К ПРОБЛЕМЕ ВЗАИМОСВЯЗИ КОГНИТИВНЫХ И ЦЕННОСТНЫХ СТРУКТУР НАУКИ

Гуляк И.И.

К проблеме взаимосвязи когнитивных и ценностных структур науки

Наука изучается различными школами и направлениями философской мысли. Их объединяющим началом выступает деятельностная структура научного исследования, существующая в разнообразных формах. Если наука является особым типом рациональности, то каким образом сочетаются знания и ценности? Как эти компоненты дополняют друг друга в таких типичных процедурах науки как: постановка проблемы, поиск метода и его пробное применение в форме гипотезы, эмпирическое обоснование и логическое доказательство, оценка познавательных результатов на истинность, влияние мировоззренческих ресурсов на научный поиск? Все эти вопросы лежат в центре внимания современной эпистемологии.

Современную науку В. С. Степин характеризует как постнеклассический этап, воплощающий в себе уже третий тип научной рациональности, и его главная отличительная черта – возрастающая роль внутренних и внешних для науки ценностей. Этот феномен выражает магистральную тенденцию развития науки.

Классическая наука стала осознаваться средствами современной для нее эпистемологии. Р. Декарт ввел в оборот методологическую схему субъекта и объекта познания, в русле которой оформился идеал объективной истины («в содержании результатов науки не должно быть деформирующих следов ученого»). Так появилась первая явная норма оценивания научного знания на предмет его истинности (истина/заблуждение). Конечно, ее исторические прообразы можно найти в античной философии (аристотелевская теория корреспонденции, правило исключения логических противоречий) и преднауке (научное знание отличается от мнений). Но заслуга Декарта и других мыслителей Нового времени состояла в том, что они весьма четко сформулировали ряд норм зарождающегося экспериментально‑математического естествознания. Французский методолог стал автором «правил ума», где нашли место идеал проблемного сомнения, норма анализа (разделения сложной проблемы на простые задачи), правило интуитивной ясности исходных принципов, норма дедуктивной связи гипотезы с эмпирическими следствиями. Заслугой Ф. Бэкона стали правила индуктивного обобщения, которые в дальнейшем уточнялись Дж. Ст. Миллем и другими логиками.

Становление неклассической науки совпало с утверждением позитивистской эпистемологии. Исходя из идеалов субъективистского эмпиризма, Э. Мах высоко оценил феноменологическую термодинамику и жестко критиковал атомно‑молекулярную теорию, а также специальную теорию относительности А. Эйнштейна. Логический позитивизм продолжил курс на идеал науки, свободной от фундаментальных теорий и философских ценностей. Крах позитивизма совпал с рождением постнеклассической науки и становлением постпозитивизма. К. Поппер, его ученики и единомышленники реабилитировали теорию, позитивную роль философии в науке, вписав науку в эволюционный контекст ценностей жизни. Свое место в этой тенденции обрела и советская философия. Несмотря на идеологическую одноцветность того времени, Б. М. Кед­ров, П. В. Копнин, М. В. Мостепаненко, Л. А. Микешина, М. К. Ма­мар­да­шви­ли, В. А. Лекторский, В. С. Швырев и другие философы на достаточно высоком уровне развивали философию науки, включая тему познавательных ценностей. Уже краткий экскурс в историю говорит о том, что ценностные измерения науки складывались в течение нескольких веков. Своеобразие этого процесса состояло в том, что в нем участвовали как ученые, так и философы, но нередко это были личности, которых с равным правом можно назвать учеными и философами – например, Р. Декарт, Э. Мах, А. Пуанкаре и другие. Кроме того, разработка научных норм поначалу шла без привлечения общей теории ценностей. Исследователи обращались к практике научного познания и в ней искали образцы оценок. Поворотным этапом стало формирование Баденской школы неокантианства: Г. Риккерт и В. Виндельбанд сделали попытку создать универсальную теорию ценностей.

В этом контексте стало обсуждаться различие естествознания и гуманитарных наук, что не могло не затронуть их ценностные аспекты. Когда шел разговор о таких процедурах, как объяснение и понимание, естественно вставал вопрос о специфике их оценочных норм. Тезис Риккерта о «приведении к ценности» стал одним из решающих критериев специфики гуманитарных наук и мировоззренческой культуры познания. Он пронизывает творчество М. Вебера и других исследователей гуманитарной ориентации.

В рамках идейной борьбы логического позитивизма, постпозитивизма и марксизма стала утверждаться такая модель естественных наук, где ключевое место заняла рефлексия ценностей. Начало этому движению положил Б. М. Гессен, который в докладе на международной конференции по истории науки (1931 г.) дал анализ социально‑культурных оснований ньютоновской механики. Тем самым было положено начало систематической социологии науки, где стали обсуждаться социальные ценности научного сообщества (по Р. Мертону – «этос науки»).

Для постнеклассической науки характерно взаимопроникновение философской эпистемологии и аксиологии познания. Исследование оказалось тем процессом, где познание органически переплетено с ценностными актами. Ценности существуют не только в отношениях науки с обществом, они действенны как в общении ученых друг с другом, так и в качестве внутренних факторов, регулирующих научный поиск.

Таким образом, задача оптимальной координации разных норм, идеалов и осознания единства в многообразии ценностных структур – весьма актуальна. Доклад ректора МГУ им. М. В. Ломоносова академика В. А. Садовничего на IV Российском философском конгрессе «Философия и будущее цивилизации» (24 мая 2005 г., Москва) назывался «Знание и мудрость в глобализирующемся мире». Союз знания и мудрости является хорошей метафорой соотношения когнитивного и ценностного в науке.

При обсуждении сравнения мировоззрения и науки, становится ясным, что общей основой здесь выступает такое рациональное и сверхэмпирическое образование как теория. Другое общее измерение – нормативность и, прежде всего, логическая. Все знания науки подчиняются требованиям формальной логики, главное из которых – непротиворечивость.

У философии и научно‑теоретической мысли есть много общего. Если взять проблемность, то здесь действует единая норма связности, однако оценивается разный когнитивный материал. Ученый размышляет над частным знанием, сочетая теорию с фактами, философ же вопрошает в универсальном ключе и отношением «человек‑мир» придает своим проблемам особую целостность. Кроме того, сколько бы гипотез ни выдвинули ученые по одной проблеме, в конце концов, решение заканчивается однозначным результатом. Только к такому знанию применима норма истинности (истинно/ложно). Если подавляющее большинство философских учений признают непротиворечивость, то исключением является диалектика, оценивающая единство противоположностей как теоретически законную конструкцию. Для немецкого логика А. Тренделенбурга гегелевский принцип тождества бытия и мышления был явным нарушением почти всех законов формальной логики.

В науке для группы родственных дисциплин (естествознание, гуманитарные и технические науки) существуют единые и сквозные принципы. В философии такое интегральное единство отсутствует и действует многообразие «направленческих» принципов, возникших из плюрализма базисных решений. Уже в древности основные проблемы получили несколько типичных решений. Для онтологии главный вопрос («какова сущность универсума?») обернулся четырьмя ответами: религиозная философия, объективный и субъективный идеализм, материализм. Эти решения стали ведущими и альтернативными методами во всех остальных разделах, что породило и другие альтернативные группы идей в антропологии, гносеологии и т. д. Тот или иной философ выбирает определенную традицию. Но в целом господствует плюрализм методов и множественность ответов на любой вопрос. Такая ситуация не поддается оценке на истинность, и решения сравниваются по другим, духовно‑теоретическим критериям.