Бусы из малахита История №9

Проснись!

Бум-бум-бум-бум...

В голове истерическим ритмом дрожали нейроны. Я был напуган, восхищен, зол и весел. Все эти состояния в тот момент сплелись в единый, невидимый клубок, который мне дано было только ощущать. Не понимать их причину, не знать их суть. Только чувствовать. Казалось, в тот момент я мог только чувствовать, во мне не было меня: моих привычек, знаний, повадок, взглядов. Были только чувства. Вокруг только холод и белый свет. Точно ли свет? Он бил мне в глаза, нещадно давил на уши, не давал легким дышать. Но что же это? Ничего этого нет. Ни глаз, ни ушей, ни легких. Я не был весóм, я не был материален, но понимал материальность всего вокруг. Пустота давила на меня сильнее, чем сверхмассивные черные дыры давят на пространство. Может поэтому меня и не было?

Это продолжалось долго. Безумно долго. Последнее, что я помнил, так это кружка пива, весело прыгающая по рамкам моего охмеленного взгляда. И ещё этого колдуна. Он подсел ко мне, тыча в лицо какими-то травами, чтобы привести меня в чувства. Но попытки его были тщетны. Мне вспомнилась моя прежняя жизнь. Авантюра за авантюрой, поручение за поручением. Убей, найди, принеси, уходи. Кружка за кружкой, койка за койкой. Дни слипались, образуя такой поток единообразия, что не хотелось уже унывать, не хотелось страдать, не хотелось ничего. Я начал жить по инерции. И в один момент дожил... Но где же я?

Это продолжалось долго. Но в итоге закончилось. Я слышал в себе женский крик. Он появился из меня, вырезая в пространстве причудливые формы. Я не мог их видеть. Не мог видеть все это великолепие линий и красок, в невообразимых хитросплетениях объединяющихся друг с другом, порождающие все новые и новые голоса, по подобию фракталов, создающие еще большую палитру. Это не только массив из красок, которые мне не довелось увидеть, это поток чувств, поток эмоций и ощущений. Они заиграли во мне с новой силой, какую я, кажется, утратил за столетия пребывания в таком состоянии. Голоса стали метаться караваном по мертвой петле, вокруг меня, во мне, вокруг всего этого пространства и внутри него же. Образы стали четче, голоса выразительнее. То, что я раньше считал лишь слабой игрой разума, мимолетной мыслью, глупой идеей, все это превратилось в гигантские по своей масштабности и важности планы. Каждое слово, хоть раз пролетающее в моей голове, эхом отдалось вновь с великой силой, способной стирать города и страны в пыль, способной наконец пробудить меня.

Вот я — великий художник. Меня признали все, но к сожалению я уже умер. Вот я — обнищавший старик, потративший всю свою жизнь на рисование бездарных картин. Вот я — примерный семьянин, любящий и любимый. А вот я — одинокий и потерявшийся. Я настоящий. Я до попадания сюда. Но что же это? Эти образы стали смешиваться друг с другом. Намного больше их было, намного больше, чем я описал, и после этого объединения их количество можно было отображать в миллиардах и миллиардах подобий. Я стал всем и всеми: женщиной, ребенком, графом, рабом, шахтером, зверем, королем и еще многими, многими другими. Там, где начинался один образ, заканчивался другой. Таких меня не было. Но могли бы быть. Я стал таким, какой я есть сейчас. Но мог бы быть другим. А мог бы? Я выбрал один путь, выбрал тот, который привел меня сюда. Вдруг я МОГУ стать другим? Вдруг это и есть мой шанс? Вдруг это и есть... Смерть?

Но от чего? Пил я в меру, не давая себе загуливаться... Но... О том ли я сейчас думаю? Пролетая над всем этим многообразием, являясь ничем иным, как душой, у которой нет и не будет цели до тех пор, пока она не обретет себе пристанище. Зеленые лица с открытыми ртами смотрят мне вслед. Кто-то смеется, кто-то уткнул взгляд в пол, кто-то хлопает в ладоши, а кто-то рвет и мечет от злости. Все они: мужчины, женщины, старики, дети.

Они смотрели и думали. А я думать не мог. Именно тогда в меня что-то попало. Попало и не дало лететь дальше. Мой внутренний двигатель забарахлил, не позволил мне двигаться дальше. И я упал, не помня куда попав.

— Мужчина... Мужчина! — я услышал мягкий, женский голос, доносящийся в мое левое ухо. Кто-то склонился надо мной и, судя по всему, пытался привести в чувство. Рядом стояли какие-то склянки с пахучими веществами, лежала мокрая тряпка. Видимо, шлепки по лицу не помогли ей меня разбудить, пришлось ждать, пока я не проснусь сам. Долго ли ждать? Почему-то меня это улыбнуло.

— А, я... Мужчина?.. - странно задавать такой вопрос, но она, кажется, решила ответить на полном серьезе.

— Судя по вашей недельной небритости на лице — да. Да и для женщины вы слишком неопрятны, простите за грубость, — впрочем, тон ее был несколько шутливым, но точно не насмешливым.

— Давно я здесь?

— Часа два кряду. Вы выпили слишком много коньяка. Никогда не видела, чтобы кто-то столько пил.

— А еще один мужчина... В рясе... Монах. Он тут был? — внезапно вспомнил я, от чего мне перехватило дыхание.

— Да. Сидел тут с вами где-то час и что-то читал. Потом ему, кажется, надоело, и он ушел.

Только сейчас я заметил, и наконец ощутил, что снова могу двигать рукой, ногой и даже головой. Я отвык от этого. За два часа. Ох как отвык!

— Время уже позднее. Никого нет. Почему вы остались? — спросил я, наконец пересилив себя и подняв голову на свою собеседницу.

Кажется, она работает здесь кем-то вроде официантки. Или уборщицы? Очень красивая, к слову, для такого места. Довольно сильно выделяется из здешнего интерьера прогнивших столов и пропахших куревом и вином досок, служащих стенами этого кабака.

— И вы туда же. Подумайте сами, не могла же я вас тут оставить. Еще проснулись бы, начали дебоширить, разбили бы что-нибудь. Потом вычтут из моего жалования.

— И то верно...

Я задумался наконец о том, что же это было. Пьяный сон? Нет, это было слишком реально. Это было слишком непохоже на мой сон. Такое снится обычно людям неординарным, людям, на которых это может повлиять. Может это те травы, которые дал мне понюхать колдун? Но она говорит, что он только читал. Почему-то ужасно захотелось узнать, что же именно. Я не мог это объяснить. Я пробыл там столько времени. Сотни, может, тысячи лет. Но и пролетели они как миг, как вспышка. Что же это было? Моя собеседница меня не торопила, но я почувствовал себя довольно неловко, ведь продолжаю заставлять человека ждать. Что за прелесть? Разве так можно? Просто сидеть и ждать, когда тебя наверное кто-то ждет. Сидеть и ждать, пока проснется очередной пьяница, один из многих, обитающих здесь за немытыми столами.

— Скажите... Вам не жаль вашей жизни? Не жаль, на что вы ее тратите? — этот вопрос вырвался сам собой, грубый, неотесанный, лохматый.

— Нет. Я ведь могу все изменить, — почти моментально ответила она. Что за чудо? Наивность молодых? Или великая мудрость?

— Все изменить. Знаете, странно, но пока я спал, кажется, пришел к той же мысли.

— И что, вы больше не будете столько пить и задерживать молодых девушек в таких заведениях? — ее шутливое настроение и не думало пропадать.

— Над этим я поразмыслю. Но сейчас я уже знаю, что хочу изменить.

— О, да? И что же? — не скрывая своего искреннего интереса, спросила она.

— Я стану бардом, — твердо констатировал я.

— Почему именно бардом?

— Если не бардом, то писарем. А если не писарем, то травником, лекарем, может даже колдуном.

По мере того, как я говорил, ее глаза загорались все больше и больше.

— И как вы думаете начать?

— Куплю лютню... Нет, гитару... Нет, скрипку... Или все сразу? Так и быть, возьму первое, что найду!

Я постепенно стал оживать. Из моих глаз пропала огромная доля уныния, ее сменил детский и наивный задор. Я уже думал, что разучился мечтать, но оказывается, все это живет во мне. Я сидел так долго. Выбирал между инструментами, планировал, размышлял. За все время пребывания в беспамятстве я научился ждать.

— Знаете, я тоже думаю кое-что поменять, — резко она прервала мои размышления.

— И что же?

— Я помогу вам! — сказала она и открыла наконец эту чертову дверь, ведущую из проклятого бара. В глаза ударил блеклый солнечный свет. Первые лучи пылающего диска на небе золотили ее уверенный профиль, придавая мне какой-то невероятной уверенности и рвения. Я твердо решил. И я твердо это сделаю.

Я проснулся.