Теоретические устремления и программные установки веберовского ренессанса

. "Антиномизм" Вебера

Сегодняшние приверженцы М. Вебера свои попытки «современного прочтения» веберовской социологии чаще всего начинают именно с критики сложившихся о нём представлений . Одним из весьма симптоматичных явлений веберовского ренессанса, достаточно рано обнаруживших эту его тенденцию, была книга И. Вайса "Обоснование социологии Максом Вебером" (1975), стоящая у истоков рассматриваемого нами поворота в вебероведении. В противоположность прежней склонности характеризовать Вебера как фигуру кризисную, а его социологию - как исполненную непримиримых противоречий, Вайс стремится истолковать эти - мнимые, по его мнению, - противоречия как форму постановки - и, главное, решения - фундаментальных социологических проблем. Это и дает ему право отвергнуть сложившееся представление об антиномичности веберовского миропонимания, обнаруживая "синтез" там, где раньше видели борьбу логически несовместимых тенденций. "Фактически, - пишет Вайс, - относительная бесплодность прежних дискуссий о веберовском понимании науки, тезис о противоречивости Вебера и вырастающие на его основе крайне противоречащие друг другу истолкования его мысли - все это имеет своим источником зависимость истолкователей именно от тех научно-теоретических утверждений, на преодоление которых как раз и была направлена веберовская рефлексия". Самой радикальной противоположностью в "рецепциях М. Вебера" автор книги считает "противоположность между толкованием Вебера как решительного поборника натуралистической социальной науки, с одной стороны, и как систематизатора в аспекте теории наук о духе, антинатуралистически ориентированного понимания социальной науки - с другой". Она, эта противоположность, отражает, согласно Вайсу, пагубный раскол всей западной социологии XX века на две противостоящие друг другу теоретико-методологические ориентации - натуралистическую и антинатуралистическую, приведший в конце концов науку об обществе в тупик глубокого кризиса.

По мнению Вайса, этот раскол сказался и на восприятии идей Вебера в западной социологии, где вплоть до начала 70-х годов продолжают противостоять друг другу трактовки, представляющие его как решительного поборника "натуралистической социальной науки", с одной стороны, и в качестве представителя ее "антинатуралистически ориентированного понимания" - с другой.

Споры о веберовской "исследовательской программе"

Согласно статье о Винкельмане, современное обсуждение веберовской проблематики отличается, во-первых, тем, что оно проходит на фоне подготовки историко-критического собрания сочинений и писем М. Вебера. Во-вторых, стремлением определить место Вебера в истории интеллектуального развития, связь его мышления с идеями и понятиями современников и предшественников. В-третьих, обновлением и проработкой вспомогательной литературы о Вебере (документация, касающаяся исторического контекста веберовского творчества, взятою как в целом, так и в отдельных его аспектах, справочно-библиографическая литература и т. д.). В-четвертых, стремлением к "актуализирующей и деконтекстуализирующей" интерпретации социологии Вебера и систематизации ее центральных элементов (в этой связи упоминаются две книги о Вебере, вышедшие в 1979 г., - В. Шлюхтера "Развитие западного рационализма" и Р. Прево "Научная программа Макса Вебера". Особо выделяются в современной вебериане работы И. Вайса (32) и Г. Рота (США), которые стремятся предложить современное прочтение веберовской "понимающей социологии".

Тот факт, что Вебер воспринимается современными западноевропейскими (а не только западногерманскими) социологами как классик, исполнен для авторов статьи о Винкельмане глубокого смысла, поскольку свидетельствует о современном состоянии социологии, во всяком случае в ФРГ. "Если Вебер, таким образом, становится ''классиком", то это, конечно, - отмечают они, - может означать, что решающий мотив веберовского ренессанса отступает на задний план. Возврат к веберовской "понимающей" социологии связан с преодолением многократно обсуждавшегося "кризиса" социологии...".

Таким образом, программа веберовского ренессанса растворяется в гораздо более далеко идущей программе преодоления кризиса буржуазной социологии. В заключительной части статьи, где ее "программность" манифестируется уже совершенно открыто, предлагается "руководство" к дальнейшей разработке веберовских идей, состоящее из пяти пунктов. "Необходимы: во-первых, тщательный учет исторических предметных исследований о времени; во-вторых, представление об имевших хождение в его время (следовательно, предшествовавших работе Вебера) пониманиях и понятийных структурах; в-третьих, объяснение изменений, которые эти понимания и системы понятий претерпели у Вебера; в-четвертых, понимание "теоретической" концепции и исследовательски-программного "духа" его работ; и, наконец, в-пятых, включение достигнутого с веберовских времен состояния исследования".

К ним добавляется также "установка" самой веберовской "исследовательской программы", которая, как пишется в статье, "требует постоянного, предполагающего напряженные усилия, комбинирования исторических (эволюционно-ориентированных) исследований частных случаев, какие сам Вебер предпринимал в рамках изучения протестантизма, и сравнительных религиозно-социологических штудий и шаг за шагом осуществляемой понятийной ревизии, если необходимость таковой достаточно определенно удостоверяется исследуемыми обстоятельствами дела". Хотя "программа", которую формулировали в качестве общей перспективы нынешнего веберовского ренессанса его наиболее энтузиастически настроенные провозвестники, утверждалась как будто от имени всех, по крайней мере западногерманских социологов, так или иначе вносящих свой вклад в "реактивацию" наследия Вебера, на самом деле она выражала только одну - назовем ее условно "винкельмановской" - тенденцию этого в общем-то довольно пестрого и разноречивого социологического устремления. Как свидетельствуют работы И. Вайса, стремящегося сочетать на почве обновленного Вебера "стабилизационное" социологическое устремление с "кризисным", наряду с нею со всей определенностью заявляют о себе иные тенденции, связанные с другим представлением о перспективах веберовского ренессанса, иначе мотивированные с точки зрения идейно-теоретической. Не случайно самим автором статьи о Винкельмане пришлось, заключая ее, сделать некоторые оговорки даже по поводу тех новых работ о Вебере, которые в их же тексте фигурировали как симптом "нового веберовского ренессанса". Оказалось, например, что книги Р. Прево "Научная программа Макса Вебера" и В. Шлюхтера "Развитие западного рационализма" не вполне отвечают той "исследовательской программе" Вебера, которую извлекли из веберовских работ (и винкельмановских комментариев к ним) В. Шпрондель и его соавторы, предложившие ее как программу веберовского ренессанса вообще. Согласно заключению их статьи, "попытки реконструкции и экспликации, как они недавно были предприняты Прево и Шлюхтером... по существу, опираются на современные социологические или социально-психологические системы понятий. При этом на задний план отступает особенность веберовской социологии, типологический проект, конструкции которого всегда имеют основание в вещах (fundamentum in re). Классификаторские, формально-аналитические систематизации и (или) иерархизации "линеаризуют" Вебера, если иметь в виду его исследовательски программную ориентацию". Как видим, здесь также обнаруживается раскол между "винкельмановски" (скажем так) ориентированными провозвестниками веберовского ренессанса, желающими "предписать" ему свою собственную "программу", с одной стороны, и теми авторами, которые, не пытаясь "программировать" перспективу возрождения Вебера, вносят вклад в развитие и углубление интереса к этому основоположнику немецкой буржуазной социологии XX в. своими конкретными исследованиями о нем, - с другой. В конце концов, камнем преткновения, о который раскалывается единое устремление веберовского ренессанса, оказывается вопрос: искать ли у самого Вебера ответа на проклятые проблемы, с которыми столкнулась ныне западная социология, ищущая выхода из затянувшегося теоретико-методологического кризиса, или, наоборот, решать "загадку Вебера", отправляясь от современных социологических представлений? В случае первого из возможных здесь ответов, к которому явно склоняются В. Шпрондель и его соавторы по статье об И. Винкельмане, вопрос о социологическом кризисе ставится более радикально. Кризис этот представляется настолько глубоким, что выход из него предлагается искать с помощью обращения к теоретическому наследию автора, вообще находящегося за пределами нынешнего "социологического истеблишмента". Во втором же случае - как мы могли убедиться на примере Вайса - социологический кризис не представляется настолько глубоким, чтобы современные социологические воззрения препятствовали решению "загадки Вебера". Наоборот, кажется возможным более адекватно постичь саму веберовскую социологию, только отправляясь от современных социологических представлений. В первом случае преодоление теоретико-методологического кризиса социологии предполагается вообще немыслимым без обращения к Веберу и его подлежащей реконструкции - "большой социологии". Во втором - выход из социологического кризиса в общем-то кажется возможным и без обращения к веберовскому наследию, хотя его современное осмысление и не исключается как один из позитивных моментов процесса нынешней "стабилизации" западной социологии. В одном случае вебероведы исходят из того, что сегодняшняя западная социология жизненно заинтересована в углубленном освоении веберовского наследия: современность заинтересована в адекватном прочтении Вебера гораздо больше, чем его наследие - в проясняющих анализах представителей современной социологии. В другом случае, наоборот, исследователи склоняются скорее к тому, что как раз веберовское наследие нуждается для своего адекватного постижения в "современном прочтении"; что оно в большей степени "заинтересовано" в современной западной социологии, чем она в нем.

Таким образом, уже здесь, на уровне самого общего подхода к теме "Вебер и современность", в рамках одного и того же веберовского ренессанса, прочерчиваются по крайней мере две линии - более радикальная (в смысле критичности отношения к современной социологической ситуации и, соответственно, предварительной оценки значения - правильно истолкованного - веберовского наследия как спасительного средства от "кризиса социологии") и менее радикальная, для которой обращение к Веберу лишь один из моментов движения западной социологии на пути "стабилизации".

В плане собственно теоретическом осознание этой ситуации побуждает радикально настроенных провозвестников веберовского ренессанса задаться вопросом ("простым и одновременно труднейшим, который встает в свете современного прочтения Вебера"): "Как должна была бы выглядеть общая теория социального действия, которая была бы одновременно адекватна духу веберовской социологии и удовлетворяла современным требованиям?". В конце концов, этот вопрос оказывается центральным в рамках нынешнего веберовского ренессанса, однако таким вопросом, который не столько объединяет, сколько разъединяет западных социологов, апеллирующих к Веберу. Хотя, разумеется, факт подобной апелляции различных социологов к одной и той же социологической традиции мог бы выглядеть - и действительно выглядит при поверхностном рассмотрении - как свидетельство общности нынешних устремлений представителей достаточно различных социологических ориентации, решающим, как мы убеждаемся, оказался все-таки не сам этот факт апелляции к одной и той же фигуре, а то, с каких теоретических позиций, в русле каких социологических устремлений к ней апеллируют.