Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Путь Архааля: Колокольня



2015-11-10 742 Обсуждений (0)
Путь Архааля: Колокольня 0.00 из 5.00 0 оценок




Фурготу снился мир, в котором от небес осталось одно название. Глядя в бронзовые тучи, он наблюдал в них хищный блеск кормящейся душами плоти Бьомвиля. Не мог не видеть аппарат, распускающий во все стороны хищные щупальца, поедающий Лаар за одним веком другой; последовательно и размеренно; неторопливо переваривая события и личностей – видел работающую на паровых моторах пасть с десятком стальных зубьев, вращающихся по кругу; видел, как бастион Звездных Стражей пережевывает небо. Ночь за ночью видел… а по утру мечтал забыть увиденное.

- Молчи, мальчик, мои уши оглохли от звона колоколов, - Фургот зарычал, и белая шерсть на его щеках встала дыбом. – Думай. Просто думай. Представь, что мысль – это речь. Я буду тебя понимать. Ты не служишь Йорде, так кто ты?

Поднявшись на колокольную башню, Фоб вошел в комнату оборотня в полном одиночестве. Там, за его спиной, аббатство Бель-Морт медленно замерзало и трескалось. Лестничные пролеты опутал иней; нефы соборов превратились в крошку. И единственное, что радовало Фоба, так это то, что до колокольни не долетают крики монахов, павших в сражении с Олафом.

- Ты даже не знаешь, кто такая Йорда. Странно.

- Я не знаю, - выдавил сквозь сжатые зубы парень.

- Это богиня. Старая и давно одряхлевшая богиня моего народа. На севере все еще можно встретить ее храмы. Фоб, зачем ты произносишь слова? Я же сказал, что ничего не слышу. Колокола – вот в чем дело.

“Извини”

- Ты пришел спасти моего сына, но ты такой хрупкий плотью, что тебя сломают. Значит, ты совсем не заинтересован в Хигарте. Тогда зачем ты здесь? Спасаешь свою шкуру?

Фоб промолчал. Он слышал, как Георг, используя площадную речь, погоняет его. Сейчас стареющий инквизитор ведет сражение на лестнице колокольни: из-под ладоней Олафа во все стороны разлетелись ледяные споры; и там, где они касались камня, распускались цветы, из которых, в свою очередь, рождались насекомые на тонких прозрачных лапках. Продвигаясь по Бель-Морт, парень видел, как одно из этих существ разорвалось мелкой шрапнелью, содрав с окруживших его монахов верхние слои кожи.

- Боишься? Правильно делаешь. Йорда очень зла. Она рекрутировала в Бьомвиль женщину, которая убила моего сына. В будущем. Скоро Лаара может и не стать. Ты же знаешь, что мясо земли тяжело справляется с временными парадоксами.

- Мне нужен Хигарт.

- Нет. Тебе нужно спасти себя. Ты печешься за свою душу. Если бы было иначе, ты бы уже спросил, кто такая Йорда.

- Старая богиня твоего народа.

- Ты снова открываешь рот… глупый маленький мальчик. Йорда - богиня перерождения. Знаешь ли ты, что раньше Бьомвиль перераспределял души в новые тела? Да, конечно, часть из них он употреблял в пищу, но остальные… Лаар живет, пока жив Бьомвиль, но ты хочешь его уничтожить. Как же так?

“Мне нужен Хигарт!” – упрямо подумал Фоб.

- Почему ты думаешь, что я отдам тебе своего сына? Я нашел его здесь, в Бель-Морт, и мы привязались друг к другу. Почему я должен отдать его тебе?

Фоб не знал. Фоб не знал ответа на этот вопрос, и поэтому по-привычке ухватился за оружие.

- Хочешь убить меня?

“Мне нужен только Хигарт”

- Тогда ты получишь и меня впридачу. Знаю, что оборотень не лучший компаньон, но разве ты знаешь выход из этого места?

“Вниз, в Копи”

- Нам уже не пройти. Как и не спасти твоего друга. Олаф поднимается сюда. Он уже близко. Я ощущаю запах моего бога. Он будет здесь и убьет тебя.

“Не тяни время!”

- А что мне до времени? Хигарт будет спасен – я видел его будущее. Хигарт возродит Уггуда, и Бьомвиль не сможет стерпеть этого оскорбления. Начнется эпоха, страшнее которой Лаар не знал.

- Что такое Бьомвиль, мать твою?!

- Какой актуальный вопрос, - оборотень усмехнулся. – Пойдем со мной, и я тебе расскажу. Здесь есть потайной ход. За правым шкафом.

- А Георг?

- Он уже превратился в лед и умер. Или же Олаф рекрутировал его душу. В любом случае, тебе нельзя открывать дверь. Сейчас в нее постучат.

Фоба бросило в дрожь, когда он услышал, как в дверь и правда постучали. Проникая сквозь дерево, холод инеем покрыл колокола.

- Георг мертв?

- Я не знаю правильно ответа. Прости. Ты пойдешь другим путем или предпочтешь встретится с Олафом?

- Пойду.

- Вот и славно, - оборотень дернул ухом и прислушался. – Проклятье, ты разбудил моего сына.

- Ты же не слышишь! – удивился Фоб.

- Это просто рефлекс. Пока я сменю ему пеленку, будь добр дерни за третью книгу во втором ряду.

Фоб возмущенно покачал головой, а затем отправился к шкафу искать потайной ход.

- Так ты хотел узнать, что такое Бьомвиль?

“Да”

- Это машина, питающаяся душами.

- Машина?

- Да. Она создана для создания самых причудливых иллюзий. Ты ведь видел одну из них.

- Где?

Нащупав нужную книгу, Фоб потянул за нее, и увидел, как шкаф тихо отъезжает в сторону. Фургот подошел к нему, и инквизитор увидел ребенка, которого оборотень прижимал к груди.

- Рила, - ответил он. – Ее создали Стражи, чтобы следить за Зарандом.

Легенда Пути Архааля…

Летописи Амаска лгали.

В них говорилось, что до Катаклизма океаны Лаара пенились и бурлили жизнью под ярким солнцем; густые леса не знали бедствий, а люди войн. Теперь же, когда среди опороченных магией Уггуда тел обнаружили устройство, так долго скрываемое в башне Тул-Багар, правда, наконец, всплыла на поверхность, и снова на горизонте зарождаются темные тучи новых битв, потому что в сердцах доблестных воинов Харальда, и тех, что были подняты Гаэтой, зародился ужас и непонимание; бунты утопили в крови центральную часть материка, а там, где еще совсем недавно кипела битва с ордой Дертаха, выжившие пытаются найти ответы в Оке Бьомвиля – древнем артефакте Звездных Стражей, который множество веков беспристрастно записывал происходящее. Теперь картины прошлого разверзлись над пустошью, делая бессмысленными клятвы вассалов своим хозяевам, церковных клириков своим богам; лишая болотный народ веры в могучего Архааля. И теперь все утонет в смуте; ведь будущее не может быть радужным, когда прошлое Лаара оказалось еще более гнилым, чем его настоящее.

Солнце действительно пылало ярко, но только освещал оно не пасторальную жизнь, а изнемогающие от чумы, назван-ной Ржавым Ветром, остатки былого величия. Многие империи пали, а многие изменились. В иллюзиях и играх Звездных Стражей блуждали люди в то время, без воли и без надежды – в руках Бьомвиля, крепко держащего нити времени и нити пространства, их жизнь заключалась в неустанном выполнении воли своих хозяев, и лишь Уггуд, множество раз сменивший имя и тело, знал, как уничтожить Звездный Чертог.

Тут и там появлялись новые храмы, и сектанты проповедуют поклонение чуме и тлетворному воздуху. В топях Исхара, где влачило жалкое существование племя людей-унгаров, родился мальчик Архааль. Будто ветер, разлетались во все стороны слухи о его силе. И говорили, будто именно он изменит будущее Лаара, и что дар такой силы никогда еще не видели смертные. А дело шло к тысячному году по летоисчислению Заранда, одного из великих городов того времени, имя которого навеки было вычеркнуто из всех летописей, всех преданий и сказок.

И теперь никто не может сказать точно – а был ли великий Заранд, лишивший очередное тело Уггуда жизни, или это лишь вымысел; следствие, нашедшее причину.

Чуму жгли огнем, но ее источник каждый раз ускользал. Ржавый Ветер не щадил никого – он гулял по степям, лощинам и скалам, и жертвы умирали, обычно даже не успев понять, что заражены. Паника и смута накрыла Лаар. Все только и говорили, что тысячный год принесет всем гибель и очищение; что на землю спустится Бог, и лишь праведники спасутся от его гнева: от Ржавого Ветра и призраков, что поселились на дорогах, в полях, в воде. И чтобы спастись, говорили люди, нужно бежать на запад, к морю, где на острове стоит великий храм Всеобщих Благ - Бель-Морт - и там посвятить свою жизнь молитвам.

Бунты и мятежи крестьян взрывали страну изнутри, а в это время людям предстояло узнать о новом противнике. К Заранду двигалась целая армия тех, кто еще недавно работал на полях или в городе, но погиб от дыхания Ржавого Ветра.

Под предводительством инквизитора Георга люди столкнулись с армией мертвых, возглавляемых магами Ковена. Люди, ожидавшие тысячного года и конца света, спаса-лись бегством из гибнущего Заранда, чтобы двинуться на запад, к храму Бель-Морт.

Немногочисленный отряд Архааля вышел из болот. Ведомый таинственной Танцующей с огнем, аббатисой Денжуа, что приходит во снах, Архааль двигался на запад, к морю. Разум его был слаб, кошмары и видения парализовали душу; лихорадка и смерть окружали его со всех сторон. Балансируя на тонкой грани – жизнь и смерть – он следовал дальше и дальше, глубже и глубже в водоворот чудовищной правды: унгары пробились к береговой линии, откуда, сквозь бушующий шторм, Архааль устремился к храму Всеобщих Благ.

Именно туда, где между колокольных башен поселился дух Уггуда.

 

Гаэта

Когда потерявший своих героев Лаар уснул в попытках зализать свои кровоточащие раны, Гаэта не могла найти спасение даже в своем шатре под надежной защитой. Стоило ей закрыть глаза, как она все еще видела железную сферу с круглым окошком, за которым, в дурно пахнущем растворе, плавал, будто обнаженный, глаз – лишенный век, он беззащитно таращился на того, кто прикасался к прибору, и тут же наливался кровью; женщина все еще не могла спать от того, что она видела в его раскрасневшихся венах.

Око Бьомвиля перевезли в передовой лагерь Дертаха, в то время, как войско Гаэты зачистило изуродованные пустоши от живых. Но в ее приказах не было былой страсти и былого желания убивать всех и каждого, кто встанет у нее на пути – все мысли колдуньи каждую секунду возвращались к мерцающим картинам, которые, по непонятной ей технологии, появлялись на окошке железного глаза.

Тем временем Дертах лично осмотрел устройство, и к своему ужасу, к доводящей его до исступления досаде, оно показало ему Ашура Керсама, штурмующего крепость существ, названия которых старый вампир не знал. По виду они походили на людей, но безумно истощенных, подгнивающих на боках; те возвели свои дворцы в огромной пещере – Дертах мог поклясться, что каждое из зданий, возведенных ими, соткано из прозрачной паутины, давно окаменевшей и приставшей к поверхности горы.

Вампир прикасался к оку каждую ночь, чтобы увидеть, что же там дальше, за стенами этого города. Но аппарат Бьомвиля раскручивал ленту событий, произошедших много веков назад, неторопливо и скрупулезно, и вскоре Дертах уже знал, что войско Ашура пробивается через подземные катакомбы Лаара, чтобы укрыть мальчишку болезненного вида. Кто он такой маг не знал, но даже этого знания не требовалось, чтобы понять – артефакт хранился в башне лишь для того, чтобы записывать и сохранять данные, полученные с разных концов мира – и ничем больше не примечателен.

Даже в самом пьяном бреду, хотя у Гаэты и были моменты в жизни, когда она закладывала за воротник больше, нежели бывалый гном, женщина не вспоминала свою мать. Сейчас же она вышла из своего шатра и обняла себя за плечи – холодный ветер продувал прозрачную сорочку насквозь – где-то там, на горизонте заледеневшей пустоши ей показалось, что она видит знакомый силуэт.

Ее босые ноги обжигала боль, но она продолжала идти. Хотя бы для того, чтобы доказать себе – мать умерла, и этот силуэт не имеет к ушедшему прошлому никакого отношения. Гаэта убедила себя, что убьет того, кто посмел напугать ее, посмел погрузить в это состояние детского бессознательного страха – и эта мысль грела ее. Пожалуй, она могла даже сказать, что идет туда именно ради этого, но где-то глубоко внутри ей хотелось, чтобы это и вправду была…

…Гаэта, как и прочие, почти не имела воспоминаний, но теперь то немногое, что осталось в ней, шевелилось и жаждало ожить. Прижимая руку к солнечному сплетению, ведьма ощущала идущий изнутри жар – среди горячих ударов сердца, среди вздымающейся в такт дыханию груди было что-то еще. Оно постепенно пробивалось наружу, проклевывалось, и вот уже захлестнуло Гаэту безудержной тоской. Она поймала себя на том, что вытирает сухие глаза, а затем, несколькими минутами позже, по щекам текут слезы. Потому что тот силуэт вдалеке, окруженный ореолом темных лучей Крома, спрятавшегося за горизонт, был ни чем иным, как ее матерью – будто сотканная из теней и переливающихся искр; будто прозрачная, но такая осязаемая – Гаэта ощутила запах ее волос, а затем прижалась к ней всем телом и начала шептать бессвязные слова, уткнувшись ей в плечо.

Исчезновение ведьмы осталось незамеченным. Даже Дертах упустил из виду свою ближайшую подчиненную.

И поэтому прошла уже неделя, как она исчезла, растворившись в объятиях призрака, пришедшего к ней из глубины памяти; а бесстрастное Око Бьомвиля с радостью продолжало рассказывать истории забытого прошлого каждому, кто осмелится прижаться к его стеклянному экрану.

Именно в его объятиях утонул Дертах. Старый вампир забыл гордость, забыл себя в тонкой пленке тумана, скрытой внутри прибора. Потеряв сон и мысли, он раз за разом возвращался к прошлому, возвращался к воспоминаниям старого “глаза”. Никогда до он не испытывал столь полного отчаяния; столь густого, физически ощутимого, подкатывающего комом к горлу, одиночества; и даже если он понимал, что Око Бьомвиля вызывает у него зависимость легко сопоставимую со столь родной жаждой крови, то ничего не мог поделать. Скуку он убивал в тумане прошлого Лаара, раз за разом прокручивал кадры Катаклизма, всматривался в лицо Архааля и Хигарта – реальность перестала иметь значение для вампира.

Как Гаэта утонула в самой себе, Дертах провалился в историю; в жизни людей, чьи тела давно стали тленом. Переставая разделять реальность и вымысел, он наблюдал, как проносятся в сером вязком космосе великое множество миров, нанизанных на нити времени. Будто издали он наблюдал, как Кром обнял поверхность, истощая плодородные почвы и поля; как черные лучи превратили в пыль Аккению и всех ее жителей; и как парит высоко в небе Звездный Чертог – Бьомвиль – среди золоченых шпилей и ярких прожекторов многочисленные печи выбрасывают в воздух тлетворную гарь. Пытаясь не задохнуться, вампир прикоснулся к стенам обители Звездных Стражей, и ощутил, как змеится между пальцами песок; увидел, как осыпается лоск, и под золотом оказались лишь мышцы, уже иссохшие, и вены – Дертах узнал величайшую тайну: паразитирующие на энергии жизни, Стражи пропускали сквозь генераторы Бьомвиля души всех умирающих на Лааре; до этого момента вампир думал, что Астральная Сеть является изобретением его хозяина, но теперь все встало на свои места – задолго до Скованного человеческие души были ресурсом, а человеческие жизни – собственностью.

Еще многие дни, месяцы или годы, Дертах наблюдал за тем, кто считал себя полноправным хозяином Лаара…

…а где-то внутри этих сухих стен, сведенных болью долгого голода, Гаэта обнаружила себя в темной комнате. Гулким эхом она слышала свое дыхание и дыхание этого места: судорожное, едва различимое. И глухое сердцебиение Бьомвиля.

- Мама? – запрещенное для слуг Ковена слово слетело с ее уст. Ведьма никак не могла привыкнуть к тому факту, что ее рот все еще может произносить его. Жаркое, горячее слово, находящее отклик в сердце.

Она смотрела на женщину в лазоревом хитоне и до боли в скулах повторяла – Мама!

- Девочка моя… - безразличие глаз заставило Гаэту вздрогнуть, прижаться к полу и отчетливо услышать, как глубоко внутри этого места сердечная мышца Бьомвиля продолжает свою работу – огромный механизм, оплетающий своими венами тысячи миров – огромное живое создание, пожирающие все, до чего дотянутся тонкие нити его пальцев.

- Мама…

Нет, Гаэта не знала, что хочет сказать этой женщине, пусть даже та действительно окажется ее матерью. Все больший и больший ужас сковывал ее.

- Ты дома. Я думала, что ты хочешь найти ответы, но ты просто маленькая заблудшая девочка. Теперь ты дома, разве нет?

- Дома?

- Звездный Чертог. Ты и я. Мы здесь, в Бьомвиле. Разве ты никогда не мечтала о том, что бы Он снова ожил?

- Но ведь он… уже ожил.

- Ты говоришь об Уггуде?

- Да, - кивнула Гаэта.

- Тебя так долго обманывали, - женщина тяжело вздохнула, а затем обняла Гаэту, и ведьме показалось, что биение сердца ее матери имеет с сердцем Бьомвиля единый ритм. Медленный, затухающий.

- Мама.

- Да. Теперь уже все позади. И ты поможешь мне? Ведь ты поможешь мне?

- Да, мама.

В душе ведьмы все разрывалось от огня. Ей показалось, что кто-то проворачивает в ее грудной клетке раскаленный нож, а затем она откинула голову назад и закричала от боли: перед ее глазами пробежала вся история Лаара, такая правдивая и откровенная, что она не смогла сдержать слез.

Вот Бьомвиль, созданный для счастья всего живого. Много веков спокойствия, много веков бесконечного блаженства. А затем из этой системы выпадает один винтик, который разрушает все. Гаэта видит лица, видит имена, числа, даты, видит судьбы и их крушение – этим винтиком был Уггуд, один из Стражей, который решил прибрать все к своим рукам.

- Нам нужна помощь. В прошлом. Девочка моя, ты ведь хорошо его знаешь?

- Кого?

- Керсама. Ашура Керсама.

- Да, - призналась ведьма.

- Сейчас в его руках находится Архааль. Помоги нам. Помоги.

- Да, - дрожащим голосом сказала Гаэта, затем сжала кулаки и добавила. – Да, мама, я сделаю это.

И ее лицо расплылось в улыбке.

Голод

- За столь долгое время, Дертах, разве ты не научился ненавидеть его пылко и горячо? Или, может, в тебе родилась страсть иного рода? – усмехнулась Йорда. – Тебя трудно понять. В тебе все кричит – Ашур-Ашур-Ашур! – но совсем не ясно, что ты хочешь сказать. К чему ты взываешь?

Вампир слишком долго глядел на вращение Бьомвиля в пустотах неба, и даже не смог ощутить, как тонкая сухая кожа живой машины проглотила его, протолкнула по своим коридорам в зал, где, как сердце, огромный механизм уходил к потолку: сшитый из тел своих подданных, из железа и серебряных впаек, он блистал в свете ярких прожекторов. Там Йорда, которую Гаэта приняла за свою мать, врастала в тело своего железного любовника, и лишь верхняя часть ее тела была свободна от стальных пут.

Дертах пытался молиться. Он крутил в голове тысячи имен тех, кого знал в прошлой жизни, но одно, самое важное имя, постоянно ускользало. Вампир теребил рукав сюртука, даже оторвал позолоченную пуговицу от волнения, но так и не смог произнести вслух имя своего бога. Он понял, что в этом месте слова застревают в глотке, как рыбные гости, в тот момент, когда увидел Гаэту, обнаженную и прекрасную – она лежала на полу и смотрела, как по потолку бегают тени. Она тоже забыла то, самое важное, имя, она тоже потеряла рассудок и стала частью Бьомвиля, лишившего ее стыда и подарившего ей мать.

- Дертах…

Голоса раздирали его голову. Он понял, что это зло, а затем понял и другое, что зло – это он: съеживающееся на коленях тело, долгое время питающееся кровью, а они, созданные из сплетения человеческого мяса и машин – почти приравнены к божественному свету. Дертах осознал, что любая его мысль – слишком грязна для этого места, и каждое движение его воспаленного от боли мозга оскверняет Бьомвиль – почти физички: почти оставляет пятна на его сверкающих перекрытиях пола.

- Хватит страдать, вампир. Это скучно. Это так скучно, - Йорда облизнула губы, и еще более постыдные желания родились в сердце Дертаха. Такие, о которых долгие годы он даже и не думал – развратные мысли, недоступные мертвому телу вампира, в этом месте становились разрешенными. – Мы не хотим питаться твоим страданием.

Он понимал, что и кто перед ним – те, что пожирают вселенные, смакуя чувства и души. Те, что не знают четкой грани между болью и ее отсутствием. Но он, все еще одержимый, как и много лет назад, жаждой знания, хотел знать точно – ЧТО они есть.

- Мы? Мы ищущие. Не больше. Голод гонит все дальше и дальше.

- Значит, вы зло?

- А урчание в желудке аккенийца – зло? Ведь он испытывает голод, оттого и складывает свое оружие, чтобы отправиться в ближайший трактир. Нет, Дертах, он совсем не зол – он естественен. Рацион только разный. Ты пьешь кровь, он ест свинину и запивает элем. Ты ведь хотел спросить другое – что едим мы?

- Да.

- В разные столетия мы меняли форму. Мы были тем, что подкидывали нам миры, в которых заносила нас судьба. Мы были добром – ангелами; мы были злом – гноящимися останками и пожирателями детей; однажды я даже была чем-то, что поедало шрамы, оставляя на их месте чистую кожу. Было много всего, Дертах. Пришла новая пора. И наше оружие уже запущено.

- Что… ты… - слова впивались в гортань, и Дертах ощущал, как кровь скатывается из отверзшихся ран в небе вниз, в желудок. – Что…

- Что я придумала? Это все придумал Бьомвиль. Но он не имеет рук, и мне приходиться его кормить, - Йорда тяжело вздохнула. – Давай начнем с другого – будешь ли ты с нами? А точнее, есть ли у тебя выбор?

- Его ведь нет?

- Нету. Посмотри на мою дочь. Гаэта нашла с нами счастье. И ты найдешь. В твоем сердце чувство горечи – ты желаешь Ашура, ты желаешь его смерти. И ты получишь этого вампира, если пойдешь за нами. Подумай, Дертах, что у тебя есть, кроме этой ненависти – вы так долго вели беседу. Тет-а-тет. И ты получишь его в свое пользования. А я обеспечу, чтобы он мог умирать раз за разом в немыслимых муках – так, как захочешь ты. У тебя есть выбор?

Дертах засмеялся. Он долго издавал гортанные звуки, складываясь пополам на серебряном полу Бьомвиля, понимая, что выбора у него нет.

- Славно, - женщина улыбнулась. – Когда все будет закончено, Гаэта получит Олафа, а ты Ирдриссу. Вы обновите Лаар, и будете приносить нам жертвы. Мы будем питаться тем, что выращено вами. Вами. Согласен?

Дертах не думал о том, что будет дальше, и будет ли вообще, поэтому, не мешкая ни секунды, согласился.

- Тогда вы отправитесь в прошлое. Ты соберешь армию на земле, а Гаэта направится глубже, в сущую Геенну. Две армии, две судьбы. И один безжалостный повелитель мира – Бьомвиль.

- Архааль должен умереть?

- Должен. А еще он должен накормить нас. Мучением. Ты справишься?

- Да. Да, госпожа. Я справлюсь.

- Две армии… да, и еще удар в самую спину.

Хохот Йорды оглушил вампира.

Медное око

Где-то в небе над Лааром.

Под ногами неспешно проплывали облака, над головой иногда тихо поскрипывали стальные тросы, крепившие платформу с часовней к огромному воздушному шару. Где-то за спиной слышались привычные механические звуки – своеобразный пульс летающей цитадели. Боевой инженер Илона молча стояла на краю платформы, вглядываясь в лазурную даль. Волосы ее уже тронула седина, но осанка оставалась статной и горделивой, а в глазах все так же плясали удалые огоньки. Сегодня, когда многолетняя работа была наконец закончена, она чувствовала себя как никогда молодой. Женщина была облачена в латы, но стальной доспех помимо прочего выступал основой для ряда механизмов, крепившихся к нему. Так на правом предплечье располагалась миниатюрная пушка. На наплечниках виднелось множество медных трубок и шестереночных механизмов неизвестного назначения, а на латном воротнике, закрывавшем нижнюю часть лица Илоны, был закреплен окуляр, выступавший, очевидно, в роли подзорной трубы. На ветру развивался длинный плащ с эмблемой в виде глаза внутри медной шестерни.

Завтра начнется их поход, и на Илону, как назло, накатила волна воспоминаний. Она видела видела свои детские годы, когда сестры еще несуществовавшего тогда ордена подобрали ее, брошенную дочь блудницы из придорожного кабака. Они привели ее в свою обитель, воспитывали, привили понимание законов этого мира. Ей объясняли работу различных механизмов, преподавали физику и алхимию, а в промежутках между занятиями сестры помогали Илоне в освоении техники фехтования. Будучи в отроческом возрасте, она была мало озабочена тем, почему именно ее разыскивала ее новая семья. Вероятно, так было нужно. И лишь когда Илона достигла совершеннолетия, настоятельница обители привела ее туда.

То, что она увидела, тяжело описать словами. Паровая Машина исполинских размеров глубоко под монастырем создавала перед ее внутренним взором ужасающие картины. Илона плакала, молила о том, чтобы это прекратилось, но беспощадный механизм продолжал выполнять свою работу. Медное Око – так называла себя машина. В конце страшной процедуры Око поведало, что все, что видела Илона – это будущее Лаара. Как оказалось, неизвестный Творец создал машину, способную пронзить взором ткань времени, дабы она показала жителям этого мира их будущее и помогла все изменить. Десятки лет Медное Око манило к себе женщин, лишенных магических способностей, оно открыло им многие тайны физических законов этого мира, показало механизмы, которые им предстояло собрать. Как сказало Око, Творец ненавидел магию, считая ее корнем всех зол, творящихся в Лааре, и потому посвятил себя работе над тем, что можно было бы ей противопоставить. Воплощением его трудов стало Око. Обладая собственным разумом, Око сочло за лучшее искать себе сторонников лишь среди женщин, полагая, что это более хладнокровные и терпеливые существа, более пригодные для исполнения его цели, нежели мужчины. Так первые сестры встали на путь исправления содеянного, путь изменения будущего Лаара.

Шли годы, сестры строили боевые машины, учились управлять ими, практиковались в боевых искусствах. По всему миру они разыскивали маленьких девочек, указанных Оком еще при рождении. Одной из них оказалась Илона, теперь на полных правах вступившая в ряды исполнителей воли Творца. И теперь все готово. Медное Око уже указало тех, на кого обрушится гнев ордена в первую очередь, тех, чьи действия неизбежно приведут к краху этого мира. Они должны быть устранены любой ценой. В списке значился ряд видных купцов, оптом продающих оружие, и тем самым подхлестывающих кровопролитные войны. Был в этом списке и тот, чье имя в народе произносят лишь благоговейным шепотом, инквизитор Феликс Гаптор, своими честолюбивыми планами подталкивающий Лаар к пропасти. До инквизитора будет тяжело дотянуться, но раз Око сказало, что он должен быть уничтожен, значит так и будет. Был в списке и некий варвар, имени которого Илона сейчас вспомнить не могла, цепной пес все той же инквизиции. Он натворил много дел, и, судя по инструкциям Медного Ока, на него следует обратить особое внимание. Несколько раз этот человек считался погибшим, но всегда чудесным образом выживал. Кроме того сестрам предстояло уничтожить целые племена, организации, зачистить несколько городов. В конце все разрушения обернутся общим благом, а пока впереди много работы…

- Илона! – престарелая настоятельница стояла на пороге часовни. – Пора.

Мотнув головой, чтобы отогнать нахлынувшие воспоминания, боевой инженер уверенно зашагала вдоль края платформы. Она прошла мимо мобильных самоходных повозок, покрытых тяжелой броней и вооруженных огнеметательными орудиями и зашла в ангар, где ее ждал подчиненный ей отряд.

- По машинам. – коротко бросила Илона, и стала наблюдать, как еще молодые совсем девушки карабкаются по приставным лесенкам внутрь огромных, блистающих начищенными медными деталями, шагающих машин.

Инженер пересекла ангар, направляясь к своему пароботу. В два прыжка она оказалась в кабине, раздалось тихое шипение – механизмы на наплечниках доспеха соединились со спинкой кресла. В утробе паробота глухо застучало механическое сердце. Илона подняла руку, разминая пальцы, машина в точности скопировала ее движения.

- Прекрасно, - прошептала себе под нос боевой инженер и выкрикнула – Пуск!

Пол ангара распахнулся, и дюжина механических исполинов рванулась вниз. Тормозной парус, уложенный в ящике за спиной, обеспечит мягкую посадку.

Все. Мучительное ожидание окончено. Теперь все изменится.

Илона падала, глядя на шпили большого прекрасного города внизу, города полного пороков.

Плоть и дух

Снег севера жадно хлебал кровь; сильные порывы ветра в каньоне подхватывали капли и уносили их далеко на запад. От самого Заранда до мест, где и весной промерзают озера, Дертах провел свою молчаливую армию. Распахнув руки, он принимал в свои объятия тех, кто нуждался в его любви. Заглянув в Бьомвиль; заглянув и захлебнувшись в знаниях, его плоть стала убежищем сакральной мысли – если есть паства, бог всегда найдется – и теперь на босу ногу он преодолел длительный путь, чтобы пересечь последнее препятствие и на большой равнине свалиться обнаженными коленями в снег.

Задрав лицо к небу, старый вампир увидел среди прочих звезд ту, что сияла меньше прочих – Бьомвиль.

- Я принес вам кровь камарильды, - прошептал он, разрезая ножом руки от запястий до самых локтей. – Я принес вам свою любовь, – его бордовая кровь течет, и снег севера жадно хлебает ее. – Я принес вам себя…

Ветер разносит его слова, и крики экстаза приветствуют нового бога на равнинах Вальгаллиона.

С древних кладбищ Заранда, где в огромной яме уже перезревшие тела стали прибежищем червей, вампир воздел руки к Чертогу Стражей, и заставил мертвые конечности шевелиться. Зажимая рот от отвращения, он смотрел, как поднимаются те, кто в городе людей подметал подмостки и подносил эль в трактирах. Эльфы, чья жизнь была испорчена, нашли свое спасение в цветах камарильды. И дальше понесли это спасение на север, сквозь лютый холод и бушующие зимы, чтобы дарить счастье.

Дарить кровь камарильды: сладкая кровь Дертаха даровала прозрение; даровала новую жизнь, лишенную предрассудков и страхов – жизнь во имя Бьомвиля.

Гаэта находила Барлентон одним из удивительнейших мест на всем Лааре. Утонувший в аромате роз, он произрастал из кристаллизованной почвы подземелья, и поднимался вверх треугольными башнями и храмами примитивных культов. На главной площади сердце роя распахивалось, и можно было увидеть, из чего состоит жизнь созданий, обитающих здесь – огромная яма, где поколение за поколением хоронят умерших, и их кости дают побеги новой жизни. Стебли прорастают прямо сквозь суставы, и, опутывая тела тонкими лозами, пробиваются к ярко светящим лампам, заменившим солнце, красивыми цветами.

Гаэта ощущала красоту своей обнаженной кожей. Одежда перестала сковывать ее тело, а те следы, что оставили на ней Стражи, теперь уже не казались такими ужасающими. Напротив, с каждой секундой, она находила свою механическую руку все более и более привлекательной; а шрамы – украшением, пришедшим на смену кольцам и браслетам.

- Чтобы следовать Бьомвилю, нужно терпеть, - сказала ее мать. И Гаэта терпела. Терпела, не разжимая рта, когда у нее вынули глаз, и вставили на его место механическое око, способное видеть ночью так же хорошо, как и днем.

Пожалуй, сегодня она благодарила свою мать за этот подарок – обычному зрению Барлентон не поддался бы так легко; вне всяких сомнений, от человеческого взгляда тонкие изгибы башен и мостов, похожих на паутину, ускользнули бы. А яма, до краев наполненная телами, смутила бы своей вонью – но сегодня у Гаэты совсем новые чувства, совсем новые ощущения – и она чувствует лишь то, что хочет чувствовать – запах роз.

Когда часы Лаара остановились, время пошло вспять, и те, чья плоть давно забыла о боли, а душа о любви, спустились с неба.

Фургот покинул свою родину до того, как в Вальгаллионе возвели храм новому пророку – Дертаху, Властителю семи Лун. И оборотень не знал, что его народ, ранее славящийся свободной волей, приходит в продуваемые сквозняком залы из белого камня, чтобы упасть перед сморенным ленью и сном божеством. Не знал и о том, что те, кто пройдет испытание, испробует вкус крови вампира, и, очистившись ей, вступит в армию спасения Лаара.

В самый холодный день года Дертах открывает глаза. Он видит, что паства пришла смотреть на его чудеса. И вновь распускаются кровью его запястья; вновь глаза полны знаниями, и каждый желающий может прикоснуться к ним.

С ленью старый вампир смотрит на добровольца, рискнувшего отойти от толпы.

- Что ты подаришь нам в первую очередь, сын? – шепчет эльф, пытаясь спрятать за множеством шарфов и платков страшные раны; за повязкой выгнившие глаза.

- Плоть.

В знак верности доброволец отсекает себе руку, и на ее место приделывают железный протез. Стальные пальцы смазаны маслом; при легком движение сухожилия стонут и скрипят.

- Что ты подаришь нам теперь?

- Душу.

Срезая с черепа все волосы, претендент Бьомвиля отдает Чертогу все свои воспоминания, все свои чувства и прошлое. Дарит Стражам свою душу и свое будущее.

- Что ты отдаешь нам последним?

- Кровь.

Замотанные в тряпки, тщательно скрывающие тело, эльфы сползаются к нему со всех сторон, чтобы поцелуем лишить сердцебиения и любви к жизни. Избранный ползет к его трону, оставляя мертвое войско сытым. На последнем вздохе испивает крови вампира, и в блаженной боли падает на холодные камни. Вальгаллион вбирает последние крохи его жизни, его последние стоны.

- Я дарю вам самое важное! Я дарю вам свою боль! – крик, наполненный счастьем, раскалывает небеса.

Блаженство и радость принес Дертах, Властитель семи Лун, на север. Но Фургот не видел того, как возрождается в сердцах его народа вера в богов. Как с новой силой поют горны, призывая к войне. И то, как лишенные всего, тела его бывших братьев вступают в легионы Бьомвиля.

Гаэта и Барлентон испытали друг к другу взаимную любовь – их идиллический сон не могло прервать ничто на свете.

Она лежала, раскинув руки, и сквозь ее плоть проходили мириады воспоминаний эльфийского народа. В огромном котловане, среди разверзшихся тел, Гаэта ждала, пока Архааль спустится в Копи Отражений. Все ее естество стало ожиданием, чувства же ее, все до последнего, были обострены и направлены на созидание: она знала, что когда-то этот народ ушел под землю; знала, что он до крови из ушей не выносит солнечного света; знала, что маленькие эльфы роя зарождаются червями в гнилых трупах, а позже поедают свое пристанище и вываливаются под холодные светильники Барлентона сморщенными тельцами. Раскинув руки, будто в полете, ведьма ощущала, как под ее спиной зарождается новая жизнь – среди костей уже проклевывалось новое поколение эльфов, ненавидящих солнце и Архааля одинаково пылко и горячо. Лопатками она ощущала их любовь – их, еще лишенных глаз и конечностей; их, слепых и жадных до пищи – она вспоминала всю историю эльфийского народа, сосланного в эти копи, как свою собственную жизнь; ощущая боль трутней как свою собственную; боль голода, боль слепоты и боль одиночества.

Боль. Гаэта стала отточенной болью. Раскинув руки, она спала посреди Барлентона, и в своих снах наблюдала становление своего народа. И так же, как ведьма стала частью огромного Бьомвиля, ничтожной песчинкой, эльфийский народ, состоящий из нескольких знатных домов, стал ее частью.

Когда Гаэта пришла в Барлентон, единственной ее задачей было найти союзников в войне, которая в обозримом (а для Бьмвиля обозримое и необозримое теряет границы) будущем должна была поглотить Лаар. В тех существах, что она приняла за животных, ей предстояло найти паству и любимых детей.

Она шла сквозь копи и наблюдала, как существа, походящие единовременно на насекомых и эльфов с поверхности, собирают кристаллы и семе



2015-11-10 742 Обсуждений (0)
Путь Архааля: Колокольня 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Путь Архааля: Колокольня

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Организация как механизм и форма жизни коллектива: Организация не сможет достичь поставленных целей без соответствующей внутренней...
Генезис конфликтологии как науки в древней Греции: Для уяснения предыстории конфликтологии существенное значение имеет обращение к античной...
Почему люди поддаются рекламе?: Только не надо искать ответы в качестве или количестве рекламы...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (742)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.022 сек.)