Несоблюдение и действие в обход мер, направленных на недопущение пыток и иных форм жестокого обращения

Перечисленных выше предписанных законом мер и превентивных механизмов, несмотря на ряд бесспорно положительных моментов, оказывается недостаточно для того, чтобы положить конец пыткам и иным формам жестокого обращения, в которых обвиняютсясотрудники правоохранительных органов в контексте борьбы с незаконными вооруженными формированиями и вооруженным насилием в Ингушетии. Не решают эти меры и проблему широкой безнаказанности виновных всовершениюи подобных преступлений, и их неподотчетности за свои действия.

i. Тайное содержание под стражей

Наиболее распространенный и эффективный способ, позволяющий сотрудникам правоохранительных органов обходить изложенные выше гарантии, заключается в использовании тайного содержания под стражей. Он заключается в том, что задержанный находится под стражей в таком месте, которое официально для этого не предназначено, и при этоме скрывается не только его местонахождение, но и сам факт задержания человека. Практика тайных задержаний прямо нарушает международное право в области прав человека, усугубляет риск применения пыток и сама по себе является нарушением прав человека. Тайное задержание на сколь-либо значительный срок равнозначно насильственному исчезновению.

С точки зрения сотрудников правоохранительных органов, тайное задержание может иметь ряд очевидных преимуществ. Людей можно удерживать под стражей и получать от них информацию любыми методами, не опасаясь свидетелей, не ограничивая себя в сроках, без вмешательства защитников, которые консультируют задержанных и препятствуют совершению процессуальных нарушений, не обращаясь к врачам, которые фиксируют следы пыток и жесткого обращения. Кроме того, тайное содержание под стражей позволяет исполнителям действовать инкогнито и скрывать ведомственную принадлежность, что, безусловно, затруднит работу следствия, если по факту нарушения когда-либо будет возбуждено уголовное дело.

Очевидно, что информация, полученная непосредственно в рамках тайного содержания под стражей, не может быть использована в суде, однако это не делает ее «бесполезной». Тайное содержание под стражей может использоваться для того, чтобы силой заставить подозреваемых оговорить себя после официального взятия под стражу, в том числе в присутствии защитника. Оно, помимо прочего, может позволить силовым ведомствам добыть оперативную информацию – в том числе например таким ведомствам, как ФСБ и Центр по борьбе с терроризмом при МВД, у которых нет собственных мест содержания под стражей.

Во всех случаях предполагаемого тайного содержания под стражей в Ингушетии просматриваются определенные тенденции и общие черты. Например, неоднократно сообщалось о похищении людей – на улице илиИительнотыенно тельный лильствавернымиь XXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXXX дома – неизвестными вооруженными людьми в форме, чаще всего в масках, – предположительно сотрудниками правоохранительных органов – которые не представлялись и увозили задержанных в неизвестном направлении без объяснения причин. С этого момента ситуация развивается по нескольким сценариям. Похищенный может впоследствии обнаружиться мертвым. Как правило, официальное следствие по факту смерти не может установить личности виновных (см., например, дело Илеза Горчханова, ниже). В ряде случаев сообщается, что пропавший погиб при оказании вооруженного сопротивления сотрудникам правоохранительных органов (см. дело Илеза Даурбекова и Алисхана Кузикова, а также Магомеда Горчханова и Аслан-Гири Коригова, выше). 

Некоторые семьи не узнают никогда, как сложилась судьба пропавшего близкого человека. Подобные случаи рассматривались выше в главе «Насильственные исчезновения». Третий вариант развития событий – это передача похитителями задержанного впоследствии в официальное место содержания под стражей. С этого времени их местонахождение перестает быть тайной, и им, как правило, разрешают встретиться с адвокатом и контакт с родственниками (см. дело Зелимхана Читигова ниже). Тем не менее, имеется еще один сценарий, при котором похищенного удерживают в неустановленном месте, а затем отпускают – иногда в тот же день, но чаще всего спустя несколько суток. Похитители, как правило, отвозят узника в уединенное место и отпускают, не предъявляя никаких обвинений и не признавая сам факт задержания сотрудниками правоохранительных органов.

Жертвы краткосрочных тайных задержаний и насильственных исчезновений неизменно утверждают, что подверглись пыткам и другим видам бесчеловечного и унизительного обращения. Жертвы тайных задержаний жаловались, что их заковывали в наручники, надевали на голову черный пакет и заклеивали его на уровне глаз клейкой лентой, чтобы они не знали о том, кто и куда их доставляет. По словам некоторых пострадавших, к месту принудительного содержания их доставили в багажнике автомобиля. Ряд похищенных утверждают, что непрозрачный пакет с их головы не снимался большую часть времени либо не снимался вообще за все время плена. Поэтому похищенные не видели, кто их пытал и где. По утверждениям некоторых, пластиковые пакеты снимали (как правило, в другом помещении), давая лишь краткую передышку между допросами и пытками.

В ряде случаев перед освобождением похитители, как сообщалось, приказывали задержанному «забыть о случившемся» и «держать язык за зубами», а иногда – «объяснить» окружающим свою отлучку отпуском или поездкой по делам в другой регион. Возможно, именно поэтому в ряде случаев пострадавшие от краткосрочных тайных задержаний отказывались встречаться с Amnesty International. Вопреки всему, правозащитным организациям, работающим в Ингушетии, удалось документально зафиксировать несколько подобных случаев, подкрепив их убедительными фотографическими свидетельствами пыток и телесных повреждений, причиненных в результате побоев, а также показаниями, совпадающими с другими аналогичными случаями, подробно описанными выше.[civ]  Ниже можно ознакомиться с одним из таких дел.

Дело Зураба Албогачиева

Один из случаев насильственного исчезновения с последующим освобождением похищенного в отдаленном месте после тайного задержания, получивший огласку в СМИ – дело 26-летнего водителя такси из Назрани Зураба Албогачиева. Согласно опубликованным сообщениям, 20 июля 2011 года примерно в 22:00 Зураб Албогачиев и его знакомый находились в машине недалеко от таксопарка в Назрани. В этот момент к ним подъехали два автомобиля марки «Лада» без номерных знаков. Из них вышли несколько вооруженных мужчин в камуфляже и потребовали у Зураба Албогачиева предъявить документы. Прежде чем тот успел достать их, один из мужчин, как сообщалось, ударил его прикладом, а другие стали избивать его ногами. Знакомому Зураба велели не двигаться и наставили на него оружие. Затем они запихнули Зураба Албогачиева в один из автомобилей и уехали, забрав машину похищенного. Знакомого Зураба Албогачиева оставили на месте. На следующий день сотрудники правоохранительных органов провели обыск в доме Зураба Албогачиева. Тем временем его родственники обратились в Совет безопасности, Прокуратуру Назрани, местную полицию и Следственный комитет. Везде им было сказано, что там ничего не знают о местонахождении Зураба Албогачиева. Ни одна из перечисленных структур не подтвердила факт задержания.[cv] 

24 июля Глава Ингушетии провел совещание с представителями правоохранительных органов и потребовал найти Зураба Албогачиева. Как сообщалось, 27 июля его обнаружили у дороги недалеко от станицы Серноводская в сопредельной Чеченской Республике.[cvi]  Сообщалось, что тот не смог опознать похитителей, известно лишь, что они говорили по-русски. Насколько известно, его избивали, пытали электрическим током и другими способами, принуждая сознаться в принадлежности к незаконным вооруженным формированиям. В день освобождения похитившие Зураба Албогаичева люди отвезли его в какое-то место, сказав, что это Ингушетия, и отпустили. Вскоре после освобождения с Зурабом Албогачиевым встретился секретарь Совета безопасности Ингушетии. Кроме того, у него были взяты показания следователем. В Ингушетии было возбуждено уголовное дело по факту похищения Зураба Албогачиева, однако на момент составления доклада никаких новых сведений о том, кто стоял за похищением, не сообщалось.

Все случаи насильственного исчезновения, незаконного лишения свободы и пыток должны безотлагательно, эффективно и беспристрастно расследоваться, виновные привлекаться к уголовной ответственности, а пострадавшие иметь возможность прибегнуть к эффективной программе защиты свидетелей в связи с угрозой подвергнуться дальнейшему преследованию со стороны виновных. К сожалению, как и в других случаях предполагаемых нарушений прав человека, в которых подозреваются сотрудники правоохранительных органов, пострадавшим крайне тяжело доказать факт тайного задержания. Более того, требуя проведения официального расследования, пострадавшие и их родственники подвергают себя серьезному риску. 

«Ты что, из ада?» Дело Зелимхана Читигова

В феврале 2010 года Зелимхан Читигов, этнический чеченец, которому на тот момент исполнилось 20 лет, переехал вместе с беременной женой и двумя малолетними детьми к своей матери в Карабулак. 26 апреля 2010 года к нему домой явились вооруженные люди, однако он в тот момент был на работе. В тот же день он добровольно явился в отделении милиции, где ему было сказано, что его никто не разыскивал. На следующий день, как стало известно, в 7:30 в дом ворвались порядка 30-40 вооруженных человек, которые без объяснения причин увели Зелимхана с собой. По его сообщениям, его затолкнули в машину без номерных знаков, надев на голову пластиковый пакет и связав клейкой лентой руки за спиной. По пути в неустановленное место его избили. По прибытии Зелимхана снова избили, на этот раз сразу семь или восемь человек. Ему так и не объяснили причины задержания, не сняли пакет с головы и оставили руки связанными за спиной. Зелимхан утверждает, что допрашивавшие выкрикнули несколько имен якобы его знакомых. Однако эти люди были ему неизвестны, о чем он и сообщил. Он отрицал факт причастности к какой-либо террористической деятельности, как того добивались его похитители. Описывая пытки, Зелимхан рассказал, что его били, пытали током, вырвали ногти на ногах, выкручивали кожу плоскогубцами, а также подвешивали на решетке. По его словам, во время допроса в помещение приводили сначала одного, потом другого задержанного, которых заставляли «подтвердить», что это «он нажимал кнопку». По словам Зелимхана, оба были в крови, сильно избиты и «подтвердили» обвинения (один из них, Аслан Плиев, впоследствии отказался от своих показаний против Зелимхана Читигова как от данных под пыткой). Между побоями и на ночь Зелимхана запирали в маленькой комнате. Оттуда в день похищения ему удалось отправить матери текстовое сообщение с мобильного телефона, лежавшего у него в кармане. Он просил о помощи, но не мог объяснить, где находится. Тем временем родственники уже заявили о его похищении властям, однако никто не мог сообщить им, где находится Зелимхан и кто его забрал.

Впоследствии благодаря этому текстовому сообщению удалось установить время и место содержания под стражей. Как сообщается, им оказался Центр по противодействию экстремизму при Министерстве внутренних дел (не имеющий официальных помещений для содержания под стражей) в Назрани. Несмотря на три дня пыток, которые, по описанию Зелимхана, продолжались почти непрерывно, он по-прежнему отказывался «сознаться» в преступлениях. Зелимхан рассказал, что пытавшие его люди удивлялись, что за это время он не «раскололся» и не умер, и с их слов было понятно, что такие случаи прежде уже бывали. Со слов Зелимхана, что похитители обсуждали, стоит ли убить его сразу или лучше подождать, пока у него отрастеет борода и его можно будет убить и выдать за «амира Карабулака» (главаря местного незаконного вооруженного формирования). Тем не менее, они передумали и отдали его «русским» (неким федеральным «силовикам», прикомандированным в Ингушетию), которые также обсуждали возможность убить Зелимхана, но решили этого не делать (по словам Зелимхана, они заявили, что им надоело «за ингушами убирать»). По показаниям Зелимхана, «русские» продолжили избивать его, но «не сильно, просто били руками и ногами». Один из них согласился дать Зелимхану воды – впервые за все три дня заключения. Он приподнял черный пакет с лица Зелимхана, и его так поразило изуродованное лицо пленника, что он не удержался и спросил: «Ты что, из ада?!».

«Русские» передали Зелимхана Читигова тем, кто его изначально задерживал, и они отвезли его в ГОВД в Карабулаке. Там его в официальном порядке взяли под стражу и составили протокол о задержании от 30 апреля. Зелимхана допрашивали два следователя, которые, как он утверждает, добивались от него признания в хранении взрывного устройства, а также требовали подписать добровольный отказ от адвоката, но он не подчинился. Помимо прочего, Зелимхан Читигов рассказал, как сотрудники правоохранительных органов пытались угрожать адвокату и врачам, которые его осматривали.[cvii] 

1 мая Зелимхана доставили в суд для того, чтобы продлить срок содержания под стражей. Насколько известно, он уже не мог ходить самостоятельно, поэтому его привезли в инвалидном кресле. В зале суда Зелимхан потерял сознание, и бригада скорой помощи забрала его в больницу. Он находился под стражей в больнице до 1 июля. Затем его освободили под подписку о невыезде. Российские правозащитники добились разрешения на его выезд и лечение за пределами Ингушетии. К тому моменту Зелимхан, по сообщениям, не мог ни ходить, ни говорить, наполовину потерял слух, и испытывал частые приступы паники. Врачи, среди прочего, диагностировали у него закрытую черепно-мозговую травму, повреждения позвоночника и внутренних органов, полученные предположительно, по их оценке, в результате побоев и пытки током при котором электрод помещался ему в рот.  

Пока Зелимхан находился на лечении за пределами Ингушетии, его мать обратилась к республиканским и федеральным властям с требованием установить и наказать лиц, виновных в его тайном задержании и пытках.

Тем временем, 10 августа 2010 года, сотрудники ГОВД города Карабулака провели митинг протеста, отказываясь подчиняться, как они утверждали, «преступным приказам по применению насилия» со стороны начальника ГОВД.[cviii]  В результате руководителя ГОВД сняли с занимаемой должности, а его заместителя отстранили от исполнения обязанностей. Им обоим предъявили обвинения по целому ряду эпизодов. Эти события привлекли дополнительное внимание СМИ к заявлению Зелимхана Читигова, который опознал заместителя начальника ГОВД среди сотрудников правоохранительных органов, причастных к его тайному задержанию, что легло в основу одного из предъявленных обвинений. Дело привлекло особое внимание Главы Ингушетии Юнус-Бека Евкурова.[cix]  По всей вероятности, его личное внимание к этому делу способствовало возбуждению уголовного производства против бывшего начальника ГОВД и его заместителя.

На момент подготовки доклада исход дела Зелимхана Читигова оставался неясным. По обвинениям, связанным с собственно тайным задержанием Зелимхана Читигова, к уголовной ответственности привлекли только одного бывшего сотрудника правоохранительных органов – бывшего заместителя начальника ГОВД Карабулака. Личности других так и не были установлены. Действительно, утверждение об истязании Зелимхана Читигова – лишь один эпизод из целой серии обвинений, выдвинутых против бывшего начальника и заместителя начальника ГОВД Карабулака за превышение полномочий. Как сообщалось в СМИ, следователь, ведущий дело Зелимхана Читигова, попытался попасть в Центр по противодействию экстремизму для проведения следственных действий, но ему отказали в праве зайти туда и даже угрожали. Тем временем, насколько известно, в адрес родственников Зелимхана Читигова также прозвучали угрозы со стороные лиц, вероятно связанных с теми, кто его пытал. В декабре 2011 года мать Зелимхана обратилась в суд с ходатайством о применении к ней как свидетелю мер государственной защиты. Ранее она заявляла, что один из подсудимых угрожал ей и ее дочерям, по факту чего было возбуждено уголовное дело. Тем не менее, судья оставила ходатайство без удовлетворения в связи с тем, что к нему не было приложено постановление о возбуждении уголовного дела по соответствующему заявлению пострадавшей.[cx] 

В ходе миссии Amnesty International в Ингушетию в мае-июне 2011 года ряд должностных лиц, представлявших органы прокуратуры, следствия и полиции, привели дело Зелимхана Читигова в качестве примера того, что власти реагируют на заслуживающие доверия сообщения о пытках и проводят эффективное расследование с последующим наказанием виновных. Однако, насколько известно Amnesty International, на момент составления доклада этот пример оставался единственным таким случаем в Ингушетии. Те же должностные лица отрицали, что имели место другие случаи пыток и иных форм жестокого обращения в республике, в том числе в контексте тех дел, которые описаны в настоящем докладе (например, в рамках дел Беслана Цечоева, Магомеда Хазбиева, либо случая с обвиняемыми, проходившими по «Делу одиннадцати» — см. раздел ниже «Предполагаемое избиение 11 задержанных при этапировании»).  

Из дела Зелимхана Читигова видно, что имело место не одно, а несколько взаимосвязанных нарушений прав человека, включая предполагаемое насильственное исчезновение, тайное содержание под стражей и пытки. Рассказ Залимхана Читигова раскрывает некоторые мотивы виновных в этих преступлениях. В то же время, он наводит на ряд важных вопросов. Этот случай демонстрирует, что при подобных обстоятельствах для привлечения виновных к ответственности потребовалось уникальное стечение обстоятельств, - в данном случае, протест милиционеров против своего начальства в Карабулаке, активное подключение правозащитников и широкая огласка в СМИ, политическая воля, проявленная Главой Ингушетии и, что не менее важно — смелость самого потерпевшего, который не побоялся публично рассказать о случившемся с ним, все еще находясь в России (позднее он покинул страну). Во всех прочих случаях, описанных в этом докладе, столь же активного и тщательного расследования не наблюдалось, что шло в разрез с международными обязательствами Российской Федерации, и отсутствовало политическое давление по привлечению виновных к ответственности. Зачастую следствие – в случаях, где расследование начиналось вообще – оно, насколько можно судить по сообщениями об обстоятельствах дел, проводилось предвзято, несвоевременно и неэффективно.

Ii . Содержание под стражей без связи с внешним миром , отказ в адвокатской и меди цинской помощи

Задержанный находится под стражей без права связи с внешним миром (инкоммуникадо), когда ему отказывают в каких-либо контактах с родственниками, адвокатами и независимыми врачами. Жертвы насильственных исчезновений и задержанные тайно также содержатся инкоммуникадо, но этот раздел доклада посвящен теме содержания инкоммуникадо в тех случаях, когда место содержания задержанных не скрывается и известно их близким. Содержание под стражей без связи с внешним миром противоречит как нормам российского законодательства, так и международного права в области прав человека.[cxi] 

Содержание инкоммуникадо в официальных местах содержания под стражей — относительно редкое явление в Ингушетии. Чаще всего сообщения о таких случаях касаются содержания под стражей жителей Ингушетии за пределами республики. В то время, пока подозреваемого удерживают под стражей без связи с внешним миром, на него могут оказывать давление, пользуясь тем, что у него нет возможности пожаловаться на жестокое обращение либо пройти медицинское освидетельствование, что само по себе многократно повышает риск применения пыток и иных форм жестокого обращения.

Как отмечено выше, задержанные должны проходить физический осмотр по прибытии в место содержания под стражей, а также в любое другое время, если того требует состояние их здоровья. В ряде известных Amnesty International случаев, о двух из которых рассказывается ниже, в этом праве либо было отказано, либо утверждалось, что на медиков оказывали давление с целью принудить их проигнорировать следы пыток и иных форм жестокого обращения с задержанными. Медицинский персонал, проводящий осмотры в ИВС и СИЗО, относится к сотрудникам самих этих учреждений, поэтому медики не могут избежать влияния со стороны их руководства. Задержанный или его защитник могут запросить независимое медицинское освидетельствование, но для этого требуется разрешение начальника места содержания под стражей либо следователя (их отказ в проведении такого освидетельствования можно обжаловать в Прокуроре либо в суде).[cxii]    

Более того, по некоторым сообщениям, имело место запугивание и давление на гражданский медицинский персонал (например, работников скорой помощи и больниц) со стороны сотрудников правоохранительных органов с тем, чтобы не дать им документально зафиксировать следы пыток и иных форм жестокого обращения либо предоставить медицинское заключение потерпевшим и их адвокатам. Amnesty International известно, по меньшей мере, об одной такой жалобе; о прочих предполагаемых подобных случаях можно узнать из докладов других правозащитных организаций.[cxiii] 

Дело Беслана Цечоева

Согласно ряду сообщений, 8 июня 2010 года в дом семьи Цечоевых в селе Сагопши прибыли несколько десятков людей в форме (некоторые — в масках) и провели там обыск. Позже выяснилось, что обыск был связан с расследованием взрыва в магазине в селе Сагопши 4 июня 2010 года, в результате которого один милиционер погибе и несколько человек получили ранения. Не представившись и не предъявив удостоверений и ордера на обыск, сотрудники правоохранительных органов обыскали дом и заявили, что обнаружили элементы самодельного взрывного устройства, но по утверждениям семьи, его подбросили во время обыска. Братьев Беслана и Адама Цечоевых «силовики» забрали в Малгобекский РОВД. Тревожась за братьев, их родственники собрались у ворот райотдела. По их словам, в 20:35 того же дня к зданию РОВД подъехала скорая; она вновь приезжала 11 июня и, по меньшей мере, еще один раз. Адвокат семьи получил копию медицинского заключения первой бригады скорой помощи. В нем говорилось, что у Беслана Цечоева тяжелая черепно-мозговая травма, а также ушиб спины. Однако последующие справки получить не удалось, предположительно, из-за того, что милиция оказала давление на медиков.

О жалобах на пытки братьев стало известно Общественной наблюдательной комиссии и Уполномоченному по правам человека. 10 июня они попытались встретиться с задержанными братьями, однако милиционеры не допустили в ИВС ни их самих, ни нанятого семьей адвоката. Братья оставались под стражей инкоммуникадо вплоть до 14 июня, когда к ним наконец допустили Уполномоченного по правам человека в Республике Ингушетия — их первого посетителя извне, помимо бригад скорой помощи. Уполномоченный зафиксировал следы побоев и других видов жестокого обращения, и сфотографировал телесные повреждения, полученные Бесланом Цечоевым. Адвокат Цечоевых, которого позже также допустили к братьям, потребовал от властей перевести Беслана в больницу для полного медицинского обследования и лечения, но ему отказали. 

Уполномоченный обратился с жалобой в Прокуратуру Ингушетии, но ему отказали в возбуждении уголовного дела по заявлению о пытках. Родственники братьев Цечоевых также пожаловались в местную Прокуратуру, но у них, как сообщается, отказались принять заявление и предложили им обратиться в милицию. Однако в таком случае им пришлось бы жаловаться в тот же самый орган, где предположительно пытали братьев.  

17 июня 2010 года Адама Цечоева освободили, но Беслан оставался под стражей до декабря 2010 года, когда его тоже освободили, не предъявив обвинений. По словам адвоката, ему не оказывали необходимую медицинскую помощь в связи с травмами. В ходе миссии в Ингушетию в мае-июне 2011 года представители Amnesty International обсуждали этот случай с представителями Прокуратуры, МВД и следственных органов Ингушетии. Им было сказано, что Беслан и Адам Цечоевы сопротивлялись аресту и подлежали сдерживанию, и что телесные повреждения, зафиксированные Уполномоченным по правам человека, были следствием этого. 

Если пытки и другие виды жестокого обращения применяются в официальных местах содержания под стражей и впоследствии скрываются, то задержанные могут беспрепятственно подвергаться запугиванию, быть принуждены подписать протокол с показаниями (а иногда и просто чистый лист бумаги), а позже «подтвердить» свои показания в присутствии адвоката защиты под страхом повторения пыток. Amnesty International получила ряд сообщений подобного характера, касающихся ингушей, содержавшихся в СИЗО за пределами республики. Организация также получала сообщения о том, что некоторых их вынуждали отказаться от адвоката по выбору (как правило, ингушского адвоката, нанятого родственниками) в пользу адвоката по назначению. Адвокат по назначению может быть менее щепетильным, чем частный адвокат, и в том числе посмотреть сквозь пальцы на незаконные методы давления на обвиняемого, не потребовать медицинского освидетельствования и не зафиксировать жалобы подзащитного на пытки. В 2010-2011 годах сообщения о том, что задержанным мешали воспользоваться услугами адвоката по выбору, неоднократно поступали из Северной Осетии. Один из примеров тому — дело Иссы Хашагульгова. 

Дело Иссы Хашагульгова

Жителя ингушского города Карабулак Иссу Хашагульгова задержали 25 сентября 2010 года. Он подозревался в причастности к организации взрывы смертника во Владикавказе в соседней Северной Осетии 9 сентября 2010 года, в результате которого 19 человек погибли и более 160 получили ранения.[cxiv] Двое суток родственники ничего не знали о его местонахождении, и сообщили ингушским властям, что он подвергся насильственному исчезновению. 27 сентября им стало известно, что Исса Хашагульгов содержится в СИЗО Лефортово в Москве.[cxv] 20 октября 2010 года директор ФСБ Александр Бортников заявил, что организатором вышеупомянутого взрыва является Исса Хашагульгов.[cxvi] По словам адвокатов Иссы Хашагульгова, сам он постоянно отрицал это обвинение. 28 октября 2010 года Хашагульгову предъявили обвинения в организации незаконного вооруженного формирования и хранении оружия (но не в организации взрыва). 

В связи с этим делом сообщалось о многочисленных процессуальных нарушениях, в том числе об отказе в свидании с адвокатом и медицинской помощи. В начале апреля 2011 года в Москве адвокатам Хашагульгова сообщили, что его перевели во Владикавказ, но позже сказали, что он все еще находится в Москве. Однако, когда один из адвокатов попытался увидеться с ним в Лефортово, допущен к клиенту он не был. Родственники Хашагульгова обратились к ингушским властям за информацией о его местонахождении, однако, насколько известно, определенного ответа не получили. Журналисты связались с администрацией СИЗО во Владикавказе, но им сказали, что его там нет.[cxvii] Брат Иссы Хашагульгова Султан-Гирей пригрозил собрать митинг, если власти продолжат скрывать местонахождение Иссы. Вскоре после этого, 10 апреля, Султан-Гирей Хашагульгов был тяжело ранен при взрыве, произошедшем возле его дома в Назрани и затронувшем только его. В Ингушетии высказывались предположения, что взрыв был связан с его попытками оказать давление на власти.  

Лишь 14 апреля 2011 года адвокатам Иссы Хашагульгова удалось узнать, что он находится во Владикавказе.[cxviii] Во время обоих эпизодов краткосрочного исчезновения родственники опасались, что Исса Хашагульгов подвергается пыткам и другим видам жестокого обращения с целью заставить его сознаться в преступлениях. С тех пор в их жалобах на жестокое обращение с ним появились детали. Жена Иссы Хашагульгова сообщила Amnesty International, что в ночь на 19 января 2012 года его увезли из камеры в неизвестном направлении, избили и угрожали повторным насилием, пытаясь принудить его к самооговору на предстоящем перекрестном допросе с участием еще одного обвиняемого, проходящего по тому же делу (ей стало известно об этом от одного из адвокатов, который позже виделся с Иссой).[cxix] Исса Хашагульгов попросил о проведении медицинского освидетельствования для документального подтверждения полученных им телесных повреждений, однако его просьба была проигнорирована. Сообщалось, что состояние его здоровья значительно ухудшилось, но его жене не позволили передать ему необходимые лекарства. Она также пыталась жаловаться в Прокуратуру и Общественную наблюдательную комиссию в Северной Осетии, но безуспешно. Как стало известно, 6, 7 и 8 февраля 2012 года адвокатам Иссы Хашагульгова многократно отказывали во встрече с ним, когда его в дневное время суток перевозили из СИЗО в ИВС. По имеющимся сообщениям, все эти дни перевод осуществлялся без уведомления адвокатов, которые в результате не могли попасть в ИВС, так как на это, в отличие от СИЗО, уних не было разрешения следователя, которое от них потребовали. В ходе этих неоднократных инцидентов нарушалось право Иссы Хашагульгова на доступ к адвокату, а его родственники и адвокаты считали это формой давления с целью выбить признание.