объем предиката принадлежит или не принадлежит только объему субъекта. Начальное размежевание суждений                         на выделяющие и невыделяющие проводит борозды дихотомий через всю структуру традиционной силлогистики. Оказывается, например, что термины выделяющих суждений могут быть в принципе и универсальными. В противном случае выделение частноотрицательного суждения (Некоторые S, и только S не есть P ) потеряло бы смысл. Например, суждение “Некоторые реки, и только реки не имеют широкого устья” способно быть истинным тогда, когда универсум рассуждения не содержит иных “предметов” помимо “рек” и “вещей, обладающих широким устьем”.  

С другой стороны, в силлогистике сарматов нет общеотрицательных суждений. Очевидно, что общеотрицательное выделяющее суждение (Ни одно S, и только S не есть P) является истинным только на схеме “противоречие”. По мнению сарматов, такое суждение по смыслу соответствует конъюнкции суждений “Ни одно S не есть P” и “Всякое не-P есть S” и, следовательно, вводит отрицательный термин, на употребление которых существовал мистический запрет. Происхождение данного табу подробно объяснено В. А. Дивым (2, с. 666). 

В силлогистике сарматов сохраняются оба закона тождества для одного термина (APP и IPP), однако непосредственных умозаключений остается всего шесть видов: три силлогистических закона тождества, закон подчинения для общеутвердительного и частноутвердительного суждений и два закона обращения общеутвердительного суждения. Последнее может обращаться как в общеутвердительное, так и в частноутвердительное суждение. Зато выделяющее частноутвердительное суждение не обращается, хотя, казалось бы, суждение вида “Некоторые S, и только S есть P” должно давать заключение “Все P есть S”. Но это ошибка, так как в силлогистике сарматов общеутвердительное суждение на схеме “подчинение” является ложным. Например, суждение “Некоторые бесы, и только бесы тужат” не может быть обращено в суждение “Всякий тужащий есть бес”, так как данное суждение невыделяющее.

Простой категорический силлогизм дает семнадцать правильных модусов:

1-я фигура 2-я фигура 3-я фигура 4-я фигура

AAA             AAA             AAA         AAA

AAI               AAI                    AAI           AAI   

AII                  AII                     IAI

AOO              AOO                  OAO

IAI

III

OAO

Интересно, что вторая, третья и четвертая фигуры не дают ни одного нового модуса по сравнению с модусами первой фигуры. Так как каждый из модусов второй, третьей и четвертой фигур обязательно содержит в качестве одной из посылок общеутвердительное суждение, все они легко сводятся к модусам первой фигуры с помощью законов обращения для общеутвердительного суждения и некоторых правил логики высказываний. Например, модус AII второй фигуры преобразуется в модус AII первой фигуры следующим образом:

1. APM → (ISM → ISP) – модус AII второй фигуры.

2. AMP → APM – правило обращения общеутвердительных суждений.

3. (x → y) → ((y → z) → (x → z)) – правило транзитивности импликации.

4. (AMP → APM) → ((APM → (ISM → ISP)) → (AMP → (ISM → ISP))) – получается из 3. путем подстановки AMP вместо x, APM вместо y и ISM → ISP вместо z.

5. (APM → (ISM → ISP)) → (AMP → (ISM → ISP)) – получается из 2., 4. и modus ponens логики высказываний.

6. AMP → (ISM → ISP) – получается из 1., 5. и modus ponens логики высказываний. Это и есть модус AII первой фигуры. Здесь “→” является символом материальной импликации.

Многие правила простого категорического силлогизма традиционной логики совпадают с таковыми же для силлогистики сарматов. Исключение – запрет делать вывод из двух частных посылок (модус первой фигуры III). Действительно, рассуждение

Некоторые сарматы, и только сарматы являются храбрецами

Некоторые русские, и только русские есть сарматы

Следовательно, некоторые русские, и только русские – храбрецы очевидно корректно.

В целом же силлогистика сарматов остается еще малоизученной и ждет своего исследователя.

Интересно, что на каждой из плит, содержащих сарматские руны, была обнаружена загадочная надпись «шикук мав». По мнению В. А. Дивого, «шикук» является отглагольным существительным от «чикать», т. е. «бить», образованным с помощью суффикса «ак/ук» (ср. «дурить» – «дурак»). В. А. Дивый категорически отверг сближение с др.-русск. «шега» как невозможное (2, с. 77). Что же касается слова «мав», то оно, очевидно, близко к русскому «навь» как обозначению потустороннего мира. Таким образом, надпись предупреждает о присутствии грозного духа, стоящего на страже секретов кургана. Настоящий ученый, думается, все же дерзнет сорвать покров с тайн сарматской силлогистики.  

 

Список использованной литературы

1. Белобычков И. А. Свято-Русские Шведы. – Крестовск: ООО «Пал», 2008

2. Дивый В. А. Перуновы руны. – М.: Издательский Дом «Намбо», 2000

3. Осберх Х. Л. В кругу рун. – СПб.: «Манки Бизнесс», 1977

ФИЛОСОФИЯ ЙОГИ: ОБРЕТЕНИЕ ГАРМОНИИ

Аникеева Е. В.

Введение

В современном мире, где царят отсутствие четких жизненных принципов, погоня за материальными ценностями и моральная распущенность, непросто выжить. Напряженный режим труда и стрессы приводят миллионы людей в состояние агрессии, тревоги и хронической усталости. Не находящие покоя ни на работе, ни в кругу семьи люди ищут способы, позволяющие обрести внутреннюю гармонию. Фитнес-центры и спортивные секции предлагают различные программы по релаксации и одновременному укреплению здоровья с целью физического и духовного оздоровления.

Йога является одной из наиболее популярных и доступных тренировок, помогающих избавиться от многих проблем и недугов. В то же время, подавляющее большинство воспринимает йогу лишь как систему физического воспитания, забывая о ее духовном содержании. Но так было не всегда. Роль философской составляющей йоги бесценна, поскольку в процессе преодоления пути навстречу освобождению от страдания человек находит смысл своего существования. Почему же столь глубокая и содержательная часть йоги скрыта от большинства людей? В чем причина обывательского к ней отношения? Ведь в итоге это отношение низводит величайшую по смыслу философскую систему до комплекса физических упражнений. По мнению автора, в начале XX века культ «практической йоги» как внешней ее формы затмил собой «духовную йогу» как внутреннее содержание. Автор считает, что в решении проблемы возрождения духовного мира человека философия йоги может сыграть важную роль. Для реализации этой возможности современному человеку необходимо проделать серьезную работу по выявлению и освоению духовного богатства древнейшего философского учения йоги.

Духовное содержание йоги

Изначально йога представляла собой учение о духовном самосовершенствовании человека. По преданиям, оно появилось еще во времена арийской цивилизации и позднее трансформировалось в самостоятельную философскую систему. Философия, сложившаяся на основе йоги, заостряет свое внимание на практических методах очищения и сосредоточения для понимания отличия Я от тела и ума и, вместе с тем, для достижения освобождения. Освобождение от страданий материального мира возможно, и стремление к нему есть наивысшая из возможных целей существования, считают йогины. Достижение данного состояния, при котором раскрывается и удерживается истинное Я, приводит к полному духовному перерождению человека, создающему вокруг себя пространство Истины.

Формирование йоги как целостной философской системы было завершено в начале новой эры. Великий индийский мудрец, йог и учитель Патанджали обобщил все имеющиеся о йоге знания в философском трактате «Йога-сутры». Труд индийского философа является не только теоретической подборкой, но и пособием по практической йоге. Кроме того, «Йога-сутры» прошли долгий путь с древности до наших дней. На сегодняшний день это наиболее содержательный трактат о философии йоги, древнейший из известных. В своем исследовании философской составляющей йоги автор использовал переведенные на русский язык «Йога-сутры» и комментарии к ним.

Центральным звеном «Йога-сутр» является идея освобождения от страданий как духовного пути, представляющая, по йоге, смысл пребывания человека на земле. В основе освобождения лежит понимание природы человека как единства Духа и Материи. По йоге Патанджали, человеческий разум – это фундаментальная причина всех душевных и физических страданий. Человек видит реальность «глазами разума», и это приводит к неизбежным разочарованиям, страданиям, но когда он постигает духовную мудрость, то разум отождествляет себя со всем, что его окружает, соответственно, человек начинает видеть «глазами души», ощущая радость и гармонию бытия материального мира.

Патанджали, полагавший, что связь сознания с физическим телом очевидна, разрабатывал философию йоги, в том числе, с учетом техник, влияющих на физическую оболочку человека (выполнение асан). Однако основное внимание уделялось все же философскому аспекту. Именно удержание спокойствия ума и истинного Я, то есть, стремления к духовному освобождению, является конечным смыслом человеческого существования.

Идеи йоги получили распространение во всех ортодоксальных индийских философских школах, а также в джайнизме, буддизме, сикхизме, даосизме, и это - не считая множества ветвей самой йоги, выросших из ее классической формы.

В период активной колонизации Востока европейскими странами философия йоги стала популярна на Западе. Многие ученые Европы, Америки и России ознакомились с основами ее учения. В Индии йога развивается, получив огромное признание благодаря деятельности ее последователей – выдающихся мыслителей. Наиболее известные из них – Рамакришна (1836-1886 гг.), Вивекананда (1869-1902 гг.), а также Ауробиндо Гхош (1872-1950 гг.). Классическая философия йоги на Западе практически не модифицировалась, но в двадцатом веке все изменилось, и не в лучшую сторону.

Выводы автора

Печален сегодняшний результат многовекового шествия йоги по миру. Очевидно, что произошедшая на протяжении двадцатого века перестройка общечеловеческих ценностей и морали привела к необратимым изменениям в духовном мире человечества. Современные представления о йоге в корне отличаются от тех, что господствовали столетиями – огромное учение, являющее собой целостную философскую систему, расколото надвое. Досаден не сам факт разделения, а то, что философская составляющая йоги отвергнута и забыта. На вопрос о смысле йоги все чаще можно услышать, что «это слишком сложно для меня». Говоря это, люди все же усердно делают асаны, пытаются медитировать, но не понимают значения своих действий. Выполнение физических упражнений не является целью, ведь они служат всего лишь «трамплином» на пути самосовершенствования, первой ступенькой на лестнице обретения гармонии.

Автор полагает, что поверхностное и безразличное отношение к столь сложной и уникальной по своему воздействию системе, прошедшей испытание временем, недопустимо. Причина неуважения и нежелания познать «душу» йоги говорит о том, что современный человек не хочет или боится познать самого себя. А ведь со времен Сократа именно это знание считается высшим.

Необходимо осваивать учение йоги активнее и серьезнее, чем раньше. Это должно выражаться, прежде всего, в изменении отношения к философской стороне учения. Без знания мировоззрения, основных правил этики и психологии йоги отпадает смысл ее практики. Никакая асана не научит мудрости и не освободит от страданий без приложения значительных духовных усилий. Если человек хочет обрести свободу от материального мира и открыть в себе новый гармоничный мир, основанный на духовности, он должен, прежде всего, познать себя. И лучшим методом самопознания может стать йога во всей ее сложности и красоте.

Список использованной литературы

1. Кристенсен Э. Йога для всех: путь к здоровью. – М.: Изд-во Эксмо, 2006.

2. Тайны жизненной энергии/Подгот. текста В.В. Петрова. - Мн.: Литература, 1997.

3. http://www.philosofia.ru/yoga/indian/

4. http://www.philosophy.ru/library/asiatica/indica/edu/01/08.html

5. http://www.psylib.ukrweb.net/books/tzibo01/txt01.html