А МУЖЧИНЫ НЕ СНИЛИСЬ

...В детстве мне часто снились говорящие собаки с человеческими глазами. А в шестнадцать лет приснился странный, чувственный сон...

Пушистая белая болонка... Я гладила ее, ласкала, она была такая лохматая... Потом я легла на траву. Не помню как, но очень возбудилась и была уже готова на все, мне не хватало самой малости до оргазма... Помню, меня удивило, что такое маленькое существо, с которым даже стыдно лежать, так ласкает меня... И вдруг эта собачка говорит мне по-человечески, чуть насмешливо: "Вставай. Встань и иди! Не спи со мной... Тебя ждет много мужчин, которые хотят тебя. Не делай этого со мной. Они будут ждать и хотеть тебя, отдавайся лучше им!" Так, с чувством стыда, досады, что она не доласкала меня, -- или это был он? -- я и встала во сне, застегивая что-то на себе, пристыженная, с неудовлетворенным желанием, направленным в неизвестное будущее...

А один раз приснилось -- словно вариация сказки "Машенька и медведь":

Лесная глушь, я попадаю в большой дом со множеством кроватей -- как в детском саду или лагере. Какие-то девочки объясняют мне, что это гарем медведя. Бурый, человекообразный медведь... Ужаса нет. Я знаю, что он придет ко мне и я должна буду ему отдаться... Неуютно, но -- спокойно. Кажется, я думаю о способе убежать... До постели во сне не дошло.

А мужчины -- не снились...

Двадцатичетырехлетняя Лара... или не Лара?

Она рисовала на корявых раскидистых деревьях девушек-летучих мышей, рисовала грустную женщину с большой грудью и попой, которая тоже спереди, и женскими лицами вокруг... Она рисовала деревья в образе обнаженных женщин, рисовала кентавров, танцовщиц со змеями, женщин-стрекоз, и одного только не могла нарисовать себе -- счастья...

...Там, на той планете, откуда я родом, жили странные существа. У них не было пола, но они умели любить друг друга -- до бесконечности. Поэтому у них не было боли, иначе какая может быть любовь до бесконечности, если есть боль?

...Там, на той планете, я однажды нарисовала людей и разделила их на мужчин и женщин, которые любили друг друга, и не заметила, когда между ними появилась Боль.

С тех пор я рисую мужчин и женщин, которые любят друг друга среди травы, бабочек, деревьев, цветов и животных...

Но никак

не могу

нарисовать существ,

которые умеют

любить до бесконечности...

Она -- рисует, а к ней ходит женатый художник, который ее не любит, а только так -- помочь чем-нибудь изредка, да переспать днем. Она называет его "серым волком", потому что он седой и сорокалетний, она перечитывает Цветаеву: "Было дружбой, стало службой... Бог с тобою, брат мой клык...", "перегладила по шерстке, стосковался по тоске" и "новая найдется дура верить в волчью седину..." Она смотрит в холодное зимнее окно, ей одиноко, она, как всегда, не знает, что делать со своей голодной чувственностью и неумением отдаваться просто так, легко, ради удовольствия -- без большой-большой обоюдной космической любви...

Она одиноко смотрит в холодное зимнее окно на первом этаже своей запущенной квартирки, своего огромного храма, и еще только первые ласточки всеобщей перестройки, и далеко-далеко до всеобщей гражданской войны и сексуальной телефонной службы в России...

Она одиноко смотрит в холодное зимнее окно и ждет лета, в котором ничего не изменится...

Но Лара, восемнадцатилетняя Лара, не столь романтична. Она -- пытается быть циничной на своем красном махровом рабочем ковре...

РАБОЧИЙ КОВЕР

В е ч е р.

Саша -- ласковый, "До свиданья, маленький".

Юра -- фантазия, соблазнение спящего мужчины.

Ренат -- татарин, 21 год. Мягко угрожал: "Ребята достанут", "не могу расслабиться", в конце траха кончил: "Блядь, твоя взяла!"

Миша -- "приказывай, госпожа", "мучай!", мазохист.

ФАНТАЗИЯ ЛАРЫ

...моя необузданность приводит к тому, что, если со мной обращаются слишком нежно -- как с хрустальной вазой, я зверею, напрягаюсь бешеной струной и готова -- избить, искусать, исцарапать лежащего на мне мужчину...

Тогда я представляю:

...мужчина, не сумевший мною овладеть, лежит на кровати. Я медленно, очень медленно встаю. Мои черные волосы падают на белые плечи, губы дрожат -- от неудовлетворенной чувственности и злости, а голубые глаза смотрят на мужчину напряженным и обманчиво-холодным взглядом. Сначала -- в лицо, потом -- на его член, который лежит и не подозревает, что его ожидает. Мои глаза темнеют от возбуждения, я надеваю на талию черный поясок с маленькой железной цепью. Затем достаю ремень с пряжкой, черные лакированные туфли с высокими каблуками и сажусь на бедра мужчины. Острым каблуком я касаюсь его сосков и раздвигаю свои бедра так, чтобы он видел, как у меня там все красно и возбуждено... Другим каблуком -- я ласкаю свою грудь, живот, лобок... и -- засовываю его во влагалище... Я заставляю мужчину смотреть, неотрывно смотреть туда... Потом вытаскиваю каблук из своей красной пизды, провожу им по члену, надавливаю мошонку...

Он начинает вздрагивать, этот бездельник! Ствол напрягается, освобождается головка... Я заставляю мужчину перевернуться, бью его ремнем по спине и заднице. Потом -- заставляю встать на колени и вылизывать меня...

...отталкиваю его, снова наказываю ремнем, ставлю на четвереньки, чтобы его ягодицы -- круглые и крепкие были передо мной. Мой каблук резко раздвигает ягодицы и внедряется в анус... Я насилую его каблуком, при этом -- хлещу ремнем, обзывая последними словами. На моем черном поясе позвякивает железная цепочка... Вскоре я не выдерживаю страсти и возбуждения от его торчащего члена и -- падаю под него, раздвигая ноги...

Царапаясь от желания и нетерпения -- ввожу его член в свою влажную и набухшую пизду, запрокидывая ноги ему на плечи...

Игорь -- "А как ты стала лесбиянкой?"

ФАНТАЗИЯ ЛАРЫ

Она -- яркая блондинка с зелеными глазами. Мне было одиннадцать, ей -- около двадцати пяти. Я была одинока -- ни мальчиков, ни подруг. Ее же постоянно окружали мужчины. И -- как водится у девочек по отношению к более взрослым девушкам -- влюбилась в нее, в ее облик, вертелась около, как привязанная кошка. Она заметила это и пригласила к себе домой.

-- Тебе нравятся мужчины? -- спросила она.

-- Да... -- ответила я растерянно и смущенно.

-- Я тебя познакомлю потом с интересным мужчиной -- ты очень хорошенькая, но сначала я сама хочу с тобой поиграть. Только ничего не бойся и никому ничего не рассказывай, -- тебе будет хорошо!.. Покажи мне твое белье...

Я сняла школьное платье, -- у меня было самое обыкновенное подростковое белье -- белые трусики, белая маечка без лифчика. Она достала голубой кружевной лифчик и такие же трусики и дала мне померить. Сама она тоже разделась и осталась в черном кружевном белье. Она подвела меня к большому зеркалу, осматривала, гладила и говорила:

-- Этот комплект я тебе подарю -- он страшно идет к твоим голубым глазам! А теперь давай совсем разденемся! Какой пушистый треугольничек! -- восхищенно сказала она, дотрагиваясь до моего лобочка. Ее рука скользнула ниже... И покажи мне твои маленькие складочки между ног... Ложись на кровать и раздвинь ножки! -- приказала она. Я дрожала от стыда и робости, но легла и раздвинула... Мне почему-то хотелось ее слушаться...

-- Подними ножки еще выше, согни их в коленках и прижми к грудкам!.. вот так, и не бойся, сейчас тебе будет хорошо!

Она потискала мои сосочки, погладила живот, бедра и стала ласкать всю промежность: перебирала, теребила, растягивала губки, касалась клитора, гладила бедра... Я стала вся мокрая...

-- Какая аккуратная, какая красивая у тебя писечка, -- сказала она. Ты будешь прехорошенькой женщиной!

Она все ласкала и ласкала меня, один раз от перевозбуждения и волнения я пыталась сдвинуть коленки, но она снова раздвинула их.

-- Ты уже кончила один раз, моя девочка... Погоди, погоди, не сдвигай, какие лепесточки у твоей мокрой расплакавшейся девочки! -- Она все сильнее и сильнее теребила мне губки, мастурбировала клитор, целовала меня всю, подергивала волосы на лобке...

-- Ты когда-нибудь пробовала так сама?.. -- Она покусывала мне грудь и сосочки, все чаще дышала, зрачки ее расширились, я чувствовала, что она в экстазе... Она засунула один палец свободной руки мне в рот, и сказала: "Соси, соси, миленькая!.." Указательный палец другой руки она засунула мне в попку, а большим продолжала ласкать клитор... Острая волна удовольствия захлестнула меня -- словно сотни ласковых змеек опутали меня, и я заплакала...

Вскоре она оторвалась от меня, прижала мою грудь к своей, большой и мягкой, и стала успокаивать, гладя и целуя:

"Ну вот, видишь -- все хорошо, и ничего страшного! Успокойся, незабудка моя!.. -- Она налила мне шампанского: "За нашу любовь!" "В следующий раз ты попробуешь поласкать меня..."

Олег -- журналист, психолог, у него -- профессиональный интерес.

Андрей -- бизнесмен, "разговор не пошел", телец. "А чем ты занимаешься?" Говорили о философии. Набоков, Достоевский... -- обалдел.

Алеша -- "Мы -- в постели. Я -- женщина. Я -- писаю тебе в рот".

...Недалеко от меня -- Майя, впереди -- еще полночи. В паузах между звонками я слышу обрывки ее фраз: "Купишь "Ауди" -- тогда позвони". "Ты -- извращенец, но я не думала, что до такой степени".

Олег -- бухгалтер. За жизнь, час. Кончился лимит: "Я же только-только..."

Вася -- физик. Его друг -- художник-философ, любит Розанова. Кафка -- некрофил. Час.

...Майя: "Совсем ты нехороший, потому что пьяный"

Алеша -- "Я хотел с тобой о другом поговорить".

Миша -- "Прошу прощения, -- сделай недотрогу".

Игорь -- блондин, "моя ласточка", кончил на минете.

Андрей -- "Расскажи, как я насилую тебя"

Сережа -- Овен, ласковый, нежный, кончил на грудь, обещал звонить.

Тимур -- колол на встречу.

Безымянный -- "Делай что-нибудь, быстрее", "спасибо, пока".

Алексей -- Стрелец, хотел встречи, трах, изощренный любовник, нежный, во все дырки...

Андрей -- "Малыш, рыбка, ты мне понравилась, можешь передать это своему начальству... А кроме мазохизма что еще можешь рассказать?"

Таня -- Я ласкала ее. Не лесбиянка, задавала вопросы. С девушками -- сложнее. Они сдержанны, более замкнуты, скрытны в чувственном плане, застенчивы.

Юра -- садомазохист, красивая партия: я порола его, он меня, полчаса, благодарил, сказал "спасибо".

Женя -- "Что вы все так стандартно начинаете?", директор банка, хозяин гостиницы.

Ночь... Сколько еще ночей? Я все еще цепляюсь за лоскутное одеяло... Его хватает Ларе, но не хватает мне. Я мерзну. К счастью -- начинает сквозить началом конца...

В потоке молчаливого круженья

что делать неприкаянной земле,

такой большой, и дико первозданной,

когда она грустит о невозможном,

со всех сторон отдавшись небесам,

пожизненно собой не обладая...

Рома -- "Ларочка, а если честно, -- у тебя было что-нибудь с животными? Не во сне, а наяву?"

ДИК

(ФАНТАЗИЯ ЛАРЫ)

...однажды, гуляя в парке, я увидела высокую стройную блондинку с большим догом. Весь черный, он отливал серо-голубым блеском. Она бросала палку -- дог стремительно приносил. Их взаимная стройность и слаженность, контраст ее светлых, до пояса, волос и его черной шкуры завораживали...

Мы познакомились.

У нее была проблема -- ей срочно надо было уезжать в командировку, и не с кем было оставить Дика -- так звали пса. "А он не злой?" -- спросила я. "Нет, -- улыбнулась она, ослепительно, как умеют улыбаться только красивые блондинки, -- он замечательный и страшно ласковый". У нее был вкрадчивый, медлительный голос. Мы понравились друг другу, я предложила пожить у нее на время командировки и поухаживать за Диком -- она обрадованно согласилась... А я как раз поссорилась с родителями, и ситуация была мне здорово на руку. Она уехала, я переехала к ней. В квартире был полный художественный кавардак. Видно было, что она любила одеваться красиво: кружевные лифчики, прозрачные трусики, колготки попадались где надо и не надо. Я поубиралась немного, затем приняла душ, надела короткую рубашку и решила вымыть пол.

Дик спокойно лежал в коридоре, но, как только я начала мыть пол, забеспокоился, заерзал и стал принюхиваться. "Ну что ты, Дик, я же тебя недавно кормила, лежи спокойно!" -- приказала я ему, он послушался, но ненадолго. Не успела я вымыть и половины комнаты, как это огромное милое чудовище подошло ко мне сзади и ткнулось носом... прямо в лоно! После душа я была немного возбуждена, и он это почуял... У меня тогда не было мужчины, и я очень хотела... Я и в душ пошла, чтобы немного охладить себя, но вместо этого под теплым душем еще больше разошлась, а когда вытиралась полотенцем, немного поласкала себя пальцем... чтобы успокоиться... Поэтому, когда он ткнул свою морду мне между ног, я хоть испугалась, но... не отпрянула и не закричала. Когда же его холодный нос ткнулся в мое горячее влагалище и он языком начал вылизывать меня там всю, я уже ничего не могла с собой поделать и не прогнала его. Наоборот, я отбросила тряпку, облокотилась на пол, раздвинула бедра, наклонила голову так, чтобы было видно, что он будет делать, и прошептала: "Давай, Дик, давай еще!.."

Он продолжал обнюхивать меня, горячо и быстро дышал... "Давай, Дик, давай, -- шептала я, -- продолжай, представь себе, что я -- твоя сука, твоя собака..." Он начал еще активнее лизать меня своим большим шершавым языком... Я видела его пасть, его черную морду на фоне моих застывших от напряжения грудей с заострившимися сосками и белых бедер. Я видела его, Дика, большим красным языком вылизывающего мою пизду. Возбуждение нарастало, как никогда. "Давай же, Дик, давай!" -- простонала я, мое влагалище все увлажнялось и увлажнялось, а он все слизывал и вылизывал меня... Я повернулась к нему лицом, слегка привстала, он набросил мне свои черные лапы на плечи и стал лизать лицо, губы, нос, шею, грудь... Я дотронулась до его собачьего члена, его черная мошонка в тот момент показалась мне огромной, его узкий член уже вылез из своего мохнатого мешочка, а красная головка была готова к своему животному наслаждению...

Я гладила его лохматую морду, обнимала его, а он дышал часто-часто... "Ну, пожалуйста, Дик, мой большой, хороший, моя собака, трахни меня своим собачьим хуем! Поверь, я ничуть не хуже твоей хозяйки..." Я уже почти залезла под него, подставила ему зад, и его член вошел в меня... Каким же он показался мне горячим и твердым! Он начал быстро-быстро двигаться во мне, время от времени облизывая мне спину, а я повторяла: "Умница, Дик, так, так, давай еще, моя черная лапа!" Одной рукой и коленями я опиралась на пол, другой -- мяла себе грудь, дергала за соски... Вскоре я кончила так, как не могла и вообразить себе! Дик все убыстрял и без того быстрый темп, потом как-то весь вздрогнул, застыл и обмяк на мне...

Ошеломленная, в состоянии чувственного шока, я никак не могла прийти в себя. У Дика потихоньку тоже замедлялось дыхание, и только член все еще был во мне, подрагивал и немного колебался, будто вообще не хотел выходить... Когда все кончилось, я, плача от стыда и удовольствия, приговаривала, поглаживая его: "Дик, Дик, какой же ты умница, как же ты меня утешил! Был бы ты мужчиной!"

Потом, когда мне хотелось, я говорила ему: "Ну что, Дик, займешься со мной тем же, чем со своей хозяйкой? Я ничуть не хуже!" -- на что он отвечал вилянием своего упругого тонкого хвоста, пыхтением и преданным собачьим взглядом.

Когда Света, так звали его хозяйку, вернулась и спросила: "Ну как вы тут?" -- я грустно сказала ей: "Да, твой пес чрезвычайно ласков!.. Я бы сказала даже, безмерно..." Она пристально взглянула на меня... "Тебе понравилось?" -- тихо спросила она. "Слишком!" -- ответила я. Она рассмеялась: "Дик -- чудо! Не грусти, подружка, -- мы ведь можем играть и втроем!" После этого мы часто любились втроем. Кажется, и Дик был доволен таким оборотом. Это были незабываемые минуты -- тройного совокупления с самой природой в лице... вернее -- морде Дика. И я купилась -- на его собачью стать, на его животные достоинства. И на потрясающую красоту моей новой подруги. А наши лесбийские игры, прерываемые завистливым поскуливанием и жадным сопением Дика!

Но я все равно хотела мужчину...

Зоофилия... Во время учебы Жора на обороте написал мне своим супер-размашистым почерком: "Мне не нужны художественные произведения! У нас другой жанр. Я вам на это уже указывал. Больше не буду. Это последний раз". Я вспоминаю еще одно напутствие Жоры по части фантазий: "Девочки, с фантазиями -- поосторожнее. Вводите клиента как можно естественнее. Чтобы не получилось: "Вы хочете песен? Их есть у меня!"

...я не успеваю отдышаться, как попадаю под новый обстрел телефонного улюлюканья. И -- как палец в костер -- нажимаю красную кнопку разговора...

Чеченец -- "Давай...", "все..."

Безымянный -- "Знаешь, что я держу в руках?", "Ты нежная, спасибо".

Алеша -- "Я еще мальчик..."

Сережа -- понравилось, что я мягкая и податливая.

Алексей -- "Пофантазируй..."

СМЫЧОК

(ФАНТАЗИЯ ЛАРЫ)

...иногда я представляю: мужчина просит меня прилечь поперек кровати, широко раздвинуть ноги и при этом пристально, очень пристально смотрит туда, за черный треугольник...

"Еще шире раздвинь!" -- проникновенно-властно приказывает он, потом берет смычок, если я думаю о скрипаче, или -- кий, или неострый, но длинный красивый нож и начинает медленно водить по всему телу -- плечи, шея, грудь, соски, живот... потом -- лобок, бедра... И наконец -- щелочка, из которой торчат возбужденные красные лепестки...

Я замираю и постанываю от возбуждения... Он вводит мне во влагалище свой предмет, медленно трахает меня им... Мне сладко и страшно, я начинаю задыхаться от возбуждения, мои бедра дрожат, я хватаю себя за грудь, сжимаю ее... -

В этот момент он отбрасывает смычок -- кий, нож -- не важно -- и быстро и резко входит в меня... Его член бьется во мне, достигая самого донышка влагалища...

Алексей -- "Еще пофантазируй, Ларочка..."

ЛЕДА И ЛЕБЕДЬ

...когда мужчина входит в меня глубоко и сильно, я закрываю глаза, и волна образов затопляет меня... Часто я вижу, что это происходит не в квартире, не в постели, а где-нибудь на колючей южной траве или острых морских камнях...

...Моя белая грудь лежит на камнях, сбоку накатывает холодная волна, а сзади меня берут... В позе, когда я -- сверху, я порою забываю, что женщина, и вижу себя -- красивой, сильной кошачьей тварью. Во мне просыпается страстная агрессивность -- мне хочется кусать и царапать мужскую грудь. Я чувствую, как мое тело выгибается и готово в любую минуту напрячься для быстрого и безошибочного прыжка на жертву!

Потом превращаюсь в женщину-змею, и всей своей белой кожей, грудью, руками, бедрами ощущаю теплую шершавость дерева. Представляю, как трусь об него влажной, нежной, горячей промежностью...

Еще люблю садиться мужчине на ногу и сладострастно елозить лобочком, своей возбужденной и скользкой подружкой, чтобы он в конце-концов не выдерживал и бросался на меня, как зверь...

Слились, как сердце и природа,

как песни моря и песка,

моя дремучая свобода

и первобытная тоска.

И мне порой дороже хлеба,

дороже слов -- седой мираж:

несуществующего неба

доисторическая блажь.

И как нелепая потеря,

как всуе позабытый сон

мелькнет дикарь с душою зверя

сквозь каменный веков заслон.

Душа -- причуда и помарка, --

когда-нибудь, махнув крылом,

как бессловесная дикарка

вернется в первобытный дом.

Чтоб небу , идолу, песку,

преподнести подарок с ходу:

свою дремучую тоску

и первобытную свободу!..

...иногда меня волнует мифологический сюжет -- любовь кентавров или Леды и Лебедя. Мне видится черный Лебедь, насилующий меня и своими сильными жесткими крыльями и твердым красным клювом бьющий по лицу, по плечам, по груди...

Н о ч ь.

Саша -- "рыбка моя", за жизнь, колол на встречу целый час.

Андрюша -- бармен, извращения, куча фантазий...

Слава -- "От меня ушла женщина", долгий трах. "Мне надо сразу раздевать", в ванной, в туалете, "пописай, пукни".

Володя -- сам фантазировал, групповуха всех видов.

Неизвестный -- акцент, долгий трах, пустой

Оленька -- от нее уехал муж, ей скучно, одиноко. "Спасибо, кружится голова..."

Саша -- Лев. Трах -- заебал!

Безымянный -- "А языком работать умеешь?"

Абдула -- "сосать..."

Гена -- "Тебе сообщили? У тебя было что-нибудь с этим связанное?"

СВОЙ ПАРЕНЬ

(ФАНТАЗИЯ ЛАРЫ)

...в институте, где я работаю, ко мне как-то подошел незнакомый студент. Он был некрасив, но было в нем что-то необычное, что мне понравилось. Может, красивые руки с длинными узловатыми пальцами, может, голос. Он сразу смело и неожиданно сказал, чего хочет от меня. Знаешь, без всяких уловок, типа: "у меня дома такие кассеты" или "такой старинный стол..." Мне тогда сразу хочется сказать: "Ну и трахайся со столом!" А он сказал мне: "Ты -- женственна, но в тебе есть что-то от мальчика". Я бываю резка и угловата в движениях, люблю крепкие мужские напитки. Часто плотным лифчиком скрываю свою грудь, мне нравится надевать детали мужской одежды -- галстуки и ремни, мужской пиджак -- прямо на голое тело, -- это меня возбуждает.

Он сказал, что наблюдал за мной, что... Так откровенно и поделился, что имеет несчастье быть голубым, но хотел бы попробовать с женщиной и, может, стать нормальным...

-- Можно, я дам тебе мужское имя? -- спросил он. -- Мне так будет легче. Сережа, идет?

-- О'кей! -- сказала я, -- Серый так Серый! -- И мы пошли к нему.

Выпили портвейн, закусили сыром, поговорили о "Ночном портье", об Оскаре Уайльде и быстро перешли к делу. Он был хорошо сложен. От него пахло дорогим мужским одеколоном. Мы поцеловались.

"Сначала -- ты, -- попросил он. Одну ногу он поставил на стул, я подошла к нему сзади, присела на колени и языком стала лизать -- мошонку, промежность. Когда мой язык приблизился к анусу, он наклонился, опираясь руками на кровать. Я раздвинула его ягодицы, приятно плотные, крепкие, и языком, вкруговую, начала лизать анус, проникая как можно глубже... Затем залезла туда одним пальцем, потом тремя и начала трахать его, как членом в очко. Он даже застонал от удовольствия: "Еще давай, ты -- свой парень, давай, малыш!" Другой рукой я начала дрочить его член, который уже возбудился и встал -- он оказался неожиданно большой при его росте...

Вскоре ягодицы у него задрожали, он вскрикнул и кончил мне прямо в руку... "Даже не думал, что такое можно испытать с женщиной..."

Мы отдохнули, выпили. "Теперь я тебя! -- сказал он..-- "Поворачивайся задом, у тебя хоть и круглые, но аккуратные ляжечки -- можно представить, что ты -- мальчик". Я встала поперек кровати на колени и выгнула спину так, чтобы моя попка приподнялась, и сама раздвинула свои ягодицы. "Какая милая розовая дырочка!" -- Он стал щекотать ее своим возбужденным членом... а рукой гладил и сжимал мой лобок, захватывая всю промежность вместе с маленькими складками... Я затаила дыхание, потом застонала, заумоляла: "Входи же, входи, я больше не могу!" Он бережно смазал мой анус вазелином и проник туда сначала своими длинными пальцами... Новизна ощущений захватила меня... Смазав и свой член, он осторожно, медленно ввел головку, потом ствол, я застонала, он вошел глубже, подождал и -- снова медленно, до конца, и снова подождал... Он почувствовал, когда болевой барьер был уже позади, и начал -- все быстрее, а потом -- с бешеной скоростью, по-черному. Я стонала громче и громче, его член все сильнее терся о заднюю стенку влагалища, вызывая одну волну наслаждения за другой, я закричала... При этом он крепко-крепко держал меня за бедра, -- будто я могла куда-то деться от этого крутого боя! Мы кончили одновременно -- издав общий оргазмический вопль. Я ткнулась лицом в кровать, совершенно обессиленная. Он , придя в себя, обнял меня за плечи, развернул к себе лицом и, пристально и нежно глядя в глаза, сказал: "Ты -- чудо!.. Наверно, если бы больше было таких чудных козочек, меньше было бы голубых..."...

ЮНОНА МОНЕТА

Сегодня -- редкий вечер, мало звонков. В паузах я рассматриваю брошюру "ЮНОНА МОНЕТА" -- Советы врача по профилактике сексуальных расстройств у женщин. "В книге даны краткие советы по преодолению половой холодности, которая чаще всего бывает..."

Звонок.

Саша -- нежный. "Я второй раз кончил, больше не могу".

Игорь -- долгий трах, колол на встречу.

"...чаще всего бывает в начальный период сексуальной практики... Имя легендарной древнеримской богини Юноны Монеты -- покровительницы женщин, в особенности замужних, хранительницы брачных союзов и помощницы в родах..."

Я листаю красивые фотографии двадцати пяти поз и от нечего делать, поэзии ради, называю некоторые по-своему.

Он лежит на спине, она на нем, сверху, спиной к нему... Он видит ее спину, гладит ей бедра, перед ней -- его ноги. Она, стоя на коленях и лаская его руками, гордо и независимо смотрит вдаль. "КОРОЛЕВА И ПАЖ"

Он сверху, его голова покоится на ее ногах, он похож на преклоненного -- если бы не лежа. Кажется -- он целует ей ноги. Она на спине, ее ноги раздвинуты, голова -- между его ногами, словно защищена ими... Редкая поза, при всей простоте... Я называю ее: "АДАМ И ЕВА".

Она на спине, под ее поясницей -- мягкая подушечка, он -- на ней. Ее колени прижаты к груди, ноги раздвинуты и обнимают его бока. В ее лице -- мягкая отрешенность, ее ступни -- безопорно в воздухе. Вместе они похожи на "ВОЛНУ".

Она лежит чуть боком. Он сидит на ней, опираясь коленями на постель, и смотрит на ее чуть повернутое лицо. Ее левая нога закинута на его правое плечо, а левой рукой она ласкает ему грудь. Правой рукой он придерживает свою правую, согнутую в колене ногу, а левой обнимает положенную ему на плечо... Что-то морское, закручивающееся: "РАКОВИНА..."

Красный флажок.

Андрей и Лена -- долгий трах, разговор с его девушкой.

Сережа -- 28 лет, бизнесмен, Козерог, говорили целый час. Уважение, любовь к женщине. Рассказывал, как трахал девочку. "Мой господин -- 26 сантиметров... Из-за этого -- проблемы..."

Пауза.

Она опирается на плоскость -- только шеей и руками. Все ее тело -- под острым углом к нему, он сильным обхватом рук прижимает ее к себе, держа за поясницу. Он на коленях, ее бедра на его бедрах... Он смотрит ей в лицо, ее голова повернута набок, и взгляд уходит в темноту... "НАСИЛЬНИК".

Он комфортно уселся на кресло, она, спиной к нему, села на него, упираясь ногами в пол, а руками держась за коленки. Какая-то легкость, шаткость, деловитость и отчужденность в позе, словно обоим некогда... "ПОЕХАЛИ-ПОЕХАЛИ" ...по кочкам, по кочкам, в ямку -- бух...

Он стоит перед ней, очень прямой, она -- коленями на кровати, лицом к нему, в обнимку. Нежный прямой угол. Любовь без компромиссов, натянутая, как струна. "...женщинам с высоко расположенным клитором". Наверное, трудно долго выдержать... Поза, похожая на канон ... "ЕГИПЕТСКАЯ".

Он стоит перед высокой лежанкой, лицом к ней, сидящей на лежанке. Он держит под коленями ее красивые ноги, лаская бедра. Она, чтобы не опрокинуться навзничь, держится за него, страстно и нежно обнимая за шею и плечи... словно оба удерживают друг друга у края пропасти, или горько и страстно прощаются перед разлукой, или боятся вот-вот потерять друг друга... У нее длинная, светлая коса, которая затмевает все, и я называю эту позу "СНЕГУРОЧКА"...

Он пассивно и блаженно лежит на спине, она -- сверху, ноги согнуты в коленях и держат его, "будто бы" держат, словно он -- в плену, загнан в ловушку, чуть согнутой одной ногой он поддерживает ее попу, а рукой держит талию. У нее нежно-агрессивный вид победительницы, я называю их позу "РЫСЬ".

Красный флажок.

Гена -- долгий трах, монолог. "Я этим не занимаюсь, давай встретимся..."

Миша, Саша -- курят наркотики.

Пауза.

Она -- на четвереньках, в позе раком, но она -- на нем, спиной к нему. Он полусидит, вытянув ноги, его бедра на ее икрах. Его руки резко опираются на лежанку, голова запрокинута -- так, словно он не хочет тащить воз, который она ему предлагает. Она в этой позе похожа на сильную "ЛОШАДКУ", хотя "раком" часто кажется беззащитной позой... А здесь -- как в единой брачной упряжке: ни свернуть, ни охнуть. Она глядит вниз, он -- вверх. А вместе -- в разные стороны. Похоже на "Лебедь рвется в облака, рак пятится назад..." -- очень брачная поза... Но я бы не рискнула зачинать в ней ребенка... Правда, в его лице, помимо страдания, еще и "ЭКСТАЗ". Так и оставляю -- два названия.

Красный флажок.

Юра -- стеб, компания, групповуха.

Саша -- долгий трах, легкий садист.

Пауза.

Стоя лицом друг к другу, неотрывно, гордо, ниже пояса -- тесно и близко, выше пояса -- чуть откинувшись друг от друга, целомудренно, как в танце... Его руки крепко сжимают талию, ее -- мнимо-слабо лежат на его плечах. Взгляд во взгляд, как в "ТАНГО". Или -- "СИАМСКИЕ БЛИЗНЕЦЫ".

Осталось -- двадцать минут до конца смены, и я молю, чтобы не соединили ни с кем напоследок...

Последняя поза.

Оба стоят. Она -- лицом к стене, опираясь локтями и ладонями об стенку. Рука загораживает ее лицо, кажется, что она плачет, прислоняясь к стене и отвернувшись от всех... только кажется.

Позвоночник красиво выгнут. Он стоит лицом к ее спине, его руки плотно и сильно обхватывают ее живот и талию. Его бедра плотно прижаты к ее. В ее позе есть что-то от вины, а в его -- от наказания. "ВИНОВАТАЯ..." -- подписываю я последнюю позу из маленькой книжки "Юноны Монеты", хранительницы брачных союзов...

Мое лоскутное одеяло, наполовину выкроенное фирмой и сшитое Ларой на пару со мной, рвется по швам и сквозит...

Акционерное общество "Службы 666" тянет его на себя: "Выкройка-то наша!" -- а нам остаются лохмотья, дырки, которые лень и незачем штопать, так серы и блеклы лоскутки... Может, я уже просто не различаю цвета? Или -- "...вы себе не представляете, как ужасно неудобно играть, когда все они живые! Словом, можно согласиться с Алисой: играть в крокет здесь было трудновато!" Кажется, я уже ненавижу это одеяло и готова разодрать его по лоскуткам, чужим и своим, моим и Лариным, и сжечь все кучи...

Кроме одного лоскутика, похожего на льдину, -- того, на котором девочка и белые медведи. Его бы -- сохранила. Остальное все бы сожгла, как мусор, без жалости. Почему? Не знаю. Что останавливает? -- Тоже не знаю. Сжечь... и -- согреться наконец -- у костра-то... и руки погреть на этом. Хлебников в степи рукописями кормил огонь, как собаку. И грелся огнем, поедающим рукописи.

Чистота стихий...

Рукописи не горят...

Пауза.

Красный флажок.